Мы ложимся на пол прижимаясь друг к другу спинами чтобы было теплее. Помогает плохо, но чувствуешь себя в относительной безопасности, чувствуешь чью-то поддержку

Я ещё долго не сплю, думаю, что будет дальше, куда едет этот поезд. Мне все не дает покоя последняя фраза вырвавшаяся из уст того мужчины. Он сказал: "До встречи"'. Что это могло значить? Только одно - эта была не последняя наша с ним встреча.

С потолка капают мутные зеленоватые капли. Двадцать одна, двадцать две, двадцать три...

В воздухе появляется сладкий аромат домашней еды. Я слышу знакомые родные голоса, вместо неприрывного стука колёс проклятого поезда, а холод и сырость сменяются домашним теплом и уютом. Я опять засыпаю...

Глава 4.

Я пытаюсь поднять руки, потянутся и сесть, но вместо привычного и приятного утреннего озноба, чувствую тепло и странный щекочущий ноздри запах. В запястья будто впиваются тысячи маленьких иголочек. Я зажмуриваюсь, сжимаю кулаки царапая ногтями лодони и пытаюсь вырваться из оков железных браслетов, но становится только хуже. Краем глаза вижу, как рукав белого медицинского халата окрашивается в кроваво - красный цвет.

Яркий белый свет режет глаза, а от пряного запаха хочется чихнуть. Пахнет персиком, мятой и ещё чем-то противным и жгучим, похоже на спирт.

Где-то сзади слышен стук каблуков об кафель и звук льющейся из под крана воды. Я хочу повернуть голову, но каждое движение шеей отдается дикой болью. Чувствую, как по коже текут маленькие струйки крови. Тонкие, длинные и холодные пальцы касаются кожи головы и начинают перебирать короткие темно-русые волосы. Я вздрагиваю.

-Да чтоб тебя! Хватит уже ерзать!

Я замираю и вслушиваюсь в разговор двух высоких женских голосов.

-Ты же помнишь, что нам запрещено с ними разговаривать?

-Но жалко же. Вон, уже все рукава и простыня красные.

-С чего это нам должно быть их жалко?

-Дети все-таки.

-У тебя дома свои дети есть, их и жалей, а это уже не дети, даже не люди. У меня все.

-Меня подожди, чуть-чуть осталось.

Сзади слышится щелчок. Кожу головы обжигает горячая вода.

-В прошлый раз не такую свинью приносили, волосы уже третий раз промываю.

-Кондиционер пробывала? Мне обычно помогает.

-Ладно, все уже. Нажимай!

Я слышу короткий громкий звук похожий на писк, который сменяется механическим жужжанием. Платформа разворачивается и медленно переходит в вертикальное положение. Я успеваю увидеть только маленький белый столик с непонятными тюбиками и баночками с неизвестным содержимым и с молниеносной быстротой устремляюсь куда-то вниз.

Эта труба, очень похожа на те, что были у Лениного хомяка в клетке, такие же прозрачные и извиваются, словно змеи. Впереди, справа и слева видны точно, такие же лифты, в которых изредка мелькают фигуры в белых халатах привязанные к кушеткам. Я пытаюсь рассмотреть ихх лица, но ничего не выходит.

Платформа плавно останавливается и жужжание мотора стихает. Железные браслеты раскрываются и я падаю плашмя на серый, шершавый пол, на котором тут же появляются маленькие красные лужицы. Столько крови я не видела ещё нигде.

Сажусь на колени и дотрагиваюсь ладонью до шеи. Чувствую резкую боль и решаю прекратить осмотр ранений, а их тут не мало. Рана не глубокая, но сильно кровоточит, нужно чем-нибудь перевязать. Я пытаюсь оторвать лоскут от халата. То ли у меня слишком мало сил, то ли ткань слишком крепкая. Лечить себя - занятие довольно бесполезное, если толком не знаешь, как.

Стены в помещении заменяют зеркала. Я встаю и подхожу к одному из них и смотрю на своё отражение. Все лицо, шея и руки в ещё не высохшей, свежей крови. Волосы блестят, и пахнут персиковым шампунем. Я запускаю в них пальцы и вместо твёрдых, вечно лохматых, грязных волос, чувствую мягкие и чистые, аккуратно уложенные локоны. Когда они успели высохнуть?

Шрама на губе, оставшегося от ножа в школьной столовой, нет, как будто его и не было. Нет и царапин на руках. Кожа гладкая, чистая, и вместо неровного загара, приобрела натуральный, ровный цвет. Я смотрю и не могу понять, сколько я спала? Два месяца? Год?

-Ладно уже, пора начинать, она насмотрелась!

Поиск по сайту: