КОМУ РУКОВОДИТЬ ФУТБОЛОМ?

Вот я и добрался до вопроса, который является принципиальным. Мы, кажется, уже перестали удивляться увольнениям тренеров. Начала команда проигрывать, и слышишь гадания: снимут ли тренера, когда, кто займет его место? Снимают. Но что с него взять - горсть волос? Пришел и ушел. Более всего тут удивительно, что еще вчера человек этот был полновластным «хозяином», вершителем судеб, а сегодня, как ни в чем не бывало, отбыл восвояси. И все надо заводить сызнова.

Считаю опасным заблуждением, что старшим тренерам позволено единоличное руководство всей жизнью команды. То, что они всецело отвечают за тренировки, распорядок дня и сезона, за игру, - это вне сомнений. Но когда старший тренер занимается решительно всем - воспитательной работой, хозяйством, финансами, транспортом, связями с «внешним миром», нуждами игроков, - это ненормально и противоречит утвержденному положению о командах. Я уже упоминал, что несуразно было играющему капитану нести на себе всю ношу руководства. Но так было шестьдесят лет назад. Нынче времена иные, а положение в командах отдает стариной. Не в том беда, что внимание тренера рассеивается. Беда в том, что такой метод руководства выливается в оголтелое диктаторство.

Команда мастеров слишком сложный, капризный механизм, чтобы зависеть от воли одного лица. Бесконтрольность - самая благоприятная среда для ошибок, перехлестов, даже злоупотреблений. Разве не было случаев, когда старших тренеров снимали за неблаговидные поступки, за нарушения норм законности и морали?!

Можно вспомнить крах тренера «Пахтакора» Иштвана Секеча, снятого с должности из-за грубых финансовых и административных злоупотреблений. И как жестоко это отразилось на судьбе команды, которая и в первой лиге не может прийти в себя! А что пережили молодые люди - игроки? Нисколько не сомневаюсь, что нарыв зрел долго, но не нашлось никого, кто бы осмелился своевременно проконтролировать обстановку в «Пахтакоре». Как подступишься, когда тренеру отданы все права?

А почему отданы? Да потому, что никто не хочет брать на себя ответственность. В случае чего можно снять тренера. Ему - права, но он же и козел отпущения. Просто и удобно.

Людям свойственно входить в роль, если она им льстит. «Я все решаю, не нужны мне ничьи советы и предостережения, помощники лучше чтобы были бессловесными. Если какие-то запреты стоят на пути, ничего, переступим, простят после победы. Игроки чтобы и пикнуть не смели, их дело выполнять установки, а если у кого-то свое мнение - пусть посидит в запасе, подумает!»

Потом команда входит в полосу неудач, начинается разбирательство. В один прекрасный день диктаторство старшего тренера со всеми ошибками, обидами, сварами, нарушениями порядка, подорванными отношениями всплывает на поверхность, и следует решение о «несоответствии». А если бы тот же самый тренер имел точно очерченный круг обязанностей, если бы рядом были люди, чтобы дать дельный совет, предостеречь, поправить, иногда и одернуть, конфликт, глядишь, и не разгорелся бы. С одной стороны, вроде бы тренерам лестно, что они в одиночку всем заправляют, но они сами не замечают, что это «в одиночку» оборачивается для них моральным одиночеством.

Что наиболее опасно, так это то, что тренеру всецело доверено формировать человеческие отношения в футбольном, очень непростом, коллективе. Допускаю, что иной специалист в технических вопросах способен проявить себя и умелым воспитателем. Но ведь не всегда встретишь такое идеальное сочетание! Если же его нет (а это нередко), то в команде рано или поздно возникают нелады, в конечном счете отражающиеся на игре и турнирном положении. Чувствуя себя вершителем судеб, тренер легко может стать несправедливым: полезному игроку откажет в доверии из-за его острого языка, предпочтет ему безропотного или подхалима, даже играющего похуже. Или может создать обстановку страха и подавленности, которая, как я многократно убеждался, к интересной игре не стимулирует.

Главное - какие люди приходят, с каким нутром, с какой моралью. Вопрос вопросов: что они будут проповедовать в футболе? Футбол требует не только внешней, но и внутренней достоверности. Есть тренеры по призванию, а есть - по распределению. Важно вовремя понять: тренерская доля - дело жизни, а не вопрос трудоустройства! Можно многому научить, если человек приходит в команду с мыслью работать, а не приспособиться в футболе.

Анзор Кавазашвили, Валентин Афонин, Михаил Фоменко, Виктор Шустиков, Виктор Атвиенко, Валерий Маслов, Галимзян Хусаинов, Анатолий Исаев, Валентин Иванов, Эдуард Стрельцов, Эдуард Малофеев. Вот такая получилась сборная «всех времен». В отличие от многих подобных для ее составления не понадобилось опросов - она реально существует, независимо от вкусов и клубных привязанностей. Более того, на сегодняшний день названный вариант (уникальный случай в истории футбола) единственно возможный.

Ровно одиннадцать заслуженных мастеров спорта окончили Высшую школу тренеров за первые десять лет ее существования.

Конечно, столь случайное совпадение, когда сама жизнь, подводя итоги десятилетней деятельности ВШТ, подбрасывает нам магическое число одиннадцать, может служить не более чем забавной прелюдией к серьезному разговору. А он необходим хотя бы уже только по одной причине: в списках выпускников ВШТ на сегодня больше трехсот фамилий.

И даже беглого взгляда на список достаточно, чтобы уловить изломанность и неисповедимость пути - независимо от звучности имен - при переходе игрока по ту сторону бровки футбольного поля в следующую весовую категорию - тренерскую.

Но позвольте, скажет читатель: ВШТ была создана в 1976 году, а сегодня разыгрывается уже юбилейный, пятьдесят второй чемпионат страны. И наивысшие успехи отечественного футбола приходятся на то время, когда о школе никто не думал, не ведал. И наши тренеры-классики - Борис Аркадьев, Михаил Якушин, Гавриил Качалин, Виктор Маслов - никаких курсов не заканчивали, а вот, поди ж ты, сумели оставить богатое теоретическое и практическое наследие. Да и вот вам еще один козырный довод: у Лобановского, лучшего из тренеров «новой волны», вообще техническое образование...

Все верно. Крыть нечем. Поэтому давайте расставим акценты.

У каждой уважающей себя организации должна быть четко поставленная задача - суть и цель деятельности. Безусловно, есть она и у ВШТ. В положении о школе это сформулировано так: подготовка высококвалифицированных тренерских кадров. Но кто, каким дипломом удостоверит эту квалификацию до того, как человек начал работать? Из сотен выпускников школы лишь единицы по-настоящему заявили о себе на тренерском поприще.

Как же увязать возникшие противоречия между целями и результатами?

Ценность школы в том, что она помогает систематизировать и углублять те крупицы знаний, которые накапливаются за годы футбольной карьеры. И, пожалуй, главное - преломлять эти знания по отношению к конкретному делу. Когда учился, постоянно ловил себя на том, как много необходимого узнаешь из того, о чем и не догадывался, бегая по полю и считая, что для тебя уже нет секретов в этой игре, но без чего невозможна элементарная тренерская работа.

Школе по силам готовить специалистов определенного уровня, с определенным багажом знаний и навыков. Другими словами, она способна вывести их на гору разгона. Дальность же полета зависит уже от конкретной личности и тех целей, которые она перед собой ставит. Ибо цель пестует психологию, психология определяет цель.

...Иногда эмоции берут верх, и хочется крикнуть нервничающим во время матча тренерам: «Полно, стоит ли? Так ли уж важен результат при плохой игре?» Умом-то понимаешь, что важен - тренерам, игрокам, руководству клуба, - а вот до сердца не доходит. И все кажется, кажется, что не о том бы надо нам переживать...

Интересен феномен патологического неиспользования возможностей. Ибо - вглядитесь в составы большинства команд-середнячков - нет оправданий того, что они играют в плохой футбол. Причины есть, а оправданий нет.

У большинства из них есть все: научное обеспечение, реабилитационные центры, соответствующие системы тренировок, возможность знакомиться с новинками мирового футбола. Нет только игры. Сколько же еще нужно времени, чтобы понять, что одно не заменит другое?

Может быть, кому-то покажется (особенно на фоне заметного оживления дел в нескольких командах высшей лиги), что краски чересчур сгущены? Если бы... Надводная часть айсберга не должна сбивать с толку. Основная масса команд, особенно первой и второй лиги, продолжает прозябать в трясине мини-задач и мини-устремлений.

Меняются тренеры, в чем-то несущественно меняется игра, но цели остаются прежними. Вернее, прежним остается отсутствие целей. А это всегда чревато потерей ориентиров. В неадекватно оцененной ситуации частности могут приниматься за основное: неудачная замена, ошибка арбитра, травмы и прочие случайности представляются определяющими результат. Чтобы понять, что это не так, надо суметь отрешиться от суеты, подняться до обобщения происходящего, задуматься об изначальности устремлений.

Как-то услышал иронический отзыв об одном из наших известных тренеров: классный специалист, но ему никак не удается доказать это на практике. Нужно ли к такой характеристике что-либо добавлять?

Вспомнились слова тренера чемпиона мира итальянца Беарзота: «Я не из тех, кто много теоретизирует о футболе. Я - практик. Но позволю себе заметить, многое из того, что говорится, надуманно, многого просто не существует в нашей игре».

Поточный метод подготовки обеспечивает вал. Для отбора и воспитания самобытных специалистов, даже при наличии бесспорного таланта, нужна ручная работа.

Сколько разговоров о неоправданной подчас смене тренеров. Назначение их, пожалуй, действительно самый неуправляемый процесс в нашем футболе. Ни административной, ни экономической, ни моральной ответственности никто не несет. И продолжается «великое переселение» в угоду вкусам и настроениям функционеров.

Но сейчас - о другом. О тех редких исключениях, когда тренер и команда нашли друг друга и получили счастливую возможность многолетнего содружества...

Бесков, Лобановский, Иванов... Сколько лет они уже у руля?! Но вряд ли со спокойным сердцем надолго доверили бы его кому-нибудь из своих ближайших помощников. И при всей очевидности сделанного ими в футболе напрашивается вопрос: не их ли самих в том вина? Кому же думать о будущей судьбе клуба, если не тем, кто, не жалея себя, отдает ему часть жизни? Может ли быть большое дело по-настоящему полноценным, если нет у него преемника?

Почему бы в порядке эксперимента не разрешить двум-трем лучшим тренерам (при их, естественно, желании и согласии) набрать для прохождения практики небольшую группу наиболее способных, на их взгляд, слушателей? Имеют же в театральных вузах авторитетные мастера курсы своих студентов, и нередко это заканчивается рождением нового театра. Понимаю: дефицит времени у тренеров настолько велик, что они и дома-то редкие гости. Но, право, ради общего дела стоит поступиться частными интересами. Разве не обогатится наш футбол, если мы будем иметь не просто сторонников определенного направления, а единомышленников и сподвижников, верных принципам своего учителя. Тогда всерьез можно будет говорить о создании школ того или иного тренера.

Народный художник Сарьян как-то сказал: «Я не знаю ни одного человека, который бы не умел рисовать, но который бы кого-нибудь научил рисовать». Дело, которому учишь, надо досконально знать изнутри. Поэтому (хотя и известны случаи, когда командами руководили и журналисты и юристы) в целом принцип отбора слушателей ВШТ из бывших игроков не может вызывать сомнений.

Настораживает другое. Для поступления туда необходимо направление от спорткомитета соответствующего города, области или республики. Говоря проще, судьба будущего тренера находится в прямой зависимости от его отношений с местным начальством.

Мы все хотим видеть среди тренеров личности, но так, чтобы не испытывать неудобств от общения с ними в жизни. Так не бывает: индивидуальность проявляется во всех областях. Где гарантия, что яркому, но неуживчивому человеку не предпочтут заурядную, но не портившую никому нервы посредственность?

Есть, правда, в направлении фраза, которая вроде бы оправдывает существование этого документа и призвана внушать поступившим уверенность в завтрашнем дне. Черным по белому: «...после окончания ВШТ имярек будет предоставлена работа по специальности...» - и указано конкретное место будущей службы. Но обладает ли она, эта фраза, юридической силой? Сдается, и здесь все отдано на милость опять же местным руководителям...

Вопросы совершенствования, отбора и распределения слушателей на сегодня наиболее актуальны. Должен сказать, что на местах не всегда ответственно подходят к выбору кандидатов. Конечно, проводятся собеседования, и имеется возможность, допустим, из трех абитуриентов какой-то республики выбрать одного. Но согласитесь, общий открытый конкурс был бы куда полезнее и эффективнее. К сожалению, распространен еще и такой подход: футболист закончил играть, его надо трудоустроить - что ж тут ломать голову! - пусть идет в ВШТ, и с плеч долой. А ведь тренерское дело - удел избранных. Иногда приходит бывшая «звезда», ну, кажется, сам бог велел ему стать тренером, а буквально через несколько месяцев ясно, что ничего хорошего из этой затеи не получится. И наоборот: бывает, футболисты, выступавшие на уровне первого разряда или кандидата в мастера, схватывают все на лету и в дальнейшем работают очень квалифицированно.

Не чувствуется государственного подхода и при использовании выпускников ВШТ. Причем, как ни странно, проблема распределения слушателей в первой и высшей лигах практически не существует. А вот во второй, где, казалось бы, необходимо и есть возможность насытить команды квалифицированными кадрами, атмосфера делячества не позволяет этого сделать. Там судят о тренерах по своим меркам: превыше всего ценятся качества «толкача» и умение ловко обходить частоколы инструкций. Вот и выходит, что на втором году обучения ребята начинают «дергаться», больше уже думать не об учебе, а о распределении.

Но ведь эта проблема разрешима. Достаточно лишь, чтобы клубы, в которые приходит выпускник ВШТ, взяли на себя обязательства не расторгать с ним отношения, допустим, в течение трех лет...

Это было бы реально. Но тогда логично, чтобы клубы и направляли своих избранников в школу. В Италии, например, где обучение на тренерских курсах в течение девяти месяцев стоит 3 млн. 900 тыс. лир, так и делается. Кстати, не всегда деньги вносит клуб, как правило, приходится раскошеливаться игроку, но зато он с первого дня знает, где и кем ему придется работать.

Должно ли быть платное обучение? В условиях существования хозрасчетных клубов оно представляется вполне логичным, хотя все же это вопрос скорее будущего. А вот то, что надо уравнять всем слушателям стипендии, для меня очевидно сейчас. Ведь пока все получают их по месту своей прежней работы, и разница подчас бывает очень внушительной. Причем она никак не зависит от старания и успехов непосредственно в учебе.

Сложнее устранить другое неравенство - в начальных знаниях поступивших. Одни из них закончили, предположим, дневное отделение два-три года назад, другие - заочное лет восемь назад. В такой ситуации мы вынуждены терять время, чтобы подтянуть, насколько возможно, всех до общего уровня. Но, думаю, и это можно преодолеть за счет большего акцента на индивидуальные занятия.

Из школьной программы известно - для доказательства любой теоремы нужно иметь два условия: необходимое и достаточное. Для подготовки ярких тренерских индивидуальностей в сегодняшнем своем виде ВШТ необходима, но явно недостаточна.

Целесообразно ли в ближайшем будущем ставить вопрос резче: без диплома ВШТ специалист не имеет права работать в команде мастеров? Не знаю. Но если его так не ставить, что, собственно, дает тогда диплом?

Футболисты не станут объясняться в любви тренеру, но если в глубине души они его уважают, то пойдут за ним, за его идеями до конца. Тренер же, неспособный предложить ничего, кроме угроз и высмеиваний, пусть он и знает свой предмет, команду по-настоящему не объединит, крупных успехов ему, по-моему, не видать. Футболисту не только приятно, но и необходимо чувствовать, что он не фишка на учебном макете, а человек, влияющий на положение дел в команде, отвечающий за них, уверенный, что его мнение по крайней мере выслушают. А он изо дня в день сталкивается с тем, что ему не доверяют, прилюдно, при товарищах разносят в пух и прах. Воображая себя единственным, от кого зависит каждая малость, зазнавшийся тренер становится подозрительным, мнительным, сеет раздор. Со временем ему уже не на кого опереться. Все приучены его слушать, а ему нечего сказать, он безнадежно повторяется.

Могут сложиться и другие отношения. Скажем, дельному, но мягкохарактерному специалисту игроки сядут на шею, а поддержать его некому. Он один должен выходить из трудных положений, но не умеет, и все в команде идет шиворот-навыворот.

Приходилось слышать, что нас со старшим тренером «Спартака» Константином Ивановичем Бесковым считают едва ли не идеальной парой. Да, одиннадцать лет мы работали вместе - срок для футбола чуть ли не рекордный. Но ошибется тот, кто наше долгое сотрудничество вообразит безоблачным. Достаточно сказать, что бывало, когда мы с ним почти по месяцу не разговаривали.

Тренерское дарование Бескова не подлежит сомнению. Не помню, чтобы я хоть слово обронил по поводу его методов тренировки, выбора тактических построений. Я не считаю себя особенным знатоком в этих делах, а если бы и считал, все равно полагал бы нетактичным вмешиваться. И в определение состава на матч детально не вникаю, свое мнение высказываю лишь в том случае, если у Бескова возникнут сомнения. В таком смысле его диктат мне представляется естественным.

А вот по поводу отношений руководства команды с игроками мы не раз расходились. Быть может, я человек другого воспитания и обо мне могут отозваться как о несовременном, но я привык видеть в игроке личность, требующую внимания и уважения. Никак не могу принять взгляда Бескова и некоторых нынешних молодых тренеров на игроков как на средство успеха, и только. С давних времен и до сих пор я стремлюсь втянуть каждого спартаковца в общую жизнь команды, внушаю им, что команда - не место службы, а место служения.

Охотно допускаю, что тренеры бывают часто правы в своих требованиях. Но надо щадить и самолюбие игрока, важна и форма, в которой делается замечание. Так уж повелось, что начальникам команд приходится быть чем-то вроде мягкой прокладки между тренером и игроками. Когда удается, когда нет. А лучше бы вовсе не было у них этой «ватной» миссии...

Понимаю, что футбольная жизнь без острых углов невозможна. И все же мы громоздим множество лишних острых углов из-за несовершенства структуры руководства командой.

Я уже упоминал, что в истории советского футбола зафиксирован такой факт: в 1938 и 1939 годах «Спартак» завоевывал и звание чемпиона, и Кубок. Это один из рекордов, который не удалось повторить ни московскому, ни киевскому «Динамо». Да, люди тогда подобрались у нас «запрограммированные» для подобных подвигов: характеры, воители! Перебираю мысленно тот состав и разве что двоих мог бы, да и то условно, назвать слабохарактерными. Тогда приходилось некоторых одергивать: «Побереги темперамент до следующего матча!» К слову, смотря на сегодняшний состав «Спартака», вижу, что по боевитости (не по игровому умению, это едва ли возможно сравнивать) для той команды подошли бы разве что четверо.

Одним из определяющих условий того редкостного успеха я считаю исключительно удачное коллегиальное руководство. Был у нас тренерский совет, куда входили старший тренер (в 1938 году - Константин Квашнин, в 1939-м - Петр Попов), начальник команды, наш ветеран, в прошлом вратарь Иван Филиппов, капитан Андрей Старостин и Петр Исаков - один из тренеров клуба, игрок сборной СССР, имевший прозвище «Профессор», наделенный необычайной футбольной интуицией. Председатель совета - автор этих строк. Мы были дружны, обсуждали возникавшие вопросы, в том числе и конфликты, легко и просто, понимали друг друга с полуслова, да и как не понимать, когда были сродни и футболу и клубу. Старшие тренеры жили как за каменной стеной, они обязаны были готовить игроков технически, тактически, физически, а за моральное состояние команды и за конечный результат отвечал тренерский совет.

Не тот ли это случай, когда хорошо забытое старое может стать новым? Не нужно напрягать воображение, чтобы представить в каждом клубе подобный тренерский совет, обсуждающий все сложные, спорные вопросы. Конечно, в нем должны состоять не эрудиты с улицы, а знатоки, прожившие в футболе жизнь, которым дорога судьба клуба, причем обязательно наделенные правами.

Мы как-то незаметно растеряли клубные традиции. Закончил игрок карьеру, и сразу - как отрезанный ломоть. А за плечами у многих богатый опыт, знания и, главное, готовность оказывать посильную помощь команде. Мы же с ними безжалостно расстаемся...

Мне могут сказать в ответ: а кто вам мешает создать такой спартаковский совет? Верно, никто не мешает. Но я веду речь не о добровольной инициативе, а об общем порядке. Частенько вместо слова «команда» у нас употребляют слово «клуб». Но это не синоним. Нынешние команды лишь сейчас становятся клубами. А должны были бы таковыми быть. Об этом тоже разговор впереди.

Если тренерский диктат в клубной команде имеет местное значение, то диктат тренера сборной страны - общее. В данном случае дело не в фамилии: каждый тренер, приходящий в сборную, чуть ли не в ультимативной форме предъявляет свои требования. Состоят они в том, что годовое расписание всего нашего футбола должно быть приспособлено к нуждам сборной. Если же этого сделано не будет, тренер вроде бы получает право снять с себя ответственность.

Насколько мне известно, нигде такого положения нет, только у нас. Руководители федераций других стран неукоснительно соблюдают прежде всего календарь своих чемпионатов, он - основа футбольной жизни, а сборная получает дни для подготовки и выступлений с таким расчетом, чтобы не нарушалась ритмичность всего чемпионата.

Утверждают, что в других государствах такой порядок чуть ли не вынужденный и продиктован он тем, что профессиональные клубы - коммерческие предприятия, любят считать деньги и интересы сборной ставят на последнее место. Мне этот аргумент кажется неубедительным. Почему мы позволяем себе не считать деньги? Только потому, что на Западе они идут в частные руки, а у нас они государственные? А если государственные, то, значит, разрешено этим пренебрегать? Самое удивительное, что и сегодня, когда клубы уже перешли на хозрасчет, практически никаких изменений в этом плане нет.

На матчи «Спартака» в среднем ходит по 30 тысяч зрителей. Из-за несовершенства календаря ранней весной и глубокой осенью шесть матчей мы порой бывали вынуждены проводить в зале, где может уместиться 3 тысячи человек. Нетрудно прикинуть, что мы лишаемся 162 тысяч зрителей, приобретающих билеты, а они, в свою очередь, лишаются возможности сходить на футбол. С одной стороны - очевидные убытки, с другой - пренебрежение интересами любителей футбола.

Никогда не верил, не верю и сейчас, в необходимость долгих совместных тренировок сборной команды. Если у тренеров есть ясное представление о составе, цели и характере предстоящей игры, если они ведут постоянное наблюдение за своими кандидатами, выступающими в чемпионате страны, то зачем собирать вместе на десять дней по двадцать с лишним футболистов, причем половина так и уедет домой, не солоно хлебавши? Нам объясняют, что игроки должны «притереться» друг к другу, почувствовать себя коллективом, «сыграться». Думаю, что это чисто формальный метод работы, а можно выразиться и прямее - перестраховочный, важный больше для отчетности и для будущих оправданий «в случае чего», чем для пользы дела.

В сборной по логике вещей оказываются лучшие мастера, которые не раз выступали вместе, знают друг друга и по-человечески и по-футбольному. Им может стать трудно только тогда, когда тренеры нежданно-негаданно перемудрят с составом, с установкой на матч или пренебрегут индивидуальным подходом в тренировочных занятиях. Но это уже вопрос тренерской компетенции, и от него тем более не должно зависеть составление календаря на весь год.

У меня было несколько случаев, когда игроки, особенно те, кто догадывались, что вызывают их понапрасну, для проформы, просили сделать что-нибудь, чтобы им остаться в «Спартаке» и не ездить на сборы. Как вы понимаете, потачки им я не давал, но про себя думал: нет, не все благополучно в этом «тотальном» методе.

Прекрасно знаю, испытал в свое время сам, какая честь выступать в сборной страны. Должен заметить, что честь эта приобретается не навсегда, ей нужно соответствовать. В наши дни определить готовность игроков много легче, чем в прошлом: клубные тренеры, тренерский совет, врачи, обследования. А мы и в далекие годы не ошибались, точно знали, кто каков сегодня, отбирали действительно лучших, а не по именам, свято хранили честь игрока сборной, перешагивали через амбиции знаменитостей. Поэтому мне тем более странно, когда собирают в разгар сезона большую группу действующих мастеров и принимаются глубокомысленно изучать, кто годен, а кто не годен. Сейчас не вприглядку, как раньше, не по наитию, а совершенно точно - по анализам, тестам, по записям игровой деятельности - известно состояние любого игрока. Что же бесконечно проверять? На что тратится дорогое время?!

Никто не станет возражать, если сборная выработает особую программу накануне чемпионата мира, когда ей предстоит провести подряд серию труднейших матчей. Но когда сборная регулярно, из сезона в сезон, захватывает себе примерно вдвое больше дней, чем требует реальная необходимость, и выдергивает ради экспериментов из клубных команд вдвое больше игроков, чем требует здравый смысл, это не может не вызывать недоумения.

Ошибки и недочеты страшнее всего тем, что к ним привыкают, с ними смиряются. У некоторых товарищей появляется желание выдать их за неминуемые, присвоив им «титул» характерных особенностей. Мало того, их еще пытаются выдать за достоинства. Постоянно корректируя годовое расписание «под сборную», хвастаются, что нигде в мире так не могут сделать, а мы, видите ли, можем.

Мне не раз приходилось слышать программные заявления такого примерно содержания: «Во всех видах спорта все турниры устраиваются в интересах сборных, так же надо и в футболе». Не стану судить о других видах спорта, но знаю, что футболу с его десятимесячным расписанием, с его обязательствами перед многомиллионными зрителями полагается существовать не по образцу фехтования или гребли, а в своих, разумных, обоснованных, способствующих развитию, условиях.

Да и, давайте же говорить прямо, привилегированное положение сборной годами ни к чему не вело, тогда как сборные Италии, Франции, ФРГ имели крупные достижения, несмотря на то, что календари чемпионатов этих стран, как и большинства других, учитывают прежде всего интересы клубов. Мне думается, что как раз на крепких клубных корнях произрастают сильные сборные. А мы, оставляя в пренебрежении корни, надеемся поживиться плодами. Замечу как бы в скобках, что в ряде первоклассных сборных с полным успехом выступают «звезды», играющие в клубах других стран и прибывающие домой на день-другой. Меня это не удивляет: они отлично подготовлены в своих клубах, и им не составляет труда без дополнительных тренировок выступить за сборную своей страны. У нас же тезис - «игроки должны всю подготовку, всю проверку проходить в клубных командах» - выглядит смешным. Его провозглашают, но не соблюдают.

Считается, что у нас, в отличие от других стран, не существует противоречий между клубными и сборными командами. Согласен. Их не было в годы моей игровой практики. Может не быть и теперь. Просто необходимо, чтобы не было, но с великим огорчением наблюдаю, что противоречия возникают. Они не коренные, их насаждают искусственно. Клубные команды, зная, что они - опора (игроков для сборной находят, воспитывают и готовят они), в то же время ощущают пренебрежение к себе.

Что нужно клубной команде, играющей с 1 марта по конец ноября? Ей нужен ритм. Прошу прощения за скучную материю, но я обязан быть доказательным. Итак, с перерывом по 8 дней у «Спартака», например, в 1985 году было 3 матча, по 9 - 2, по 10 - 4, по 11 - 12 - 2, по 14 - 3 и в 27 дней - один. Кроме того, 5 матчей - через два дня на третий. 13 матчей прошло, можно считать, в удовлетворительные сроки - на четвертый день. Большую часть чемпионата мы провели вне ритма. Для того чтобы команда находилась в рабочем состоянии, нам пришлось организовать более десятка побочных товарищеских встреч.

Совсем удивительно, что с 13 июля по 10 августа - в самый разгар посещаемости зрителей - мы вообще не участвовали в чемпионате. А нам объясняли: «Это чтобы ваши игроки сборной получили передышку». Нашли время!

Я привел данные по «Спартаку», но представитель любой команды высшей лиги способен выставить аналогичные претензии. В Москве еще полбеды, здесь пять команд и нет ощущения, что футбол «прикрыт». А в других городах? Людям нетрудно потерять привычку ходить на стадион, если они по месяцам не видят афиш о матчах.

Пожалуй, еще хуже был календарь 1988 года.

Я не обвиняю составителей календаря. Им приходится выкручиваться, идти на заведомо негодные варианты. Но, помилуйте, мы так хвастаемся научной обоснованностью чуть ли не каждого шага игрока на тренировке и в игре, а где же серьезные обоснования нашего турнирного режима, можно сказать, основа футбольной жизни?

С 1986 года высшая лига сокращена с 18 команд до 16. Это шаг навстречу нуждам сборной. До 1979 года было уже 16, мы и оглянуться не успели, как стало 18, и никто нам не объяснил, исходя из каких «научных рекомендаций» подобное было сделано. Когда в довоенных, первых наших чемпионатах пробовали различное число команд, такое простительно: мы еще не знали как следует самих себя. Но теперь, спустя полвека, изменения формулы воспринимаются с грустным недоумением как знак того, что порядка в нашем футбольном доме все нет как нет.

Лично я не сторонник сокращения. Мне кажется, что футбол в нашей стране способен на многие приятные неожиданности. Тому доказательство - выдвижение вплоть до чемпионского уровня команд Минска и Днепропетровска. Этим сюрпризам удивляться не приходится, они отражают повсеместно крепнущее умение создавать хорошие команды. Если же их создают силами собственных воспитанников, то и вовсе прекрасно!

Думаю, что, потеряв две команды высшей лиги, мы не наведем порядка. И все по той же причине, что интересами клубных команд будут по-прежнему пренебрегать, диктат тренеров сборной сохранится.

Повторяю еще раз: тренеры должны руководить игрой команд, но не нашим футбольным хозяйством в целом и распорядком. А между тем они «визируют» годовой календарь, что не мешает им потом требовать переноса матчей на другие сроки. Нет, не их это дело.

Есть два основополагающих документа: правила игры и регламент года. На правила никто не замахивается - нельзя, да и бесполезно. Таким же должен быть и регламент - раз и навсегда установленным, обязательным, обоснованным. Тогда футбольная жизнь войдет в русло, а пока она то выходит из берегов, то мелеет до куриного брода. Мы к ней приспосабливаемся с упорством, достойным лучшего применения, тратим силы на всякого рода ухищрения, стараемся выходить с наименьшими потерями из трудных положений вместо того, чтобы вести плановую тренировочную работу, лучшим образом готовиться к выступлениям по расписанию, известному еще с ранней зимы, ритмичному, равному для всех команд.

Надо сказать и о том, что, неоправданно долго находясь в сборной, игроки подвергаются влиянию разностильных методов тренировки (каждый тренер имеет свои упражнения, свои взгляды на режим и отдых), а к этому надо привыкать, если не переучиваться. Скажем, Бесков сторонник дневного сна между двумя занятиями. Охотно допускаю, что другой тренер не видит пользы от дневного сна. А каково игрокам? Как у Пушкина: «И изумленные народы не знают, им с чего начать, ложиться спать или вставать».

Я издавна поставил себе за правило внимательнейшим образом знакомиться с документами Управления и Федерации футбола, с каждым их решением. Сказал бы так: все тонет в текущих делах, а к кардинальным вопросам годами не подступаются.

Подходит срок участия в розыгрыше европейских кубков. И руководителей команд «заслушивают» - как они готовятся. Извините за резкость, но это же чистейшая «липа». Какая может быть особая подготовка, если для нее просто нет времени? В 1985 году с бельгийским «Брюгге», например, «Спартак» играл после труднейшего матча с киевским «Динамо». А с киевлянами мы встречались на третий день после матча сборных СССР - Ирландия. Тренер съездит посмотреть игру противника, даст указания игрокам в зависимости от увиденного - вот и все, что можно реально успеть. «Заслушивать» бы полагалось другую проблему - почему возможен такой беспощадный график?

Поиск по сайту: