Стеклянные бриллианты. Машкины кошмары

Ночью Маша никак не могла уснуть. Все думала о Валерии, с которой завтра утром должен был встретиться Сергей. И как это такую симпатичную женщину угораздило влипнуть в жуткую историю с монстром-мужем? Еще у Маши из головы не выходила встреча с бородатым косметологом, похожим на гнома, о которой она так и не решилась никому рассказать. Да и что говорить-то, если результат нулевой? Девочка даже не знала, как его зовут. Но его лицо так и стояло у нее перед глазами, несмотря на то что она лежала на своей кровати в спальне, а не в кресле в кабинете салона-парикмахерской.

Маска каким-то странным образом повлияла на ее кожу — стянула ее до невозможности. И это называется косметолог? Маша и сама не поняла, как же такое вообще могло случиться, что ее уговорили сделать взрослую маску? Может, этот гном — гипнотизер? Но зачем ему это? Ведь он же сам сказал, что у него от клиентов отбоя нет. Или он ей вообще приснился вместе с этой фразой?

Маша плавала из сна в явь, путая границы. А ей вновь привиделась голова Валерии с остекленевшими глазами, она испугалась так, что подскочила на постели и даже, кажется, вскрикнула. Точно вскрикнула, потому что через пару минут в коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в спальню девочки влетела перепуганная мама.

— Машенька, что с тобой? Дурной сон?

Мама села к ней на постель и поцеловала.

Она в последнее время стала какая-то немножко чужая. С одной стороны, вроде бы относится к Маше, как ко взрослой, поручает ей разные важные хозяйственные дела, а с другой — живет как будто в каком-то другом мире.

— Мам, где тебя все время носит? — спросила, почти уже плача, Маша, свернувшись калачиком у нее на коленях, желая снова почувствовать себя маленькой девочкой. — Куда вы с папой все ходите? Нам же с Никиткой скоро в школу, а мы почти не видимся. Потом начнется школа и… полный завал… Тоска. Я не хочу в школу! Может, наймете нам с Никиткой частных учителей? Качество знаний сразу улучшится, это я обещаю.

— Эх ты, мое качество… — Мама погладила Машу по голове, как ребенка. — Вечно ты что-нибудь выдумаешь. А то, что мы с твоим отцом вечно куда-то ходим, это ты права… Но жизнь такая бешеная, везде нужно успеть. Бывает так, что от знакомств многое зависит в твоей жизни. Да, кстати, о знакомых. Что это за девушка, которую вы подобрали в парке? Мне Люда рассказала. Занимаетесь благотворительностью?

— А что она тебе еще рассказала? — строго спросила Маша, в душе сердясь на Людмилу Николаевну, которая проболталась-таки о Валерии. Интересно, в каком виде она всю эту историю представила?

— Ничего особенного. Сказала, что Никитка спас молодую женщину, которой стало плохо в парке. Ее муж, кажется, поколотил. Так?

— Да мы и сами толком ничего не знаем. Но Валерия была просто в жутком состоянии. Ей кто-то порвал мочку уха. Думаю, что сорвали серьги. Но не верю, чтобы это был муж. Она почти ничего не помнит, эта Валерия. А ты, мам, как считаешь: должен был Никита ее привозить к нам или нет?

— Он должен был вызвать «Скорую помощь», а не вести ее в квартиру тети Тамары. Мы же ничего не знаем об этой женщине.

Маше так хотелось рассказать маме о том, что в ее сумочке нашли фотографии с бизнесменом, которого похитили, и которого они с ребятами ищут, но сдержалась. Слишком уж опасна ночь такими вот слабостями. Кажется, что время остановилось, и можно говорить и делать все, что угодно, а утром все забудется. Но так не бывает. И всегда нужно контролировать себя. Иначе нельзя.

— Люда тоже хороша, — продолжила размышлять вслух мама. — Вечно ведет к себе домой кого ни попадя. Она вообще странная, не от мира сего. Ходит, всем помогает: кому горчичники ставит, кому уколы делает… И все, представь себе, бесплатно. Как блаженная. И если бы не ее брат, не знаю, как бы она вообще жила. На что? На какие средства?

— А у нее есть брат?

— Да у нее вообще-то целых два брата. Одного я, правда, видела всего один раз в жизни. Знаю только, со слов Люды, что он неудачник и тоже вечно сидит без денег. Все правду ищет. А вот второй неплохо устроился. Работает в салоне красоты. Женщины его просто обожают…

— Он парикмахер? — напряглась Маша, чувствуя интуитивно, что речь идет о бородатом гноме. Ведь не зря же там, в салоне, ее не покидало ощущение, словно она уже где-то видела этого человека. Очевидно, он похож на свою сестру!

— Косметолог, — произнесла мама ожидаемое Машей слово, не замечая волнения дочери.

— Обещай, что ты не будешь меня ругать…

— Господи, что случилось?

— Я сегодня была в салоне, и он делал мне апельсиновую маску.

— Ты шутишь? Машка! — Мама расхохоталась. — Да зачем тебе, девочка моя, с твоими-то нежными щечками какие-то дурацкие маски?

«Дурацкие маски… Как это верно сказано! — подумала Маша и снова прижалась к маме. — Да и день, если разобраться, тоже был какой-то дурацкий. С галлюцинациями к тому же…»

— Мам, это я у тебя дурочка, — прошептала она. — Но только ты об этом никому не говори, хорошо?

— Хорошо-хорошо. Ты мне только скажи: к Роману-то зачем ходила?

— К какому еще Роману?

— К косметологу.

— А он такой маленький, с тонкими ручками и ножками, бородатый и похож на пожирателя маленьких девочек, да?

Мама снова засмеялась. «Что-то она стала много смеяться», — мелькнула у Маши мысль.

— Чтобы морщин не было. Разве непонятно? Хочу быть такой же красивой, как Мэрилин Монро. Или как Элизабет Тэйлор. Между прочим, этот твой Роман содрал с меня аж сто рублей!

Никитка в это самое время тоже не спал. Но только он в отличие от сестры был впечатлен не зрительными галлюцинациями, а… Впрочем, он мог и ошибаться. Подозрительный запах в штабе — вот что не давало ему покоя. Пахло как в церкви. Воском, что ли. А еще ацетоном и скипидаром. Как пахнет в художественном училище, куда он однажды нечаянно забрел в прошлом году. Помнится, студенты попросили его тогда немного попозировать им, и за это Никитка получил большую коробку зефира.

Но это в художественном училище. А откуда было взяться этим запахам в обычной квартире? Он обратил на них внимание давно, с тех самых пор, как они с ребятами решили организовать там штаб. Но потом забыл об этом, потому что никто не придал им значения. А вот сегодня запах был особенно сильным.

Вечером, перед тем как лечь спать, он не выдержал и позвонил Горностаеву:

— Серега, здорово. Ты не знаешь, кто живет по соседству с нашим штабом?

Горностаев, которому в это самое время снилась злодейка-Милена, проснулся мгновенно. Но, услышав вопрос Пузырька, заорал на него:

— Ты звонишь мне только ради этого?

Никитка, испугавшись, бросил трубку. Тогда Горностаев, решив, что погорячился, перезвонил сам:

— Ладно. Извини. Просто я так классно спал…. Так чего там?

Но нет, он не знал, кто живет по соседству с квартирой Тамары Саржиной.

— А что, ты заметил что-нибудь особенное?

Горностаев был умный, он сразу все схватывал на лету. Даже в полусне.

— У нас в штабе пахнет как в церкви — воском. И как в художественном училище — красками и спипидаром… Еще этим… как его… ацетоном.

— Люди, наверное, ремонт делают. Спи спокойно.

— Ну, ладно. Только я вот что еще хотел сказать. Когда Людмила Николаевна устраивала нам ужин, помнишь?

— Как не помнить.

— Так вот. Она покупала довольно много продуктов. И колбасу, и сыр, и шоколадную пасту. Еще фрукты, салат.

— Пузырь, ты что, жрать хочешь?

— Нет. Просто мы все не съели. Даже после завтрака там должно было остаться много всего. Я не из-за жадности, ты меня знаешь… Но куда-то все делось. Машка не ела, это точно. Она сегодня утром смела пятнадцать маленьких блинчиков с медом. Она их ужасно любит. А потом уж и слышать ничего не хотела о еде. Я тоже наелся до отвала, правда, съел только десять. Дронов в последнее время одной любовью сыт. Как и Светка. Я же вижу. Вот я и подумал…

— Что?! Ты думаешь, всю еду умял я?

— Но ведь Людмила Николаевна не могла забрать с собой то, что купила для нас. Ей бы воспитание не позволило.

— Постой, что ты вообще хочешь сказать?

— Понимаешь, сыр с колбасой не могли сами выскочить из холодильника и убежать через окно. Значит, их кто-то съел. Но кто? Я никак не могу сообразить. Если мне не веришь, то позвони всем, спроси. Уверен, никто ничего не ел.

— Ты, конечно, фантазер, Пузырь, но мы с тобой еще вернемся к этому разговору. А теперь давай спать, а?

— Возьми меня с собой к Тихомирову.

— Ладно, договорились.

Никита положил трубку. Сна по-прежнему не было. И тогда он пошел в спальню сестры — поделиться впечатлениями.

Она не спала, а так, дремала. А увидев входящего в комнату маленького человечка, приняла его за бородатого гнома и вскочила на постели.

— Эй, кто там?

— Я пришел пить твою кровь… — раздался загробный голос косметолога. — Ха-ха-ха!

Маша вцепилась ногтями в подушку и в ужасе завизжала так, что на этот раз прибежала уже не только мама, но и отец.

Столкнувшись возле двери с утопающим в огромных пижамных штанах Никиткой, мама, не разобравшись, закричала тоже. Перепуганный папа, влетев в спальню и включив свет, увидел обезумевшую от страха Машу, забившуюся под письменный стол и забравшуюся в кресло с ногами не менее перепуганную маму. И только Никитка, стоя посередине комнаты, стоял и качал головой. Глаза его щурились от яркого света.

— Что-то нервишки у вас пошаливают, господа… — произнес «гном» задумчиво.

Перед тем как отправиться на встречу с Валерией, Сергей позвонил Милене и спросил адрес Тихомирова. Милена ворковала с ним, и чувствовалось, что у нее прекрасное настроение.

— Если что понадобится, звони, я рада буду помочь…

Сергей поблагодарил ее, повесил трубку и записал адрес Тихомирова в блокнот. «Улица Большая Дмитровка… Не слабо, этот «кусачий» рабочий живет в самом центре города…»

Сергей с Никитой увидели Валерию сразу же, как только вышли из метро. Она сидела на скамейке и листала какой-то журнал. На ней было все то же зеленое платье.

— А-а… Пришли, ребятня? Салют! — Она отложила журнал и грустно улыбнулась. — Как дела? Что нового?

Никитка расплылся в улыбке. Он чувствовал себя спасителем этой красотки. Интересно, она его помнит?

— Это ты меня привез из парка? — глядя на мальчика, спросила вдруг молодая женщина, словно прочтя его мысли.

— Ну, я… — ответил он, смущаясь под ее взглядом.

— Тогда держи. — Валерия на глазах у Пузырька открыла журнал и вынула спрятанную между страниц большущую шоколадку.

— Да что я, маленький, что ли… — вспыхнул Никита, но шоколад все же взял. — Спасибо.

— Нет, это тебе спасибо. Если бы не ты, я бы схватила воспаление легких или что-нибудь еще. А так — ты мой настоящий спаситель.

Перед встречей Пузырек специально, чтобы Валерия не увидела преждевременно, спрятал зеленую сумку в плотный белый пакет. Поэтому теперь, в надежде поразить Валерию окончательно, вдруг, как фокусник, выудил сумку из пакета и торжественно преподнес:

— Узнаете? Ваша сумочка?

У Валерии глаза округлились.

— Моя сумка? Но откуда? Как? Когда?

— В парке нашел, — ухмыльнулся счастливый Никитка. — Лежала себе спокойненько почти на виду.

— Вот это да! — Валерия схватила сумку и прижала к груди. Можно было подумать, что она сделана из чистого золота. — Ты удивительный мальчик, Никитка. И я прямо глазам своим не верю! Моя сумочка! Теперь понятно, почему вы так настаивали на встрече. Ну, спасибо!

Она открыла сумку, но, заглянув туда, сразу же захлопнула. Закрыла глаза, словно ей стало плохо, и даже застонала.

— Что с вами? — заволновался Никитка.

— Фотографии… — Валерия тяжело вздохнула и снова открыла сумку. — Это же все из-за этих проклятых фотографий случилось! Но я не знаю, кто их сделал. И я не знаю этого человека. А мой муж, увидев их, чуть не убил меня! Мы с ним замечательно жили, никогда не ругались. А тут вдруг он швыряет их мне в лицо, кричит что-то о бриллиантовых серьгах, которые мне якобы подарил тот человек с фотографии… А я, поверьте, с ним даже не знакома! Там в парке мы крепко поругались. Он ударил меня. И тогда я поняла, что наша семейная жизнь закончилась. Я не могу жить с человеком, который не доверяет мне! Я еще в парке рассматривала снимки, пыталась вспомнить, как и когда нас с этим мужчиной могли сфотографировать вместе, но так ничего и не вспомнила. Кто он вообще такой? Вы знаете?

— А это и есть тот самый Конобеев, бизнесмен, которого похитили на днях. Мы к вам и пришли, чтобы узнать о нем. Его нет нигде уже несколько дней. Можете себе представить наше удивление, когда, найдя вашу сумочку, мы обнаружили в ней эти фотографии?

— Но я не знаю никакого Конобеева! — Валерия сильно нервничала. — Да что ж такое делается? Сначала я пытаюсь это доказать своему мужу, теперь вот вам… Ничего не понимаю…

— Значит, обычный фотомонтаж. Если хотите, я это запросто проверю. У меня отец в милиции работает. Он все мигом выяснит.

— Вот и отдай ему. И попроси: пусть официальную бумагу напишет. Я брошу ее в лицо своему мужу и уйду от него.

— А как вам жилось у Людмилы Николаевны?

— О, она чудная женщина! Так за мной ухаживала, лечила меня. А еще много говорила о вас. Она считает, что вы — редкие дети. Но я это и без нее вижу.

Сергей не мог скрыть своего разочарования. Итак, Валерия не знает Конобеева. Кто же им ответит на вопрос: где его искать?

— Где же вы сейчас будете жить, пока не выяснили отношения с мужем?

— У Людмилы Николаевны.

— А кто он вообще такой, ваш муж?

— Я бы не хотела называть его имя, потому что он довольно известен в городе. Богатый человек — вот кто мой муж.

И тут Сергей не выдержал и задал вопрос, который вертелся у него на языке:

— Скажите, Валерия, у вас есть враги? Ведь кто-то, кто хотел поссорить вас с мужем, подкинул ему сфабрикованные фотографии. В этом нет никаких сомнений. У вас никого нет на примете, кто желал бы вам испортить жизнь?

— Нет, кажется, нет…

— Может, кто-то завидовал вам, вашей красоте?

— Ах вон ты о чем. Да, безусловно, такие люди были. Но не до такой же степени!

Никитка, вдруг что-то сообразив, повернулся к другу:

— Сергей, а разве не может такого быть, что насолить хотели не Валерии, а… Конобееву?

«А ведь Пузырек прав, — подумал Сергей. — И как это я сам об этом не догадался? Но тогда еще одну порцию подобных фотографий следует искать в доме Конобеевых. В частности, в вещах его жены Клары. Так, может, в этом-то все и дело?»

— Пузырек, ты гений! А вам, Валерия, спасибо, что пришли.

— Да что ты! Зовите, если понадоблюсь.

— Кстати, на вас в тот день действительно были бриллиантовые серьги?

— Нет, конечно. Серьги были новые, только очень похожи на бриллиантовые, но вовсе не драгоценные.

— Но почему же не бриллиантовые, если ваш муж, как вы сами сказали, богатый человек?

— В этом-то весь и фокус. Все вокруг знают, кто я и кто мой муж. Поэтому, увидев на мне даже стекляшки, их принимали за бриллианты. Видите, как все просто.

«Не поймешь этих взрослых. Да еще тем более женщин, — удивился Горностаев. — Ладно бы нацепили дорогущие серьги и носили их с гордо поднятой головой. Но стекляшки…»

— Кто-нибудь из ваших знакомых знал о покупке этих серег?

— Нет, никто.

— Значит, ваш муж их увидел случайно? И разозлился, подумав, что вам их подарил Конобеев?

— Выходит, что так. Но он вел себя так, словно знал, что на мне именно эти серьги.

— Тогда можно я задам вам еще один вопрос? — спросил Никита.

— Задавай.

— За вами ухаживал какой-нибудь мужчина?

Валерия улыбнулась:

— Хороший вопрос. За него я ставлю тебе пять баллов. Да, ухаживал. Но он слишком уродлив, чтобы я могла ответить ему взаимностью. Вполне вероятно, этот мужчина достойная личность и заслуживает уважения, но уж больно некрасив.

— Вы можете его назвать?

— Да, конечно. Это Роман. Косметолог из «Флоры».

С самого утра Света с Дроновым снова поехали к ней домой. На этот раз автоответчик не мигал: сообщений не было.

— Я забыла рассказать твоему другу про Фаусто Папетти.

— О ком?

— Помнишь, я тебе сказала, что слышала на записи маминого звонка ее любимую мелодию, которую исполнял знаменитый саксофонист Фаусто Папетти?

— И я тоже про него забыл. Думаешь, это может помочь следствию?

— Тут дело в принципе. Как ты думаешь, стали бы настоящие похитители угождать своей пленнице, ублажая ее слух любимыми мелодиями?

— Но эта мелодия могла зазвучать случайно. Скажем, сидит твоя мама где-нибудь на заброшенном складе, а те, которые ее охраняют, включили радио. А по радио, как ты и сама понимаешь, мог играть твой Фаусто Папетти. Разве это нереально?

— Да, ты прав. Скорее всего, это случайность.

— Постой! Что мы такое говорим? Какой еще склад, если твоя мама звонила из кафе «Саламандра»! Как мы могли такое забыть? Ведь первый их двух последних звонков — оттуда!

— Я не забыла, но навряд ли она звонила из кафе, — спокойно возразила Света. — Скорее всего, номер кафе запараллелен с квартирой или же, как ты правильно заметил, со складом. Посуди сам, разве похитители стали бы так рисковать, позволив своей пленнице звонить из кафе? Все-таки кафе — общественное место, и моя мама не растерялась бы и устроила там шум, закричала бы, что ее украли… Кроме того, похитители же не дураки какие-нибудь, должны понимать, что в квартире, принадлежащей такому бизнесмену, как Конобеев, наверняка имеется телефон с определителем номера. И что, несмотря ни на какие угрозы, я все равно выясню, кому принадлежит этот номер, и стану искать свою мать.

— Да, ты права. Они могли привести твою маму в кафе, чтобы дать ей возможность позвонить домой, вот и все.

— Так, может, стоит поехать туда и попытаться найти свидетелей, которые видели, при каких обстоятельствах происходил этот телефонный разговор?

— А что, это мысль. Но сначала давай позвоним туда. Хотя бы выясним, открыто ли кафе, да и существует ли оно сейчас вообще. А уж потом поедем.

И Сашка набрал номер телефона кафе «Саламандра».

Трубку тотчас сняли.

— Хорошо, что вы перезвонили! — услышал Дронов взволнованный мужской голос. — Нас кто-то разъединил. Дело в том, что телефоны запараллелены и вечно что-то срывается. Скажите, Григорий Григорьевич, так вы согласны посмотреть мою коллекцию или нет? Уверяю вас, если вы вложите деньги в музей, они вернутся вам уже через пару месяцев. Это будут не политические деятели, а известные артисты. Уверен, что они тоже согласятся. Это же прекрасная реклама. А потом, если развернуться, можно будет организовать и театр с теми же самыми персонажами. Хотя нет, лучше всего телесериал, наподобие Шантарофича. Вы молчите? Ваше молчание можно расценивать как согласие, или же вам еще требуется время, чтобы подумать?

Сашка не знал, что ответить. Он понял, что говоривший принял его за какого-то Григория Григорьевича, по всей вероятности, спонсора будущего музея. Но не хотелось бы его спугнуть, поскольку именно с его телефона звонила Клара Конобеева. Возможно, мужчина, озабоченный своим музеем, видел Клару.

— Сегодня в три на Тверской у входа в «Макдоналдс», — произнес наконец Сашка, стараясь придать своему голосу мужскую окраску.

— Отлично! — радостно залился на другом конце провода мужчина, голос которого напомнил Дронову какого-то мультяшного героя. Уж слишком он был тоненьким, смешным, хотя и прокуренным.

Саша положил трубку и посмотрел на Свету.

— Что-то я ничего не понял, — сказал он. — Но сначала мы поедем в «Саламандру», а к трем подгребем к «Макдоналдсу». Может, что и прояснится.

Маша все это время, пока Дронов со Светой ездили к ней домой, а Сергей с Никиткой встречались с Валерией, находилась в штабе. Она играла в компьютерные игры, путешествовала по Интернету в поисках своей фамилии, чтобы узнать, чем прославились ее однофамильцы Пузыревы. Наконец ей все это надоело, и она задремала в кабинете на диване.

Ее разбудил голод. Она вышла из квартиры, спустилась во двор, забежала к себе домой, набрала в пакет котлет и пирожков, зашла в магазин, купила хлеба и колы. Вернулась в штаб, перекусила, оставшуюся еду спрятала в холодильник и буфет. Затем Маша снова прилегла и неожиданно по-настоящему уснула. А проснувшись, увидела, что уже почти два часа. А ей никто не позвонил и ничего не рассказал. Все будто забыли о ней.

Расстроенная, она решила выйти на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. К тому же именно с балкона, то есть с лоджии, открывался прекрасный вид на весь двор, футбольное поле и даже часть бульвара. Отличный наблюдательный пункт.

Но, как нарочно, во дворе не было ни единой живой души. «Все ушли на фронт», — грустно пошутила про себя Маша и хотела было уже вернуться в комнату, как вдруг услышала какой-то шорох на соседней лоджии. Одолеваемая любопытством, она приблизилась к тонкой деревянной перегородке, отделявшей ту лоджию, где она находилась, от соседней, и заглянула в щель. И тотчас отпрянула. Ей хотелось захохотать во весь голос. Да что же это такое?

Маша, улыбаясь, как, наверное, улыбаются сумасшедшие, снова приблизила свое лицо к перегородке и снова заглянула в щель…

«Зеркало там, что ли?» — подумала она.

Нет, зеркала не было. Зато на соседней лоджии стояло кресло, а на нем сидела Маша Пузырева. Собственной персоной. И читала. Ветер трепал ее распущенные волосы, легкий румянец играл на щеках.

Маша очнулась уже в комнате. Лицо ее было залито слезами — она испугалась за свое психическое здоровье. Но самое ужасное заключалось в том, что она никому не могла о том, что сейчас увидела, рассказать. Сначала ей привиделась голова мертвой Валерии в шкафу, а теперь вот она сама раздвоилась и читает себе спокойненько на соседней лоджии.

«Пойду-ка я перекушу», — решила расстроенная девочка и поплелась на кухню. Открыла холодильник…

— Господи святы!.. — воскликнула Маша. Она не смогла бы объяснить, откуда пришло ей на язык это странное церковное старинное выражение. Со страха, наверное, вспомнилось где-то когда-то услышанное. А испугаться ей было чему — холодильник оказался пуст. Ни одной котлеты. И бутылка с колой исчезла. Может, Никитка заходил?

Маша осмотрела всю квартиру — никого. Да что ж за чертовщина такая творится?

Девочка прошла в прихожую, заперлась за все замки и вернулась в кабинет. И в эту самую минуту в шкафу раздался грохот. Маша вскочила с кресла и забилась в дальний угол комнаты. Между тем подлая дверца шкафа, как и в прошлый раз, принялась медленно, с леденящим душу скрипом открываться. И вдруг замерла. Маша сначала не хотела смотреть, что там на сей раз ожидает ее в шкафу. Но любопытство пересилило страх.

Она сделала несколько шагов и, неимоверно вытянув шею, заглянула-таки внутрь.

Увидев сидящего в шкафу Конобеева с перерезанной окровавленной шеей, Маша упала в обморок.

Поиск по сайту: