Интеграция через институциональную адаптацию: круг и казачество

В июне 1684 г. иркутский воевода Леонтий Кислянский написал наказ сыну боярскому Якову Турчанинову и Василию Коротову о посылке их на Витим и на Байкал с целью поиска месторождений руды и минералов. Путь до Баргузинска составил около 400 км водным путем. Там он потребовал от приказчика острога предоставить помощников и соответствующее снаряжение. То, что казалось рутинным делом, обернулось гибелью всей экспедиции. В отписке воеводе Яков Турчанинов с возмущением описывал затруднения, с которыми он столкнулся. Приказчик Иван Максимович Перфильев уже в то время был прославленным сыном боярским, еще больше свершений ждало его в будущем [109]. Его отец возглавлял экспедицию в «новые землицы», основавшую Иркутск, и ранее зарекомендовавшим себя в качестве успешного предводителя своевольных казаков в походе на бурят, бунтовавших вследствие разорений, устроенных тремя группами ясачных сборщиков, посланных из разных городов Сибири. Действия этого опытного предводителя вовсе не были похожи на поведение всемогущего и всевластного военачальника, как иногда представляют сибирских казаков. Отвечая на запрос Турчанинова, Иван Перфильев собрал баргузинских казаков в приказной избе, сообщив им запрашиваемые требования и открыто спросил их совета: «...Дадим ли мы им прогоны и людей, и проводчика, и завод?» [110].

Для него обязательным было спросить «войско» и подтвердить свою власть его согласием, хотя царь через своего представителя, воеводу, уже наделил приказчика властью. Данная ситуация была обычной: во множестве ситуаций сибирские казаки выбирали своих командиров. Тем не менее этот случай значительно выделяется на фоне остальных. Он не стал следствием выступления или бунта казаков, наоборот, решение было принято в обыденной обстановке, которая не рассматривалась как противоправная и поэтому обнажает то, что обычно сокрыто в документальных источниках: обоюдное принятие решения посредством взаимных договоренностей с официально назначенным руководителем, который мог распоряжаться воинскими силами в рамках полученного согласия от «войска». Так, Иван Перфильев, спрашивая казаков совета, заявил: «» [111].

Больше всего поражает в этом заявлении отсутствие какого-либо подтверждения казаками и их согласия по единоличному и однозначному решению Перфильева – наоборот, декларировалось верховенство царского указа над решениями «войска». Это предложение представляет собой точное воспроизведение системы распределения власти внутри баргузинского «войска». Ставя на первый план действия и намерения Перфильева и пренебрегая своими собственными, тем самым они подчеркивали то, что с их точки зрения не нуждалось в дополнительном словесном объяснении: отсутствие каких-либо обязанностей со стороны казаков по выполнению требований Кислянского. Перфильеву было очень хорошо известно, насколько необходима поддержка казаков, и поэтому он в своем ответе Кислянскому сделал акцент на нераздельности своих интересов и интересов казаков: «И Иван сказал служилым людям: [если] дадим им [необходимое снаряжение и людей]… они найдут каменья, [таким образом] выгоду получат Кислянский и иркутские казаки, но не я и не вы, баргузинские служилые люди» [112].

Подчеркивая идентичность своих интересов, он тем самым преуменьшал общность интересов с его товарищами, иркутскими детьми боярскими; у него не было чувства общности и солидарности с ними, никакие местные сантименты не могли сбить его с пути выполнения воеводского наказа. Тем не менее ситуация никак не повлияла на его последующие распоряжения – среди прочих были посылки во временные службы по распоряжениям енисейского и иркутского воевод. Даже соображения субординации – Кислянский был в чине стольника – не возымели действия [113]. Может показаться странным и невероятным, но Перфильев не дал ни одного распоряжения по запросу Кислянского. Он довольствовался апелляцией к казакам: «Есть ли среди вас желающие пойти… на Витим реку… для нахождения минералов, и я дам вам снаряжение и отправлю челобитную великому государю в приказной избе [114].

Тем самым Перфильев делал акцент на сознательном соблюдении процедурных моментов. Начало любой деятельности неразрывно связывалось с казачьим войском. И только после этого, выступая уже в качестве начального человека, он предложил альтернативный вариант, объяснив свое поведение соединением принципов воинского братства с его полномочиями приказчика, поставленного царем. До тех пор, пока он был бесспорным лидером «войска», выражая общее мнение по поводу целей и плана действий, он обладал реальной силой проводить в жизнь общее решение, принятое «войском»: «» [115].

Акцентируя заслуги казаков перед великим государем, Перфильев раскрывал их служилую воинскую казаков [115]. Перфильев очень тщательно подбирал формулировки, и каждое утверждение в его речи было согласовано и одобрено казаками. В изумлении Турчанинов сообщал, как его родной брат Григорий, «с баргузинскими служилыми людьми... с товарищи подали за своими руками челобитную и приняли все, о чем он просил, - таким образом, воинское братство стояло выше принципов кровного родства. Невозможно себе представить ситуацию, когда Григорий бы пошел против интересов казаков и поддержал бы брата, даже в случае принуждения. Яков получил только лошадей; в сложившейся ситуации ему оставалось только сообщить в Иркутск о своем беспомощном положении и невозможности проводить раскопки в мерзлом грунте. Между тем он писал в своей отписке, что видел, как его брат и другие конные казаки на реке Витим, на 12 верблюдах со всем необходимым снаряжением уже две недели стояли лагерем, но даже близко не подпуская Якова Турчанинова к своим раскопкам [117].

Такой формализованный способ принятия решений «в совете» с казаками к тому времени уже имел длинную история. В 1648 г. сторонники первого воеводы Томска, Щербатого, который был смещен в результате восстания, попытались дать оценку предложениям воеводы через принятие решений на казачьем круге. Разногласия касались постройки новых острожных укреплений, и сторонники Щербатого попытались показать, что казаки были согласны на дополнительные расходы на эти цели и считали постройку укреплений своей обязанностью и обычаем, которого они придерживались: «По совету со всеми служилыми людьми... [и] по их... обычаю» [118].

Формула, на которую сослались противники восставших в этом одном из главных бунтов столетия, повторяет те выражения, в которых описывался поход Ермака в официальных источниках. В 1620 г., когда основные страсти после Смутного времени улеглись и прошли времена, когда сибирские казаки могли быть с легкостью вовлечены в восстания, новый патриарх и отец царя Михаила Романова, Филарет, послал архиепископа Киприана в Тобольск замирить казаков [119]. Последний попытался укрепить свое общественное положение через распространение отредактированных им устных сообщений участников и свидетелей экспедиции 1582 г. и завоевания Сибирского каганата [120]. Текст синодика, включавший 36 имен убитых казаков, читался с церковной паперти в тобольской соборной церкви святой Софии в праздник Торжества православия на литие об усопших [121]. Эта и другие формы памятных воспоминаний служили укреплению идентичности социальной группы; они замещали поминаемых в группе и были связаны с представлениями о соборности [122]. В то время как поминовения частных лиц были связаны с «вкладом» (обычно «вклад» делали знатные люди в качестве обеспечения поминальных служб после их смерти, либо их родственники), православный синодик (поминальник) выполнял функции канона и догмата, отделявшего ортодоксальность от ереси и поддерживавшего небесную и мирскую иерархию. Беря свое начало в синодике 843 г., последующие поминальники содержали решения семи вселенских соборов, а также список людей, официально преданных анафеме; с другой стороны, согласно вероучению, все православным была обещана жизнь вечная. Состав имен в православном синодике утверждался светскими и религиозными властями. Он пополнялся вновь преданными анафеме, примерными православными и убиенными, и наградой служило упоминание их имен в этом списке достойных и ритуалах православной церкви; так, синодик был дополнен имена павших при взятии Казани в 1552 г. Обряд чин православия набирает популярность с конца XVI в., когда списки имен в синодиках стали варьироваться от региона к региону [123]. В 1636 г. Нектарий, архиепископ тобольский, отправил челобитную царю, патриарху и церковным иерархам с просьбой признать Ермака и его казаков мучениками Христовыми. Об этом было объявлено в Москве, однако затем поминание было распространено на всю Московию [124]. Казаки боролись за более высокий статус в социальной иерархии, хотя их цели сводились к требованию признания их благородным сословием, как это было у казаков в Польше, отстаивавших в 1632 г. право участвовать в выборах короля, таким образом, идентифицируя себя с иной институциональной средой [125].

В синодике ермаковым казакам (как составная часть чина торжества православия) особое значение придавалось характеру казачьего войска и его героизму, выраженным в христианской терминологии в летописном дополнении к синодику [126].

Стр. 71.

Сноски стр. 224.

Заключение

Воевода и воинское братство

Жалованье

Конфликты

[1] Глущенко В. В. Казачество Евразии: Зарождение, развитие, интеграция в структуру российской государственности. М.: Вузовская книга, 2006. 288 с.; Куц О. Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637-1667). СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. 456 с; Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1998; Козлов С. А. Пополнение вольных казачьих сообществ на Северном Кавказе в XVI-XVII вв. // СЭ. 1990. С. 47-56; Кусаинова Е.В. Служилое казачество в России в XVII в. // Власть. 2009. № 6. С. 137-140. Пожалуй, лишь в исследовании М. А. Рыбловой казачество (донское) представлено как этносоциальная группа: Рыблова М. А. Донское братство: казачьи сообщества на Дону в XVI - первой трети XIX века / РАН. Юж. науч. центр, Волгогр. гос. ун-т. - Волгоград, 2006. 542 с. Среди сибиреведческих работ отмечается та же линия: Никитин Н. И. Служилые люди Западной Сибири в XVII в. Новосибирск, 1988; Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество: Сибирь в XVII в. Новосибирск: Наука, 1991; Покровский Н. Н. Томск. 1648-1649 гг. Воеводская власть и земские миры. Новосибирск: Наука, 1989. 388 с; Александров В. А. «Войско» – организация сибирских служилых людей XVII в. // История СССР. 1988. № 3. С. 94-113; Исаев В. В.Сибирское казачество и его роль в колонизации Алтая в XVIII - начале ХХ в. // Уральский исторический вестник. 2009. № 2. С. 93-100;

[2] Фишер И. Е. Сибирская история. СПб.: Академия Наук, 1774; Газенвинкель К. Б. Книги разрядные в официальных их списках, как материал для истории Сибири XVII в. Казань: Тип. Имп. ун-та, 1892. С. 54-55.

[3] Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1882. 471 с; Головачев П. Ближайшие задачи исторического изучения Сибири // ЖМНП. 1902. № 9. С. 49-68; Буцинский П. Н. Заселение Сибири и быт первых ее насельников // Сочинения: в 2 тт. Тюмень, 1999.

[4] Оглоблин Н. Н. Красноярский бунт 1695-1698 гг. Томск: Тип. Макушина, 1902; Он же. Якутский розыск о розни боярских детей и казаков // Русская старина. 1897. Т. 8. С. 375-392; Он же. Томский бунт 1637-1638 гг. // Исторический вестник. 1901. Т. 85. С. 229-250; Он же. К истории Томского бунта 1648 г. // ЧОИДР. 1903. № 3. С. 1-30; Он же. Заговор томской литвы // Чтения общества Нестора. Киев. 1894. Кн. 8. С. 205-221; Он же. Бунт и побег на Амур «воровскаго полка» М. Сорокина (Очерк из жизни XVII в.) // Русская Старина. 1896. № 1. С. 205-221.

[5] Основные черты русской колонизации Южного Зауралья в XVIII в. // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: СО АН СССР, 1961. С. 67-68; Мирзоев В. Г. Присоединение и освоение Сибири в исторической литературе XVII в. М.: Изд-во соц.-экон. л-ры, 1960. С. 60-61.

[6] Буганов В. И. Московское восстание конца XVII в. М.: Наука, 1969; Голикова Н. Б. Очерки по истории городов России. М.: Изд-во Московского ун-та, 1982.

[7] Леонтьева Г. А. Служилые люди Восточной Сибири во второй половине XVII – первой четверти XVIII вв. (по материалам Иркутского и Нерчинского уездов): Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1972; Никитин Н. И. Военнослужилые люди и освоение Сибири в XVII веке // История СССР. 1980. № 2. С. 161-173; Люцидарская А.А. К вопросу о формировании торгово-промышленного населения Томска второй половины XVII в. // Города Сибири (эпоха феодализма и капитализма). Новосибирск: Наука, 1978. С. 65–76; Курилов В.Н. Участие служилых людей в становлении г. Тюмени как торгово-промышленного центра в XVII в. // Города Сибири: (экономика, управление и культура городов Сибири в досоветский период). Новосибирск: Наука, 1974. С. 76–86; Никитин Н. И. Служилые люди Западной Сибири в XVII в. Новосибирск, 1988.

[8] Курилов В. Н. Волнения в Тюмени в 1654 г. // Известия СО АН СССР. Сер. общ. наук. 1973. Вып. 3. № 11. С. 99-104; Чистякова Е. В. Городские восстания в России в первой половине XVII в. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1975; Каменецкий И. П. Волнения служилых людей в Кузнецком остроге // Сибирские города XVII - начала XX вв. Новосибирск: Наука, 1981.

[9] Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М.: Европа, 2007. С. 157.

[10] Скрынников Р. Г. Смутное время: Крушение царства. М.: АСТ, 2007. 542 с.

[11] История Сибири / Под. ред. В. И. Шунькова. Л.: Наука, 1968. Т. 2. С. 125.

[12] Акишин М. О. Политическое государство и сибирское общество. Новосибирск: Автор, 1996. С. 74-110.

[13] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 291; Оглоблин Н. Н. Красноярский бунт... С. 25-70; Бахрушин С. В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. // Науч. тр. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1959. Т. 4. С. 170-192.

[14] Бахрушин С. В. Очерки по истории Красноярского уезда... С. 180, 187-188.

[15] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 292.

[16] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 1-10, 351-356.

[17] Вершинин Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII в.). Екатеринбург: Муниципальные учеб.–метод. Центр «Развивающее обучение», 1998. С. 138-147.

[18] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 92-101.

[19] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 296, 299.

[20] Александров В. И., Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 328.

[21] Акишин. Указ. соч. С. 8-21.

[22] Акишин. Указ. соч. С. 205; Вершинин. Указ. соч. С. 143; Никитин Н И. О традициях казачьего и общинного самоуправления в России XVII в. // Известия СО АН СССР. Сер. История. 1992. № 3. С. 6.

[23] РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Ед. хр. 469. Л. 30.

Поиск по сайту: