Двойное преследование 20 страница

– Так расхерачить ее к чертовой матери! – Никита бросил шайбу на стол, оглянулся в поисках чего-нибудь тяжелого.

– Нет, подожди, зачем? Если ты не попал в мишень, всегда есть возможность нарисовать ее там, куда пришелся выстрел. Так давай для Полковника мишень нарисуем, чтоб он в нас не попал…

– То есть?

– Теперь, когда мы про эту штуку знаем, преимущество уже у нас, а не у него, понимаешь? Нам как ни крути через город надо. А «жучок» тут оставим, чтоб до последнего момента казалось, что мы на прежнем месте торчим. Понимаешь? Выедем на рассвете, совсем рано, когда еще толком и светать не начнет. У постовых самый сон…

Никита сел, откинувшись назад, положил ноги на стол. Он поел, выпил и водки и чая, но ему все равно было хреново. К тому же кашель то и дело раздирал горло, и температура, кажется, поднялась. Голова была словно чугунная, в ушах гудело.

– Совсем паршиво выглядишь, – заметил Химик.

– И чувствую себя так же, – согласился Никита. – Может, яд уже действует? Хотя рано вроде. Ладно, слушай. Значит, расклад такой у нас: городишко, улицы в основном заминированы. Есть центральная площадь…

– И центральная улица, которая вроде весь город пересекает. Дальше поворот – и прямиком к ЧАЭС.

– И нам по ней надо проехать?

– Вроде того. По-моему, нет другого пути.

– А Долг с Монолитом где? По сторонам от нее?

– Да. Там снайперы на крышах сидят и гранатометчики.

– И они по нам стрелять начнут, даже если мы на рассвете…

– Начнут.

– Как с турборежимом?

– Ты ж так дополнительный баллон и не поставил. После того как я возле шоссе врубил его, не осталось газа, весь выгорел.

– Точно, ты проверил? Ну понятно. «Малыш», я гляжу, побитый совсем. В колпаке вон дырка, броня помята и турель…

– Турель я починил почти.

– Почти?

– Теперь ствол в стороны не поворачивается, только немного крутиться может.

– Ага. Не проедем, – заключил Никита.

– Почему ты сразу отступаешь? Ведь еще не пробовал.

– Ну да, а еще я не пробовал стрелять себе в голову. Рекомендуешь? Короче, невозможно это…

– Ну так давай совершим невозможное.

– Да брось. Один раз из гранатомета по колпаку или колесу нам засадят – и всё, встанем посреди этой площади под перекрестным огнем. Это ж просто здравый смысл…

– А ты дай пинок своему здравому смыслу. Тем более у меня план есть.

Никита помолчал, разглядывая «жучок».

– «СВД»? – спросил он наконец.

Напарник кивнул.

– Я себя совсем плохо чувствую, Андрюха.

– Но рулить-то сможешь? Я пойду.

– Ты стреляешь хуже.

– Хуже. Но смогу. И потом, у нас душа еще есть, даже две.

Они глянули на металлический шкафчик в углу салона, и Пригоршня вновь задумался.

– А все равно не выйдет, – уверенно объявил он наконец. – Им один раз попасть достаточно будет, понимаешь? Колпак вон на честном слове держится.

– Выйдет. Я еще другое придумал. Там впереди свалка, видел?

– Ну, видел, так что…

– На ней много всякого. Броневиков несколько, машины… Я ночью раз пять туда-сюда курсировал. Обратил внимание, что перед кабиной навалено? А у нас, – Химик топнул ногой по полу, – там мини-сварка лежит, не забыл? Но надо прямо сейчас начинать, Никита.

* * *

Было далеко за полночь, над «Малышом» ярко горели звезды. Присев на подножке, Пригоршня поднял защитную маску и оглядел место стыка, посветив фонариком. Изогнутая полоса брони шла горизонтально через весь колпак, под ней было два металлических сегмента покороче, сваренные между собой. Свободной в результате осталась лишь узкая щель – как раз на высоте головы человека, сидящего за рулем.

– Так нормально вроде, – донесся из кабины голос напарника. – Можно разобрать, что к чему.

Никита выпрямился. Дверца с водительской стороны была закрыта броневым щитом, а сверху на нем закреплен кусок толстого металла, в котором также имелась щель – выглянуть можно, хотя видно совсем плохо. Дополнительные заплаты появились на боках «Малыша», а сверху – целый пласт железа. Турель опустить теперь было нельзя, ствол пулемета поворачивался в обе стороны градусов на тридцать. Заднюю башенку полностью заварили, да еще и накрыли сплющенной кабиной трактора. Самое главное – по бокам вниз протянулись четыре выгнутых листа брони, концами едва не достигающие земли и скрывающие колеса. Неприкрытым оставалось только узкое отверстие под колпаком, заслонка, из-под которой выдвигался ствол пробойника. Все это выглядело неказисто, но надежно. Хотя на самом деле, по мнению Пригоршни, было хлипким и держалось, если быть честным, на соплях. Нет, конечно, общий показатель бронезащиты у «Малыша» существенно увеличился, зато упала маневренность, максимальная скорость, ухудшился обзор из кабины.

– Повтори еще раз, что этот твой Доцент сказал? – спросил напарник. – Ноосфера копирует людей, чтобы изучать их?

– Типа того.

– Где-то я такое читал, – задумчиво произнес Химик. – Только там не Ноосфера была, а какая-то жидкая планета вроде. Черт с ним, неважно. Все равно мне это объяснение мутным каким-то кажется.

Никита сел на подножке, свесив ноги. Над крышами домов впереди иногда возникали тусклые вспышки, после чего оттуда доносился приглушенный грохот. Впрочем, он звучал все реже. Никиту знобило; он достал из кармана фляжку с водкой, разбавленной клюквенным соком, сделал несколько глотков, сунул обратно и плотнее запахнул куртку.

– Мутным, значит, – повторил он.

– Я к тому, что Ноосфера – это же просто идея такая, концепция. Она неразумна, как… ну, как Интернет. Не может стать разумной, там просто нечему становиться, это ведь не материальное что-то.

– Ну а сознание наше? Тоже не материальное.

– Сознание «повешено» на мозг. А мозг – это такая коллоидная структура, вполне материальная. Про него все давно известно, в общем-то, никаких особых загадок.

– Доцент про Интернет тоже говорил, – вспомнил Никита.

– Да, и что? – заинтересовался напарник.

– Говорил… Ну, что если тот заполнится программами, то в их этом… в их взаимодействии, на базе какого-нибудь поисковика или еще чего, может спонтанно зародиться разум. Ну вроде как «автономный сетевой разум», что-то такое.

– Ага. Кажется, уже и зародился. Борода рассказывал, помнишь: уже с год в Сети какое-то странное образование появилось. Из-за этого шум по всей планете, главная сенсация двадцать первого века, просто мы тут в Зоне ничего не знаем, далеки мы от этих дел. Но это ведь не значит, что весь Интернет разумным стал, понимаешь? Просто внутри него как бы сгусток такой образовался, который в сетевой среде обитает…

– Ладно, я все равно в этом ни хрена не понимаю. Ты лучше скажи: что еще Картограф плел?

Никита спрыгнул на землю, кутаясь в куртку, обошел кабину и залез на подножку справа. С этой стороны дверцу они заваривать не стали, проверили только, чтобы броневой лист исправно выдвигался. Химик пересел на водительское сиденье, Пригоршня занял его место, захлопнул дверь. В кабине было теплее, но его все равно пробирала дрожь.

– Так что?

– Картограф… кажется, он рад был, когда этот последний выброс произошел. Он вроде исследователя-путешественника, понимаешь? Ну такой… Крузенштерн, Пржевальский, Миклухо-Маклай. Я так понял, ему на месте не сидится, зудит в заднице. Он должен исследовать что-то постоянно, новые места находить. А Земля вся изучена. И получается, для него теперь весь смысл жизни – в пространственных пузырях. Это же… ну, как новая география. Белые пятна на карте. Но Зона не очень большая, если в сравнении со всей планетой брать, правильно? И пузырей ограниченное количество. Потому он рад, когда они лопаются, слипаются вместе или новые возникают, когда конфигурация этих его закоулков меняется. Вот так вот. Скоро ехать нам.

– Скоро, – согласился Никита. – Но время есть еще, дальше рассказывай.

– Ну, он говорил, есть какие-то Смотрители, они типа разведчиков. Сидят в Черном Пузыре, который как… как такое небольшое пространство-модуль. Могут перемещаться в нем, незаметно подсоединяться к другим пузырям, наблюдать. А еще какое-то Базовое Пространство упоминал. Оно вроде как фундамент, основа, а все остальное, что есть, и Земля наша в том числе, – это только пузыри.

– Что, вся Земля – пузырь?

– Где ж, «Земля»… Бери больше – вся Вселенная наша.

Никита поморщился и переспросил:

– Базовое Пространство?

– Помнишь, как мы тогда прикидывали, когда только пробойником разжились, привыкали к этим всем делам и сами себе описывали, что к чему, чтобы лучше понимать? Тогда такая картина сложилась: Зона вроде болота, вроде плоскости. И на ней – пузыри, то есть пузырьки и пузырищи разных размеров, так?

– Ну?

– А получается – не так. Плоскость – то, что Картограф назвал Базовым Пространством, то есть Мультиверсум. А Земля, то есть наша Вселенная, – лишь один из пузырей на поверхности. Хотя, видимо, один из самых крупных. И дальше…

– Вот фигня какая!

– Может быть, но…

– Да зачем выдумывать столько всего? – возмутился Пригоршня. – Зачем вот все эти сложности?

– А ты не примитивизируй.

– Я и не примивити… Нет, ну да, правда, я человек простой, но…

– Так это и плохо, – перебил напарник. – Не надо быть простым, ты ж человек, не мышка. Простые у нас знаешь кто? Вон те, которых ты в пещере видел под алтарем. Судя по твоим рассказам, они совсем простыми стали.

– Нет, но…

– Никита, тут такое дело, как бы сказать… Мир в некоторых своих проявлениях прост, а в некоторых сложен. Упрощать сложное – не меньший грех, чем усложнять простое.

– Чего? Я говорю: Базовое Пространство, Смотрители, вся эта ерунда… Есть Зона, есть пузыри – и нормально, что еще?

– А мне нравится идея с Базовым Пространством, – возразил Химик. – И пусть Оккам хоть зарежется своей бритвой.

– Какой еще Оккам?

– Был такой маньяк, с бритвой все время ходил, любил ею размахивать, резать все, что под руку попадет. Знаменитая бритва у него была, так до сих пор и говорят: «бритва Оккама».

Никита недоуменно покосился на напарника.

– Это сталкер, что ли, какой-то? Ну и к чему ты сейчас о нем вспомнил?

Андрей похлопал его по плечу.

– Все нормально. Молодец ты, я всегда говорил. Забудь про Оккама, давай о чем-нибудь другом.

– Так я о другом и говорю! Ладно, значит, Земля – только пузырь, а еще есть это самое, Базовое… А Ноосфера тут при чем?

Напарник пожал плечами.

– Про это не говорил Картограф. Но я думаю, Ноосфера – она, как оболочка, кожура у яблока. И образуется не сразу, а только если в данном пространстве развивается цивилизация, которая эту оболочку и создает. По мере взросления цивилизации, по мере того как она все больше узнает про окружающую ее Вселенную, ну и собственную какую-то информацию генерит, кожура как бы становится толще, жестче, витаминов все больше в ней, и в конце концов…

– Блин! – сказал Пригоршня.

– Что?

– Блин, говорю! Твою мать! Чтоб я сдох!

– Чего ты ругаешься?

– Да потому что это все такой же бред, как и эти… нанороботы в микрокапсулах!

– Все, забудь! – Химик наконец тоже начал злиться. – Забудь об этом. Живи как раньше жилось, вроде и нет никаких Картографов с их болтовней. Он же полусумасшедший. Пузыри – они точно есть, правильно? Мы по ним уже сколько катаемся. Но пузыри – они вроде аномалий таких, непонятно, но ничего такого сверхнеобычного. А все остальное, что он мне наплел, – это бред его воспаленного воображения, фантазии. Может, ему так интереснее живется. А мы в реальном мире обитаем. В котором нет никаких Базовых Пространств со Смотрителями, а только вот – Зона радиоактивная вокруг и по ней всякие уроды бродят, которых надо убивать. Ну и хорошо, и забудь, не будем больше об этом.

– Нет, но как же… – протянул Никита, слегка обескураженный такой отповедью. – А Ноосфера эта и прочее… Ну там, дубли, вихрь тот зеленый – их-то я сам видел, значит, есть они. Но при том они не менее бредовыми кажутся, чем все это дело с Базовым Пространством и Смотрителями…

– Вихрь, может, просто аномалия незнакомого нам типа, со способностью дистанционно влиять на людей, а сталкеры те прикоцанные – просто сталкеры, у которых под действием аномалии мозги скисли.

– Нет-нет, я же видел там… Это именно копии были, двойники. Да и потом, а Болотника история? Никакая не аномалия, это именно пробой какой-то…

Химик молчал, глядя в щель за лобовым колпаком.

– А вон та штука, что ты рассказывал, под Долиной, – вспомнил Никита. – Которая с розовыми шарами – это что?

– Мне показалось – какая-то энергетическая установка. Она вроде поддерживала постоянный пробой в пространстве, то есть постоянный открытый канал между двумя… Не знаю, между чем и чем.

– Между двумя пузырями? Держала два пузыря постоянно вместе, как бы… как бы гантеля такая получается?

– Ну да, наверное.

Никита поразмыслил и сказал:

– Нет, так это понятно, что силовая установка. Я не о том, я спрашиваю: чье оно? Кто построил? Всю ту лабораторию подземную вроде из какого-то другого места… ну, с другой планеты к нам занесло. Так что, инопланетяне это, что ли, какие-то?

– Нет, мне так не показалось. Там вроде… ну, как бы земная техника. Компьютер этот с энергетической жидкостью… Просто странная очень техника, непривычная нам – но не инопланетная.

– Так, может, это типа машины времени было?

– Не знаю я! – опять рассердился Химик. – Что ты все время вопросы задаешь, это что, телевикторина? Бог все знает, я – нет.

– Да ведь интересно, что это ты там такое углядел! А помнишь тела странные, которые мы в тот раз видели на колючей проволоке подвешенными? Вроде и человеческие, но с клешнями на мордах. Что молчишь?

– Потому что сказал же: не знаю. Инопланетяне… Нет никаких инопланетян. Скорее уж иномиряне.

– Чего?

– Ладно, забудь.

Они надолго замолчали, а потом Пригоршня сказал:

– Что в Черном Ящике, Андрюха?

И, услышав в ответ вздох, повернулся. Напарник редко вздыхал: он был более циничен, чем Никита, меньше склонен к сочувствию, вообще ко всяким эмоциям. На свете было не так уж много такого, что могло заставить его вздыхать.

– А ты как думаешь?

– Черный Ящик, а? Что в голову первое приходит? Бомба. Как взорвется… Осядем золой по всей Зоне.

– Не знаю я, – сказал Андрей. – Ну то есть – да, тоже так думаю, но точно знать мы не можем.

– Но если это бомба – то зачем? Зачем Слону взрывать ЧАЭС?

– Слон – не слон, он в этой игре только пешка. Через него наняли нас. Не Слон, а Чистое Небо, вот как наши наниматели называются. Вернее, Картограф сказал, что эту группу когда-то вроде бы уничтожило Осознание, но кто-то, видимо, остался…

– Так ведь и Осознания больше нет? Их же вроде этот… Стрелок перебил?

– Картограф сказал: есть. Под ЧАЭС спрятался кто-то. А Чистое Небо это… С ними странно: не ясно, откуда они знали такое, чего другие не знали, почему владели секретной информацией? То есть непонятно, откуда они взялись, потому что это не обычная сталкерская группировка была, а какая-то непонятная организация, которая в Зоне обосновалась. Так или иначе, Чистое Небо, скорее всего, хотело уничтожить Зону, закрыть все пробои. Тот, который ты видел, наверняка не единственный, наверняка есть еще, а где-то в районе ЧАЭС или под нею – самый крупный. Может, под тем самым охладителем? В общем, Чистое Небо не успело своего добиться и было уничтожено, почти все. Затем Стрелок истребил Осознание – тоже почти все. А Ноосфера стала копировать людей. И теперь тот, кто остался от Чистого Неба, решил взорвать ЧАЭС, взорвать центр Зоны.

– Но для чего? И почему именно сейчас?

– Наверное, подумал, что таким способом оборвет все каналы, по которым Ноосфера проникает в наш слой. Уничтожит Зону. А почему именно сейчас… Может, из-за двойников? После того как Ноосфера стала людей копировать, эти трое, которые остались от Чистого Неба, испугались… Я этого не знаю, Никита, это все только домыслы мои. Но вот другое я знаю: у нас, возможно, яд в организмах. И еще – мы за это дело взялись, значит, должны его выполнить, до конца дойти. И деньги…

– Деньги дальше с собой везти нельзя, – сказал Пригоршня.

– Да. Надо оставить здесь, зарыть прямо в чемодане. Отвезем Черный Ящик к ЧАЭС, там дадим сигнал. И сразу возвращаемся. А дальше… поглядим, что будет дальше.

– А если после того как сигнал дадим, он сразу и рванет?

Не ответив, Химик подался вперед, глядя в щель между броневыми листами.

– Что, светлеет? – спросил Никита. – Не может быть, рано еще.

– Рано. Часа через полтора начнет.

– Мне поспать надо. Хоть немного, хоть полчаса.

– Поспи, а я пока чемодан зарою. Где туннель заканчивается, труба эта, видел? Если стоять к нему лицом – слева там холмик. Вот под ним и зарою. Дальше деревья растут, молодые совсем. Одно выкопаю и врою над местом, будет нам знак. Или со мной пойдешь?

– Нет, я посплю, – сказал Никита, откидываясь на спинку и закрывая глаза.

– Ладно. Как раз у меня минут сорок уйдет. Вернусь – разбужу.

Но напарник разбудил его немного позже, примерно через час. В салоне горел тусклый свет, Никита прошел туда и увидел, что на полу расстелены влажные бинты. Пахло спиртом. Химик раскрыл металлический шкафчик, который на самом деле был контейнером на много ячеек, и толстой войлочной рукавицей достал из одной душу – редкий дорогой артефакт. Когда закутал в пропитанные спиртом бинты, она зашипела, испуская пузыри тусклого света. Химик снял куртку с рубахой и обмотал повязкой торс – так, чтобы артефакт оказался на груди. Никите после сна стало лучше, хотя все еще знобило. Он помог затянуть повязку на спине, и напарник вновь надел рубаху. Замер, прикрыв глаза; потом вздрогнул, откинул голову и качнулся, расставив руки. Пригоршня придержал его за плечо. Спросил:

– Нормально?

– Хорошо! – сказал Андрей, поворачиваясь.

Лицо изменилось, мышцы напряглись, он оскалился. Никита знал, что сейчас ощущает напарник. В тело вливаются силы, мускулы подрагивают, кости будто увеличились, стали тверже и в то же время легче – и движение всего вокруг слегка замедляется, так что первые несколько минут с трудом контролируешь себя, приноравливаясь к ускорившимся реакциям. Это вредно: организм старился на несколько лет, но в данной ситуации это был единственный выход.

– Может, мне тоже? – начал Пригоршня, но напарник перебил, произнося слова резко, отрывисто и громко:

– Нет. Нельзя, если ты болен. Нагрузка на сердце большая. Все равно «Малыш» не очень быстро едет. Тебе только рулить надо.

Они достали из-под койки широкий металлический футляр, раскрыли – внутри лежали два бронекостюма с радиационной защитой. Химик переоделся, несколько раз присел, нацепил на голову шлем, но сразу снял, пояснив:

– Неудобно целиться будет.

Тем временем Никита извлек из оружейного стеллажа снайперскую винтовку Драгунова, модификацию «СВД»: длинный, больше полуметра, ствол, складной металлический приклад, глушитель, магазин на десять патронов… Она могла стрелять и специальными патронами с особым стальным сердечником и обычными, лишь бы калибр подходил. Особых патронов у них было всего двадцать пять штук – Химик взял все. Он поднял винтовку, сложил и зафиксировал приклад, повернул, разглядывая. Недостатком обычной «СВД» был ее размер – неудобно бегать или ползать со штукой весом под пять килограммов и длиною больше ста двадцати сантиметров. Но для снайперского оружия длина ствола важна, и складной приклад частично решал вопрос, уменьшая ее сантиметров на тридцать. Кроме того, ствол у «СВД» был немного шире, чем у обычной модели.

– Жаль, прицел не ночной у нас, – сказал Никита.

– Да с ним все равно дальность сильно понижается, – возразил Химик. Говорил он уже почти нормально, а выглядел так, будто выдул пару литров качественного напитка-энергетика.

Андрей повесил винтовку за спину, на костюм прицепил два ножа, фонарик, четыре гранаты, в кобуры сунул «беретту» и «ПМ». Рукояти у ножей были пластиковыми, ножны – из крепкой кожи, а каждая граната обмотана тряпицей, чтоб ничего не звякнуло, ударившись ненароком о металлическую поверхность, не стукнуло громко, если придется ползти.

– Возьми все, – сказал Никита, кивнув на две оставшиеся гранаты.

– Пусть и у тебя что-нибудь будет. Там еще пара «калашей», ты их на всякий случай рядом на сиденье положи, и рожки запасные…

– Без тебя знаю, – ответил Пригоршня.

Вернувшись в кабину, они увидели, что небо на востоке едва заметно посветлело – стали смутно видны проплывающие в вышине облака.

– Едем, – сказал Химик.

«Малыш» покатил вперед, медленно набирая ход.

– Стой, а передатчик тот? – спохватился Никита. – Блин, я заболел все же, башка не варит. Надо остановиться…

Химик возразил:

– Не надо, я-то не заболел. Достал уже его и положил там на земле. Полковник думает, что мы все еще на месте торчим.

– А, ну хорошо.

Дорога дважды плавно повернула, и потом началась свалка. Город Лиманск приближался, уже видны были окна в приземистых пятиэтажках. С того времени, как Никита проснулся, над крышами не блеснуло ни одной вспышки: под утро воюющие группировки утихли.

– А представляешь, что сейчас там творится? – он ткнул рукой за спину. – По всей Зоне… Если территории так изменились? Там же у каждого лагеря свои границы влияния были, кто Бар контролировал, кто одну половину Темной долины, кто другую… Натуральная же война началась.

– Я по рации еще другое слышал, пока тебя ждал. Зона увеличилась.

– Ну! И намного?

– Не знаю, насколько точно, но половина военных баз на Кордоне… короче, теперь они уже не на Кордоне. Отодвинулся он, а военные прямо посреди Зоны оказались. И аномалии полезли, как грибы после дождя. И зверье всполошилось, большой гон начался… Стой, приехали. Надо мне вылезать.

Пригоршня затормозил. Химик, раскрыв дверцу, встал на подножке, повернулся, заглядывая в кабину.

– Подожди минут двадцать, нет, лучше полчаса. Моих выстрелов не услышишь, и я постараюсь осторожно там, чтобы никто другой тоже не стрелял. В общем, просто через тридцать минут жми вперед. Но если вдруг пальба поднимется раньше времени, это значит, меня сразу засекли. Тогда не жди, езжай быстрее, прорывайся. На другом конце города дорога круто поворачивает и по склону вниз идет. Там я смогу напрямую спуститься, а тебе объезжать надо будет. Значит, в нижней части я тебя и догоню, встретимся. Или не встретимся…

– Встретимся, – сказал Пригоршня.

– Ну, я тоже на это надеюсь. Но на всякий случай говорю: не жди там, дальше сразу едь, к ЧАЭС. Я… даже если отстану, другим, может, каким путем пойду. Не жди, короче. А если «Малыш» подорвут все же – хватай ящик, я его в рюкзак положил, видел? И бинты там остались со второй душой, заранее замотал ее. Лучше тебе ее не надевать, но… Ты это сам должен решить. Душа, костюм, рюкзак за спину, оружие в руки – и бегом.

– Ладно.

– Встретимся либо за городом, либо возле этой башни, охладителя. Так?

– Так.

– Хорошо. Тогда, ну… С нами Зона, напарник.

– С нами Зона, – согласился Никита и ткнул Андрея кулаком в плечо. – Давай, топай.

Химик захлопнул дверцу, спрыгнул с подножки. Никита посмотрел в щель: напарник пригнувшись бежал вперед. Рассвет толком не начался, но Пригоршня четко видел его фигуру. Вот она нырнула в сторону, за деревья, возникла вновь, уже на краю города, – и пропала окончательно, скрывшись между домами. Никита глянул на вмонтированные в панель часы. Его вновь знобило, дрожали руки, в ушах тихо и неприятно гудело. Он похлопал по прикладу лежащего рядом автомата, откинувшись на сиденье, закрыл глаза и стал ждать.

Химик быстро продвигался вперед. В предутренней мгле бледно-желтые стены домов казались серыми. По большей части на пути попадались постройки в два или три этажа, но были и пятиэтажки, облицованные потрескавшейся плиткой. Вдоль асфальтовых улиц тянулись газоны с пожухлой травой, росли тополя.

Он остановился на перекрестке, где улицу, по которой вскоре предстояло проехать «Малышу», пересекала другая, поменьше. Туда лучше не поворачивать: мины. Кажется, обе группировки решили, что город является ключевым местом, которое обязательно надо взять под контроль. Это было вполне логично, учитывая близость ЧАЭС и то, что с этой стороны через Лиманск вел единственный путь к станции. Когда в Зоне немного успокоится после сверхвыброса – настолько, насколько в Зоне вообще могло быть спокойно, – многие сталкеры попытаются достигнуть ее центра по этому пути. Контроль над подобной точкой очень важен.

Скрипнув наколенниками защитного костюма, Андрей присел за фонарным столбом, перебежал к дереву, оттуда – через перекресток к выкрашенным синей краской почтовым ящикам на коротком железном столбике. Впереди стоял ржавый грузовик, с борта свисало неподвижное тело. Пока что все шло нормально. Городок небольшой, до центральной площади оставалась пара кварталов… И тут на балконе слева Химик заметил человека, одетого во все черное.

На той стороне двухэтажный дом изгибался буквой «г», углом его являлась трехэтажная башенка под наклонной железной крышей. Балкон с навесом находился на втором этаже; монолитовец стоял на коленях, сложив ладони. «Да он же молится!» – удивился Андрей. Конечно, они – секта безумцев, подчиняющихся хозяевам Зоны, выполняющих их ментальные команды, цепные псы Осознания… Но Химик никогда не думал, что сектанты еще и религиозны в более привычном смысле. Выглядел солдат очень по-христиански, когда стоял вот так, на коленях, склонив голову. Кому направлена молитва? Монолиту? Ноосфере? Какие слова шепчет этот человек, с какими просьбами обращается к своему темному богу?

Химик размышлял над этим, уже сняв с плеча винтовку и разложив приклад. Он встал на одно колено и приник к оптическому прицелу. Расстояние было небольшим, в перекрестье тонких линий отчетливо виднелась фигура на балконе. Из-за действия артефакта казалось, что ночной мир вокруг посверкивает мириадами искр, подрагивает в напряжении, будто пленка в заклинившем киноаппарате, готовая либо разорваться – либо рвануться вперед с утроенной скоростью. Тело переполняла энергия, разум – желание действовать, куда-то бежать, крушить, бить ножом, стрелять… убивать. Молится он там или не молится, и какому из сотен тысяч вымышленных людьми богов или демонов – неважно, конец все равно один!

Андрей поймал в перекрестье голову монолитовца, медленно выдохнул, замер, перестал дышать… и выстрелил.

После нажатия спусковой крючок дернулся, словно сам собой, а в действительности – под действием боевой пружины, и саданул по ударнику, который проколол капсюль-воспламенитель патрона.

Пламегаситель не позволил никому, кто мог бы находиться на этой улице, увидеть выстрел. Глушитель съел грохот вылетевшей из ствола пули, превратив его в негромкий хлопок.

Поиск по сайту: