Камера 43. Воспоминания В. Н. Фигнер

Члена Исполнительного комитета партии «Народная воля», приговорена к вечной каторге, следующие 20 лет своей жизни провела в одиночном заключении в Шлиссельбургской крепости.

Я слышала, что мой арест произвел радостную сенсацию в высших сферах. Александр III воскликнул: "Слава богу! Эта ужасная женщина арестована!"

Меня водворили в Петропавловскую крепость и держали там двадцать месяцев до суда. Была суббота, 22 сентября 1884 года, когда в 10 часов вечера жандарм неожиданно принес мне пальто и шляпу: из Петропавловской крепости меня перевезли в Дом предварительного заключения. Зачем понадобилось окружать это таинственностью и тревожить человека в поздний час -- не знаю. Разумеется, в эту ночь я не сомкнула глаз. На другой день я едва стояла на ногах, когда меня повели на свидание с матерью и сестрой. Мы могли сидеть и говорить сколько угодно, но я скоро так устала, что сама просила мать уйти: завтра должен был начаться надо мной военный суд….

Приговор гласил: смертная казнь через повешение мне и семи товарищам. В понедельник около 1 часа вбежала надзирательница со словами: "За вами приехали!" В десять минут сборы были кончены; карета увозила меня в Петропавловскую крепость.

Там я очутилась в No 43

В коридоре стихло, я прилегла на койку и заснула крепко и сладко. Вдруг загремел замок, и, прежде чем я успела вскочить, в камере стоял толстый, грубый офицер в сопровождении жандарма и крепостного солдата.

— Пройдите в другую камеру, — сказал жандарм.

Эта была пустая камера рядом, в ней обыкновенно меня обыскивала женщина, приходившая специально для этого. Она и теперь была тут.

На мне было изящное платье из тонкого синего сукна. Его привезла мне мать во время суда. Я сняла его и все до нитки, что было на мне; сняла образок, которым меня благословила мать. На койке лежала куча какого-то тряпья. Женщина накинула на меня рубаху крестьянского покроя из грубого, еще не мытого, серого холста и такой же платок в 1 аршин 2 вершка; обернула ноги в холщовые портянки и придвинула неуклюжие, непомерно большие коты, подала юбку из серого солдатского сукна. Я с удивлением смотрела на эту юбку: она была вся изъедена не молью, а какой-то большой прожорливой гусеницей, прогрызшей десятки длинных полукруглых дорожек. Потом она дала серый суконный халат с желтым тузом на спине. Подкладка была пропитана грязью, салом и потом: по-видимому, кто-то раньше долго носил его. Плечи халата спускались далеко вниз, а рукава закрывали кисть руки.

Уродливая метаморфоза совершилась, и я вернулась в No 43 преображенной. В камере также произошло изменение: Два тюфяка, всегда лежавшие на койке, исчезли; их заменил мешок с соломой; из двух подушек осталась одна; вместо одеяла появился кусок старой байки, а на столе белая глиняная кружка превратилась в жестяную…

На восьмой день вечером я услышала в коридоре шум отпираемых и запираемых дверей. Старый генерал, комендант крепости, вошел со смотрителем-офицером и прочей свитой. Подняв бумагу, которую он держал в руке, нарочито громко и раздельно он произнес: "Государь император всемилостивейше повелел смертную казнь заменить вам каторгой без срока".

12 октября 1884 года меня увезли - я не знала куда…

Поиск по сайту: