Остальные четверо обмениваются недоуменными и тревожными взглядами

Берлинг (подчеркнуто меняя свой тон). Ну, знай я об этом раньше, я, разумеется, не упрекнул бы вас в назойливости и не пригрозил бы, что буду на вас жаловаться. Надеюсь, вы понимаете меня, инспектор? Мне показалось, что по какой–то одному вам известной причине вы стараетесь придать непомерно большое значение тем скудным сведениям, которые я мог сообщить вам. Прошу прощения. Это меняет все дело. А вы уверены в достоверности фактов, которыми располагаете?

Инспектор. Некоторые из них вполне достоверны.

Берлинг. Не думаю, чтобы они имели сколько–нибудь существенное значение.

Инспектор. Но ведь девушка–то умерла.

Ш е й л а. Что вы хотите сказать? Вы говорите так, словно мы виноваты в…

Берлинг (перебивая). Погоди, Шейла. Послушайте–ка, инспектор: не лучше ли будет, если мы с вами уединимся и спокойно обсудим все с глазу на глаз…

Шейла (перебивая). С какой стати? С тобой он разговор закончил. Теперь, он говорит, очередь за кем–то из нас.

Берлинг. Вот я и постараюсь разумно уладить с ним дело вместо вас.

Джеральд. Что касается меня, то улаживать, собственно, нечего. Никакой Евы Смит я никогда не знал.

Э р и к. И я тоже.

Шейла. Так ее звали? Евой Смит?

Д ж е р а л ь д. Да.

Шейла. В первый раз слышу это имя.

Джеральд. Ну так что вы скажете теперь, инспектор?

Инспектор. То же, что и раньше, мистер Крофт. Я ведь говорил вам, что она, подобно многим молодым женщинам в ее положении, не раз меняла имя и фамилию. Она все еще была Евой Смит, когда мистер Берлинг уволил ее — за то, что она хотела получать двадцать пять шиллингов в неделю вместо двадцати двух с половиной. Но с тех пор она перестала называть себя Евой Смит. Должно быть, это имя ей опостылело.

Э р и к. Ее можно понять.

Шейла (Берлингу). По–моему, увольнять ее было жестоко. Может быть, это поломало ей жизнь?!

Берлинг. Вздор! (Инспектору.) Известно нам, что произошло с девушкой после того, как она перестала работать у меня на фабрике?

Инспектор. Да. В течение двух месяцев она была безработной. Ее отец с матерью умерли, поэтому у нее не было родительского дома, куда бы она могла вернуться. А сбережений, которые она ухитрялась выкраивать из тех денег, что ей платили в «Берлинг энд компани», хватило ненадолго. Так вот, два месяца спустя, не имея ни работы, ни заработка, ни родного крова над головой, ни близких людей, которые могли бы ей помочь, одинокая, чуть ли не умирающая от голода, она дошла до последней крайности.

Шейла (сочувственно). Еще бы! Ах, как ужасно все получилось!

Инспектор. В каждом городе нашей страны, мисс Берлинг, полным–полно молодых женщин, которые влачат подобную жизнь. Иначе откуда бы вербовали дешевую рабочую силу на фабрики да на склады? Вот спросите у вашего отца.

Шейла. Но ведь эти девушки — не дешевая рабочая сила, а живые люди.

Инспектор (сухо). Мне подобная мысль тоже приходила в голову. Больше того, я полагаю, что всем нам не мешало бы иной раз попытаться поставить себя на место этих молодых женщин, вынужденных ютиться в убогих, темных конурах и пересчитывать остающиеся на жизнь гроши.

Шейла. Да. пожалуй, не мешало бы. Но что все–таки случилось с ней потом?

Инспектор. Ей удивительно повезло — во всяком случае, так ей показалось тогда. Она получила место в ателье мод, притом в хорошем ателье, у Милворда.

Ш е й л а. У Милворда! Мы там часто бываем… По правде сказать, я и сегодня заглянула туда… (Джеральду, с игривым лукавством) ради тебя.

Джеральд (с улыбкой). Польщен!

Шейла. Да, ей посчастливилось, что ее взяли к Милворду.

Инспектор. Она тоже так думала. А получилось это так: в начале декабря того года — тысяча девятьсот десятого — в городе свирепствовала инфлюэнца, и у ателье Милворда неожиданно возникла потребность в рабочих руках. Только благодаря этому она и попала туда. Работа там, как видно, пришлась ей по вкусу. Для нее это было приятной переменой после фабричного труда. Ну и конечно же, ей нравилось находиться среди красивой одежды. И у нее возникло такое чувство, что она начинает жизнь заново. Можете себе представить, как она радовалась.

Шейла. Я думаю!

Берлинг. А потом, надо полагать, ее постигла там какая–то беда?

Инспектор. Через пару месяцев, как раз когда ей стало казаться, что она вполне освоилась с работой, ей объявили, что она уволена.

Берлинг. Не справлялась с порученным ей делом?

Инспектор. Вполне справлялась, они сами это признали.

Берлинг. Но ведь была же какая–то причина, по которой ее уволили.

Инспектор. Единственной причиной было то, что на нее пожаловалась заказчица,— вот из–за этого–то ей и отказали от места.

Шейла (глядя на него, с волнением). Когда это было?

Инспектор (выразительно). В конце января прошлого года.

Шейла. Как… как выглядела та девушка?

Инспектор. Если вы подойдете вот сюда, я покажу вам ее. (Подходит ближе к свету — может быть, к обычной лампе.)

Шейла следует за ним. Инспектор вынимает фотографию. Шейла пристально вглядывается, издает негромкий возглас, угнав девушку, всхлипывает и выбегает вон. Инспектор, пряча фото в карман, задумчиво провожает ее взглядом. Остальные трое несколько мгновений изумленно смотрят друг на друга.

Б е р л и н г. Что с ней?

Эрик. Она узнала ее по фотографии, да?

Инспектор. Да.

Берлинг (сердито). За каким чертом понадобилось вам расстраивать ребенка? Инспектор. Я ее не расстраивал. Она расстроилась сама.

Берлинг. Ну а почему, почему?

Инспектор. Не знаю — пока. Как раз это я и должен выяснить.

Берлинг (все еще сердито). Вот что… если вы не возражаете, лучше сперва это выясню я.

Джеральд. Может быть, мне пойти к ней?

Берлинг (идет к двери). Нет уж, предоставьте это мне. К тому же я должен переговорить с женой — сказать ей, что тут происходит. (Обернувшись в дверях, сердито взирает на инспектора.) Сегодня мы так славно отмечали маленький семейный праздник. И надо же вам было загубить его!

Инспектор (ровным голосом). Примерно такие же мысли пришли мне в голову сегодня в больнице, когда я смотрел на то, что осталось от евы Смит. Так славно могла бы быть прожита эта маленькая жизнь, и надо же было кому–то загубить ее.

Берлинг открыл было рот, чтобы ответить, но затем отказывается от своего намерения и выходит, хлопнув дверью. Джеральд и Эрик обмениваются встревоженными взглядами. Инспектор не смотрит в их сторону.

Джеральд. Мне бы хотелось взглянуть теперь на фотографию, инспектор.

Инспектор. Все в свое время.

Джеральд. Я не понимаю, зачем…

Инспектор (перебивает, внушительно). Вы же слышали, мистер Крофт, что я говорил. Разные линии расследования надо рассматривать поочередно. Не то мы начнем говорить все разом и ни до чего не договоримся. Если у вас есть что сообщить мне, вы скоро получите эту возможность.

Джерал ьд (с неловкостью, принужденно). Только не думаю, чтобы у меня…

Эрик (внезапно вспылив). Послушайте, мне все это надоело!

Инспектор (сухо). Допускаю.

Эрик (неловким, принужденным тоном). Извините… но, понимаете, мы тут праздновали… я многовато выпил, особенно шампанского… и у меня разболелась голова… А поскольку я здесь только мешаю; мне лучше пойти спать.

Инспектор. А по–моему, вам лучше остаться.

Эрик. Зачем?

Инспектор. Чтобы избежать лишнего беспокойства. Если вы ляжете спать, вам, быть может, скоро придется снова вставать.

Джеральд. Показываете когти, инспектор?

Инспектор. Возможно. Но когда со мной разговаривают по–хорошему, я готов говорить по–хорошему.

Джеральд. Знаете ли, мы все–таки уважаемые граждане, а не какие–нибудь преступники.

Инспектор. Иногда разница между теми и другими не так велика, как вам представляется. Сплошь и рядом я не знал бы, где провести границу между ними, если бы это входило в мои обязанности.

Джеральд. По счастью, это, кажется, не входит в ваши обязанности?

Инспектор. Нет, не входит. Но кое–что остается и на мою долю. Например, проведение подобных расследований.

Поиск по сайту: