Часть 1. Нашествие 8 страница

все уже очень хорошо знали его беспринципность, азиатскую хитрость и

коварство. По лабиринтам ЧК шипящей змеей поползло "мнение": "Ильича надо

убрать". ВЧК начала операцию по вывозу ценностей Гохрана в свои секретные

хранилища. Другими словами, те, кто хотел остаться, брали свою долю у тех,

кто хотел бежать. Однако власть Ленина была еще достаточно сильна, да и в

самих ЧК и ЦК не было единства, в результате чего и последовал донос

Юровского, вызвавший столь бурную реакцию у Ленина. Глеб Бокий, как ему и

было приказано, начал следствие. Сразу же был арестован и обвинен в хищениях

оценщик Гохрана Яков Шелехес - друг Юровского, который до революции, как и

Шелехес, был ювелиром и часовщиком. Из Шелехеса быстро начали выколачивать

нужные показания. Юровский кинулся к Ленину, и Ленин сразу же попытался

вытащить Шелехеса из лап ЧК. 8 августа 1921 года он шлет секретную записку

Уншлихту - заместителю Дзержинского и непосредственному начальнику Бокия:

"В ВЧК, тов. Уншлихту. Прошу сообщить о причинах ареста гр. Шелехеса

Якова Савельевича и возможно ли его освобождение до суда на поруки партийных

товарищей или переводе из мест заключения ВЧК в Бутырскую тюрьму.

Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)".

Ну, уж теперь - дудки! Арест Шелехеса вызвал настоящий переполох в

рядах большевиков-ленинцев. Но ВЧК, возможно, впервые с момента своего

создания, сделала вид, что не слышит воплей перепуганных вождей. На

ленинской записке Уншлихт начертал резолюцию: "тов. Бокий, пришлите мне

срочно справку". На этой же записке Бокий написал Ленину целое послание.

Напоминая Ленину, что тот сам приказал начать следствие, Бокий выражал

недоумение, почему же Ленин сейчас, когда виновник хищений изобличен,

арестован и называет сообщников, оказывает на него, Бокия, столь неприкрытое

давление с тем, чтобы вывести Шелехеса из-под удара. О Шелехесе, раздраженно

подчеркнул Бокий, его запрашивают по десять раз в день, мешая работать.

Может быть, откровенно издеваясь, спрашивал Бокий, между Лениным и Шелехесом

существуют какие-то не известные ему, Бокию, отношения, что Ленин так горячо

за него ходатайствует и хлопочет? В конце письма Бокий "убедительно просит

Ленина разрешить ему не обращать внимания на всякие ходатайства и давления

по делу о Гохране, отвечая Ленину и по существу: "Освобождение до суда, по

ходу следствия, не нахожу возможным".

Ленин приходит в бешенства, пытаясь воздействовать на обнаглевших

исполнителей через самого председателя ВЧК Феликса Дзержинского. Но

Дзержинский и Бокий - это старая и закаленная команда. Выпускник иезуитского

колледжа, отлично понимая, чего от него хотят, тем не менее, пьет из Ленина

кровь: "Но вы же сами приказали, Владимир Ильич... И почему вы так уверены,

что этот Шелехес невиновен?" Получив от Дзержинского заверения, что

показания Шелехеса умрут (вместе с ним) в ЧК, Ленин понимает, что сообщника

не спасти, что ЧК уже давно собирает материалы на него самого. В смятении он

пишет ответ Бокию, пытаясь, не очень удачно, объяснить свое участие в

ходатайствах за Шелехеса:

"9 августа 1921 года.

Тов. Бокий!

В письме о Шелехесе (Якове Савельевиче) Вы говорите: "за него хлопочут

вплоть до Ленина" и просите разрешить Вам не обращать никакого внимания на

всякие ходатайства и давления по делу о Гохране.

Не могу разрешить этого.

Запрос, посланный мной не есть ни "хлопоты", ни "давление", ни

"ходатайство".

Я обязан запросить, раз мне указывают на сомнения в правильности.

Вы обязаны мне по существу ответить: "доводы или улики серьезны,

такие-то. Я против "освобождения", против "смягчения" и т. д. и т. п.

Так именно по существу Вы мне и должны ответить.

Ходатайства и "хлопоты" Можете отклонить; "давление" есть незаконное

действие. Но, повторяю, Ваше смешение запроса от Председателя СНК с

ходатайством, хлопотами и давлением ошибочно.

Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)".

Ну, хорошо, хорошо. Извините, Владимир Ильич. Мы вовсе не собираемся

вас подводить. Только и вы, пожалуйста, тоже не лезьте в наши Дела. Ведь вы

хорошо знаете, в чем дело. Разве не вы еще в апреле 1921 года прислали нам

следующую записку:

"Совершенно секретно.

Т. Уншлихту и Бокию!

Это безобразие, а не работа! Так работать нельзя. Полюбуетесь, что там

пишут. Немедленно найдите, если потребуется, вместе с Наркомфином и тов.

Баша утечку.

Ввиду секретности бумаги, прошу немедленно мне вернуть ее вместе с

прилагаемым и вашим мнением.

Пред. СНК Ленин".

"Прилагаемым" была вырезка из газеты "Нью-Йорк Таймс" с уже сделанным

(лично Лениным, судя по почерку, переводом): "Целью "рабочих" лидеров

большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми

Гарун-аль-Рашидами с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои

сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как

большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и

Америки. Только за минувший год, как нам стало известно, на счет

большевистских лидеров поступило:

От Троцкого - 11 миллионов долларов в один только банк США и 90

миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Зиновьева - 80 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Урицкого - 85 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Дзержинского - 80 миллионов швейц. франков.

От Ганецкого - 60 миллионов швейц. франков и 10 миллионов долларов США.

От Ленина - 75 миллионов швейц. франков.

Кажется, что "мировую революцию" правильнее было назвать "мировой

финансовой революцией", вся идея которой заключается в том, чтобы собрать на

лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из всего этого мы,

однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский банк все-таки выглядел

с точки зрения большевиков гораздо более надежным, нежели американские

банки. Даже покойный Урицкий продолжает держать свои деньги там. Не следует

ли из этого, что нам необходимо пересмотреть свою финансовую политику под

углом ее большей федерализации?"

Следствие началось лихо. В Москве по обвинению в шпионаже была

арестована американская корреспондентка агентства "Ассошиэйтед Пресс"

Маргарита Гаррисон, а несколько позднее - американский журналист Адольф

Карм, прибывший в Москву в качестве делегата на III Конгресс Коминтерна от

Американской социалистической рабочей партии. Было схвачено еще несколько

американских граждан. Всем им предъявили стандартное обвинение в сборе

разведывательной информации военного и политического характера. "Нью-Йорк

Таймс" - американская газета, значит, и отвечать должны американцы.

Несмотря на железную логику подобного утверждения, у Ленина все-таки

появилась мысль, что в данном случае ВЧК ищет не "утечку", а просто таким

нехитрым способом старается сорвать его предстоящие переговоры с

американским сенатором Френсом, инженером Вандербильдом, которого Ленин,

кстати, по справке ВЧК, ошибочно считал миллиардером Вандербильдом, и

дельцом Хаммером. В гениальной голове вождя возникла мысль продать и русские

недра, и он начал усиленно пропагандировать свою идею о "концессиях".

Американцы, которые всегда делали все возможное, чтобы выручить своих

граждан, попавших в тюрьму за границей, больше говорили с Лениным об

освобождении Гаррисон и Карма, чем о сути дела, хотя эта "суть" была для них

крайне интересна и фантастически выгодна. Оказалось, что Маргарита Гаррисон

является сестрой губернатора штата Мэриленд, а ведущий переговоры Франс -

сенатором от этого штата. Все это заставило Ленина взять следствие под свой

личный контроль и быстро убедиться, что чекисты гонят "туфту". Американцев

освободили, и Ленину стало ясно, что разыскиваемая "утечка" идет из недр

самого ЧК. Теперь в качестве "утечки" ему подсовывали Шелехеса.

Золото и власть уплывали из рук Ильича. Партия и ее боевой отряд ВЧК,

обтекая Ленина, зримо раскололись на два лагеря, группируясь вокруг двух

мощных фигур - Троцкого и набирающего силу Сталина, олицетворявших две

противоположные тенденции: сбежать с добычей и остаться, чтобы строить

социалистическое государство, из которого выжаты далеко еще не все

возможности. Противников объединяло только одно: резкое неприятие НЭПа.

Ленин все это прекрасно видел и делал постоянные попытки если не примирить,

то, по крайней мере, снова объединить враждующие кланы вокруг себя. Но дело

Шелехеса явно выбило вождя из колеи. Он нервничает, требует, чтобы ему

прислали протоколы допросов, но ЧК явно не спешит выполнять указания вождя.

Ленин теряет терпение и 19 августа шлет Уншлихту следующее послание:

"19. VIII.

Совершено секретно.

Тов. Уншлихт!

Прошу Вас поручить кому следует представить мне:

1) точные справки, каковы улики и

2) копию допроса или допросов по делу... Шелехеса. Я уже об этом писал.

Поставьте кому следует на вид, чтобы не опаздывали впредь.

С ком. приветом Ленин".

Но золото продолжает уплывать двумя путями: за границу и в тайные

хранилища ВЧК, Обе стороны делают все возможное, чтобы разоблачить друг

друга, организовывая утечку в западную прессу.

Газета "Нью-Йорк Таймс" в номере от 23 августа 1921 года пишет: "Банк

"Кун, Лейба и К^о", субсидировавший через свои немецкие филиалы

переворот в России 1917 года, не остался внакладе от своих благодарных

клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов

золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают

увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в

двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов.

Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои

"сбережения" в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых

на нашем свободном континенте".

В октябре 1921 года Шелехеса расстреляли. Судила "бедного ювелира"

Военная коллегия Верховного трибунала при ВЦИК, как будто он был одним из

вождей революции или классик марксизма.

Но Ленин пытается продолжать борьбу. 18 ноября 1921 года он шлет приказ

в ВЧК, МЧК и Наркомфин:

"В целях сосредоточения в одном месте всех ценностей, хранящихся в

настоящее время в различных государственных учреждениях, предлагаю в

трехдневный срок со времени получения сего сдать в Гохран все ценные вещи,

находящиеся ныне в распоряжении ВЧК. Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин)".

Никто не реагирует. Более того, к Ленину перестает поступать информация

из Гохрана, которую заменяют лозунги типа "Гохрану - ударный труд". Дескать,

Владимир Ильич, занимайтесь своим НЭПом, а мы вам больше не доверяем. Мы

тоже хотим быть в доле.

2 декабря 1921 года Ленин посылает своего верного Горбунова с секретной

миссией в ВЧК к самому Менжинскому. Горбунов вручает ему записку от Ленина:

"Совершенно секретно.

Прошу прислать мне секретно, через тов. Горбунова, доклад о том, в

каком положении находится дело в Гохране. Председатель Совета Народных

Комиссаров В. Ульянов (Ленин)".

"В Гохране все идет по-ударному", - отвечает Менжинский и, сославшись

на дела, выпроваживает Горбунова.

Логика действий подсказывает Ленину, что объединить сообщников вокруг

себя он может только одним способом - поднять их на новый массовый разбой.

В стране продолжал свирепствовать страшный голод, охвативший огромные

районы Поволжья и Украины. Примерно над 20 миллионами людей, включая и

детей, нависла угроза голодной смерти. Практически никакой помощи

правительство в Кремле им не оказывало, ссылаясь на безденежье.

"У нас нет денег!", - не уставал повторять Ленин и с трибун, и в

частных беседах с Алексеем Максимовичем Горьким и американскими

бизнесменами. Денег нет, а голодные бунты беспощадно подавляются массовыми

расстрелами. В июне 1921 года объявили забастовку голодные железнодорожники

Екатеринослава. Толпу рабочих-пролетариев расстреляли пулеметным огнем. На

месте было схвачено 240 человек. Из Них 53 были немедленно расстреляны на

берегу Днепра и сброшены в воду. Остальных потребовала на расправу

Всеукраинская ЧК в Харькове, где тогда находилась столица Украины. Части

особого назначения врываются в голодающие деревни, расстреливая всех

поголовно и оформляя потом документы, что в деревне имел место

"эсеро-меньшевистский заговор". По стране толпами бродят миллионы бездомных

и голодных детей, потерявшие родителей во время большевистской мясорубки.

Голод распространяется, охватывая все новые территории с 35 миллионами

потенциальных жертв.

А у элеваторов Петрограда, Одессы и Николаева грузятся зерном пароходы

иностранных компаний, увозящие хлеб за границу в обмен на золото. Ленин

зондирует почву на иностранных биржах о возможности продажи только одного

русского леса на миллиард золотых рублей. Американские "концессионеры"

выясняют с вождем подробности купли русских недр. Выясняются даже мелкие

детали: сколько нужно платить русским рабочим на шахтах, рудниках и

приисках? Американцы предлагают платить по полтора доллара в день. Ленин

приходит в ужас. Ни в коем случае! Ни цента! Мы сами заплатим! Вы, господа,

не беспокойтесь. Американцы чувствуют какой-то подвох. Там, где денег

никаких не берут, явно пахнет каким-то мошенничеством, А страна продолжает

вымирать от голода. Гениальное предвиденье Ленина о "хлебной монополии" дает

самые блестящие результаты. Создается возможность полностью выморить голодом

основу мелкобуржуазной идеологии - крестьянство. Это даже эффективнее

расстрелов. Обезумевшие от голода толпы штурмуют хлебные склады. С вышек без

предупреждения бьют пулеметы, расстреливая всех без всякой пощады. Всего

через несколько лет этот гениальный метод будет повторен Сталиным, но с

гораздо большей эффективностью.

Размах и последствия голода 20-х годов по некоторым параметрам даже

хуже предстоявшего искусственного голода 1932-1933 годов. Однако разница, и

весьма существенная, была. Если голод 1932-1933 годов полностью скрывался от

мира, то "ленинский" голод, наоборот, всячески рекламировался в

большевистской печати, которая, подчеркивая полную беспомощность

правительства, взывала к гуманитарной помощи с Запада. Хотя партия не

собиралась тратить из своих фантастических богатств ни копейки, ее отдельные

представители, демонстрируя низкую классовую сознательность, пытались

добиться открытия складов с продовольствием и золотых кладовых для помощи

вымирающей России. Старый друг Ленина Владимир Бонч-Бруевич, так и не

усвоивший "ленинской науки", пытался убедить кремлевских властителей

пожертвовать какой-то частью добычи в пользу народа. Если мы - государство,

убеждал он (что с него взять: сын царского сановника, брат царского

генерала), то и конфискованная собственность ныне является государственной

и, следовательно, должна и может быть использована для народа. Ему терпеливо

разъясняли, что у государства нет денег, а те ценности, которые он имеет в

виду, являются "золотом партии", принадлежат партии и только партии, являясь

стратегическим оружием будущей борьбы труда и капитала. Нет, не понимал,

хотели было посадить, чтобы стал понятливее, но Ленин вступился за старого

друга ("Я сам решаю, кто "буржуй"!). Выгнали на "научную работу"...

Горький - "буревестник революции" с подрезанными и ощипанными крыльями

- пробился к Ленину, взывая о помощи голодающим. "У нас нет денег помочь

голодающим, - отрезал Ленин. - В наследство от буржуазии мы получили

разорение, нужду, обнищание!". Но разрешил Горькому собрать комитет помощи

голодающим из недорезанных интеллигентов и попросить помощи с Запада.

Конечно, первой откликнулась Америка, уже создавшая к тому времени

гуманитарную Администрацию Помощи (АРА) и оказывавшая помощь послевоенной

Европе. В декабре 1921 года конгресс Соединенных Штатов выделил на помощь

голодающей России 20 миллионов, а граждане США были призваны жертвовать для

голодной России личные средства. Всего же в распоряжение АРА, возглавляемой

будущим президентом США Гувером, было передано правительством и от частных

лиц 45 миллионов долларов. К делу подключились и другие международные

организации, которые, строго следя через своих представителей за

распределением помощи, спасли от голодной смерти 22 миллиона 700 тысяч

человек, израсходовав, в общей сложности, 137 миллионов долларов.

Чекисты, чтобы отвлечь внимание Ленина от собственных делишек,

подсовывали вождю мирового пролетариата тонны всевозможной "липы"

[ Американцы настаивали, чтобы их эксперты могли наблюдать за распределением

помощи голодающим, так как в западную печать уже проникли слухи о том, что

большевики для того и взывают к иностранной помощи, чтобы, получив

бесплатно, тут же перепродать ее обратно на Запад. Было так задумано или

нет, сказать трудно, но услышав об экспертах, Ленин вышел из себя. Комиссию

экспертов вождь сразу же объявил "комиссией шпиков", а об американской

помощи высказал следующее: "Подлость Америки, Гувера и Совета Лиги наций

сугубая. Гувер и Браун - наглецы и лгуны". ], где утверждалось, что АРА -

военно-шпионская организация, ставящая перед собой единственную задачу -

свержение большевистского строя. "Находящееся в Барановичах объединение

Американского Красного Креста по оказанию помощи голодающим, - докладывал

Ленину Уншлихт, - снабжает прибывающих с советской территории бандитов

обмундированием, продовольствием и оружием и направляет их на Украину".

Газета "Правда" с удовольствием писала (23.04.1922 год), что агентурой АРА

был подожжен элеватор в. Николаевском порту.

В пространном докладе на имя Ленина от 6 сентября 1921 года Уншлихт

писал, что "директором АРА в Советской России является полковник У. Н.

Хаскель, его секретарем - бывший американский консул в Петрограде, разведчик

Д. Лерс, а его помощником - разведчик М. Филипп". Целью их разведывательной

деятельности, помимо сбора военной и политической информации, является

"изображение ярких страданий, переносимых русским народом". Американцам

мешали работать, не допускали их в наиболее пораженные голодом районы, а уж

о "горьковском" комитете помощи голодающим и говорить нечего. Всех

арестовали и сорганизовали дело, где члены комитета обвинялись в связях с

иностранными разведками, белогвардейской эмиграцией и даже со штабом

повстанца Антонова. Только резкий демарш правительства США и личное

вмешательство Гувера спасло членов "горьковского" комитета от расстрела,

замененного высылкой за границу, куда заранее выехал сам Алексей Максимович.

Память об АРА сохранена на страницах Большой Советской Энциклопедии, где

говорится, что АРА использовала своих сотрудников "для шпионской

деятельности и поддержки контрреволюционных элементов. Контрреволюционная

деятельность АРА вызывала энергичные протесты трудящихся масс". Вот такие мы

гордые!

То, что у Ленина не хватило духу довести прекрасно задуманную операцию

"Голод" до конца (умерло от голода "всего" 6 миллионов человек), еще раз

подтвердило мрачные опасения его сообщников, что Ильич, как вождь мирового

пролетариата, больше не годится. Каково же было удивление всех, и справа, и

слева, когда Ленин снова блеснул своим неувядающим гением. Видя полное

бездействие "советского правительства" в борьбе с эпидемией голода, не

выдержала Русская Православная Церковь, возглавляемая патриархом Тихоном.

Начиная с 1917 года, когда "интернационалисты", охваченные золотой

лихорадкой, начали вскрывать императорские гробницы, царские усыпальницы,

кладбищенские склепы и даже мавзолеи святых старцев, отношения церкви с

новой властью стали открыто враждебными. Ленин с первого дня начал открытую

атаку на православную церковь, издав ряд декретов о лишении церкви статуса

"государственной", о конфискации церковных и монастырских земель, о

запрещении церкви какой-либо другой деятельности, кроме "отправления

культа".

Однако, до поры до времени, пока шла открытая вооруженная борьба с

"белыми", Ленину пришлось сдерживать и свои порывы, и своих людей. Церковь

пользовалась огромным авторитетом у большинства русского народа, и этот

авторитет тяжелой гирей мог упасть на колеблющиеся весы противостояния в

гражданской войне. Правда, и тогда расстреливали священников, грабили и

сжигали церкви и соборы, но все это носило бессистемный характер, хотя Ленин

ни на секунду не забывал о самом главном. За более чем 900 лет своего

существования церковь накопила несметные богатства. Цари и императоры,

аристократы и богатые купцы жертвовали церкви огромные суммы и ценности,

одевали иконы в золотые и серебряные оклады, украшенные сверкающей россыпью

драгоценных камней. Священные книги заковывались в золотые переплеты.

Драгоценная церковная утварь, выполненная искуснейшими ювелирами целых

поколений, составляла гордость храмов, лавр, монастырей и их прихожан.

Церковь вела большую общественную работу, строила бесплатные больницы,

приюты, богадельни, дома призрения, школы, училища и многое другое.

Христианская нравственность в дореволюционной России была не пустыми

словами: бытовое убийство к началу XX века стало такой редкостью, что если

оно происходило в каком-нибудь маленьком уездном городке, о нем с удивлением

писали все столичные газеты.

Церковь понимала, что в данной обстановке ей надо вести себя тихо и

незаметно, но не выдержала, видя, что "рабоче-крестьянское правительство" с

хладнокровием Нерона взирает на голодное вымирание рабочих и крестьян.

Патриарх Тихон направил Ленину письмо, где предложил передать часть

церковных ценностей для закупки хлеба в помощь голодающим. Не будем говорить

о некоторой наивности Патриарха, полагавшего, что правительство, даже приняв

эту помощь, использует ее для нужд голодающих.

Ленин пришел в сильное возбуждение. Письмо Патриарха он воспринял как

возмутительный вызов, сделанный церковью. В извращенном мозгу вождя не было

места для понимания благородных и жертвенных порывов. Любое действие он

оценивал только с точки зрения беспощадного политического фехтования

насмерть. Вызов был очевиден. Правительство бездействует, а потому церковь,

чтобы "унизить нас, подчеркнуть свое влияние" вылезает с подобными

предложениями. Она как бы нас контролирует и укоряет. Но не выйдет, хитрые

попы! Не выйдет! Мы пойдем другим путем!

Спешно собрав Политбюро, Ленин зачитал послание Патриарха и заявил, что

настало время покончить с церковниками. Необходимо обвинить церковь в

нежелании поступиться своими богатствами для помощи голодающим, что

принуждает советское правительство конфисковать все церковные ценности.

Политбюро было в восторге. Тем более, что Ленин подчеркнул цель предстоящего

мероприятия: пополнить партийный фонд огромной суммой "в несколько сотен

миллионов золотых рублей (а, может быть, и нескольких миллиардов)". Никто не

знал точной суммы, что создавало дополнительный азарт, столь необходимый для

решительных действий.

Пока Патриарх Тихон ожидал ответа от советского правительства на свое

благородное предложение. Ленин 23 февраля 1922 года подписал декрет "Об

изъятии церковных ценностей в пользу голодающих". Этот шаг восхитил всех,

уже было разочаровавшихся в Ильиче, даже Сталина. Работа предстояла "адова".

По стране насчитывалось около 80 тысяч христианских церквей, главным

образом, православных. Отряды ГПУ (так теперь называлась ВЧК) ринулись к

воротам храмов и монастырей. Верующие пытались своими телами защитить

драгоценные святыни. Нападавшие без каких-либо колебаний открывали огонь. С

икон срывались драгоценные оклады, золотая и серебряная утварь, включая

дароносицы и паникадила XV-XVII веков, литые золотые кресты времени Иоанна

Грозного и первых Романовых складывались в ящики и мешки. Выковыривались

драгоценные камни, срывались переплеты с библий, конфисковывались все

найденные золотые и серебряные монеты. Пылали костры из древних икон, горели

рукописные инкунабулы, Библии XIII века, крушились алтари.

Но это было только начало, Опомнившись от шока, вызванного ленинским

декретом, патриарх Тихон обратился с воззванием ко всем "верующим чадам

Российской Православной церкви" (28 февраля):

"С точки зрения церкви, подобный акт является актом святотатства. Мы не

можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольные

пожертвования, освященных предметов, употребление коих не для богослужебных

целей воспрещается канонами вселенской церкви и карается ею как

святотатство". Воззвание святейшего патриарха объявлялось с амвонов церквей,

передавалось из уст в уста, расклеивалось на стенах домов, призывая народ к

сопротивлению. По всех стране у храмов происходили настоящие побоища. Но

безоружные верующие не могли оказать какого-либо организованного

сопротивления вооруженным до зубов "чоновцам". Во многих местах толпу просто

рассеивали пулеметами, а арестованных расстреливали в тот же день.

Понимая, однако, сколь велик авторитет церкви среди простых русских

людей и побаиваясь всенародного восстания, власти, как всегда, прибегали к

лицемерным и лживым призывам, апеллируя к "народу" и "трудящимся массам". 28

марта 1922 года было опубликовано правительственное сообщение:

"Правительству чужда мысль о каких бы то ни было преследованиях против

верующих и против церкви... Ценности созданы трудом народа и принадлежат

народу. Совершение религиозных обрядов не потерпит никакого ущерба от замены

драгоценных предметов другими, более простыми. На драгоценности же возможно

купить достаточное количество хлеба, семян, рабочего скота и орудий, чтобы

спасти не только жизнь, но и хозяйство крестьян Поволжья и всех других

голодающих мест Советской Федерации... Только клика князей церкви, привыкших

к роскоши, золоту, шелкам и драгоценным камням, не хочет отдавать эти

сокровища на дело спасения миллионов погибающих. В жадном стремлении

удержать в своих руках ценности любой ценой церковная привилегированная

клика не останавливается перед преступными заговорами и провокацией открытых

мятежей. Сохраняя по-прежнему полное внимание и терпимость к верующим,

Советское правительство не потерпит, однако, ни единого часа, чтобы

привилегированные заправилы церкви, облаченные в шелка и бриллианты,

создавали особое государство церковных князей в государстве рабочих и

крестьян".

Опубликованное обращение, пытаясь расколоть церковь и массы верующих,

содержало недвусмысленные угрозы в адрес руководства Православной Церкви,

как обычно, являясь лишь отголоском уже принятых в Кремле секретных решений.

Ленин был в ударе. Вернулись его былая энергия и боевой задор. Глаза

блестели, как во времена выкинутого им гениального лозунга - "Грабь

Поиск по сайту: