ЛЕКЦИЯ 3. Концептуальные аспекты промышленной политики

Проведение структурных преобразований в промышленности России невозможно без учета тенденций международного разделения труда.

Например, в государствах Юго-Восточной Азии в основу промышленной политики положен выход на мировой рынок потребительских товаров (одежды, тканей, обуви, бытовой радиоэлектроники и пр.). Данные производства не требуют крупных инвестиций, они энергоэкономичны и неметаллоемки, опираются на традиционные промыслы, используют дешевую рабочую силу. Конечно, с точки зрения долгосрочной перспективы действие указанных факторов ограничено, поскольку конкуренция со стороны других стран и, прежде всего, Китая будет возрастать. Но уже сейчас эти страны играют большую роль в мировой торговле потребительскими товарами. Развитые страны наращивают свой промышленный потенциал за счет развития в первую очередь наукоемких отраслей – машиностроения, химической промышленности, производства средств связи, а также компьютеризации производства, сферы управления у услуг.

Третья группа стран специализируется в основном на добыче топлива, руд черных и цветных металлов, химического сырья для индустриальных государств. Названные отрасли, за исключением добычи нефти и газа, как правило, трудоемкие, то есть опираются прежде всего на дешевую рабочую силу.

Государства, специализирующиеся на развитии топливных и сырьевых отраслей, обрекают себя не только на экономическую зависимость от потребляющих их продукцию стран, не только наносят непоправимый вред окружающей среде, но и не имеют перспектив для экономического прогресса. Во всех названных странах происходит естественная и быстрая деградация технологического потенциала и квалифицированных кадров, поскольку производство первичных продуктов для последующей промышленной переработки относительно несложно.

Исторические причины, обусловившие проведение такой неэффективной, с точки зрения международного разделения труда, политики ресурсопроизводящими странами, различны. Если страны Африки не располагали развитой обрабатывающей промышленностью, страны Ближнего Востока живут за счет ренты от своих исключительно богатых запасов нефти, то страны СНГ избрали роль поставщиков сырья вполне осознанно, а в ряде случаев – вынужденно. В хозяйстве Казахстана, среднеазиатских стран до начала экономических реформ доминировал добывающий комплекс.

Отраслевая структура промышленности определяет общую эффективность экономики, социально-экономические и стратегические цели общества, жизненный уровень населения и роль страны в международном разделении труда.

Медленная реструктуризация экономики в России объясняется не только дефицитом инвестиций, но и тем, что не ясны цели, которые могут быть поставлены перед структурной перестройкой хозяйства. Поскольку в стране отсутствует четкая концепция развития экономики, не понятно, к какому типу хозяйства мы стремимся, к какой роли в международном разделении труда мы готовим свою страну, каковы будут источники, факторы и цели экономического роста, постольку не может быть сформулирована и разумная структурная политика.

На современном этапе целью промышленной политики и структурной перестройки в промышленности страны должно стать преодоление ресурсной и структурно-технологической несбалансированности промышленного комплекса, перевод его в инвестиционный режим функционирования с высокой активностью на потребительских рынках.

Основной задачей в этой связи является установка на сохранение и развитие российской обрабатывающей промышленности. Необходима целеустремленная политика, направленная на ее возрождение, поддержку и защиту.

По нашему мнению, реализация указанных приоритетов определяет следующие направления структурной перестройки в промышленности:

- преодоление сырьевого крена отечественной промышленности за счет превращения сырьевых и топливно-энергетических отраслей в катализатор развития отечественной обрабатывающей промышленности;

- повышение конкурентоспособности выпускаемой продукции, расширение ее экспортного потенциала на основе производства наукоемкой продукции и товаров. Для этого, в первую очередь, необходимо активное вовлечение высвобождающихся мощностей оборонного комплекса в сферу материального производства и использование простаивающих свободных мощностей, не требующих значительных затрат на их модернизацию, для организации производства конкурентоспособной продукции;

- стимулирование импортозамещения в отраслях, обеспечивающих социально значимые потребности населения и удовлетворяющих платежеспособный спрос (легкая и пищевая промышленность, производство строительных материалов, выпуск товаров длительного пользования, производство систем жизнеобеспечения, медицинского обслуживания и лекарственных препаратов);

- развитие новых энергосберегающих технологий и нетрадиционных источников энергии, повышение глубины переработки сырья и развития производств, использующих в качестве сырья отходы производства, создание экологически чистых производств и выпуск экологически безопасных видов продукции;

- развитие инфраструктуры промышленного комплекса;

- сохранение научно-технического потенциала России и государственная поддержка высоких технологий, формирование структуры федеральной сети научно-технических нововведений и развитие системы научно-технической информации, развитие изобретательства и приобретение лицензий, защита авторского права и приоритета передовых научно-технических разработок, национальной системы сертификации продукции и систем качества;

- развитие в регионах промышленных предприятий малого и среднего бизнеса, обеспечивающих удовлетворение социально значимых для населения потребностей и создающих дополнительные рабочие места.

Исходя из принятых приоритетов, должны определяться конкретные направления промышленной политики в каждом регионе и в целом по стране, и на этой основе строиться среднесрочные и долгосрочные программы структурной перестройки промышленности.

Следует отметить, что по данному вопросу существует противоположная точка зрения, которая исходит из исключительно рыночной, если не сказать «либерал-фундаменталистской» ориентации промышленной политики. Согласно этой позиции, государственной поддержки и регулированию подлежат те отрасли и производства, которые имеют ярко выраженный рыночный потенциал. В первую очередь, к ним относятся сырьевые и топливные отрасли промышленности, имеющие экспортную направленность. Данная концепция допускает развитие отраслей машиностроения, обслуживающих топливно-сырьевой сектор экономики. В концентрированном виде эта точка зрения выражена в статье экспертов «Кембриджской ассоциации энергетических исследований» (CERA) Т. Густафсона и В. Ермакова «Надежный поставщик»⁷. Выраженная в ней крайняя позиция достойна, на наш взгляд, пространного цитирования. В указанной статье, в частности, говорится: «…Плохой новостью является то, что новая промышленная политика России, которая будет ориентировать экономику на развитие производства высокотехнологичной продукции, обречена на провал. Россия попросту не сможет конкурировать на равных с китайской экономикой, которая характеризуется низкими затратами, предпринимательским духом, бурно растущим населением и повышением производительности труда. Китай сделает банкротами конкурирующих производителей во всем мире – так же, как фабрики Бирмингема и Манчестера разоряли производителей текстиля по всему миру в ходе промышленной революции XIX в.

Еще одной плохой новостью является то, что Россия не сможет конкурировать и в секторе высокотехнологичных услуг, во всяком случае если не произойдет чуда. Образовательная система в России начинает ухудшаться, а препятствия на пути свободного предпринимательства и малого и среднего бизнеса только растут. Для того чтобы исправить нынешнюю ситуацию, потребуется жизнь целого поколения – а ведь Россия еще даже не вступила на этот путь! Какой же выбор остается у России?

Здесь мы переходим к хорошим новостям. Место России в мире как надежного поставщика энергии будет уникальным. Можно поставить под сомнение тезис о том, что это хорошо для России. Традиционные доктрины международной конкурентоспособности утверждают, что быть производителем сырья недостаточно. «Традиционные» отрасли, основанные на природных ресурсах, говорит Майкл Поттер, профессор Гарвардской школы бизнеса, уступают «креативным» отраслям, основанным на знании.

Но называть современную нефтегазовую отрасль «традиционной» – это значит не понимать, как глубоко изменилась технология добычи нефти и газа уже сейчас и как сильно она изменится в будущем. На самом деле добыча углеводородных ресурсов сейчас исключительно тесно связана с сектором высоких технологий и будет постоянно развиваться в сторону все большего использования таких технологий в будущем. Она требует применения высококвалифицированной рабочей силы, развитого менеджмента и развития высокотехнологичных смежных отраслей. В этом смысле другая максима Майкла Поттера (которая, кстати, не очень хорошо совмещается с первой) – «Не важно, что вы делаете, важно, как вы это делаете» – представляется более применимой к России.

Вкратце холодный и рациональный взгляд в XXI в. говорит о том, что «промышленная политика» не является правильным ответом для России. Слишком поздно пытаться имитировать азиатских тигров. Кроме того, конкурентные преимущества России лежат в другой плоскости. Если уж искать модель для подражания, то для России это не Южная Корея или Китай, а скорее Австралия или Норвегия. Эти успешные, благоденствующие страны являются развитыми производителями природных ресурсов и представляют достойный пример для будущего российской экономики».

На наш взгляд, согласиться с такой позицией было бы неправильным по следующим причинам:

1. Авторы, мягко говоря, нечетко представляют себе различие между высокотехнологичным сектором и массовым индустриальным производством, характерным для китайской экономики, главным конкурентным преимуществом которой является такой фактор производства, как трудовые ресурсы. Что касается сферы высоких технологий (производство и услуги), то в ней, на наш взгляд, Россия обладает целым рядом конкурентных преимуществ, как-то: наличие высококвалифицированных специалистов, сохранившаяся со времен СССР эффективная система образования в области точных и инженерных дисциплин. Кроме того, Россию отличает мощный производственный потенциал в таких ключевых областях, как авиакосмическая, энергетическое (в т.ч. атомное) машиностроение, промышленная электроника и информатика, военно-промышленный комплекс.

2. Опираясь на правильные доводы («… слишком поздно пытаться имитировать азиатских тигров… Конкурентные преимущества России лежат в другой плоскости…»), авторы делают выводы и дают практические рекомендации, способные, в случае их реализации, привести нашу страну к серьезному кризису.

3. Совершенно неуместен призыв «искать модель для подражания». Тем более что рекомендации авторов статьи приведут Россию скорее к состоянию Нигерии, нежели Австралии и или Норвегии, при всем уважении к трем перечисленным суверенным государствам. Наша страна нуждается в собственной, ориентированной на национальные интересы модели развития.

По нашему мнению, сведение промышленной политики к стереотипу мышления частного инвестора, стремящегося максимизировать прибыль на вложенный капитал и минимизировать риск за счет его диверсификации, было бы явным упрощением. Как показывает опыт многих стран мира, промышленная политика направлена прежде всего на создание и поддержание конкурентных преимуществ для приоритетных отраслей и производств национальной экономики. Только такая направленность промышленной политики создает условия для эффективного функционирования внутреннего рынка и прорыва на внешние рынки.

Промышленная политика должна стать частью комплексной программы модернизации России. За последнее столетие наша страна осуществила три крупнейших модернизационных проекта: «столыпинская» реформа, «сталинская индустриализация» и либеральный проект 90-х гг. XX в., основанный на «вашингтонском консенсусе». Последний проект решил все проблемы, которые мог решить и обозначил круг проблем (в т.ч. промышленная политика), которые он решить не может. Исчерпанность либерал-фундаменталистской концепции окончательно выразил дефолт 1998 г.

Сегодня Россия нуждается, по нашему мнению, в конструктивной альтернативе ультралиберализму – целостной стратегии развития страны, которая бы сочетала базовые принципы рыночной экономики, политической демократии, прав человека и гражданина с безусловным приматом национальных интересов.

Экономическая карта мира стремительно меняется. Распад советской системы, прекратившееся идеологическое противостояние и исчезновение разделительных линий в мире создали предпосылки для формирования принципиально новой глобальной экономической системы. Однако в начале 90-х никто из ведущих игроков к этому не был готов. С середины 90-х и до начала нового века весь мир был увлечен миражами финансовой глобализации и беспрецедентной экономической экспансии США, фондовым пузырем новой экономики. Процессы реальной перестройки шли медленно.

В 2002-2004-е годы мировая экономика полноценно развивалась в новых геополитических реалиях. В этот период были начаты новые крупные инфраструктурные и промышленные проекты по всему миру. США перестали быть всемирным магнитом для инвестиций. Капиталы, уходившие ранее в финансовые спекуляции, потекли в реальный сектор. Отсюда – стремительно растущий спрос на сырье, высокие цены на энергоносителя и металлы. И, как следствие, начало нового этапа развития ресурсосберегающих технологий: например, все более активно внедряются автомобили с гибридными и водородными двигателями. Болезненное сдерживание роста спроса на сырье, вызванное высокой привлекательностью финансовых спекуляций, уступило место естественному процессу технологической эволюции, при котором промышленный подъем и рост цен на сырье стимулируют инновации и ведут к вытеснению менее эффективных производителей.

В России государственная промышленная политика отсутствует. Это осознанная либеральная позиция: не дело государства обозначать отраслевые приоритеты, рынок все расставит по своим местам. Позиция по меньшей мере спорная, потому что в итоге приоритеты расставляют представители тех отраслей, чей лоббистский потенциал оказывается выше.

Мировая практика свидетельствует о прямо противоположном: преимуществ от политики с четкими отраслевыми приоритетами больше, даже если какой-то приоритет себя и не оправдал, чем от политики без приоритетов или политики с формально провозглашенными приоритетами. Пример – Япония начала 1970-х гг., в которой наряду с автомобилестроением в состав приоритетных была включена и авиационная промышленность. В гражданском авиастроении Япония так и не вышла на передовые позиции в мире. Однако феноменальный успех развития японской промышленности в целом ни у кого не вызывает сомнений.

Существовали и продолжают существовать фундаментальные заблуждения, которые сильно тормозят рост производства промышленной продукции с большей добавленной стоимостью. Диверсификации экономики не будет, пока главным конкурентным преимуществом РФ остаются низкие цены на сырье, энергоносители и рабочую силу. Сегодня промышленность России относительно конкурентоспособна (в отдельных отраслях) только благодаря низким ценам. Но тогда нужно признать, что стимулов для производства высокотехнологичной продукции нет (зачем производить конкурентоспособную продукцию, когда она таковой и так является, правда, по цене).

Выработка концепции промышленной политики России требует максимально полного учета мирового опыта в этой сфере. Его анализ позволяет, на наш взгляд, выделить два поколения промышленной политики. Промполитика первого поколения (назовем ее «классической») формировалась в течение почти двух столетий (XIX – XX вв.) и прошла эволюционный путь от прямого государственного управления («этатистская модель») до комплекса мер либерального толка («институциональная модель»).

Этатистская модель сформировалась в эпоху индустриализации в XIX веке, когда технологические средства рассматривались в качестве основного инструмента решения важнейших социально-политических задач: обеспечения национальной безопасности, преодоления диспропорций в территориальном развитии, разрешения социальных конфликтов.

Ее центральным элементом выступали инженерные проекты, инициированные или поддержанные государством и имеющие общенациональное значение. От успешности подобного рода проектов зависело состояние всей национальной экономики, а потому промполитика притязала на статус всеобъемлющей экономической политики. Так была разработана и реализована в начале XIX в. доктрина экономического развития США, принципы которой затем легли в основу «революции Мейдзи» в Японии 1860-1870-х гг., а также программы строительства сети общегерманских железных дорог в первой половине XIX в.

Однако не только в США, Японии и Германии использовали промполитику в качестве главного инструмента государственного управления национальным развитием. Например, все без исключения системы железных дорог в XIX в. планировались национальными правительствами (кроме британской метрополии). Государство строило железные дороги или поддерживало частные компании, предоставляя выгодные концессии, гарантии и т.д. Период доминирования этатистской промполитики в качестве основного инструмента государственного управления экономикой длился с начала XIX в. по 70-е гг. XX столетия.

Пересмотр основ государственной промышленной политики в экономически развитых странах произошел во многом в связи с технологическим сдвигом в промышленности, а также с изменением корпоративной организации ее субъектов. Масштаб последних и характер принимаемых ими решений привел к тому, что отпала экономическая потребность в государстве как держателе крупных инженерных проектов. Большинство технико-технологических решений стало приниматься не на государственном уровне.

Однако было еще одно обстоятельство, сыгравшее главную роль в переоценке промышленной политики, а именно – глобализация, разрушившая экономическую автономию государств. С одной стороны, новый способ обеспечения безопасности за счет оборонной интеграции лишил государства стимулов для экономического протекционизма собственной индустрии. С другой стороны, ресурсы стали обращаться на мировых рынках, уже не подчинявшихся отдельным национальным государствам. Ранее существовавшая включенность государства в цепочку проектирование – финансирование – производство – сбыт нарушилась.

К началу 1990-х гг. в Европе и США государство стало отказываться от прямого управления инженерными инфраструктурами, приватизировать электроэнергетику, транспорт и связь, передавать в концессию коммунальные инфраструктуры.

Таким образом, в конце XX в. возникло стойкое убеждение, что промышленная политика в своем изначальном смысле себя практически исчерпала. Этатистская промполитика сменилась институциональной. Ее целью стало обеспечение конкурентоспособности национальной экономики в условиях открытого рынка, а в качестве главного инструмента был использован комплекс институциональных и финансово-регулирующих мер, косвенно влияющих на технологическое развитие экономики и буквально растворяющихся в общей экономической политике (см. рис. 6 и 7).

Российская специфика заключается, на наш взгляд, в том, что главный конфликт лежит в другой плоскости. Это противоречие между локальным характером большинства российских промышленных предприятий и глобальной экономикой, в которую они помещены. Со времен дефолта 1998 года слабый рубль создавал для российской индустрии преференции, позволившие ей вновь вернуть себе (хоть и не полностью) национальный рынок и облегчить продвижение отдельных видов своей продукции на мировом. Старая промышленность, рассчитанная на замкнутость и внутреннюю сбалансированность экономики, ожила, восстановила внутренние связи и востребовала ресурсы. Однако сейчас резервы роста российской промышленности, обеспечивавшиеся слабым рублем и низкими по сравнению с мировыми внутренними ценами на отдельные виды ресурсов (сырье, услуги транспорта и энергетики, рабочая сила и т.д.), оказались фактически исчерпанными. Дальше экономический подъем должны обеспечивать новые факторы, связанные с интеграцией российской экономики в мировую.

Рис.6. Схема этатистской модели классической промышленной политики

Рис.7. Схема институциональной модели классической промышленной политики.

ЛЕКЦИЯ 4. ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА «ВТОРОГО ПОКОЛЕНИЯ». ПРОЕКТ КАК ИНСТРУМЕНТ ПРОМПОЛИТИКИ

Сделаем два важных вывода. Во-первых, асинхронность развития процессов производства, обращения, потребления и оборота финансов может привести к тому, что интеграция российской экономики в глобальный рынок произойдет фрагментарно, сама экономика будет продолжать утрачивать свою целостность. Поэтому необходима синхронизация темпов развития основных экономических процессов. Причем синхронизировать, возможно, придется не только «подстегивая» производство и потребление, оборот финансов, но и удерживая от слишком быстрых темпов роста обращение.

Во-вторых, место объекта промышленной политики, которое ранее занимала промышленность как комплекс технологически связанных и взаимодополняющих отраслей – производств, теперь должно быть отведено под новый комплекс процессов, в которые вплетено промышленное производство и которые в совокупности обеспечивают его интеграцию в глобальный рынок (производство, обращение, потребление, финансирование и регулирование). Институциональная модель классической промполитики получает новый инструмент – проектное управление экономикой.

Проект как инструмент промышленной политики позволяет соединить административный, финансовый, структурный, технологический и рыночный ресурсы, а также установить адресный контроль результатов на каждом этапе реализации. Только создание системы приоритетных проектов различного масштаба позволит сдвинуть промышленное развитие с мертвой точки.

Анализ потребностей российской экономики показывает два типа таких проектов.

Первый – инфраструктурные проекты, обслуживающие потребности экономики и страны в целом: проекты транспортной, информационной, образовательной и научно-технической, социальной и коммунальной инфраструктуры. Они дают позитивный эффект не только для компании-инвестора, но и для остальных участников рынка (например, наращивание пропускной способности портов способствует росту не только прибыли компаний-операторов, но и компаний-экспортеров).

Реформирование естественных монополий: электроэнергетики, железнодорожной и газовой отраслей экономики, а также жилищно-коммунального хозяйства – это и есть элементы проектного подхода в промышленной политике.

Еще одним ключевым проектом может стать развитие ипотеки. Ее реализация как крупнейшего инвестиционно-строительного проекта позволит не только оживить огромное число компаний, но и придать им значительный импульс для интенсивного роста.

Второй тип – проекты инновационного характера, ориентированные на закрепление страны в перспективных нишах мирового рынка. Они ведут к созданию национальных цепочек добавленной стоимости, на выходе которых - конкурентоспособный по мировым стандартам наукоемкий продукт. Непременное условие получения такого продукта – повышение степени переработки сырья (металлургия, нефтегазовый и лесной комплексы), реализация интеллектуального потенциала ВПК, кооперация между инновационно активными предприятиями малого и среднего бизнеса и интегрированными промышленными группами.

Такие проекты, нацеленные на создание качественно новых технологий и производств, являются, как правило, долгосрочными и требуют беспрепятственного доступа компаний к длинным кредитным ресурсам. Оба эти условия в России сейчас отсутствуют. Перед государством стоит задача устранить этот негативный фактор, во многом возникший благодаря его непоследовательной экономической политике.

Международный опыт свидетельствует, что создание национальных цепочек добавленной стоимости с участием компаний малого и среднего бизнеса является одним из важнейших ресурсов повышения конкурентоспособности. И промышленная политика призвана стимулировать создание таких национальных цепочек.

Целью инновационных проектов может быть и встраивание российских компаний в глобальные цепочки добавленной стоимости. Но в качестве поставщиков не сырья, а высокотехнологичного продукта. Это рецепт для тех компаний и производств, которые в силу объективных причин не могут стать лидерами на рынке, но найдут себя в международной кооперации. Примером могут служить проекты, связанные с созданием современных авиалайнеров, реализацией ракетно-космических программ, производством уникальной медицинской техники, или глобальное партнерство авиаперевозчиков. Даже подъем автопрома можно обеспечить, если вместо отраслевого подхода избрать проект производства, скажем, автокомпонентов для современных автомобилей.

Какие бы цепочки добавленной стоимости ни создавались – национальные или глобальные, - стратегический приоритет повышения конкурентоспособности отечественной продукции должен оставаться неизменным. Основной критерий здесь – показатель роста добавленной стоимости. Он отражает эволюцию компаний от простейших форм производства (с минимальными затратами человеческого капитала и высокой природной рентой) к более сложным формам.

Итак, преодоление экономических диспропорций, возникающих в результате быстрого втягивания России в глобальную экономику, может быть облегчено в случае реализации серии проектов, направленных на расшивку наиболее проблемных для национальной экономики узлов, завязанных глобализацией. Речь идет прежде всего о пакете социально-управленческих проектов – своеобразных коридорах адаптации отечественного хозяйственно-экономического комплекса и поддерживающей его инфраструктуры к глобальному хозяйству: создание национальной инновационной системы; изменение системы подготовки кадров; развитие потребительского кредитования и ипотеки.

Отмеченная выше исчерпанность ресурсного потенциала, послужившего базой для постдефолтного промышленного роста, поставила новую задачу государственной промышленной политики – политики по поиску ресурсов для современной экономики на территории страны. Развивать страну как конкурентоспособную на глобальном рынке экономическую систему нужно не только из отраслей, технологий и компаний, но и из специальным образом организованных регионов-территорий. Отраслевая и технологическая логика традиционной промышленной политики должна быть скорректирована территориальной или пространственной. Сегодня, когда возрастает мобильность людей, финансов, производств и компаний, для обеспечения национальной конкурентоспособности важно иметь не только передовые технологии и фирмы, но, главное, регионы, способные принять эти технологии и фирмы. Сегодня Россия так пространственно организована, что она не способна принять капитал. По нашим оценкам, экономический рост сосредоточен примерно в 60-70 населенных пунктах в 10 из 89 субъектов РФ.

Сохраняется предельно устаревшая система расселения и размещения производительных сил. Значительная часть ее была создана искусственно под проект советской индустриализации и до сих пор обслуживает страну, которой уже нет. Особенно ярко это проявляется на северных и восточных рубежах России. Ежегодные потери РФ от неэффективной пространственной организации нами оцениваются в 1,5-2% ВВП.

Россия пропустила момент, когда в развитых странах произошла «региональная революция», выразившаяся в том, что трансформировалась внутренняя организация экономического пространства. Наряду с интегрированной (централизованной) моделью пространственной организации территории, характерной для индустриального уклада хозяйства, возникла сетевая модель, являющаяся проекцией производственных сетей на территорию. Это так называемые сети, привязанные к месту (networks of place). Они включают в себя автономные и взаимозаменяемые звенья – производственные комплексы и предприятия. Собранные вместе, они, входя в сеть кооперации и взаимодействия (пусть и основанного на взаимной конкуренции), образуют производственный кластер.

В данных регионах хозяйственная власть не концентрируется, а, напротив, распределяется. Вместо жесткой специализации, монопрофильности, свойственной иерархически организованным регионам, networks of place присуща гибкая специализация, способность к инновациям. Именно производственные кластеры и сетевые регионы обеспечивают наибольшую устойчивость национальной экономики и ее наиболее сильные конкурентные позиции в глобальном рынке.

В России в силу отсутствия региональной политики за последние пятнадцать лет не сформировалось практически ни одного конкурентоспособного территориального кластера. Примерно четверть всех субъектов федерации имеет монопрофильную экономику, и основным донором их бюджетов выступают крупные вертикально интегрированные корпорации.

Федеральная власть не может и не должна централизованно планировать все аспекты пространственного развития РФ. Ей надо сосредоточиться на формировании и развитии каркаса пространственной организации страны, и, в первую очередь, на подборе соответствующих инструментов промышленной политики. Однако в эпоху глобализации изменчивость рынков приводит к тому, что поиск и освоение новых ниш, которые со временем могут превратиться в крупные рынки, все в большей степени становятся функцией средних компаний. Для решения этой задачи средние фирмы должны обладать необходимыми знаниями и навыками, должны уметь протиснуться в «щели мирового рынка». И здесь им объективно нужна поддержка со стороны государства. В чем она может выражаться?

В начале 90-х российские реформаторы любили приводить своим оппонентам в пример Чили, которая в период правления генерала Пиночета осуществила наиболее радикальные либеральные реформы. Однако одним из результатов этих реформ в Чили стал сопоставимый с нашим 1998 г. серьезный финансово-банковский кризис 1981 г., когда в один день была двукратно девальвирована национальная валюта и рухнуло множество компаний. Именно после этого кризиса в экономической политике Чили начался новый период – с поиском нестандартных решений в области промышленной политики, ориентированной на повышение национальной конкурентоспособности и поддержку развития среднего бизнеса. Эти решения заметно расходились с рекомендациями Всемирного банка и МВФ. Тем не менее сегодня уже признано, что внедрение этих нестандартных решений (совокупность которых в докладах Всемирного банка теперь обозначают термином «промышленная политика второго поколения») привело к тому, что в течение последних двух десятилетий экономика Чили росла в среднем на 6% в год. Это особенно контрастировало со стагнацией, которую переживали в этот период большинство стран Латинской Америки, следовавших стандартным рекомендациям международных финансовых организаций. Сейчас по уровню жизни Чили опережает Бразилию, Аргентину и Мексику. При этом из страны, которая в 70-е гг. в основном экспортировала сырьевые продукты (70% составляла медь), Чили превратилась в государство с диверсифицированным экспортом. Базой для этого успеха в значительной мере стало появление новых отраслей, в которых доминирующие позиции занимают средние фирмы. Здесь можно выделить производство вина, фруктов и мяса, рыбную отрасль, лесную и деревообрабатывающую промышленность.

Один из примеров практических действий правительства в этой сфере – государственная программа содействия сертификации предприятий малого и среднего бизнеса в соответствии с требованиями ISO-9000. С помощью данной программы международную сертификацию получили примерно 25 тыс. из 100 тыс. чилийских средних предприятий. Правительство финансировало 50% расходов на прохождение сертификации, еще 50% должна была оплатить компания, обратившаяся за поддержкой. При этом бюджетные средства перечислялись не компании-заявителю, а непосредственно международному агенту, проводящему сертификацию. Результатом данной программы стало снижение барьеров выхода на внешние рынки для предприятий среднего бизнеса.

Поддержка освоения новых технологий осуществлялась через софинансирование отраслевых центров трансфера технологий. При этом технологические инновации трактовались существенно шире, чем это принято сегодня в России. К ним относились не только высокотехнологичные отрасли, продукты и услуги, но и совершенствование традиционных технологий, организационные и экономические инновации, позволяющие производить дешевле или создавать новые для внутреннего рынка производства. Так, серьезной инновацией в мясной промышленности стало внедрение вакуумной упаковки мяса (в 80-е гг. данная технология, хорошо известная в США, была принципиально новой для Чили). Для рыбной отрасли еще большее значение имело внедрение технологии искусственного разведения лососевых. Сегодня эта подотрасль, возникшая лишь двадцать лет назад, ежегодно дает Чили 1,3 млрд.долларов экспортных доходов. Функции поиска и освоения таких новых технологических ниш взял на себя Фонд Чили, созданный правительством на паритетных началах с корпорацией ITT⁸.

На наш взгляд, чилийский опыт промышленной политики второго поколения представляет интерес для нашей страны и, в адаптированном варианте, может быть использован в России.

Поиск по сайту: