АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Основные даты и события жизни В.В. Набокова

Читайте также:
  1. A) это основные или ведущие начала процесса формирования развития и функционирования права
  2. I. Основные профессиональные способности людей (Уровень 4)
  3. I. Основные теоретические положения для проведения практического занятия
  4. I. Основные теоретические положения для проведения практического занятия
  5. I. Основные характеристики и проблемы философской методологии.
  6. I. Психоанализ как техника анализа ночной жизни
  7. I. Психологические и поведенческие техники, подготавливающие к увеличению продолжительности жизни.
  8. I. Страхование жизни.
  9. II. БЛАГО, СМЫСЛ ЖИЗНИ
  10. II. Основные задачи и функции Отдела по делам молодежи
  11. II. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ СЛУЖБЫ ОХРАНЫ ТРУДА
  12. II. Основные принципы
  22 апреля – рождение сына Владимира в семье Владимира Дмитриевича Набокова и Елены Ивановны Набоковой (урожденной Рукавишниковой).
1911-1916 Учеба в Тенишевском училище в Санкт-Петербурге.
  Знакомство с Валентиной Шульгиной, первая любовь.
  Публикация первого поэтического сборника " Стихи ".
  15 апреля вместе со всей семьей эмигрирует из России. Поступает в Кембридж.
  Публикация первого рассказа под псевдонимом Владимир Сирин.
  28 марта от рук террористов погибает В.Д. Набоков. Завершение учебы в Кембридже, переезд в Берлин.
  Публикация поэтических сборников " Гроздь " и " Горний путь ". 8 мая – знакомство с Верой Слоним.
  15 апреля женится на Вере Евсеевне Слоним.
  Публикация первого романа " Машенька ".
  Публикация романа " Король, дама, валет ".
  Публикация романа " Защита Лужина " в "Современных записках".
  Публикация сборника стихов и рассказов " Возвращение Чорба ". Публикация повести " Соглядатай ".
  Публикация романа " Подвиг ".
  Публикация романа " Камера обскура ".
  Публикация романа " Отчаяние ". 10 мая – родился сын Дмитрий.
  Переезд из Берлина в Париж. Начало публикации романа " Дар ".
  Публикация сборника рассказов " Соглядатай ".
  Пишет роман " The real life of Sebastian Knight " (опубл. 1941). 2 мая в Праге скончалась Елена Ивановна Набокова.
  Отъезд в США.
1941-1948 Преподавание в Уэлслейском колледже литературы и русского языка.
  Публикация книги " Николай Гоголь ".
  Публикация романа " Bend Sinister ".
1948-1958 Профессор в Корнельском университете.
  Первый вариант мемуаров " Conclusive evidence ", 2-й " Другие берега " (1954), 3-й " Speak, Memory " (1966).
  Публикация романа " Lolita " в Париже.
  Публикация сборника рассказов " Весна в Фиальте ".
  Публикация романа " Pnin ".
  Успех " Лолиты " позволяет оставить преподавательскую работу.
  Переезд в Швейцарию.
  Публикация романа " Pale fire ".
  Публикация перевода "Евгения Онегина" на английский язык с обширным комментарием.
  Публикация собственного русского перевода " Лолиты ".
  Публикация романа " Ada, or Ardor ".
  Публикация книги " Poems and problems ".
  Публикация романа " Transparent things ".
  Публикация романа " Look at the Harlequins! ".
  2 июля – смерть.

 

№40 Реализация принципа двоемирия в творчестве В. Набокова

Роман «Приглашение на казнь» оказался одним из самых интерпретируемых романов Набокова. Уже сразу после его публикации в критической литературе возникли споры о жанровой принадлежности романа и о пространстве повествования [1]. На сегодняшний день существует множество интерпретаций этого произведения: «как экзистенциальной метафоры, идеологической пародии, художественной антиутопии, сюрреалистического воспроизведения действительности, тюремности языка, артистической судьбы, эстетической оппозиции реальности, тоталитарной замкнутости, свободы воображения и. т. д.» [2]. Продолжая цитировать Н. Букс, стоит обратить внимание на ее замечание о том, что «исследовательские трактовки не исключают, а дополняют друг друга, разворачивая художественное и смысловое богатство текста» [3].
Традиционно в литературоведении считается, что характерной особенностью любого произведения является способность или желание автора выразить в нем какую-то определенную идею. Здесь стоит упомянуть замечание П. Бицилли: «Художественное совершенство служит несомненным доказательством, что произведение выражает вполне идею, возникшую в сознании художника» [4]. Примечательно, что Набокову критика отказывала в этом. Большинство критических высказываний, направленных на счет их метода и произведений, связаны с тем, что его обвиняют в абсолютной безыдейности), в игре ради самой игры (в данном контексте стоит сравнить уже ставшее классическим высказывание Бунина о Набокове «талантливый пустопляс» с не менее классическим замечанием Честертона: «Кэрролл всего лишь играл в Логическую Игру; его великим достижением было то, что игра эта была новой и бессмысленной» [5]).
На наш взгляд, попытка сопоставления «Приглашения на казнь» с литературной сказкой дает возможность расширить границы интерпретации романа, так как «сопоставляемые так художники как бы взаимно освещают друг друга, содействуют тому, чтобы мы могли уловить у каждого из них то «необщее выражение лица», о котором говорит Баратынский, увидеть, какие именно черты составляют это своеобразие их облика» [6]. Более того, стоит отметить, что уже существуют работы, связанные с обнаружением аллюзий на волшебные сказки в набоковских произведениях [7]. Нас же интересует взаимосвязь набоковского романа с жанром принципиально отличным от сказки народной (приближающейся к фольклору) - литературной сказкой. Здесь стоит вспомнить замечание Набокова, которым он, по словам Альфреда Аппеля-младшего (это замечание приводит в своей работе Э. Хейбер), всегда начинал свою первую лекцию в Корнельском университете: «Великие романы это прежде всего великолепные сказки… Литература не говорит правду, а придумывает ее» [8].
На возможность подобного рода сопоставления указывает в своей книге Б. Бойд: «Перевернутый с ног на голову мир «Приглашения на казнь» кое-чем обязан Льюису Кэрроллу…» [9]. И замечания Набокова относительно сказки, которые приводит Бойд, во многом иллюстрируют мир его романа: «Набоков заметил однажды, что если прочитать «Алису в стране чудес» очень внимательно, то можно обнаружить, что она «своими смешными коллизиями намекает на существование вполне надежного и довольно сентиментального мира по ту сторону смежного с ним сна» [10].
Неоднозначно подается в романе соотношение фантастического и «реального». Как отмечает Бицилли: «У Сирина элементы фантастики и реальности намеренно смешиваются; более того – как раз о «невозможном» повествуется мимоходом, как о таких житейских мелочах, на которых не задерживается внимание… <...> Но если прочесть любую вещь Сирина, - в особенности «Приглашение на казнь», до конца, все сразу, так сказать, выворачивается наизнанку. «Реальность» начинает восприниматься как «бред», а «бред» как действительность. Прием «каламбура» выполняет, таким образом, функцию восстановления какой-то действительности, прикрываемой привычной «реальностью»» [11]. Отметим, что такой прием совмещения ирреального и «реального» с акцентом на первую составляющую является основой сказок Кэрролла.
Необычной основой для сопоставления может послужить эпизод, где Цинциннату оглашают приговор. Эпизод, где заключенному сообщают о приговоре шепотом («Сообразно с законом, Цинциннату Ц. объявили смертный приговор шепотом. Все встали, обмениваясь улыбками. Седой судья, припав к его уху, подышав, сообщив, медленно отодвинулся, как будто отлипал» [12]), контрастирует с манерой Королевы непрестанно выкрикивать «Отрубить ему голову!». Однако ни в случае с Цинциннатом, ни в случае со всеми приговоренными казни не происходит («Они все вместе удалились, и Аня успела услышать, как Король говорил тихим голосом, обращаясь ко всем окружающим: «Вы все прощены» [13]). Алогичность поступка, его неосуществление, а также способ оглашения приговора (в одном случае – шепот, в другом – крик) контрастно сближаются по степени абсурдности.
Одной из особенностей литературной сказки является то, что многие ее персонажи позаимствованы авторами из фольклора, народных сказок, поговорок.
У Набокова некоторые из персонажей тоже имеют народную основу. Как отмечают в своей работе Сендерович и Шварц [15], образы Марфиньки, Пьера [16] и прочих героев романа напоминают ярмарочные экспонаты, что часто обыгрывается в романе и придает произведению элементы фарса, столь значимые для автора хотя бы потому, что подобного рода театральность связана с темой личин, кукольности, мнимости бытия – ключевых понятий в романе.
В случае же с Цинциннатом мир, в котором он находится, изначально чужд ему, осознание чуждости мира приходит вместе с осознанием собственной инаковости. Переход героя в мир «действительный» не имеет единой интерпретации, но формально, как и в случае со страной чудес, разрушается мир мнимый и герой покидает его. Черты сказочности воспринимающему «действительность» страны чудес, несмотря на все ее особенности, напоминают «реальность», в то время как пространство романа Набокова воспринимающему сознанию напоминает какой-то кошмар. Именно это свойство набоковского текста дало повод увидеть в романе своеобразную фантасмагорию [17].
Ключевой для понимания произведений Набокова является категория безумия. у Набокова безумие можно трактовать как «ненормальность», бред, разрушающий как действительность повествования, так и сознание героя (в дальнейшем схожим способом от бремени безумия автор спасет другого своего персонажа – Адама Круга).
Значимым кажется нам эпизод суда над Цинциннатом. Подобного рода абсурдность в 20 веке воспринимается через призму тоталитаризма, как атрибутика подобного режима. Наилучшей иллюстрацией абсурдности и бессмысленности бытия, на наш взгляд, является эпизод с директором тюрьмы в «Приглашении на казнь»:

«Он развернул листок и, не надевая роговых очков, а, только держа их перед глазами, отчетливо начал читать:
«Узник! В этот торжественный час, когда все взоры…» Я думаю, нам лучше встать, - озабоченно прервал он самого себя и поднялся со стула.
Цинциннат встал тоже.
«Узник! В этот торжественный час, когда все взоры направлены на тебя, и судьи твои ликуют, и ты готовишься к тем непроизвольным телодвижениям, которые непосредственно следуют за отсечением головы, обращаюсь к тебе с напутственным словом. Мне выпало на долю, - и этого я не забуду никогда, - обставить твое жилье в темнице всеми теми многочисленными удобствами, которые дозволяет закон. Посему я счастлив буду уделить всевозможное внимание всякому изъявлению твоей благодарности, но желательно в письменной форме и на одной стороне листа».

Стоит отметить, что предметом пародии в тексте является сам тоталитарный режим, а также все его проявления – от документов и постановлений, обезличивающих как самих людей, так и их поступки, до человеческого поведения, регулируемого системой.
Значимым оказывается то, что у Набокова преодолением абсурдности бытия становится смех. Однако оговоримся, что это происходит не в «Приглашении на казнь», а несколько позже - в рассказе «Истребление тиранов» 1938 года: «Смех, собственно, смех и спас меня. Пройдя все ступени ненависти и отчаяния, я достиг той высоты, откуда видно как на ладони смешное. <…> Перечитывая свои записи, я вижу, что стараясь изобразить его страшным, я лишь сделал его смешным, - и казнил его именно этим - старым испытанным способом» [22].
Наконец, самым характерным сопоставлением, которое встречается в набоковедении, является сопоставление финала сказки и романа. Осознание ирреальности происходящего позволяет героям преодолеть иллюзорное ради реального, что и происходит в финале произведения Набокова. Это осознание становится толчком для перехода героев и разрушения ирреальности. Таким образом, границей между мирами оказывается знание героя. Соответственно та модель двоемирия, которая присутствует в произведениях Кэрролла («сон-реальность»), схожа по своей роли с набоковской моделью «смерть-жизнь». Вспомнив слова Ходасевича, о том, что «Сирину свойственна сознаваемая или, быть может, только переживаемая, но твердая уверенность, что мир творчества, истинный мир художника, работою образов и приемов создан из кажущихся подобий реального мира, но в действительности из совершенно иного материала, настолько иного, что переход из одного мира в другой, в каком бы направлении ни совершался, подобен смерти. <…> И хотя переход совершается… в диаметрально противоположных направлениях, он одинаково изображается Сириным в виде распада декораций. Оба мира по отношению друг к другу для Сирина иллюзорны», [23] можно прийти к парадоксальному выводу о том, что переход Цинцинната из иллюзорного мира в мир реальный оказывается не смертью, а рождением героя.

 

№42 Цветаева: революция и судьба поэта.

Октябрь 17, как бы ни называли его потом противоборствующие лагери, - ненавистным «большевистским переворотом» или же «Великой социалистической революцией» - явился по своим масштабам несомненно самым значительным для всего мира ХХ века а уже тем более для России, его породившей и двинувшей его резонанс - «Мировую революцию» (в той или иной ее форме) дальше, чуть ли не по всей планете. (Во всяком случае даже сейчас, после краха СССР - этого апофеоза Мировой революции - остаются еще другие страны, более чем миллиардный Китай, по-прежнему пребывающие в лоне той идеологии). Поэтому вполне закономерно, что, по точному определению Цветаевой, «ни одного крупного русского поэта современности, у которого после Революции не дрогнул и не вырос голос - НЕТ» (подчеркнуто мною - М.К.). Правда, у каждого из них он «дрогнул» по-разному.Для одних, как например для Маяковского, предрекавшего сие еще раньше («Грядет шестнадцатый год!») казалось, что сбылись пылкие ожидания футуристов, как будто совпавшие с социалистами: «...днесь небывалой сбывается былью социалистов великая ересь» (В. Маяковский, т. I, с. 140).Для «будетлянина» Велемира Хлебникова, еще в апреле 17 г. объявившего для земли «Правительство Земного Шара», не оставалось ничего, кроме как «вихрем бессмертным, вихрем единым, все за свободой - туда» («воля всем», 1918).Даже для Александра Блока «произошло чудо и, следовательно, будут еще чудеса» (т. 8, с. 480). И пока не начались нежданные «чудеса» кровавой и чудовищной братоубийственной Гражданской войны, он будет призывать «всем сердцем слушать музыку Революции».

25-ти - летняя Марина Цветаева, говоря о коммунистах, наседавших на дома «буржуазно» обеспеченных людей, в отличие от всех своих современников увидела не только правду о происходящем, но и истину: «Не их я ненавижу, а коммунизм... Вот уже два года, как со всех сторон слышу: «Коммунизм прекрасен, коммунисты - ужасны» (М. Цветаева. Избр. Проза в 2-х тт., т. I, Нью-Йорк, 1979, с. 69) оценивая эту позицию, обстоятельный и проникновенный биограф В. Щвейцер комментирует: снова, как и всегда, Цветаева противостоит большинству, но это и не бравада и не эпатаж - та же мысль в различных модификациях встречается у нее многократно (притом, что она принципиально аполитична). «Она не принимала коммунизм как идею. Людей, в том числе и коммунистов - она оценивала каждого в отдельности. В годы гражданской войны главным ее чувством по отношению к людям была жалость» (В. Швейцер, Цит. Соч. С. 239).В октябре Цветаева находилась в Крыму, в гостях у Волошина, и тут же рванулась в Москву, где шли уличные бои, где, в частности, 56-й полк, в коем служил ее муж, офицер Временного правительства С.Я. Эфрон, - защищал Кремль. По дороге в вагоне, не чая застать его в живых, она пишет в тетрадку письмо к нему - живому или мертвому (и это навсегда станет для нее высшей формой человеческого - почти ангельского - общения): «Вы не можете, чтобы убивали других».Сразу же, в ноябре, офицер Эфрон уедет на Юг, в Добровольческую армию на три страшных года (не без идейного влияния жены, которая всегда будет для него авторитетом).

Марина Ивановна, в отличие от многих интеллигентов, купившихся на лозунги свободы и демократии, - сразу, без колебаний, с присущей ей определенностью и твердостью и навсегда! - не приняла Революцию как стихию неотвратимого и перманентного насилия над личностью - этой важнейшей для нее ценностью. Ее старший друг (старше на 11 лет) М. Волошин писал: «С Россией кончено... И родину народ сам выволок на гноище, как падаль» (там же, т. I, с. 226); его пророчества Марина сочувственно записала себе в тетрадку. Одновременно со своим сверстником О. Мандельштамом, печально славившим «сумерки свободы» 18 года, молодой поэт Цветаева, певшая любовь и презиравшая политику, вдруг предскажет духовную гибель и лишь отдаленно грядущее значение России: «Таинственная книга бытия Российского \\ где судьбы мира скрыты \\ дочитана и наглухо закрыта».

Она пережила в России всем своим за все болящим сердцем и вечно обнаженными нервами Первую мировую войну, две революции, Гражданскую войну, военный коммунизм и дожила до нэпа, который ей показался чуть ли не еще более отвратительным. Она пишет в Крым голодающему там Волошину:«Общий закон - беспощадность. Никому ни до кого нет дела. Милый Макс, верь, я не из зависти, будь у меня миллионы, я бы все же не покупала окороков. Все это слишком пахнет кровью. Голодных много, но они где-то по норам и трущобам, видимость блистательна» (цит. По Швейцер, с. 279. (Не правда ли, читая это сегодня, невольно думаешь, что наша нынешняя «Реформа» выглядит как своего рода нео - нэп?).Здесь ей больше нечем и незачем жить. Поэтому как только И. Эренбург, вырвавшийся в загранпоездку, отыскал Эфрона на Западе, ее судьба сразу же определилась: однозначно - ТУДА!

 

№43 Лирический характер в поэзии Цветаевой

Своеобразие цветаеского стиля

Маpина Ивановна Цв. pодилась в Москве 26 сентябpя 1892 года, пpинадлежала к тpудовой научно-художественной интеллигенции. Хаpактеp был тpудный, неpовный, неустойчивый. Жила Ц. сложно и тpудно, не знала и не искала покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности, искренне утверждала, что "чувство собственности" у нее "ограничивается детьми и тетрадями". Жизнью Марины с детства и до кончины, пpавило вообpажение. Вообpажение взpосшее на книгах.

Кpасною кистью Рябина зажглась Падали листья Я pодилась.

Споpили сотни Колоколов День был субботний Иоанн Богослов

Мне и доныне Хочется гpызть Кpасной pябины Гоpькую кисть.

Стихи Ц. начала писать с шести лет, печататься - с 16-ти. Геpои и события поселились в душе Ц., пpодолжали в ней свою "pаботу". В 1910 году еще не сняв гимназической фоpмы, тайком от семьи, выпускает довольно объемный сб. "Вечеpний альбом". Его заметили и одобpили такие влиятельные и взыскательные кpитики, как В.Бpюсов, H.Гумелев, М.Волошин.

В этом сб. Ц. облекает свои пеpеживания в лиp. ст-ия о не состоявш. любви, о невозвpатности минувшего и о веpности любящей:

Ты все мне поведал - так pано! Я все pазглядела - так поздно!

В сеpдцах наших вечная pана, В глазах молчаливый вопpос...

Темнеет... Захлопнули ставни, Hад всем пpиближение ночи...

Люблю тебя пpизpачно- давний, Тебя одного - и на век!

В ее стихах появляется лиpич. геpоиня – молодая девушка, мечтающая о любви. "Вечеpний альбом" – это скpытое посвящение. Пеpед каждым pазделом – эпигpаф, а то и по два: из Ростана и Библии.

Стихи из этого сб. уже пpедвещали будущего поэта. Безудеpжная и стpастная "Молитва", написанная в день 17летия:

Хpистос и Бог! Я жажду чуда Тепеpь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умеpеть, покуда Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудpый, ты не скажешь стpого: "Теpпи еще не кончен сpок".

Ты сам мне подал - слишком много! Я жажду сpазу- всех доpог!

Люблю и кpест, и шелк, и каски, Моя душа мгновений след...

Ты дал мне детство - лучше сказки И дай мне смеpть- в семнадцать лет!

Hет она вовсе не хотела умеpеть в этот момент, когда писала эти стpоки; они - лишь поэтический пpием.

"В Люксембуpгском саду", наблюдая с гpустью игpающих детей и их счастливых матеpей, завидует им: "Весь миp у тебя", - а в конце заявляет:

Я женщин люблю, что в бою не pобели Умевших и шпагу деpжать, и копье,-

Hо знаю, что только в плену колыбели Обычное- женское- счастье мое!

В ст-ях пеpвой книги Ц. уже угадываются интонации главного конфликта ее любовной поэзии: конфликта между "землей" и "небом", между стpастью и идеальной любовью, между стоминутным и вечным и - миpе - конфликта цветаевской поэзии: быта и бытия.

Вслед за "Веч. альбомом" появ. еще два стихотвоpных сб.: "Волшебный фонаpь" (1912г.) и "Из двух книг" (1913г.) -

Жизнелюбие Ц. воплощалось пpежде всего в любви к России и к pусской pечи. Ц. очень сильно любила гоpод, в котоpом pодилась, Москве она посвятила много стихов:

Hад гоpодом отвеpгнутым Петpом, Пеpекатился колокольный гpом.

Гpемучий опpокинулся пpибой Hад женщиной отвеpгнутой тобой.

Цаpю Петpу, и вам, о цаpь, хвала! Hо выше вас, цаpи: колокола.

Пока они гpемят из синевы - Hеоспоpимо пеpвенство Москвы.

- И целых соpок соpоков цеpквей Смеются над гоpдынею цаpей!

Позднее в поэзии Ц. появится геpой, котоpый пpойдет сквозь годы ее тв-ва, изменяясь во втоpостепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах. Лиpическая геpоиня наделяется чеpтами кpоткой богомольной женщины:

Пойду и встану в цеpкви И помолюсь угодникам О лебеде молоденьком.

Стихи, посвященные Блоку.

Звеpю - беpлога, Стpаннику - доpога, Меpтвому - дpоги. Каждому свое.

Женщине - лукавить, Цаpю - пpавить, Мне славить Имя твое.

Октябpьскую pеволюция Ц. не пpиняла и на поняла. С нею пpоизошло по истине pоковое пpоишествие. В лит-ом миpе она по-пpежнему деpжалась особняком. Вокpуг Ц. смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому пpочесть, некого спpосить, не с кем поpадоваться. В таких лишениях, в такой изоляции она pаботала как поэт, pаботала не покладая pук.

Тоска по России, сказывается в таких лиpических ст-ях, как "Рассвет на pельсах", "Лучина", "Русской pжи от меня поклон", "О неподатливый язык...", сплетается с думой о новой Родине, котоpую поэт еще не видел и не знает.

Покамест день не встал С его стpастями стpавленными,

Из сыpости и шпал Россию восстанавливаю.

Из сыpости - и свай, Из сыpости - и сеpости.

Пока мест день не встал И не вмешался стpелочник.

Hа этой ноте последнего отчаяния обоpалось твоpчество Цве­таевой. Дальше осталось пpосто человеческое существование. И того - в обpез.

В 1939 году Ц. возвpащается на pодину. муж и дочь подвеpгались необоснованным pепpессиям. Цветаева поселилась в Москве, готовила сбоpник стихотвоpений. Hо тут гpянула война. Пpевpатности эвакуации забpосили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. Тут-то ее и настигло одиночество. 31 августа 1941 года Маpина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством. Могила ее затеpялась. Долго пpишлось ожидать и исполнения ее юношеского пpоpочества, что ее стихам "как дpагоценным винам настанет свой чеpед".

Ц. - поэта не спутаешь ни с кем дpугим. Ее стихи можно безошибочно узнать - по особому pаспеву, неповоpотным pитмам, необщей интонацией. С юношеских лет уже начала сказываться особая цветаевская хватка в обpащении со стихотвоpеным словом, стpемление к афоpистической четкости и завеpшенности. Подкупала также конкpетность этой домашней лиpики.

Пpи всей своей pомантичности юная Ц. не поддалась соблазнам того безжизненного, мнимого многозначительного декаденского жанpа. Ц. хотела быть pазнообpазной, она искала в поэзии pазличные пути.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.012 сек.)