Часть 1. Нашествие 7 страница

будет выдавать государство. "Легко сказать: хлебная монополия, - поучал

Ленин, - но надо подумать, что это значит. Это значит, что все излишки хлеба

принадлежат государству..., что каждый лишний пуд хлеба должен отбираться в

руки государства. Надо, чтобы каждый лишний пуд хлеба был найден и

привезен". Подобная продовольственная диктатура, какой бы разбойной и

бесчеловечной она ни была, конечно, не являлась самоцелью, поскольку надо

было кормить не только элиту и стражу, но и рабов. А рабы должны были всегда

помнить, что их кормят, только пока они послушны. Поэтому просто необходимо

было держать в руках весь хлеб и распределять его по своему усмотрению.

"Потому что, распределяя его, - смотрел в будущее вождь мирового

пролетариата, - мы будем господствовать над всеми областями труда!". Нет,

нельзя было бы отказать Ленину в гениальности, если бы все это не придумал

Платон.

С крестьянами вроде разобрались. А что делать с рабочими? С тем самым

пролетариатом, от имени и во имя которого действовала эта банда. Безуспешно

влача полуголодное существование на своих заводах и умирая от тифа, в огне

террора и гражданской войны, они ждали, когда все будет разделено поровну и,

наконец, начнет осуществляться замечательный проект объединения рабочих в

трудармии с подразделением на полки и батальоны со строжайшей военной

дисциплиной. Авторство этого проекта отдают Троцкому, но если у Троцкого по

этому поводу и были какие-то расхождения с Лениным, то только в деталях.

Троцкий предлагал в трудармиях ограничиться военной дисциплиной и военными

взысканиями, но Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно поучал: "Надо

шире применять расстрелы". Иначе ничего не получится. Но не настаивал. Жизнь

сама покажет его оппонентам, что прав был он, Ленин, а не они. "Волынщиков"

(так на языке большевиков стали называться рабочие-забастовщики),

разумеется, надо расстреливать без суда. Тут уж были согласны все. И хотя

все эти задачи последовательно и беспощадно проводились в жизнь, однако

считались в высшей степени второстепенными.

Россия завоевана, а теперь, как образно заявил Ленин, "пришла пора

пощупать Европу штыком!".

Вторжение Красной Армии в Польшу явилось осуществлением первого этапа

всемирной Революции. Равновесие европейских стран, анализировал Ленин,

зиждется на хрупкой основе Версальского договора. "Еще несколько дней

победоносного наступления Красной Армии, - вещал в боевом задоре вождь, - и

не только Варшава будет взята (это было не так важно), но разрушен

Версальский мир...". Польша - это только мост на пути Красной Армии в

Европу! Через польский мост на помощь пролетариату Германии!

Командующий советскими войсками М. Тухачевский направляет знаменитое

письмо Зиновьеву. Впервые выступая на ниве военной теории, будущий маршал

Советского Союза пишет, что необходимо созвать генеральный штаб Коминтерна,

который бы после окончательного разгрома поляков срочно разработал план

вторжения в Европу. Для этого надо комплектовать Красную Армию пролетариатом

всего мира, чтобы "создать себе достаточные силы для завоевания буржуазных

государств всего мира".

Разгром Красной Армии под Варшавой, ее стремительное отступление

(Обидно! Ведь конница Гая уже вошла в Германию!) холодным душем окатил

авантюристов в Кремле. Гром двенадцатидюймовок восставшего Кронштадта стал

погребальным набатом по безумным ленинским навязчивым идеям мирового

господства.

Страна была охвачена огнем восстаний. 13 августа 1920 года началось

знаменитое восстание Антонова, охватившее всю Тамбовскую губернию и часть

смежных районов. 40 тысяч крестьян и рабочих взялись за оружие. Съезд

тамбовских повстанцев объявил советскую власть низложенной и потребовал

новых выборов в Учредительное собрание.

В январе 1921 года запылало восстание в Западной Сибири, охватившее 20

уездов. 60 тысяч крестьян сформировали народную армию, перерезав все

коммуникации и захватив несколько городов, включая Тобольск.

Широко известное восстание Григорьева на Украине, где повстанцы имели

даже собственную артиллерию и бронепоезда, имело международное значение.

Из-за него Красной Армии не удалось вторгнуться в Венгрию через Румынию и

восстановить преступный режим Белы Куна. Бела Кун бежал обратно в Москву. В

дальнейшем ему еще предстояло много работы в оккупированной стране.

По Ижевску прокатилась всеобщая забастовка, в ходе которой была

сформирована тридцатитысячная "Ижевская Народная Армия". Причем рабочие, на

удивление, выступали с чисто крестьянскими требованиями: прекратить

продразверстку и конфискацию крестьянского имущества. Росла и ненадежность

Красной Армии. Дезертирство и уклонение от службы в среднем составило 20%,

доходя в некоторых районах до 90%. Только по лесам центральных губерний

бродило 250 тысяч вооруженных дезертиров. Одна пехотная бригада,

составленная из тульских крестьян, подняла мятеж в Белоруссии, соединилась с

местными крестьянами-повстанцами, основав "Народную Республику без

коммунистов, расстрелов и грабежей".

В июле 1920 года красный командир Сапожников поднял на мятеж

собственную часть из 2700 красноармейцев. Восстание охватило огромные районы

Поволжья и пережило самого Сапожникова. После его гибели восстание возглавил

Серов, действовавший активно до января 1922 года.

В декабре 1920 года другой красный командир - Вакулин - поднял мятеж на

Дону. После гибели Вакулина его преемник Попов к марту 1921 года имел под

ружьем мощное кавалерийское соединение в 6000 человек. В январе 1921 года

красный комбриг Маслак увел из 1-й Конной армии свою бригаду к легендарному

крестьянскому вождю Нестору Махно.

И, конечно, мятеж достиг кульминации в марте 1921 года, когда восстала

военно-морская база в Кронштадте, мощно загрохотав орудиями линейных

кораблей. Циник Троцкий правильно заметил, что в Кронштадте "крестьянин

побеседовал с Лениным, используя в качестве рупора, чтобы быть услышанным,

тяжелую корабельную артиллерию".

Ленин услышал. Перепуганный, он признает 15 марта 1921 года: "Мы едва

удержались у власти". Страх и инстинкт самосохранения подсказывал

единственно возможный выход - НЭП.

Бухарин вспоминает: "Когда все мы, как бараны, стояли за крайний

военный коммунизм, и расстрелами заставляли проклятых крестьян отдавать нам

весь их хлеб, кто, как не Ленин, увидев, что мы не сегодня-завтра загремим,

и негодяй Пахом отвинтит нам голову, закричал нам: "Стой! Хватит, болваны,

воротите оглобли!". И в последнюю минуту заставил нас перейти к

"продналогу", как, между прочим, и называлась изруганная мною брошюрка

Ленина, в теоретическом отношении совершенно бездарная... Кто, как не Ленин,

осмелился, к ужасу "чистых" коммунистов (а, следовательно и к моему ужасу),

провозгласить НЭП и тем самым спас положение всей партии?". Все

свидетельствует о том, что Ленин в этот период был охвачен паникой и

разочарованием. Введение НЭПа лучше любого другого доказательства говорит о

том, что у ни у кого из этих преступных авантюристов никогда, ни до, ни

после 1917 года, не было даже в теории плана какого-либо государственного

строительства (кроме схемы Платона, по образцу которой Сталин и построил

позднее свою империю). Мотивировка их действий была однозначна - разграбить

и уничтожить Россию, ее народ и ее культуру. Никакого четкого и продуманного

плана мировой революции также не было. Все было импровизацией на ходу.

Четкий план мирового господства будет также позднее составлен Сталиным и

почти удастся, но будет сорван Гитлером и Рузвельтом.

Паника, охватившая Ленина, понявшего всю шаткость положения своей

банды, нашла отражение в резком усилении террора. В Петрограде спешно,

белыми нитками, шьется дело Таганцева, в котором погибнет Гумилев, хотя дело

было направлено против уцелевших еще морских офицеров. Флот без офицеров

существовать не может, поэтому на кораблях еще было немало комсостава,

состоявшего из бывших гардемаринов, мичманов и лейтенантов. Всех их схватили

чуть ли не в один день. Это была месть за Кронштадтский мятеж, в котором они

не участвовали. Те, кто принимал участие, ушли по льду в Финляндию. Такова

(и не только на этом примере) была чисто азиатская мстительность Ленина,

который тут же объявил, что флот Советской республике не нужен и его следует

заменить морскими частями ВЧК.

[ В ноябре 1920 года "белые" эвакуировали Крым. Именно в это время в

Крыму появляется бежавший из родной Венгрии Бела Кун со знаменитой Землячкой

- той самой, которую Сталин позднее, чтобы приструнить надоевшую ему

Крупскую, серьезно рассматривал в качестве кандидатки на роль вдовы Ленина.

По традиции, все началось с регистрации офицеров, которым Фрунзе

торжественно гарантировал амнистию. Расстрелы начались мгновенно и быстро

перешли в массовую бойню. Убитых бросали в старые Генуэзские колодцы, а

когда те заполнились, заставляли обреченных рыть общие могилы. Переполненные

баржи выводили в море и топили. Семьи также уничтожались. Беспощадно

расстреливались даже женщины с грудными детьми. Врывались в госпитали и

больницы, расстреливая всех подряд, не обращая никакого внимания на флаги

Международного Красного Креста, под защитой которого Врангель оставил в

Крыму своих раненых. Затем последовал приказ всем жителям Крыма, под страхом

расстрела, заполнить анкеты и сдавать их в местные ЧК. Ленин, консультируя

Троцкого по проведению необходимых мероприятий в Крыму, мудро заметил, что

"Крым отстал на три года в своем революционном движении. Его надо быстро

подтянуть к общему революционному уровню России". Более всего расстрелы

свирепствовали в Севастополе, Ялте, Балаклаве и Керчи. В Севастополе первым

делом расстреляли более 500 портовых рабочих за то, что они работали на

погрузке уходящих транспортов генерала Врангеля. Списки расстрелянных не

стеснялись публиковать. Уже 28 ноября был опубликован первый список

расстрелянных в Севастополе: 1634 человека, включая 278 женщин. 30 ноября

был опубликован второй список: 1202 человека, включая 88 женщин. Только за

первую неделю в Севастополе опубликованы списки расстрелянных 8364 человек.

Помимо расстрелов, происходили массовые казни через повешенье. "Нахимовский

проспект, - вспоминает очевидец, - увешан трупами офицеров, солдат и

гражданских лиц, арестованных на улице и тут же казненных без суда. Офицеров

вешали обязательно в форме с погонами. Невоенные болтались полураздетыми.

Вешали "для назидания". Были использованы все столбы, деревья, даже

памятники. Исторический бульвар весь разукрасился качающимися в воздухе

трупами. То же самое было на Нахимовском проспекте, на Большой Морской и

Екатерининской, на Приморском бульваре". Исполнителями, разумеется, были

"интернационалисты", которыми командовал бывший офицер кайзеровской армии

Бемер (В 1918 году он был немецким комендантом Севастополя). Его первым

приказом в качестве советского коменданта было объяснение гражданскому

населению, что оно "не имеет право жаловаться на исполнителей советской

власти, поскольку оно содействовало белогвардейцам". С чудовищной легкостью

Бемер подписывал приказы о расстреле. В частности, сохранился его приказ о

расстреле 23 медсестер одного из госпиталей "за укрывательство офицеров" и

18 работников Международного Красного Креста за то же самое "преступление".

Те, кому удалось уцелеть, направлялись тысячами в концлагеря - предвестники

великого ГУЛАГа, который пышно стал расцветать в Архангельской губернии. А

чем же занимались Бела Кун и Землячка? Рассказывают, что Землячка иногда

лично участвовала в расстрелах и пытках, но это было, конечно, "хобби", а не

выполнение должностных обязанностей. Она и Бела Кун ночи напролет занимались

сбором, учетом и транспортировкой золота и прочих ценностей, обнаруженных в

Крыму. Террор, как всегда, был прикрытием. С офицеров, конечно, много не

возьмешь. Но кое с кого брали немало. Но вот чтобы кого-нибудь потом

отпустили, сведений нет. Может быть, кого-нибудь и отпускали, но на Западе

из таких не объявился никто. Выкуп брали, а потом расстреливали. Ценности

шли двумя путями: на Запад (ответственный Бела Кун) и на север - в Москву, в

Гохран (ответственная тов. Землячка) ].

У Ленина были все причины для самого скверного настроения. Проклятый

"НЭП" озлобил все его окружение, большая часть которого вовсе не собиралась

надолго задерживаться в России, а поделив добычу, исчезнуть так же

неожиданно, как и появилось. Те, кто мечтал здесь поцарствовать пока это

возможно, тоже были недовольны. Свобода торговли и рынка неизбежно должна

была подрывать их троны. Разве не сам Ленин чуть ли не в день Кронштадтского

восстания ораторствовал с трибуны X съезда, убеждая своих сообщников, что

введение свободной торговли "неизбежно приведет к власти белогвардейцев, к

триумфу капитализма, к полной реставрации старого режима. И я повторю:

необходимо ясно осознавать эту политическую опасность".

Ленин успокаивал их, как мог, в основном рассылкой личных писем

трафаретного содержания: "Мы осуществляем стратегическое отступление,

которое даст нам возможность в самом ближайшем будущем начать наступление на

широком фронте. Было бы большой ошибкой думать, что НЭП положил конец

террору. Мы должны вскоре вернуться к террору как политическому, так и

экономическому".

Обострялась болезнь мозга. [ При вскрытии Ленина врачи, к великому

своему ужасу, обнаружили, что одно полушарие ленинского мозга не работало с

рождения. Второе полушарие было покрыто известковыми образованиями в такой

степени, что было совершенно непонятно, как вождь мирового пролетариата жил

не только последние годы, но и вообще, поскольку должен был умереть еще в

детстве. Врачи считали, что с таким мозгом человек жить не может. Так был ли

это человек? ]

Умерла Инесса Арманд - единственная женщина, которую любил Ленин. В

стране начинался страшный голод, на Волге - случаи людоедства.

И, как будто всего этого было мало, пришел донос, что из Гохрана

куда-то уплывают ящики с золотом. Донос написал 16 мая 1921 года знаменитый

Яков Юровский, тот самый Юровский, который в июле 1918 года руководил

убийством царской семьи в Екатеринбурге, а затем доставил принадлежавшие им

ценности в Москву. За этот двойной "подвиг" Юровский был удостоен работы в

Гохране, святая святых большевиков. Ленин немедленно вызвал Юровского" и

после почти трехчасовой беседы с ним узнал, что какие-то неизвестные машины

вывозят из Гохрана золото чуть ли тоннами, имея приказы, подписанные

управделами СНК и завизированные самим Лениным. Юровский сообщил, что

приказы были якобы фальшивыми и что в этом деле были замешаны некоторые из

работников Гохрана, которых арестовало ЧК и расстреляло еще в апреле.

Об этом, как выяснилось, Ленин ничего не знал. Однако и после того

вывоз золота и бриллиантов продолжался. Юровский якобы санкционировал новые

аресты, но тут ему стал мешать Бокий, который после скандала с великими

князьями в Петрограде, был переведен в Москву и курировал Гохран в качестве

сотрудника коллегии ЧК. В гневе Ленин потребовал от Бокия объяснений. Он уже

хорошо знал Глеба Бокия, и как крупно тот работает. Но его нужно было время

от времени хватать за руку, чтобы заставить делиться не только со своими

непосредственными начальниками, но и с высшими. Интересно, что донос

Юровского Ленин переслал именно Бокию и приказал доложить, что это все

значит? Бокий отреагировал вяло, отделавшись телефонограммой. 23 мая он

сообщил, что сведения Юровского, мягко говоря, сильно преувеличены. Что

хищения действительно имели место, но были настолько мелкими, что и говорить

о них не стоит. Что касается документов, о которых говорит Юровский, то все

они подлинные, имеются в секретной документации и, если угодно, Ленин сам

может в этом убедиться. Впрочем, уже приняты меры, чтобы мелкие хищения в

Гохране довести до минимума. И вообще, как бы между прочим, замечает Бокий,

кражи в Гохране при нынешнем персонале полностью прекратить невозможно, явно

делая намек на Юровского.

Ленин повел себя в этом деле несколько странно. Даже не упомянув о том,

что, по словам Юровского, в деле фигурируют якобы фальшивые документы с

подписями его и Горбунова, он 24 мая 1921 года посылает Бокию нервное

письмо: "Тов. Бокий! Получил Вашу телефонограмму, Совершенно не

удовлетворен. Так нельзя. Вы должны расследовать дело детально и дать мне

точные сведения, а не такой "взгляд в нечто": "преувеличены", "полное

прекращение кражи невозможно" (??!!). Это безобразие, а не доклад.

1) назвать мне всех ответственных лиц;

2) описать организацию дела;

3) перечислить кражи все, точно; время; сумма;

4) сколько всех работающих (...их состав? Стаж? И т. п.);

5) какие именно меры там принимаются для прекращения хищений? Точно

указать меры;

6) когда был суд и расправа там (IV. 1920)? Все случаи крупных судов?

Итого наказанных? Известите меня о получении этого и сроке исполнения.

Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)".

Не дожидаясь расследования ВЧК, Ленин 29 мая пишет секретное указание

заместителю наркома финансов Альскому, недавно переведенному на этот пост с

должности заведующего Учетно-распределительным отделом ЧК. Альский (он же

Мальский) вполне "свой" человек, прошел школу Парвуса, прибыл с Лениным в

Россию в апреле 1917 года, службу знает. Ленин шлет ему лично составленную

инструкцию по укреплению порядка в Гохране, перемежая ее откровенными

угрозами и намеками, которых Альский, по мнению Ленина, не может не понять:

"тов. Альский! Обращаю Ваше внимание на этот доклад, представленный мне

специально уполномоченным мной по соглашению с тов. Дзержинским товарищем из

ВЧК. В Гохране неладно.

Обращаю Ваше самое серьезное внимание на это. Вы- в первую голову,

затем весь состав членов коллегии Наркомфина и тов. Баша специально должны

уделить Гохрану вдесятеро больше работы. Если в кратчайший срок дело в

Гохране не будет переорганизовано так, чтобы вполне исключить возможность

хищений, а вместе с тем ускорить всю работу и увеличить ее размеры, то

замнарком и все члены коллегии Наркомфина будут привлечены не только к

партийной, но и к уголовной ответственности. От промедления с работой

Гохрана (зимой работать трудно, до зимы надо много [ Разрядка Ленина. ]

сделать), от хищений в нем Республика несет гигантские потери, ибо именно

теперь, в трудные дни, нам нужно быстро получить максимум ценностей для

товарообмена с заграницей" (Запомните эти слова, к ним мы еще вернемся. - И.

Б.). Необходимо:

1) организовать правильные и частые совещания с Бокием для быстрейшей

реорганизации Гохрана;

2) охрану и надзор довести до совершенства (особые загородки, шкафы или

загородки для переодевания; внезапные обыски; системы двойных и тройных

внезапных проверок по всем правилам уголовно-розыскного искусства и т. д., и

т. д. и т. п.);

3) привлечь в случае надобности, десятки и сотни ответственных и

безусловно честных коммунистов Москвы для участия (скажем 1 раз в месяц или

в 2 месяца) во внезапных дневных и ночных ревизиях. Инструкция и работающим,

и ревизорам должна быть архидетальна;

4) все без изъятия члены коллегии Наркомфина обязаны не менее одного

раза в месяц внезапно, днем и ночью, лично производить ревизию Гохрана на

месте работы и везде, где могут быть хищения. Замнаркома обязан вести лично

секретный журнал этих ревизий.

Ввиду секретного характера этой бумаги, прошу Вас вернуть немедленно

мне ее, с тем, чтобы здесь же расписались лично все члены коллегии

Наркомфина.

29. V. Пред. СНК В. Ульянов (Ленин).

(Р S. Если Чуцкаев еще не уехал, пусть и он прочтет: на нем вины не

мало!)"

О каких гигантских потерях говорит в этом документе Ленин, специально

подчеркивая это слово? Неужели хищение мелких служащих (грузчиков,

оценщиков, сортировщиков) могли вызвать "гигантские" потери в Гохране, где

все лица технического персонала работали под ежеминутным страхом ареста и

последующего расстрела без суда? Какие еще нужны были проверки, когда

практически все работающие в Гохране были сотрудниками ВЧК? И, наконец,

какой товарообмен тогда велся с заграницей, о котором упомянул Ленин,

намекая Альскому, что для этого понадобится максимум ценностей? Ответы на

эти вопросы, как бы интригующе они ни выглядели, лежат почти на поверхности.

Еще в октябре 1920 года, почувствовав себя более-менее уверенно, Ленин

подписал декрет (26 октября) "О продаже антикварных ценностей за границу",

имея в виду легализировать, насколько это возможно, перемещение за рубеж

национального достояния России, поскольку проводимые до этого тайные

операции были, в известной степени, рискованными и требовали немалых

расходов. В Европу была послана так называемая "экспертная комиссия",

возглавляемая Ракитским - человеком "архинадежным".

В Париже, Лондоне и Флоренции были организованы первые аукционы,

вызвавшие сенсацию и страшный скандал, так как многие знали владельцев

выставленных на аукцион вещей. Знали также, что бывшие их владельцы

расстреляны или пропали без вести. Однако никто не мог предъявить никаких

документов, необходимых для демократического суда, доказывающих незаконность

продажи антиквариата. Аукционы, благодаря низким ценам и уникальности

выставленных на них предметов, имели большой успех, суля фантастические

барыши. Сотни фирм ринулись к ленинским "экспертам", предлагая

сотрудничество в разбое. К этому времени количество конфискованных ценностей

в России измерялось тысячами тонн, а часто и кубометрами. На что сразу

обратили внимание все участвующие в "легальных" сделках (и о чем поначалу с

удивлением писали европейские газеты), это то обстоятельство, что деньги,

вырученные на аукционах, советские эксперты просияй переводить не в Россию,

а на счета в банках Европы и Америки. Некоторые эксперты брали вырученные

суммы наличными, набивая чемоданы купюрами. Дело принимало всемирный размах.

К этому времени вполне оформилось "Зазеркалье" ленинской номенклатуры,

которая сразу же показала свою беспредельную распущенность и жадность. Члены

ленинского ЦК жили, как правило, в старинных особняках, проявив болезненную

слабость к дорогой мебели, столовому золоту и серебру, драгоценным сервизам

и коврам, а также к картинам старых мастеров в массивных золотых рамах.

Шинели и косоворотки были у них чем-то вроде спецодежды. В особняках даже

был сохранен старый вымуштрованный штат прислуги, дворецкие и повара. В

подмосковном Юсуповском особняке, где обосновался Троцкий, сохранились даже

юные адъютанты из бывших корнетов, лихо берущие под козырек, щелкающие

каблуками и умевшие почтительно склонять голову с безукоризненным

старорежимным пробором.

Ленин, хотя и посмеивался, но никак всему этому не препятствовал,

поскольку и сам ушел не очень далеко. Ежедневно подписывая разнарядки и

требования для столовой ЦК и для различных кремлевских служб, он внимательно

следил за ассортиментом продуктов, куда обязательно входили три сорта

паюсной икры, разнообразные сорта мяса, колбас, сыров, деликатесных рыб,

особенно любимые им соленые огурчики, маринованные и соленые (когда не было

свежих), грибы и три сорта кофе. Ленин был гурман, и в разгар небывалого

голода, уносящего в день десятки тысяч человек, мог выговаривать Горбунову,

что "икра вчера имела странный запашок", "грибы были в безобразном маринаде"

и что "неплохо бы повара посадить на недельку в тюрьму". Имение великого

князя Сергея Александровича в подмосковной деревне Горки перешло к Ленину.

Все население деревни было выселено. В опустевших домах жили

охранники-интернационалисты, которых обобщенно ныне называют почему-то

"латышскими стрелками", хотя латышей там было всего около 20 человек.

[ Подобно королю Людовику XIV, Ленин считал себя хозяином не только над

жизнью, но и над имуществом своих подданных. Но, в отличие от

"короля-солнца", он действовал исключительно по личному усмотрению,

поскольку никаких законов в стране не было. Решить надо было один вопрос:

буржуй или не буржуй. Известный профессор-почвовед А. Ярилов, известный

Ленину еще по революции 1905 года и эмиграции, подвергся из-за

неосведомленности исполнителей экспроприации, то есть у него, как у буржуя,

было конфисковано все имущество, включая и постельное белье. Профессор

пожаловался Ленину. Дело было в Краснодаре. Ленин тут же дал туда

телеграмму: "Кавказ, Краснодар, Предисполкома. Прошу вернуть семье Арсена

Ярилова все имущество, платье, белье и другие домашние вещи, реквизированные

у нее 24 марта в Краснодаре. В случае невозможности вернуть конфискованное,

предлагаю возместить натурой. Подтверждаю, что Ярилов ни по имущественным

признакам, ни по идеологии не может быть отнесен к классу буржуазии.

Предсовнаркома Ленин. 30 мая 1921 год". В связи с телеграммой Ленина

президиум Кубанско-Черноморского областного исполнительного комитета вынес

постановление возвратить вещи семье профессора Ярилова. Ленин часто

указывал, что в некоторых случаях только он может решать, кто буржуи, а кто

- нет. Поневоле вспоминается один характерный эпизод, происшедший несколько

позже в нацистской Германии. К всесильному рейхсмаршалу Герингу прибыли

офицеры гестапо с документами, неопровержимо доказывающими, что ряд офицеров

штаба Геринга, включая его помощника генерала Мильха, являются евреями по

происхождению. Геринг ознакомился с документами и сказал гестаповцам: "В

своем штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто - нет". Ни в коем случае не

желая сравнивать Геринга с такой масштабной фигурой, как Ленин, я просто

хочу отметить одинаковую методику произвола. ]

Подобная жизнь, конечно, очень нравилась, и расставаться с ней не

хотелось. Поэтому, зная о ленинском первоначальном плане перевода всех

ценностей за границу во имя "мировой революции" и последующем бегстве,

номенклатура постоянно давила на вождя, что для бегства нет никаких

оснований. Надо продолжать строить "социализм" в России по прекрасно

отработанной методике: конфискации и расстрелы. Ленин неизменно соглашался,

громогласно уверяя еще в марте 1921 года своих сообщников, что не будет

никаких послаблений и изменений в доктринах и политике партии.

Объявление НЭПа, то есть перевод страны на рельсы более или менее

цивилизованной жизни, был многими воспринят как капитуляция, предательство и

сигнал "подготовиться к бегству". Как ни пытался Ленин доказать обратное,

Поиск по сайту: