Жизненное правило секретарши

Бригада Карташова ремонтировала огромную элитную квартиру на Тверской. «Если убрать все мешки и прочие строительные материалы, — подумал Сергей, оглядывая колоссальное пространство, — то здесь можно ездить на велосипеде».

Карташов, краснолицый мужик с хитрющими глазками и рыжеватыми моржовыми усищами, встретил нового «подсобника» широкой улыбкой.

— Присоединяйся. Здесь главное правило — не задавать лишних вопросов. Делай, что тебе велят, и не суй нос не в свое дело. А уж мы тебя не обидим. Тебе Милена ничего про оплату не говорила?

Сергей и не знал, что ответить. Но Карташов его опередил:

— Да это, собственно, и неважно. Платить я тебе буду из своего кармана, потому как ты в документах нигде не числишься. А уж я с шефа взыщу сам, своими методами.

«Как же, взыщешь ты с него… Сначала найди, а потом и говори», — хмыкнул про себя Горностаев.

Его поражало то обстоятельство, что с исчезновением Конобеева в его фирме ничего не изменилось. Все работают, заняты. Неужели обо всем позаботились его замы? А может, им даже выгодно, что шефа нет?

Как бы то ни было, но он принялся за работу. Следуя примеру рабочих — парней, одетых в забрызганную робу и с мученическим выражением лица, — принялся поднимать снизу наверх, на лифте, мешки с каким-то белым порошком.

Работа была однообразная и тяжелая. К концу дня Сергей так натрудился, что буквально рухнул на один из своих последних мешков. «Я тоже мешок. Спокойно. Ничего страшного не происходит. Многие в моем возрасте подрабатывают таким же образом. А чем я лучше? Мне это только на пользу пойдет. К тому же я заработаю себе на видеокассету». Он усмехнулся. Деньги… Да у него этих денег — как грязи! Девать их некуда. Другое дело, что все они секретные — присланные из Германии Евой Бауэр.

Спина болела, ноги-руки тряслись, словно их подключили в электрическую сеть. Голова трещала. Но самое ужасное заключалось в том, что никто из рабочих ни разу с ним не заговорил. Все словно воды в рот набрали. И еще раздражало то, что сам бригадир Карташов хоть бы ведро с места на место переставил. Ничего подобного! Он только руководил. Иногда ходил из комнаты в комнату, осматривая потолки, и причмокивал губами. Но в основном пил баночное пиво и курил. Причем дорогие сигареты.

Наломавшись, Сергей понял, что строитель из него уж точно не выйдет.

Он посмотрел на часы. Шесть. Пора отчаливать.

— Ну, я пошел? — подошел он к Карташову, глядя, как уходят остальные рабочие.

Чувствовал парень себя ужасно. Легкие были забиты белой пылью, хотелось чихать и кашлять. Да и желудок от голода сводило. Кошмар!

— А ты ничего, работящий. Получай свою долю. — И Карташов, достав из кармана довольно крупную купюру, протянул Горностаеву. — И так будет каждый день.

Сергей, не сказав ему ни слова, ушел. Ничего себе… Хотя он и сам еще толком не понял, много получил или мало. Если учесть, что начал он работать уже после обеда, то, может быть, не такая уж это и маленькая сумма. «Не иначе как Милена все же предупредила бригадира, что я родственник Леонида Викторовича».

Горностаев спустился во двор, вышел через ворота на Тверскую. И когда на повороте от него шарахнулась какая-то девчонка вся в белом, посмотрел на себя и понял, что выглядит как бомж — грязный, потный. А кругом прогуливались нарядно одетые люди, набиваясь по ходу улицы в кафе и рестораны. Словом, жили на полную катушку.

И тут вдруг теплый вечерний воздух перед глазами Сергея начал дрожать. Словно превратился в расплавленное прозрачное стекло. И в этой приятной солнечной мути ему привиделась высокая тоненькая девушка с французским именем Милена. Она шла ему навстречу и улыбалась. Это был мираж. И Горностаев зажмурился. Но когда парень открыл глаза, понял, что ошибся: Милена стояла перед ним на самом деле и благоухала по-прежнему сладко, как цветок.

— Привет, бедный родственничек! — улыбнулась она и вдруг чмокнула Сергея прямо в губы. — Устал, бедняжечка? Да уж, видок у тебя неважнецкий. Знаешь что? Пойдем ко мне, я тут недалеко живу. Примешь душ, освежишься. Вот только зайдем сейчас, купим что-нибудь к ужину. Ты как, не против?

«Чего только не сделаешь ради дела, — пожал плечами Сергей. — Не съест же она меня, в конце-то концов… вместо ужина…»

— Ладно, я согласен.

Что-то внутри его после этих слов задрожало. Так бывало с ним, когда он выходил в классе к доске или же когда замирал перед дверью Машки Пузыревой. Это было волнение. Но какое-то непонятное. Словно проявление слабости. И он всегда злился на себя за непонятное чувство. Теперь же главным было не подавать виду, что он нервничает.

Они с Миленой зашли в кафе, купили жаренных в сухарях цыплят и пирожков, большую бутылку фанты, и Сергей вспомнил Пузырька. Вот бы его сейчас сюда!

— У меня есть друг, парнишка маленький, зовут его Никиткой, но он отзывается на Пузырька.

— Что, на Пузырька? Здорово. Это что же, он похож на пузырек или как?

Чувствовалось, что у Милены прекрасное настроение. Разговаривая, она постоянно улыбалась.

— Да нет, просто он больше всего на свете любит вот такие бутылки с фантой или кока-колой.

— Тогда и меня тоже можно звать Пузырьком, потому что я их тоже очень люблю. Ну, мы уже пришли.

Они нырнули в арку, вошли в подъезд большого старого дома и поднялись на лифте на пятый этаж.

— А у вас дома кто-нибудь есть?

— Говори мне «ты», договорились? — В руках Милены зазвенели ключи.

— Не-а, я так не смогу…

— Брось. Будь проще. Милена, и все. А что касается того, кто у меня дома, успокойся. Я живу совершенно одна.

Дверь распахнулась, и они вошли в прохладный коридор.

— Чувствуешь, как холодно? На улице жарища, а здесь — климат! — И Милена подняла вверх указательный палец. — Кондиционер — это мое последнее приобретение. Заходи, не стесняйся.

Конечно, у нее была маленькая квартира. Но какая — сказка! Все новенькое, стильное, светлое!

— На, держи, это халат для гостей. Он будет тебе вместо полотенца. Остальное найдешь в ванной. Думаю, ты не спутаешь шампунь со средством для унитазов. Чувствуй себя как дома…

И Милена легонько подтолкнула гостя к ванной комнате.

Сергей никогда в жизни не мылся с такой скоростью, как в тот памятный вечер. Ему все казалось, что Милена, какая бы симпатичная и добрая ни была, заманила его к себе специально для того, чтобы разоблачить. Он даже представлял себе: вот он выходит из ванной в халате, а в комнате его уже поджидают Карташов или кто-нибудь из банды тех, кто похитил Конобеева. Поэтому он, вполне вероятно, перепутал все флаконы в ванной на полочке. Уж слишком разные были запахи. Но напоследок он все же не удержался и побрызгал на себя каким-то одеколоном.

Поспешил поскорее выйти и предстал перед Миленой, переодетой в шорты и майку, в длинном желтом халате. Наступая на его полы, он пересек комнату и сел в предложенное ему кресло. Желудок Сергея заурчал, когда он увидел накрытый стол.

— Ешь, не стесняйся.

И Сергей, позабыв обо всем на свете, набросился на еду. Цыплята были такими вкусными, что он ел их прямо с косточками, которые приятно хрустели на зубах.

— У тебя правда нет денег на школу? — вдруг услышал он и почувствовал, что уши его начинают гореть. «Вот оно, начало тяжелого разговора… А она не такая дура…»

— Правда… — ответил Горностаев с набитым ртом.

— Бедняжечка. И ты готов вот так каждый день пахать?

— Но это же нормальные деньги.

— Брось, копейки. Ты еще маленький и ничего в жизни не смыслишь. Я вот лично для себя вывела формулу жизни. Очень простую. И она помогает мне. Ты думаешь, кто купил мне квартиру?

— Не знаю… Родители, может.

— А вот и нет. Я сама себе ее купила. Причем в центре Москвы. Прикидываешь, сколько она может стоить?

— Без понятия.

— То-то и оно, что вы все без понятия. Мои родители давно уже забыли обо мне. Я сбежала из дома, когда мне было примерно столько же, как и тебе. И звали меня тогда не Миленой… Но это неважно. Прошло несколько лет, и я из нищей и глупой девочки с повадками дворняги превратилась в секретаря одной из крупных строительных фирм. У меня есть квартира, деньги и все, что только я ни пожелаю. И вовсе не потому, что у меня есть богатый друг или муж. Я свободна и независима. Просто я очень быстро разобралась, что к чему.

Горностаев ее не понимал, как ни пытался. О какой формуле жизни она говорит?

— Все очень просто, — ответила она на его немой вопрос. — Главное — не растеряться и понять, для чего ты рожден. Людей на земле много. И мне понадобилось очень мало времени, чтобы уяснить себе, что большая часть людей существует для того, чтобы служить таким, как мы.

— А кто такие «мы»?

— Умные и сильные люди. Я рано научилась руководить людьми и добиваться от них того, что нужно мне. Подчинять себе слабаков — мое любимое занятие. Ты думаешь, сколько Карташов заплатит тем работягам, которые тягали сегодня вместе с тобой мешки? Не знаешь? Правильно. И они ничего не знают. А дело в том, что им не заплатят вообще ничего.

— Как это?

— Очень просто. Как только они начнут требовать выплаты зарплаты, так им сразу же дадут понять, что их время вышло. Их отвезут на какой-нибудь пустырь, пригрозят, чтобы они никуда не жаловались, и бросят их…

— Но как же так? — У Сергея волосы зашевелились на голове от услышанного. — За что же с ними так поступят?

— За то, что они слабые и глупые. Посуди сам: взрослые мужики пашут целое лето и не возмущаются, не получая обещанных денег. Разве нормальный человек, обладающий собственным достоинством, может так себя вести? Конечно, нет. Значит, они слабаки.

Перед Горностаевым сидело чудовище. Красивое, холеное, но одновременно и очень опасное. И у Сергея не было слов, чтобы выразить Милене все свое несогласие с ее жизненной философией. Он молча пил фанту и смотрел в окно.

— Молчишь? Ты потрясен? И напрасно. Тебе-то пустырь не грозит. Ты теперь мой человек. И я не дам тебя в обиду. Ты вот думаешь, что я простая секретарша? А на самом деле я правая рука Конобеева. И это благодаря мне с вокзалов привозят бесплатную рабочую силу. Именно я организовала все таким образом, чтобы фирме шла только прибыль. А эти животные, называющие себя рабочими или строителями, получают то, что заслужили.

— А те, кто начинает бунтовать? Не может же быть такого, чтобы среди этих, как ты выражаешься, «животных» не оказалось сильных и смелых мужчин?

— Правильно! Вот ты все и понял. Взять хотя бы Карташова. Кусачий, черт! Он тоже приехал к нам издалека. И ему тоже поначалу не платили. Но потом он припер к стенке бригадира, и все сразу встало на свои места. Ему не только заплатили, но и поставили старшим над вновь прибывшими. Теперь Карташов — величина.

— Но если вы не платите рабочим, то на что же они живут? И где?

— Все они приезжие. Мы предоставляем им что-то вроде общежития, но на самом деле это самый настоящий барак. Их даже кормят там два раза в сутки — утром и вечером. А с собой на работу они берут хлеб с сыром.

— А… Так это еще ничего.

— Но ты бы попробовал тот суп, который им варят… — Милена скривилась. — Собаки и те не стали бы есть такое пойло.

— А где Конобеев? — спросил Сергей ее прямо в лоб. Ведь это было то, ради чего он и пришел сегодня в фирму.

— Некоторые считают, что его похитили. Но я-то знаю, что с ним все в порядке. Просто он уехал отдыхать.

— Отдыхать?

— Да, отдыхать. А что тут особенного? Инкогнито. Все-таки он состоятельный человек. И зачем кому-то знать, где именно он находится в данное время. Даже я ничего не знаю. Но это не потому, что он мне не доверяет. Просто так получилось, что он не успел меня предупредить.

Сергей не верил ей. А еще ему было непонятно, зачем Милена, или как там ее зовут на самом деле, вообще его к себе пригласила? Неужели только лишь для того, чтобы продемонстрировать свою «доброту» и рассказать о своей жизни? Но для этого она могла бы найти приятеля постарше. Провести вечер в компании подростка — сомнительное удовольствие. И Горностаев решил действовать открыто.

— Скажи, зачем ты позвала меня к себе? — Ему уже ничего не стоило называть ее на «ты». Покрывало таинственности было безжалостно сорвано с недавно казавшейся ему прекрасной Милены. Теперь он видел перед собой обыкновенную мошенницу, которая действительно вполне могла быть правой рукой более крупного мошенника — самого Конобеева. Сергей все понял, он слышал о подобных махинациях. Фирма, руководителем которой являлся Светкин отец, наверняка была «плавучая». То есть ненадежная, как плот. Рабочих бросали с одной стройки на другую. Никаких документов никто не оформлял. А когда приходило время расчета, несчастных работяг отвозили на пустырь и там наверняка избивали. А Конобеев между тем богател. Покупал себе квартиры. Света же говорила, что у них несколько квартир. Можно себе представить, какие деньги он заработал на чужом поту. И Милена дослужилась перед ним до того, что и ей перепала не самая плохая в Москве квартирка. Вон, даже евроремонт тут отгрохала. Кондиционер купила.

Сергею захотелось к ребятам. Все им рассказать. Посоветоваться. А заодно задать несколько вопросов Свете. Главное, не обидеть ее, она-то ни в чем не виновата. Дети не должны отвечать за поступки своих родителей.

— Ты вот спрашиваешь, зачем я пригласила тебя к себе? — Голос Милены вернул его в действительность. — Объясняю. Во-первых, я не поверила тебе. «Мамка пьет…» — передразнила она его. — Ты не похож на сына пьяницы. И джинсы на тебе настоящие, фирменные, дорогие. У меня глаз наметанный… А во-вторых, в тебе есть что-то такое… настоящее, чего нет в других. У тебя взгляд смелого человека. Ты — сильный. А мне такие нравятся. Скажи, зачем ты пришел к нам устраиваться?

«А она не дура! — охнул про себя Сергей. — Зато сам я идиот!» И вспомнил, что притащился устраиваться на работу в джинсах, которые ему отец привез из Америки. Да и футболка сегодня на нем, хоть и не новая, но фирменная. Да, такую Милену на мякине не проведешь!

— Ладно, я скажу тебе, зачем пришел. Хотел Светке помочь.

— Какой еще Светке?

— Конобеевой. Ведь отца-то ее на самом деле похитили. И если он отдыхает, то никак уж не на Мальдивах или на Капри, а совсем в другом месте. Ей же звонили, предупреждали, чтобы она в милицию не обращалась. Вот я и решил действовать. А раз ты с Конобеевым была в хороших отношениях, то, может, поможешь мне найти его?

Милена, судя по всему, была поражена. Некоторое время она вообще не могла произнести ни слова. Но потом пришла в себя.

— А я все думаю, что это наш Леонид Викторович словно прячется… И слова из него не вытянешь… Значит, он в курсе? Ведь он — друг семьи Конобеевых.

— В тот же день пропала и жена Михаила Александровича.

— Клара? Не может быть…

«Или она артистка такая хорошая, или же действительно ничего не знала», — решил для себя Горностаев.

— Послушай, Сергей, после того, что ты мне только что рассказал, я буду уважать тебе еще больше. Решено. Я буду помогать тебе во всем. И давно ты ищешь Михаила Александровича?

— Давно, — соврал Сергей. — Но пока все безрезультатно. Скажи, у него могли быть враги?

— Да запросто! Конкурирующие фирмы… Хотя это отпадает. И знаешь, почему? Да потому, что хоть Конобеева сейчас нет, а заказы-то продолжают поступать. Наши рабочие едва успевают. Так что дела идут хорошо. Следовательно, конкурентами здесь и не пахнет.

— Значит, личные счеты?

— Может быть. Но кто? В семье у него все благополучно.

— А «крыша»?

— Это понятие уже ушло в прошлое. Он сам был когда-то «крышей», а потом просто начал делать деньги. Организовал свою фирму.

— Но все равно с кем-то, может, не поделился?

— Если у него и есть враги, то только из низов.

— Как это?

— Рабочие, — убитым голосом произнесла она. — На это только они способны. Особенно один…

— Тоже «кусачий»?

— Да, был у нас один такой рабочий, Тихомиров. Но не приезжий, а москвич. Его с прежней работы уволили из-за тяжелого, неуживчивого характера. Правдолюб. Но здесь он себя не особенно-то «громко» вел. Я почему, собственно, о нем вспомнила… Он уволился. Говоря проще, не явился на работу. Ждал-ждал, когда же ему заплатят, а потом, словно предчувствуя что-то нехорошее и не дожидаясь того, что его отвезут на пустырь, исчез. И ни слуху про него, ни духу.

— Когда это произошло?

— Где-то с неделю тому назад.

— И Конобеев примерно в это же самое время пропал. Чуть позже… У тебя адрес Тихомирова есть?

— Конечно!

— Вот и отлично. Завтра же поеду к нему и постараюсь что-нибудь выяснить. А ты никому ничего не говори, хорошо?

— А ты ничего, классный парень… — Милена снова чмокнула его, только теперь уже в щеку. — Симпатичный.

— Ну, я пойду… — Сергей, чувствуя, как горит его щека, поднялся из-за стола. — Ну, ты меня и обкормила. Как же я теперь до дома дойду?

— На метро! — хохотнула Милена. — Передавай привет своей пьющей мамочке…

Сергей вернулся в штаб, когда на улице уже стемнело. Но в штабе царило оживление. Там просто стоял невероятный гул. Даже Света, раскрасневшаяся от возбуждения, с трудом сдерживалась, чтобы не начать перекрикивать своих новых друзей. Речь шла о звонке Конобеева и о его сообщении, которое он оставил у себя дома на автоответчике.

Горностаев, которого буквально с порога завалили новостями, сначала ничего не мог понять.

— Представляешь, — кричал сильно изменившийся за последние пару дней Дронов, — выходит, что Михаил Александрович звонил домой отсюда! Если и ты мне не веришь, пойдем вместе с тобой к Свете домой, и ты сам убедишься, что номер телефона на табло определителя в точности совпадает с нашим, штабовским.

Перебивая друг друга, ребята рассказали Сергею о найденной Никиткой сумочке Валерии, о разорванной фотографии, на которой можно было узнать Конобеева, обо всем… Вернее, почти обо всем.

Когда Сергей наконец во всем разобрался, он забыл даже про Милену и про те новости, которыми сам собирался поразить своих друзей. Его новости не шли ни в какое сравнение с их поистине богатой информацией.

— Хорошо. Предлагаю всем успокоиться и занять свои места.

Все-таки здесь, в детективном агентстве, Сергей считался старшим, и кому как ни ему надлежало привести все в порядок. В том числе мысли и чувства собравшихся в штабе.

— Итак, что мы имеем на сегодняшний день?

Горностаев окинул всех взглядом и удовлетворенно кивнул. Ему хотелось улыбаться, глядя на эти преданные ему глаза и такие родные физиономии. Он не ошибся в своих друзьях, и теперь его сердце радовалось от сознания того, что расследование все же хоть немного, но сдвинулось с мертвой точки.

— Твои родители, Светлана, живы. Они по очереди позвонили тебе и попытались успокоить. Это очень важно. Далее. Они не имели возможности сообщить, где они находятся. Очевидно, на это есть свои причины. Никто за них не требует выкупа. Это настораживает, с одной стороны. Но с другой — тебе не приходится метаться в поисках денег. Возникает естественный вопрос: зачем вообще понадобилось похищать твоих родителей? Кроме того, нам неизвестно, связаны ли между собой эти похищения. И вот тут-то в нашем расследовании возникает еще одна линия, которая на первый взгляд кажется случайной. Пузырек приводит в штаб женщину по имени Валерия. По ее словам, она — жертва своего же собственного мужа. Он набросился на нее, сорвал серьги… Лично я в эту историю не верю.

— Я тоже… — вставила Маша. — Жаль, что я не успела позвонить Людмиле Николаевне.

— Так, минуточку. Давайте все по порядку. История с Валерией могла остаться в прошлом. Мы свою миссию выполнили, и в конечном итоге ее взяла под свою опеку Людмила Николаевна. Так? Так. Но тут вдруг неожиданно появляется сумочка. Наверняка именно ее сумочка, потому что она что-то говорила о ней. А в сумочке вот эти фотографии… — Сергей сделал паузу, рассматривая их. — По словам Светы, на снимках рядом с Валерией — ее отец. Тот самый человек, поисками которого мы сейчас заняты. Вот наши истории и соединились. Что это, простое совпадение или же улика, которая приведет нас к разгадке?

— Надо срочно поехать к Людмиле Николаевне, встретиться с Валерией и показать ей снимки… — проговорила Маша, не в силах молчать.

— И спросить, не знакома ли она с Михаилом Александровичем. Так? — продолжил за нее Сергей.

— Так.

— Замечательно. Что мы имеем еще?

— Звонок моей мамы, — осторожно проговорила Света.

— Именно! Твоя мама звонит, говорит, что жива и здорова, и обращается, кстати, не к отцу, а именно к тебе, Света. Ты не знаешь, почему?

— Могу только догадываться. Но навряд ли потому, что она знает о похищении отца. Я не хотела говорить, но раз такие дела… Дело в том, что у моих родителей в последнее время отношения были не очень-то… Я уже говорила вам: маму сильно расстраивало то, что отец постоянно упрекал ее в отношении ее полноты. Вам это, конечно, покажется несерьезным, но для моей мамы это было самым настоящим потрясением. Она плакала по ночам, постоянно покупала какие-то книги с описанием разных диет, начала ходить на аэробику, но бросила, потому что вынуждена была много времени проводить у плиты, готовить для папы. Она говорила, что находится в замкнутом круге, и выход есть только один…

— Какой? — спросила Маша.

— Развод, какой же еще. Ведь отец вел себя по отношению к ней несправедливо. Я понимаю, все, что я сейчас сказала, навряд ли произвело на вас впечатление. Но, еще раз повторюсь, моя мама очень сильно страдала.

— Не хочешь ли ты сказать, что она могла уйти от отца?

— Да, могла. К этому все и шло. Но она не могла уйти от меня. Она меня слишком сильно любит.

— Но она же позвонила тебе, чтобы ты не волновалась.

— Моя мама не такой человек, чтобы заставлять меня так страдать. Это на нее не похоже…

— Я все понял. Мама не ушла от тебя. Ее тоже похитили, — сказал Сергей. — И если бы у нее была возможность объяснить тебе, где она и что с ней, она обязательно бы это сделала.

— Конечно… — Света опять приготовилась плакать.

— Спокойно. Не вешай носа. Дело в том, что у меня тоже есть новости.

И Горностаев принялся рассказывать о своем визите в офис Конобеева, о встрече с Миленой и даже об ужине в ее квартире. Его рассказ о рабочих, которым Конобеев не платил зарплату, больше всего поразил Свету.

— Ты что-нибудь слышала об этом? — спросил ее Сергей. — Твой отец никогда не рассказывал о пустыре, на который они отвозили свои рабочих?

— Нет, отец почти ничего не рассказывал о работе. И хотя мне стыдно об этом говорить, но… думаю, он мог, да, мог так поступить.

Видно было, что Светлане трудно говорить такое об отце.

— А в твоем присутствии он никогда не упоминал человека по фамилии Тихомиров?

— Тихомиров? Подожди, сейчас вспомню… Что-то такое было. — Света наморщила лоб. — Тихомиров… Кажется, папа однажды сказал, что в тихом омуте черти водятся. Да, да, именно по поводу фамилии. Что это у него только фамилия такая — тихая и мирная.

— И все? Больше ничего?

— Я слышала, как отец звонил Леониду Викторовичу и спрашивал, не вышел ли Тихомиров на работу. Вот и все. Да. Точно. Именно Тихомиров.

— Но кто такой Тихомиров? — спросил Дронов.

— Один из рабочих с неуживчивым характером. Но о нем мы поговорим завтра, после того как я попытаюсь его найти. А теперь о звонке самого Михаила Александровича. Значит, говорите, что он звонил отсюда?

— Да, представляешь?! — воскликнула Машка, которой этот факт не давал покоя. — И самое главное, что сегодня почти целый день в штабе никого не было.

— Маша, успокойся. Конобеева здесь не было. Это абсурд. И пусть Сашка на меня не обижается, но он ошибся. Он мог автоматически записать в блокноте телефон штаба. Такое со всеми случается.

— Поедем со мной, и ты сам во всем убедишься! — с жаром вскричал Дронов. — Я что, шизанутый какой?

— Хорошо. Оставим и эту тему. Перейдем к фотографиям. Маша, звони Людмиле Николаевне. Скажи, что нам нужно срочно поговорить с Валерией. А заодно узнаешь, не изменилось ли что? Вдруг Валерия уже давно от нее ушла?

Маша собралась уже было позвонить, как вдруг Света вспомнила:

— Саша, мы же забыли Сереже сказать, что первый из двух последних звонков был сделан из кафе «Саламандра»!

Поиск по сайту: