УЧИТЬСЯ ЖИТЬ

Недавно один газетный заголовок сообщил: «Маленькое школьное здание из красного кирпича умирает, когда строится хорошая дорога». Однокомнатные школы, в которых все предметы преподаются всем классам одновременно, просто исчезают, когда улучшение транспортного обслуживания делает возможными специализированные пространства и специализированное преподавание. Однако на крайнем пределе ускорения движения специализм пространства и предмета снова исчезает. С автоматизацией не только исчезают рабочие места, но и вновь появляются комплексные роли. Многовековое торжество специалистского акцента в педагогике и упорядочении данных теперь, со стремительным возвращением информации, ставшим возможным благодаря электричеству, подходит к своему концу. Автоматизация — это информация, и она не только ставит крест на рабочих местах в мире работы, но и кладет конец предметам в мире обучения. Она не уничтожает мир обучения. В будущем сама работа будет состоять в обучении тому, как жить в эпоху автоматизации. Это известный образец электрической технологии как таковой. Она кладет конец старым дихотомиям культуры и технологии, искусства и коммерции, работы и досуга. Если в механическую эпоху фрагментации досуг состоял в отсутствии работы, или простом праздном времяпрепровождении, то для электрической эпохи верно обратное. Поскольку эпоха информации требует одновременного использования всех наших способностей, мы открываем для себя, что более всего отдыхаем тогда, когда сильнее всего вовлечены, почти так же, как это во все времена было у художников.

Взглянув на суть дела в контексте индустриальной эпохи, можно сказать, что разница между прежней механической и новой электрической эпохой проявляется в разных типах каталогов. С тех пор, как пришло электричество, каталоги состоят не столько из названий товаров, хранящихся на складе, сколько из названий материалов, находящихся в непрерывном процессе переработки в пространственно удаленных местах. Ведь электричество не только отдает приоритет процессу, будь то в производстве или обучении, но и делает источник энергии независимым от пространственного местонахождения процесса. В сфере развлекательных средств коммуникации мы говорим об этом факте как о «масс-медиа», поскольку источник программы и процесс ее переживания в опыте независимы друг от друга в пространстве, хотя и одновременны во времени. В промышленности этот основополагающий факт вызывает научную революцию, называемую «автоматизацией» или «кибернетизацией».

В сфере образования принятое разделение учебного плана на предметы уже устарело точно так же, как с наступлением эпохи Возрождения устарели средневековые тривиум и квадривиум.[443]Любой учебный предмет, воспринимаемый в глубину, сразу связывается с другими предметами. Арифметика для третьего или девятого класса, если преподавать ее в терминах теории чисел, символической логики и культурной истории, перестает быть простой практикой решения задач. Продолжая развиваться в духе нынешних образцов фрагментированной бессвязности, наши школьные учебные планы будут гарантированно поставлять нам граждан, неспособных понять тот кибернетизированный мир, в котором они живут.

Большинство ученых вполне сознают, что с тех пор, как мы приобрели некоторые познания в электричестве, уже не представляется возможным говорить об атомах как о частицах материи. И, опять-таки, чем больше мы узнаем об электрических «разрядах» и энергии, тем меньше мы склонны говорить об электричестве как о вещи, которая «течет» подобно воде по проводам или «содержится» в батарейке. Скорее, мы склонны говорить об электричестве, как художники говорят о пространстве, а именно, что это изменчивое состояние, заключающее в себе особые положения двух или более тел. Нет более тяги говорить об электричестве как о «содержащемся» в чем-то. Художникам давно известно, что объекты не содержатся в пространстве, а рождают свои собственные пространства. Именно забрезжившее столетие тому назад осознание этого в математическом мире позволило оксфордскому математику Льюису Кэрроллу сочинить «Алису в Стране чудес», где времена и пространства не являются ни единообразными, ни непрерывными, какими они казались со времен появления ренессансной перспективы. Что до скорости света, то это просто скорость тотальной причинности.

Главная особенность электрической эпохи состоит в том, что она создает глобальную сеть, во многом похожую по своему характеру на нашу центральную нервную систему. Наша центральная нервная система не просто представляет собой электрическую сеть, но и конституирует единое поле опыта. Как отмечают биологи, мозг — это место взаимодействия, где все виды впечатлений и переживаний могут взаимно обмениваться и переводиться друг в друга, позволяя нам реагировать на мир как единое целое. И, естественно, когда в игру вступает электрическая технология, самые разные и самые масштабные операции, протекающие в промышленности и обществе, быстро принимают единую позу. Тем не менее, это органическое единство интерпроцесса, инспирируемое в самых разнообразных и специализированных областях и органах действия электромагнетизмом, есть полная противоположность организации в механизированном обществе. Механизация любого процесса достигается за счет фрагментации, начиная с той механизации письма при помощи съемных наборных литер, которую мы назвали «моно-фракцией мануфактуры».

Электрический телеграф, скрестившись с книгопечатанием, породил причудливую новую форму современной газеты. Любая страница телеграфной прессы являет нам сюрреалистическую мозаику элементов «человеческого интереса», пребывающих в живом взаимодействии. Такой же была художественная форма Чаплина и раннего немого кино. Здесь крайнее ускорение механизации — конвейерной линии кадров, запечатленных на целлулоиде, — тоже привело к странному обращению. Прибегнув к помощи электрического света, механика кино создала иллюзию органической формы и органического движения, подобно тому, как пятью столетиями раньше фиксированная позиция создала иллюзию перспективы на плоской поверхности.

То же самое, хотя не столь заметно, происходит при скрещивании электрического принципа с механическими линиями индустриальной организации. В автоматизации механический принцип сохраняется не более, чем формы лошади и экипажа в автомобиле. Тем не менее люди рассуждают об автоматизации так, словно мы до сих пор не переступили барьер овса и словно голосование за лошадь в очередном опросе может смести с лица земли автоматический режим.

Автоматизация не является расширением механических принципов фрагментации и разделения операций. Скорее это вторжение в механический мир мгновенного характера электричества. Именно поэтому те, кто вовлечен в автоматизацию, настаивают, что это не только способ делания, но и в не меньшей степени способ мышления. Мгновенная синхронизация множества операций положила конец старому механическому образцу расположения операций в линейную последовательность. Конвейерная линия канула в прошлое, как и прочие проявления линейности. Так что не только линейный и последовательностный аспект механического анализа был стерт электрическим ускорением и той точной синхронизацией информации, коей является автоматизация.

Автоматизация, или кибернетизация, поступает со всеми единицами и компонентами промышленного и рыночного процесса так же, как радио или телевидение комбинируют во взаимный процесс составляющих аудиторию индивидов. Новый тип взаимосвязи как в промышленности, так и в сфере развлечений является результатом электрической мгновенной скорости. В настоящее время наша новая электрическая технология выносит наружу ту мгновенную обработку информации посредством взаимного связывания, которая долгое время происходила внутри нашей центральной нервной системы. Именно эта скорость утверждает «органическое единство» и кладет конец механической эпохе, развернувшейся в полную силу с открытием Гутенберга. Автоматизация несет нам настоящее «массовое производство» — массовое не с точки зрения размера, а в плане мгновенного инклюзивного охвата. Таков же характер «средств массовой информации». Они являются массовыми не из-за размера их аудиторий, а в силу того факта, что в одно и то же время каждый становится в них вовлеченным. А посему товарное производство в условиях автоматизации приобретает такой же структурный характер, что и индустрия развлечений, причем настолько, что они в равной степени приближаются к состоянию мгновенной информации. Автоматизация оказывает воздействие не только на производство, но и на все фазы потребления и маркетинга; ибо в цепи автоматизации потребитель становится производителем подобно тому, как читатель мозаичной телеграфной прессы делает собственные новости или даже сам является собственной новостью.

Между тем, в истории автоматизации есть один компонент, столь же основополагающий, как и тактильность для телевизионного образа. Это тот факт, что в любой автоматизированной машине — или галактике машин и функций — генерирование и передача энергии полностью отделены от трудового процесса, потребляющего эту энергию. Это касается также всех сервомеханических структур, заключающих в себе обратную связь. Источник энергии отделен от процесса перевода информации, или применения знания. Это очевидно в случае телеграфа, где энергия и канал передачи совершенно не зависят от того, является ли письменный код французским или немецким. Такое же разделение энергии и процесса достигается в автоматизированной промышленности, или в «кибернетизации». Электрическая энергия может индифферентно и быстро применяться для решения самых разных задач.

В механических системах такого никогда не было. Энергия и выполняемая работа всегда были напрямую связаны друг с другом, были ли это рука и молот, вода и мельничное колесо, лошадь и телега или пар и поршень. Электричество принесло в этом плане неведомую гибкость, подобно тому, как свет сам по себе освещает тотальное поле и не диктует того, что будет сделано с его помощью. Один и тот же свет может делать возможным решение множества задач; точно так же и электрическая энергия. Свет — это неспециалистский вид энергии или силы, тождественный информации и знанию. Такая же связь существует между электричеством и автоматизацией, ибо как энергия, так и информация могут быть применены огромным множеством способов.

Постижение этого факта является необходимым условием понимания электронной эпохи и, в частности, автоматизации. Энергия и производство тяготеют ныне к смешению с информацией и обучением. Маркетинг и потребление тяготеют к слиянию с обучением, просвещением и поглощением информации. Все это часть электрического сжатия вовнутрь, которое в наше время приходит на смену, или заступает на место, многовекового взрыва и возрастающего специализма. Электронная эпоха — в буквальном смысле эпоха освещения. Как свет есть одновременно энергия и информация, так и электрическая автоматизация объединяет в единый и неразрывный процесс производство, потребление и обучение. По этой причине учителя уже сейчас стали в американской экономике крупнейшей группой служащих и вполне могут, в конце концов, остаться единственной такой группой.

Именно этот процесс автоматизации, вызывающий отток нынешней рабочей силы из промышленности, ведет к превращению самого обучения в главный вид производства и потребления. Отсюда вся безрассудность тревоги по поводу безработицы. Уже сейчас оплачиваемое обучение становится в нашем обществе как преобладающей сферой занятости, так и источником нового богатства. Это новая роль для людей в обществе, тогда как старая механистическая идея «рабочих мест», или фрагментированных задач и специалистских ячеек для «рабочих», в условиях автоматизации становится бессмысленной.

Инженеры часто говорили, что по мере возрастания информационных уровней почти любой род материала может быть приспособлен к любому роду применения. Этот принцип служит ключом к пониманию электрической автоматизации. В случае электричества по мере того, как энергообеспечение производства становится независимым от самого процесса работы, не только появляется скорость, создающая тотальное и органическое взаимодействие, но и обнаруживается, что электричество есть чистая информация, которая в реальной практике освещает все, к чему бы она ни прикасалась. Любой процесс, приближаясь к мгновенной взаимосвязи тотального поля, стремится выйти на уровень осознанного понимания, вследствие чего возникает иллюзия, что компьютеры «мыслят». На самом деле они в настоящее время в высокой степени специализированы, и им еще недостает того полного процесса взаимодействия, которым создается сознание. Очевидно, их можно заставить симулировать процесс сознания так же, как ныне начинают симулировать состояние нашей центральной нервной системы наши электрические глобальные сети. Однако сознательным был бы, все-таки, только тот компьютер, который служил бы таким же расширением нашего сознания, каким является телескоп для наших глаз или «болван» чревовещателя для чревовещателя.

Автоматизация определенно предполагает сервомеханизм и компьютер. Иначе говоря, она предполагает электричество как хранилище и ускоритель информации. Эти характеристики хранилища, или «памяти», и ускорителя являются основными чертами любого средства коммуникации вообще. Но в случае электричества хранится или перемещается не телесная субстанция, а восприятие и информация. Что же касается технологического ускорения, то ныне оно приближается к скорости света. Все неэлектрические средства коммуникации лишь немного поторапливали вещи. Колесу, дороге, кораблю, самолету и даже космической ракете явно недостает характера мгновенного движения. И что тогда странного в том, что электричество должно придать всей прежней человеческой организации совершенно новый характер? Сам тяжелый труд становится отныне для человека своего рода просвещением. Адаму до грехопадения, когда он был еще в Эдемском саду, было поручено подумать и дать тварям имена. Так же обстоит дело с автоматизацией. Теперь нам нужно лишь назвать и спроектировать процесс или продукт, чтобы они осуществились. Не слишком ли это похоже на эл-капповских Трепалок? Достаточно было взглянуть на Трепалку и страстно подумать о свиной отбивной или икре, как Трепалка тут же экстатически превращалась в вожделенный объект. Автоматизация ведет нас в мир Трепалки. На смену массово-произведенному приходит сделанное-на-заказ. Давайте, как говорят китайцы, подвинем свои стулья поближе к огню и увидим, что мы говорим. Электрические изменения, связываемые с автоматизацией, не имеют ничего общего с идеологиями или социальными программами. Если бы они имели с ними что-то общее, их можно было бы отложить или поставить под контроль. Но то технологическое расширение нашей центральной нервной системы, которое мы именуем электрическими средствами коммуникации, началось более столетия назад без всякого сознательного плана. Его воздействия не достигали порога осознания. И не достигают до сих пор. Не было еще ни одного периода в истории человеческой культуры, когда бы люди понимали психические механизмы, заключенные в изобретении и технологии. Сегодня именно мгновенная скорость электрической информации впервые позволяет нам легко разглядеть образцы и формальные очертания изменения и развития. Весь мир, прошлый и нынешний, открывается теперь перед нами, словно растущее растение в безумно ускоренном кинофильме. Электрическая скорость синонимична свету и пониманию причин. Так, с применением электричества в ранее механизированных ситуациях люди легко находят причинные связи и образцы, которые были совершенно не наблюдаемыми при меньших скоростях механического изменения. Если мы отмотаем назад долгий процесс развития письменности и печати и их воздействия на социальный опыт и организацию, то сможем легко увидеть, каким образом эти формы произвели ту высокую степень социального единообразия и гомогенности общества, которая необходима для механической промышленности. Стоит отыграть назад этот процесс, и мы испытаем тот шок столкновения с неизвестностью в известном, который необходим для понимания жизни форм. Электричество заставляет нас отыграть назад наше механическое развитие, ибо обращает значительную часть этого развития в его противоположность. Механизация держится на разбиении процессов на гомогенизированные, но не связанные друг с другом элементы. Электричество вновь воссоединяет эти фрагменты, ибо скорость его действия требует высокой степени взаимозависимости между всеми фазами любого процесса. Именно это электрическое ускорение и взаимозависимость положили конец сборочной линии в промышленности.

Та же потребность в органической взаимосвязи, рожденная электрической скоростью синхронизации, требует ныне от нас осуществить — в одной отрасли промышленности за другой, в одной стране за другой — точно такое же органическое взаимосвязывание, какое впервые произошло в индивидуальной автоматизированной единице. Электрическая скорость требует органического структурирования глобальной экономики точно так же, как ранняя механизация, обусловленная печатью и дорогой, привела к принятию национального единства. Не будем забывать, что национализм был могущественным изобретением и революцией, приведшей в эпоху Возрождения к стиранию границ между многочисленными локальными регионами и местностями. Это была революция, совершенная почти целиком за счет ускорения информации при помощи единообразных съемных наборных литер. Национализм полностью противоречил традиционной власти и культурным группировкам, которые мало-помалу складывались в разных регионах. Многонациональность долгое время лишала Европу экономического единства. Общий Рынок вошел в нее только со Второй мировой войной. Война есть ускоренное социальное изменение, подобно тому, как взрыв есть ускоренная химическая реакция и движение материи. С электрическими скоростями, управляющими промышленностью и социальной жизнью, взрыв — в смысле катастрофического развития — становится нормой. С другой стороны, старомодный тип «войны» становится таким же неосуществимым, как игра в классики с бульдозерами. Органическая взаимозависимость означает, что разрушение любой части организма может оказаться смертельно опасным для всего него в целом. Каждой отрасли промышленности пришлось, функция за функцией, «заново продумать» (неуклюжесть этой фразы выдает мучительность процесса) свое место в экономике. Но автоматизация заставляет не только промышленность и градопланировщиков, но также государство и даже образование войти в ту или иную связь с социальными фактами.

Очень быстро пришлось приспособиться к автоматизации различным военным отраслям. Громоздкие механические формы военной организации ушли в прошлое. Маленькие команды экспертов пришли на смену гражданским армиям вчерашнего дня даже еще быстрее, чем занялись реорганизацией промышленности. Единообразно обученные и гомогенизированные граждане, так долго подготавливаемые и так необходимые для механизированного общества, становятся для автоматизированного общества обузой и проблемой, ведь автоматизация и электричество требуют всегда и везде глубинных подходов. Отсюда внезапный отказ от стандартизированных товаров, обстановок, образа жизни и образования в Америке после второй мировой войны. Это было переключение, навязанное электрической технологией в целом и телевизионным образом в частности.

Впервые ощутили и увидели автоматизацию в широких масштабах химические отрасли, производящие газ, уголь, нефть и металлическую руду. Крупные изменения в этих производственных процессах, ставшие возможными благодаря электрической энергии, стали теперь благодаря компьютеру проникать во все сферы деятельности белых воротничков и менеджеров. Вследствие этого многие люди стали смотреть на общество в целом как на единую машину для производства богатства. Таким стало обычное мировоззрение брокера, манипулирующего акциями и информацией при содействии электрических средств коммуникации — прессы, радио, телефона и телетайпа. Между тем, специфическое и абстрактное манипулирование информацией как средство создания богатства не является более монополией биржевого игрока. Теперь им занимаются в такой же степени каждый инженер и вся коммуникационная индустрия. С приходом электричества как источника энергии и синхронизатора все аспекты производства, потребления и организации стали вторичны по отношению к коммуникациям. Сама идея коммуникации как взаимодействия заложена в электричестве, которое совмещает энергию и информацию в своей интенсивной многогранности.

Каждый, кто начинает исследовать образцы автоматизации, сразу обнаруживает, что совершенствование отдельной машины путем превращения ее в автоматическую предполагает «обратную связь». Это означает введение информационной петли, или цепи, туда, где прежде был односторонний поток, или механическая последовательность. Обратная связь — это конец линейности, вошедшей в западный мир с алфавитом и непрерывными формами евклидова пространства. Обратная связь, или диалог между механизмом и его средой, вызывает далее вплетение отдельных машин в целую галактику таких машин в масштабах предприятия. Затем следует дальнейшее вплетение отдельных заводов и фабрик в целостную индустриальную матрицу материалов и услуг культуры. Естественно, эта последняя стадия сталкивается с целостными миром политики, поскольку оперирование всем индустриальным комплексом как органической системой влияет на занятость, безопасность, образование и политику, требуя заблаговременного полного понимания грядущего структурного изменения. В таких электрических и мгновенных организациях нет места бездумным допущениям и подпороговым факторам.

Как художники столетие назад стали конструировать свои произведения в обратном порядке, начиная с эффекта, так теперь обстоит дело с промышленностью и планированием. Вообще говоря, электрическое ускорение требует полного знания конечных результатов. Механические ускорения, как бы радикально они ни реформировали личную и социальную жизнь, все еще могли происходить последовательно. Люди, по большей части, могли пройти нормальный жизненный путь на основе единичного набора навыков. В случае электрического ускорения дело обстоит совершенно иначе. Приобретение управленцами высшего звена в среднем возрасте новых базисных знаний и умений — одна из самых обычных потребностей и один из самых душераздирающих фактов электрической технологии. Управленцы высшего звена, или «большие шишки», как их архаично и иронично называют,[444]представляют собой одну из групп, находящихся под самым жестким давлением и в состоянии самой тяжелой непрерывной измотанности в человеческой истории. Электричество не только потребовало от них еще более глубокого знания и еще более быстрого взаимодействия, но и сделало гармонизацию их производственных графиков такой же жесткой, как и требуемая от членов большого симфонического оркестра. Наряду с этим, и удовлетворение, получаемое крупным управленцем от своей работы, так же невелико, как и у исполнителей симфонии, ибо, играя в большом оркестре, музыкант не может слышать той музыки, которая доходит до слуха аудитории. Он слышит только шум.

Результатом электрического ускорения в промышленности в целом является создание необычайной восприимчивости к взаимосвязи и взаимному процессу целого, которая требует все новых типов организации и таланта. Рассматриваемая через призму старых перспектив машинной эпохи, эта электрическая сеть заводов и процессов кажется хрупкой и плотной. Она на самом деле не механична, и в ней начинает развиваться чувствительность и пластичность человеческого организма. Но вместе с тем она требует такого же разнообразного питания и ухода, как и живой организм.

Вместе с мгновенными и сложными взаимосвязующими процессами органической формы автоматизированная промышленность приобретает также способность приспосабливаться ко множественным целям. Машина, созданная для автоматического производства электроламп, представляет собой комбинацию процессов, которые прежде выполнялись несколькими машинами. При единственном обслуживающем лице она может работать на входе и выходе так же непрерывно, как и дерево. Однако, в отличие от дерева, она имеет встроенную систему зажимов и креплений, которые можно снять, дабы заставить машину переключиться на производство широчайшего ассортимента продукции — от радиоламп и стеклянных тумблеров до рождественских игрушек. Хотя автоматизированное предприятие почти подобно дереву с точки зрения непрерывающегося входа и выхода, это такое дерево, которое может по требованию превращаться из дуба в клен, а из клена в грецкий орех. Частью автоматизации, или электрической логики, является то, что специализация не ограничивается более одной-единственной специальностью. Автоматическая машина может работать специалистским образом, но не ограничивается одной линией продукции. Как наши руки и пальцы способны выполнять множество задач, так и автомат инкорпорирует способность адаптации, которая начисто отсутствовала в доэлектрической и механической стадии технологии. По мере того как что-либо становится более сложным, оно становится и менее специализированным. Человек более сложен и менее специализирован, чем динозавр. Старые механические операции задумывались как более эффективные и вместе с тем становились более крупными и более специализированными. В случае электрической и автоматизированной единицы, однако, все обстоит иначе. Новая автоматическая машина для производства автомобильных выхлопных труб обладает размером примерно в два-три офисных стола. Компьютерная панель управления имеет размеры пюпитра. Она не содержит в себе никаких штампов, никаких креплений, никаких насадок, а только некоторые детали общего назначения, такие, как зажимы, искривители и ускорители. На этой машине можно последовательно изготовить, начиная с обычных труб разной длины, восемьдесят разных видов трубок, причем так же быстро, легко и дешево, как и в случае, если бы изготавливались восемьдесят трубок одного типа. Для электрической автоматизации вообще характерно это направление возврата к общецелевой ремесленной гибкости, которой обладают наши руки. Программирование может включать в настоящее время возможность бесконечного изменения программ. И именно электрическая обратная связь, или диалогический образец, присущий автоматической и компьютерно-программируемой «машине», составляет ее отличие от старого механического принципа одностороннего движения.

Этот компьютер предлагает модель, обладающую характеристиками, общими для всей автоматизации. От точки входа материалов до точки выхода конечного продукта операции имеют тенденцию быть независимо друг от друга — но в то же время и взаимозависимо — автоматическими. Синхронизированный концерт операций находится под контролем рычагов и инструментов, могущих быть отделенными от панелей управления, которые сами по себе являются электронными. Материал на входе относительно единообразен по форме, размеру и химическим свойствам, как и материал на выходе. Но обработка в таких условиях позволяет обеспечить наивысший уровень производительности на любой необходимый период. Разница между автоматом и старыми машинами такая же, как между звучанием гобоя в оркестре и тем же звучанием на электронном музыкальном инструменте. С появлением электронного музыкального инструмента можно произвести любой звук в любой интенсивности и любой длительности. Заметьте, что, в отличие от него, старый симфонический оркестр был машиной, составленной из отдельных инструментов, которая создавала эффект органического единства. В случае электронного инструмента музыкант начинает с органического единства как непосредственного факта совершенной синхронизации. Попытка создать эффект органического единства становится при этом совершенно бессмысленной. Электронная музыка должна искать другие цели.

Такова также грубая логика индустриальной автоматизации. Все, чего мы прежде механически достигали посредством великого напряжения и координации, теперь может быть сделано электрически без всяких усилий. Отсюда призрак безработицы и лишения собственности в электрическую эпоху. Богатство и работа стали информационными факторами, и теперь нужны совершенно новые структуры для ведения бизнеса или связывания его с социальными потребностями и рынками. С электрической технологией новые виды мгновенной взаимозависимости и взаимного процесса, захватившие производство, входят также в рыночные и социальные организации. А потому рынки и образование, нацеленные на работу с продуктами тяжелого рабского труда и механического производства, не являются более адекватными. Наше образование давно приобрело фрагментарный и осколочный характер механизма. Ныне оно находится под все более возрастающим давлением, подталкивающим его к обретению глубины и взаимосвязи, без которых никак нельзя обойтись в мгновенном всеобъемлющем мире электрической организации.

Парадоксально, но автоматизация делает обязательным либеральное образование. Электрическая эпоха сервомеханизмов внезапно освобождает людей от механического и специалистского рабства предшествующей машинной эпохи. Как машина и автомобиль освободили лошадь и перевели ее в сферу развлечения, так и автоматизация делает то же самое с людьми. Над нами вдруг нависла угроза освобождения, подвергающая испытанию наши внутренние способности к самостоятельному нахождению для себя занятий и творческому участию в обществе. Казалось, это была судьба, призвавшая людей на роль художника в обществе. В итоге большинство людей осознало, насколько зависимы они стали от фрагментированных и повторяемых рутин механической эры. Тысячи лет назад человек — кочевой собиратель пищи — взял на себя позиционные, или относительно постоянные, задачи. Он начал специализироваться. Основными стадиями этого процесса были развитие письма и печати. Они имели в высшей степени специ-алистский характер, отделяя роли знания от ролей действия, хотя временами могло казаться, что «перо могущественнее шпаги». Но с пришествием электричества и автоматизации технология фрагментированных процессов внезапно слилась воедино с человеческим диалогом и потребностью во всепоглощающем внимании к человеческому единству. Люди вдруг превратились в кочевых собирателей знания, кочевых, как никогда раньше, информированных, как никогда раньше, свободных от фрагментарного специализма, как никогда раньше, — и вместе с тем, как никогда раньше, вовлеченных в тотальный социальный процесс. Ибо с пришествием электричества мы осуществляем глобальное расширение нашей центральной нервной системы, мгновенно взаимосвязывая любой человеческий опыт. Давно привыкшие к такому положению дел в новостях с фондового рынка и в сенсациях на первых полосах газет, мы можем постичь смысл этого нового измерения с большей готовностью, если сослаться на возможность «испытания» непостроенных самолетов на компьютерах. Можно запрограммировать технические характеристики самолета, а затем испытать этот самолет в самых разных экстремальных условиях, прежде чем он покинет стены конструкторского бюро. Так же обстоит дело со всевозможными новыми продуктами и новыми организациями. Теперь мы можем благодаря компьютеру подойти к сложным социальным потребностям с такой же уверенностью архитектора, какой мы ранее достигли в частном жилищном строительстве. Промышленность как единое целое стала признанной единицей, и то же самое можно сказать об обществе, политике и образовании.

Электрические средства, позволяющие хранить и перемещать информацию с огромной скоростью и точностью, делают самые крупные единицы такими же управляемыми, как и малые. Так, автоматизация завода или целой отрасли дает маленькую модель тех изменений, которые должны произойти под влиянием той же электрической технологии в обществе. Тотальная взаимозависимость — исходный факт. Тем не менее диапазон выбора замыслов, акцентов и целей в тотальном поле электромагнитного взаимного процесса несоизмеримо шире, чем когда-либо был в условиях механизации.

Поскольку электрическая энергия независима от места выполнения и типа рабочей операции, она создает образцы децентрализации и разнообразия в выполняемой работе. Эта логика представляется достаточно ясной, если в качестве примера взять разницу между светом от огня и электрическим светом. Люди, собравшиеся вокруг костра или свечи ради тепла или света, менее способны к развитию самостоятельных мыслей или даже задач, нежели люди, снабженные электрическим светом. Точно так же социальные и образовательные образцы, латентно присутствующие в автоматизации, являют собой образцы свободного выбора занятий и художественной автономии. Паника вокруг автоматизации как угрозы единообразия в мировом масштабе — это проекция в будущее механической стандартизации и специализма, время которых теперь прошло.

Поиск по сайту: