Горький

Максим Горький (настоящие имя и фамилия – Алексей Максимович Пешков; 1868–1936) благодаря своим дореволюционным сочинениям пользовался репутацией друга бедняков, борца за социальную справедливость. Между тем симпатия к людям социального «дна» сливалась в этих произведениях с рассуждениями о том, что вся русская жизнь есть сплошная «свинцовая мерзость» («Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина» и др.). Горький утверждал, что русская душа по самой природе своей «труслива» и «болезненно зла» (самым удачным ее портретом он считал отвратительного старого сладострастника Федора Карамазова из романа Достоевского). Он писал о «садической жестокости, присущей русскому народу» (послесловие к книге С. Гусева-Оренбургского о еврейских погромах на Украине, 1923). Пожалуй, ни один публицист не писал с такой неприязнью ни об одной нации – разве что гитлеровские идеологи о евреях. Такие обвинения, какие высказаны Горьким в работе «О русском крестьянстве», предъявляют только тем, кого решено уничтожить.

И Горький принял в этом уничтожении прямое участие. В 1905 г. он вступил в РСДРП. В 1917 г., разойдясь с большевиками по вопросу о своевременности их переворота, формально остался вне партии. Он был богат, мог позволить себе с 1906 по 1914 г. жить в вилле на о. Капри и жертвовать крупные суммы в партийную кассу. Он финансировал ленинские газеты «Искра» и «Вперед». Во время декабрьского мятежа 1905 г. его московская квартира, охраняемая кавказской дружиной, стала мастерской, где изготовлялись бомбы; куда свозили оружие для боевиков. В 1906 г. Горький отправился в турне по Америке, собрал около 10 тысяч долларов в кассу большевиков. После того, как газеты напечатали его воззвание «Не давайте денег русскому правительству», США отказались дать России кредит в полмиллиарда долларов. Горький отблагодарил Америку, описав ее как мрачную «страну желтого дьявола».

После 1917 г. Горький продолжил сотрудничество с большевиками. На словах нередко критикуя их политику (с их полного позволения), он на деле принимал участие в их акциях. Например, в 1919 г. по поручению большевиков он сформировал экспертную Комиссию, заключения которой послужили основанием для вывоза множества произведений искусства за границу. Это разорило крупнейшие художественные хранилища России.

Хотя Горький понимал, что «комиссары относятся к России, как к материалу для опыта» и что «большевизм есть национальное несчастие», он продолжал находиться в дружеских отношениях с новой властью и с ее вождем которого в очерке «Владимир Ильич Ленин» (1920; не путать с более поздним «В.И. Ленин») приравнял к святым (И.А. Бунин назвал эту статью «бесстыдным акафистом»).

С 1921 по 1931 гг. Горький жил за рубежом, в основном – в Италии. Еще из-за границы пролетарский писатель освящал своим авторитетом смертные приговоры, выносимые по абсурдным обвинениям. Вернувшись в СССР, он энергично включился в тотальную охоту за мнимыми «врагами» и «шпионами». В 1929-1931 гг. Горький регулярно публиковал в «Правде» статьи, которые впоследствии составили сборник «Будем на страже!». Они призывают читателей искать вокруг себя вредителей, тайно изменивших делу коммунизма. Самая известная из этих статей – «Если враг не сдается, его уничтожают» (1930); ее заглавие стало своеобразным девизом всей советской политики. При этом Горький, как и восхищавшие его карательные органы, для прикрепления ярлыка «враг» не нуждался ни в каких доказательствах. Самые злейшие враги, по его мнению, – это те, против кого нет доказательств. «Горький не просто поет в хоре обвинителей – он пишет музыку для этого хора», – констатирует швейцарский исследователь Ж. Нива.

Поразителен язык этих статей «писателя-гуманиста»: люди здесь постоянно именуются мухами, солитерами, паразитами, получеловеческими существами, дегенератами. «В массе рабочих Союза Советов действуют предатели, изменники, шпионы… Вполне естественно, что рабоче-крестьянская власть бьет своих врагов, как вошь». При этом Горький восхвалял «исторически и научно обоснованный, подлинно общечеловеческий, пролетарский гуманизм Маркса – Ленина – Сталина» (статья «Пролетарский гуманизм»); восхищался тем, «как прост и доступен мудрый товарищ Сталин» («Письмо делегатам Всесоюзного съезда колхозников-ударников»). Сохраняя свою давнюю ненависть к крестьянству, Горький напоминал, что «мужицкая сила – сила социально нездоровая и что культурно-политическая, последовательная работа Ленина–Сталина направлена именно к тому, чтобы вытравить из сознания мужика эту его "силу", ибо сила эта есть… инстинкт мелкого собственника, выражаемый, как мы знаем, в формах зоологического озверения» («Открытое письмо А.С. Серафимовичу», 1934). Напомним, что это публиковалось в годы, когда наиболее трудолюбивые и хозяйственные крестьяне («кулаки») расстреливались или выселялись в зону вечной мерзлоты.

В поддержку сфабрикованному ОГПУ «делу Промпартии» Горький написал пьесу «Сомов и другие» (1930). В соответствии с этим абсурдным процессом, в ней выведены инженеры-вредители, которые назло народу тормозят производство. В финале приходит «справедливое возмездие» в лице агентов ОГПУ, которые арестовывают не только инженеров, но и бывшего учителя пения (его преступление в том, что он «отравлял» советскую молодежь разговорами о душе и старинной музыке). В статьях «К рабочим и крестьянам» и «Гуманистам» Горький поддерживает столь же нелепое обвинение против профессора Рязанова и его «сообщников», которые были расстреляны за «организацию пищевого голода».

Горький не обязательно одобрял все репрессии. Аресты старых большевиков, борцов с «проклятым царизмом», его беспокоили. В 1932 г. он даже высказал начальнику чекистов Г. Ягоде свое недоумение по поводу ареста Л. Каменева. Но судьбы миллионов осужденных на смерть простых людей у него такого недоумения не вызывали. В 1929 г. Горький посетил Соловецкий лагерь. Один из малолетних заключенных, видя в нем заступника угнетенных, рискнул рассказать ему о чудовищных условиях жизни в этом лагере. Горький прослезился, но оставил после разговора с мальчиком (почти сразу же расстрелянным) в «Книге отзывов» Соловецкого лагеря восторженные похвалы тюремщикам.

В 1934 г. под редакцией Горького был издан сборник «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». В книге поддерживаются все бредовые обвинения тех лет: что инженеры, например, травят работниц мышьяком в заводских столовых, тайно ломают станки. Концлагерь изображен как светоч прогресса; утверждается, что в нем никто не умирает (в реальности на строительстве Беломорского канала погибло не менее 100 000 заключенных). Выступая перед строителями канала 25 августа 1933 г., Горький восхищался тем, «как ОГПУ перевоспитывает людей», и со слезами умиления говорил о чрезмерной скромности чекистов. По оценке А.И. Солженицына, данной им в «Архипелаге ГУЛАГ», в книге «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» Горький впервые в русской литературе воспел рабский труд.

Независимо от того, считать ли талант Горького первоклассным или раздутым прессой; независимо от того, верить ли в его искренность или в то, что в душе он не одобрял политику Сталина; независимо от того, доверять ли версии о том, что 68-летний писатель, долго лечившийся от чахотки, умер не от болезни, а от данного по приказу из Кремля яда – факт остается фактом: Горький способствовал организованному убийству миллионов невинных людей.

Один из древних и крупнейших городов России – Нижний Новгород много десятилетий носил, по милости большевиков, имя этого «пролетарского писателя». Теперь историческое название ему возвращено, но затопившее Волжскую пойму водохранилище, железнодорожная станция и шоссе, ведущие в Нижний сохраняют по старой памяти имя Горького. До сих пор хранят память о Горьком в своих названиях районный центр Омской области село Иконниково и пригород Царицына (Волгограда). Почти во всех советских городах были площади и улицы Горького, которые в шутку жители называли «улица кой-кого». В Москве такой улицей долго были Тверская. Именем Горького названа станция метро в Петербурге, Центральный парк культуры и отдыха в Москве, корабли и множество иных объектов по всей России.

Поиск по сайту: