Манфред. Дочь Воздуха! Я говорю: я вынес,

Дочь Воздуха! Я говорю: я вынес,

Но что слова? Взгляни, как я измучен!

Я больше одиночества не знаю,

Я окружен толпою фурий; ночью

Я скрежещу зубами, проклиная

Ночную тьму, днем – проклинаю день.

Безумия, как милости, молил я,

Но небеса мольбам не внемлют; к смерти

Стремился я, но средь борьбы стихий

Передо мною волны отступают

И прочь бегут; какой-то злобный демон

На волоске меня над бездной держит

И волосок не рвется; в мире грез,

В фантазии, – я был когда-то ею

Богат, как Крез, – пытался я сокрыться,

Но, как волну в отлив, меня уносит

Из мира грез в пучину темной мысли;

С людской толпой сливался я – забвенья

Искал везде, но от меня сокрыты

Пути к нему: все знания, все чары,

Что добыл я столь тяжкими трудами,

Бессильны здесь, и, в безысходной скорби,

Я должен жить, – жить без конца.

Фея

   Быть может,

Я помогу тебе.

Манфред

   О, помоги!

Заставь ее восстать на миг из гроба

Иль мне открой могилу! Я с отрадой

Перенесу какую хочешь муку,

Но только пусть она последней будет.

Фея

Над мертвыми бессильна я; но если

Ты поклянешься мне в повиновенье

Манфред

Не поклянусь. Повиноваться? Духам,

Которые подвластны мне? Служить

Своим рабам? О, никогда!

Фея

    Ужели

Иного нет ответа? – Но подумай,

Не торопись.

Манфред

  Я все сказал.

Фея

    Довольно!

Могу ль я удалиться?

Манфред

   Удались.

Фея исчезает.

Мы все – игрушки времени и страха.

Жизнь – краткий миг, и все же мы живем,

Клянем судьбу, но умереть боимся.

Жизнь нас гнетет, как иго, как ярмо,

Как бремя ненавистное, и сердце

Под тяжестью его изнемогает;

В прошедшем и грядущем (настоящим

Мы не живем) безмерно мало дней,

Когда оно не жаждет втайне смерти,

И все же смерть ему внушает трепет,

Как ледяной поток. Еще одно

Осталось мне – воззвать из гроба мертвых,

Спросить у них: что нас страшит? Ответить

Они должны: волшебнице Эндора

Ответил дух пророка; Клеоника

Ответила спартанскому царю,

Что ждет его – в неведенье убил он

Ту, что любил, и умер непрощенным,

Хотя взывал к Зевесу и молил

Тень гневную о милости; был темен

Ее ответ, но все же он сбылся.

Когда б я не жил, та, кого люблю я,

Была б жива; когда б я не любил,

Она была бы счастлива и счастье

Другим дарила. Где она теперь?

И что она? Страдалица за грех мой

То, что внушает ужас – иль ничто?

Ночь близится – и ночь мне все откроет

Хоть я страшусь того, на что дерзаю;

До сей поры без трепета взирал я

На демонов и духов – отчего же

Дрожу теперь и чувствую, как в сердце

Какой-то странный холод проникает?

Но нет того, пред чем я отступил бы,

И я сломлю свой ужас. – Ночь идет.

Сцена третья

Вершина горы Юнгфрау.

Поиск по сайту: