Вопрос 14. «Мастер и Маргарита»

«Мастер и Маргарита» – лучшее произведение Булгакова. «Умирая, он говорил, – вспоминала Елена Сергеевна Булгакова. – Может быть, это и правильно… ЧТО я мог бы написать после «Мастера»?».

Жанр романа М. Булгакова в обычные схемы не укладывается. Это и бытовой роман, и фантастическое повествование, и лирическая исповедь, и сатирическое полотно, и философская вещь.

История создания «закатного романа». Замысел «Мастера и Маргариты» и начало работы над романом сам Булгаков относил к 1928 году. До нас дошли не все материалы, относящиеся к «Мастеру и Маргарите»: известно, что в 1930 году Булгаков уничтожил две первые редакции своего произведения, об этом он писал в своём знаменитом «письме правительству».
О первой редакции известно только, что закончена она весной 1929 года, насчитывала 15 глав и занимала 160 страниц рукописного текста. Автор перебрал несколько названий для своего произведения: «Гастроль Воланда», «Чёрный маг», «Копыто инженера», но ни на одном не остановился.

В первых редакциях отсутствует та чёткая композиционная сопоставленность двух романов (античного и современного), которая составляет характерную особенность окончательного варианта произведения. Написанного мастером античного романа, собственно, и нет, просто «странный иностранец» рассказывает на Патриарших прудах Берлиозу и Безродному (будущему Бездомному) об Иешуа Га-Ноцри, причём весь античный материал изложен в одной главе («Евангелие от Иуды»). Нет и будущих главных героев, чьими именами будет названа сама книга - Мастера и Маргариты. Это пока что — роман о дьяволе, причём в интерпретации образа сатаны Булгаков совершенно традиционен: его Воланд выступает в классической роли искусителя и провокатора душ грешников.

В 1931 году замысел произведения существенно изменяется и углубляется — появляются Маргарита и её спутник, который позднее будет назван мастером и займёт центральное место. Но пока что это место принадлежит еще Воланду и роман называется «Консультант с копытом». Писатель работает над одной из последних глав («Полёт Воланда») и в правом верхнем углу листа с набросками этой главы пишет: «Помоги, Господи, кончить роман».
Первая полная редакция романа была начата осенью 1932 года; к ноябрю 1933 года было написано 506 страниц рукописного текста, разбитого на 37 глав. К концу 1934 года это редакция была вчерне закончена. К этому времени слово «мастер» уже трижды употреблено в последних главах в обращении к герою Воланда, Коровьева и Азазелло.

В последующие два года Булгаков вносит в рукопись многочисленные дополнения и композиционные изменения.

Наконец, в ноябре 1937 года начата последняя полная редакция произведения, впервые получившего своё окончательное название: «Вечером Михаил Афанасьевич работал над романом «Мастер и Маргарита», – записала 12 ноября 1937 года Е.С.Булгакова в своём дневнике. Эта редакция занимает шесть толстых тетрадей; текст разбит на 30 глав.

С 27 мая по 24 июня 1938 года О. С. Бокшанская под диктовку автора перепечатала эту редакцию «Мастера и Маргариты» на машинке, причём по ходу печатанья Булгаков вносил многочисленные исправления в текст. Далее – с 19 сентября 1938 года начались авторские правки машинописи, которые не прекращались почти до самой смерти Булгакова.
13 февраля 1940 года М.А.Булгаков последний раз работал над «закатным романом».

Последние мысли умирающего Булгакова были обращены к этому произведению, вместившему всю его творческую жизнь: «Когда в конце болезни он уже почти потерял речь, у него выходили иногда только концы или начала слов, – вспоминала Елена Сергеевна Булгакова. – Был случай, когда я сидела около него, как всегда, на подушке на полу, возле изголовья кровати, он дал мне понять, что ему что-то нужно, что он чего-то хочет от меня. Я предлагала ему лекарство, питьё – лимонный сок, но поняла ясно, что не в этом дело. Тогда я догадалась и спросила: «Твои вещи?» Он кивнул с таким видом, что и «да» и «нет». Я сказала: «Мастер и Маргарита»? Он, страшно обрадованный, сделал знак головой, что «да, это». И выдавил из себя два слова; «Чтобы знали, чтобы знали».

Следы исчезнут поколений,
Ho жив талант, бессмертен гений.
Ф.Н. Глинка

Роман Булгакова «Мастер и Маргарита», над которым автор работал до последнего дня своей жизни, остался в его архиве и был впервые опубликован в 1966-1967 годах в журнале «Москва». Этот роман принес автору посмертную мировую славу. Это произведение явилось достойным продолжением тех традиций отечественной литературы, которые утверждали прямое соединение гротеска, фантастики, ирреального с реальным в едином потоке повествования.

Булгаков писал «Мастера и Маргариту» как исторически и психологически достоверную книгу о своем времени и его людях, и потому роман стал уникальным человеческим документом той примечательной эпохи. И в то же время это «многосмысленное» повествование обращено в будущее, является книгой на все времена, чему способствует ее высочайшая художественность. Есть основание предположить, что автор мало рассчитывал на понимание и признание его романа современниками.

Произведения Булгакова отличаются очень естественным переплетением в повествовании планов реального и фантастического. Булгакова нельзя назвать писателем-фантастом, как, например, братьев Стругацких. Ho повести «Собачье сердце» и «Роковые яйца», безусловно, будут отнесены к области научной фантастики. Роман «Мастер и Маргарита» - роман притчевый, философский, в котором, скорее, метафизическое начало, - традиционно классифицируется как фантастический. Фантастика для Булгакова, научная или мистическая, не самоцель. В первую очередь для него важно осмысление картины человеческой жизни, человеческой сущности и соотношение в человеке и мире темного (от Сатаны) и светлого (Божеского) начала. Все остальное - это лишь средства для раскрытия и более полного освещения замысла.

В романе переплетаются три пласта: реальный, метафизический (фантастический) и исторический. В произведении нет границы между реальностью и фантастикой. Она стерта, или, лучше сказать, разрушена вторжением в реальный мир персонажей мистико-фантастических: Воланда и его свиты, Понтия Пилата, Иешуа и его посланца, а также гостей на балу у Сатаны. Стираются в романе и временные границы, которые, впрочем, оказываются литературными границами (роман Мастера). В романе присутствуют как бы два романа. Главы этих романов тесно связаны между собой. События происходят в них в разное время: в «ершалаимских» главах Понтий Пилат спорит с Иешуа, в «московских» главах Сатана проверяет жизненные ценности москвичей.

Наиболее интересен и важен момент пришествия Воланда на землю. Сам по себе являющийся Властелином Тьмы и, соответственно, носителем зла, он, вступая в контакт с представителями человеческого рода, оказывается Судией, восстанавливающим истину и наказывающим во имя ее. При помощи этого приема Булгаков раскрывает темную сторону человеческой природы, по сравнению с которой сам Сатана становится пророком истины. Переплетение фантастического и реального создает в романе глубокий пласт философского смысла. С его помощью Булгаков в притчевой форме переосмысливает глобальные проблемы и переоценивает догматические ценности.

Тяготение Михаила Булгакова к притчевой форме повествования и объясняет столь масштабное соединение в его произведениях реальных событий и героев и персонажей фантастико-аллегорических.

Булгаков переосмысливает библейский сюжет не только на примере Пилата, у него другой Христос, не Богочеловек, а всего лишь Тот, Кто знает и несет Истину. Его образ лишен чудесного, в отличие от Воланда, который является в романе не абсолютным Злом, но карающим мечом правосудия, прокладывающим дорогу к познанию Истины.

Искания Мастера - это искания всякого писателя, равно как и любого творческого человека. Он проходит испытания главным в его жизни - романом и любовью, - не выдерживает, кажется, далее второго, потому что не выдерживает первого, сжигая рукопись. Ho для Булгакова важно, что «рукописи не горят» и вечная любовь существует.

«Каждый получает то, что выстрадал», - так можно трактовать финал романа. «Прощенный в ночь на воскресенье... жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат» уходит по лунной дорожке, беседуя с Иешуа. «Кто-то» отпустил «на свободу Мастера», даровав ему и Маргарите Небесный, но его собственный и Маргариты рай - полное спокойствие. Иван Бездомный, став профессором философии и истории без псевдонима, знает то, что он хочет знать, мучаясь и сомневаясь лишь в дни полнолуния. Ho для самого Булгакова «рукописи» по-прежнему «не горят». Эта главная для писателя истина проверена временем на примере его произведений.

Ныне творчество Михаила Булгакова получило заслуженное признание, стало неотъемлемой частью нашей культуры. Однако далеко не все осмыслено и освоено. Читателям его романов, повестей, пьес суждено по-своему понять его творения и открыть новые ценности, таящиеся в глубинах его творчества.

Поэтика романа.

рал в себя бесконечность времени – от античных времен до двадцатых годов двадцатого столетия. Действие разворачивается на безмерном пространстве – от древней Иудеи до Москвы. Иногда книга напоминает легендарный лабиринт, в котором нужно идти к конечному смыслу, протягивая длинную нить Ариадны и все время сопоставляя образы, чтобы не заблудиться. А порой возникает чувство, что ты идешь по огромному кругу, где по краям выставлены театральные балаганы, один красочнее и занимательнее другого. Это одна из особенностей романа – его театрализованность. Все произведение становится сплошным представлением. Здесь Воланд творит зрелище сценических переодеваний, тут идет спектакль в московском «Варьете». И все же можно выделить три «сегмента»: исторический, реальный и фантастический. Они рядом, примыкают друг к другу, но иногда, как в калейдоскопе, меняются местами. В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков выступил как новатор, использующий множество новых и необычных художественных приемов. В первую очередь это «роман в романе». Это история Понтия Пилата и Иешуа. Рассказывая о том, что произошло две тысячи лет назад, разворачивая действие среди пейзажей древней Иудеи, автор заставляет нас присутствовать при сценах, где творится сама История, где решаются те же проблемы борьбы добра и зла, что волновали людей в двадцатые годы двадцатого века, волнуют и сейчас. Восхищает мастерство Булгакова, с которым он заставляет читателя переноситься во времени и пространстве. Удивителен и необычен сюжет: он не линейный, а «ветвящийся», многогранный, раскрывающийся с разных сторон. Очень интересна и та тема романа, которая относится к «реальному» его сегменту – истории Мастера и Маргариты. В ней, как мне кажется, писателю удалось воплотить черты возвышенного. Мастер соотносится с великим Фаустом: ему тоже свойственна жажда познания, поиск истины, поиск того мгновения, которое можно назвать прекрасным. Он тоже пытается проникнуть в толщу истории, чтобы разобраться в вечном. Мастер весь живет во власти творчества, осмысляя свои возвышенные идеи и претворяя их в образы. В этом человеке есть чистота души, он не безгрешен, но ему удалось сохранить внутреннюю независимость. Его занимают вечные общечеловеческие проблемы, которыми он мучается как творец. А рядом с Мастером его муза – Маргарита. По иному и ей свойственны черты возвышенного, светлого. Она является носительницей огромной, вдохновенной любви, которая в романе названа вечной. Маргарита способна и на преданность, и на подвиг верности. Кроме того, она способна бороться за свою любовь, за своего Мастера. Конечно, и она грешила, но нет безгрешных людей. Но, несмотря ни на что, ей, как и Мастеру, удалось сохранить внутреннюю независимость. Именно поэтому Мастер и Маргарита обретают вечный покой, некое пограничное состояние. В этом проявилось новаторство Булгакова писателя – необычность финала произведения, побуждающего читателя думать и делать свои выводы. Следует отметить еще один художественный прием: автор использует фантастическое, которое позволило ему сосредоточить внимание на внутреннем мире героев, их психологии. Следовательно, роман написан в манере психологического реализма. Это было нечто новое и необычное в литературе, особенно композиция романа. События, происходящие в разное время, объединены одной идеей – поисками истины и борьбой за нее. Вечное стремление людей к добру непреодолимо. Наверное, в этом главная заслуга Булгакова: ему удалось заставить нас переосмыслить вечные проблемы добра, зла и истины. Многого в его творчестве мы не понимаем – слишком сложно воплотил свои идеи автор.

В повести «Собачье сердце» Булгаков описал в качестве главного героя выдающегося учёного (профессора Преображенского) и его научную деятельность, а от конкретных научных проблем евгеники (науки об улучшении человеческой породы) перешёл к философским проблемам революционного и эволюционного развития человеческого знания, человеческого общества и природы вообще. В «Мастере и Маргарите» эта схема повторяется, однако главным героем становится писатель, который написал только один роман, да и тот не закончил. При всём том его можно назвать выдающимся потому, что он посвятил свой роман основополагающим моральным вопросам человечества, а не поддался давлению власти, которая призывала (а при помощи литературных объединений заставляла) деятелей культуры воспевать успехи пролетарского государства. От вопросов, волнующих творческих людей (свобода творчества, гласность, проблема выбора), Булгаков в романе перешёл к философским проблемам добра и зла, совести и судьбы, к вопросу о смысле жизни и смерти, поэтому социально-философское содержание в «Мастере и Маргарите», по сравнению с повестью «Собачье сердце», отличается большей глубиной и значительностью благодаря множеству эпизодов и героев.

По жанру «Мастер и Маргарита» — роман. Жанровое своеобразие его может быть раскрыто следующим образом: сатирический, социально-философский, фантастический роман в романе. Роман является социальным, так как в нём описывается жизнь в СССР в последние годы нэпа, то есть в конце 20-х годов XX века. Более точно датировать время действия в произведении невозможно: автор специально (или не специально) соединяет на страницах произведения разновременные факты: ещё не разрушен храм Христа Спасителя (1931), но уже введены паспорта (1932), а москвичи ездят в троллейбусах (1934). Место действия романа — обывательская Москва, не министерская, не академическая, не партийно-правительственная, а именно коммунально-бытовая. В столице на протяжении трёх дней Воланд со своей свитой изучает нравы обычных (средних) советских людей, которые, по замыслу коммунистических идеологов, должны представлять собой новый тип граждан, свободных от социальных болезней и недостатков, присущих людям классового общества.

Жизнь московских обывателей описывается сатирически. Нечистая сила наказывает хапуг, карьеристов, комбинаторов, которые «пышно расцвели» на «здоровой почве советского общества». Замечательно представлена сцена-визит Коровьева и Бегемота на Смоленский рынок в магазин Торгсин — это заведение Булгаков считает яркой приметой времени. Мелкие бесы мимоходом разоблачают жулика, выдающего себя за иностранца, и сознательно разоряют весь магазин, куда простому советскому гражданину (из-за отсутствия валюты и золотых вещей) хода нет (2, 28). Воланд наказывает хитрого дельца, проводящего ловкие махинации с жилплощадью, вора-буфетчика из театра Варьете Андрея Фокича Сокова (1, 18), взяточника-председателя домкома Никанора Ивановича Босого (1, 9) и других. Очень остроумно изображает Булгаков выступление Воланда в театре (1, 12), когда всем желающим дамам бесплатно предлагаются новые красивые наряды взамен их собственной скромной одежды. Сначала зрители не верят в подобное чудо, но очень быстро жадность и возможность получить нежданные подарки побеждают недоверие. Толпа устремляется на сцену, где каждый получает наряд по своему вкусу. Представление заканчивается смешно и поучительно: после спектакля дамы, польстившиеся на подарки нечистой силы, оказываются голыми, а Воланд подводит итог всего представления: «...люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... (...) в общем, напоминают прежних, квартирный вопрос только испортил их...» (1, 12). Иными словами, новый советский человек, о котором так много говорят власти, пока не воспитался в стране Советов.

Параллельно с сатирическим изображением жуликов разных мастей автор даёт описание духовной жизни советского общества. Понятно, что Булгакова интересовала прежде всего литературная жизнь Москвы конца 20-х годов XX века. Яркими представителями новой творческой интеллигенции в романе являются полуграмотный, но очень самоуверенный Иван Бездомный, который считает себя поэтом, и литературный чиновник Михаил Александрович Берлиоз, воспитывающий и вдохновляющий молодых членов МАССОЛИТа (в разных редакциях романа литературное объединение, расположившееся в доме грибоедовской тётки, обозначается то Массолит, то МАССОЛИТ). Сатирическое изображение деятелей пролетарской культуры основано на том, что их высокое самомнение и претензии не соответствуют их «творческим» достижениям. Чиновники из «Комиссии зрелищ и увеселений облегчённого типа» показаны просто гротескно (1, 17): костюм спокойно заменяет начальника Комиссии Прохора Петровича и подписывает официальные документы, а мелкие клерки в рабочее время распевают народные песни (этим же «серьёзным» занятием по вечерам были заняты домкомовские активисты в повести «Собачье сердце»).

Рядом с такими «творческими» работниками автор помещает трагического героя — настоящего писателя. Как полушутя-полусерьёзно говорил Булгаков, коротко московские главы можно пересказать так: история о писателе, который попадает в сумасшедший дом за то, что написал в своём романе правду и надеялся, что её опубликуют. Судьба Мастера (Булгаков в романе называет своего героя «мастер», но в критической литературе принято другое обозначение этого героя — Мастер, которое использовано в данном разборе) доказывает, что в литературной жизни Советского Союза царит диктат бездарей и функционеров типа Берлиоза, которые позволяют себе грубо вмешиваться в творчество настоящего писателя. Он же не может с ними бороться, потому что никакой свободы творчества в СССР нет, хотя о ней говорят с самых высоких трибун самые пролетарские писатели и вожди. Против независимых, самостоятельных писателей государство использует весь свой репрессивный аппарат, что и показано на примере Мастера.

Философское содержание романа переплетается с социальным, сцены из античной эпохи чередуются с описанием советской действительности. Философское нравственное содержание произведения выявляется из взаимоотношений Понтия Пилата, прокуратора Иудеи, всесильного наместника Рима, и Иешуа Га-Ноцри, нищего проповедника. Можно утверждать, что в столкновении этих героев Булгаков видит проявление вечного противоборства идей добра и зла. В такое же принципиальное противоборство с государственной системой вступает Мастер, живущий в Москве в конце 20-х годов XX века. В философском содержании романа автор предлагает своё решение «вечных» нравственных вопросов: что есть жизнь, что главное в жизни, может ли человек, один противостоящий целому обществу, быть правым и т.д.? Отдельно в романе стоит проблема выбора, связанная с поступками прокуратора и Иешуа, которые исповедуют противоположные жизненные принципы.

Прокуратор из личного разговора с Иешуа понимает, что обвиняемый вовсе не преступник. Однако к Понтию Пилату приходит иудейский первосвященник Кайфа и убеждает римского наместника, что Иешуа — страшный бунтовщик-подстрекатель, который проповедует ересь и толкает народ к смуте. Кайфа требует казни Иешуа. Следовательно, перед Понтием Пилатом стоит дилемма: казнить невинного и успокоить толпу или пощадить этого невинного, но приготовиться к народному бунту, который могут спровоцировать сами иудейские священники. Иными словами, Пилат стоит перед выбором: поступить по совести или против совести, руководствуясь сиюминутными интересами.

Перед Иешуа такая дилемма не стоит. Он мог бы выбирать: говорить правду и этим помогать людям или отречься от правды и спастись от распятия, но он уже сделал свой выбор. Прокуратор спрашивает у него, что самое страшное на свете, и получает ответ — трусость. Сам Иешуа демонстрирует своим поведением, что ничего не боится. Сцена допроса у Понтия Пилата свидетельствует, что Булгаков, как и его герой — бродячий философ, считает правду главной ценностью в жизни. Бог (высшая справедливость) на стороне физически слабого человека, если он стоит за правду, поэтому избитый, нищий, одинокий философ одерживает моральную победу над прокуратором и заставляет его мучительно переживать малодушный поступок, совершённый Пилатом как раз из трусости. Указанная проблема волновала самого Булгакова и как писателя, и как человека. Живя в государстве, которое он считал несправедливым, он должен был решить для себя: служить такому государству или противостоять ему, за второе можно было бы поплатиться, как это случилось с Иешуа и Мастером. Всё-таки Булгаков, подобно своим героям, выбрал противостояние, а само творчество писателя стало смелым поступком, даже подвигом честного человека.

Элементы фантастики позволяют Булгакову полнее раскрыть идейный замысел произведения. Некоторые литературоведы видят в «Мастере и Маргарите» черты, сближающие роман с мениппеей — литературным жанром, в котором смех и авантюрный сюжет создают ситуацию испытания высоких философских идей. Отличительной особенностью мениппеи является фантастика (бал у сатаны, последний приют Мастера и Маргариты), она переворачивает привычную систему ценностей, порождает особый, свободный от всяких условностей тип поведения героев (Иван Бездомный в сумасшедшем доме, Маргарита в роли ведьмы).

Демоническое начало в образах Воланда и его свиты выполняет в романе сложную функцию: эти персонажи способны творить не только зло, ноидобро. В булгаковском романе Воланд противостоит земному миру жуликов и бессовестных функционеров от искусства, то есть защищает справедливость (!); он сочувствует Мастеру и Маргарите, помогает разлучённым влюблённым соединиться и свести счёты с предателем (Алоизием Могарычом) и гонителем (критиком Латунским). Но даже Воланд бессилен избавить Мастера от трагической жизненной развязки (полного разочарования и духовного опустошения). В таком образе сатаны, безусловно, отразилась европейская традиция, которая идёт от гётевского Мефистофеля, на что указывает и эпиграф к роману из «Фауста»: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо...». Может быть, поэтому Воланд и мелкие бесы получились у Булгакова симпатичными, даже великодушными, а их остроумные проделки доказывают необыкновенную изобретательность писателя.

«Мастер и Маргарита» — это роман в романе, так как в одном произведении переплетаются главы из романа Мастера о Понтии Пилате и главы, в которых сам Мастер является главным героем, то есть «античные» и «московские» главы. Через сопоставление двух разных романов внутри одного Булгаков выражает свою философию истории: идейный и нравственный кризис античного мира привёл к возникновению новой религии — христианства и христианской морали, кризис европейской цивилизации XX века — к социальным революциям и атеизму, то есть к отказу от христианства. Таким образом, человечество движется по замкнутому кругу и через две тысячи лет (без одного столетия) возвращается к тому же, от чего когда-то ушло. Главное, что привлекает внимание Булгакова, — это, конечно, изображение современной ему советской действительности. Осмысляя современность и судьбу писателя в современном мире, автор прибегает к аналогии — к изображению исторической ситуации (жизнь и казнь философа Иешуа Га-Ноцри в Иудее в начале новой эры).

Итак, роман «Мастер и Маргарита» по жанру является очень сложным произведением. Описание быта Москвы периода нэпа, то есть социальное содержание, переплетается со сценами в древней Иудее, то есть с философским содержанием. Булгаков сатирически высмеивает различных советских жуликов, полуграмотных поэтов, циничных функционеров от культуры и литературы и бесполезных чиновников. При этом он сочувственно рассказывает историю любви и страданий Мастера и Маргариты. Так сатира и лирика соединяются в романе. Наряду с реалистическим изображением москвичей, Булгаков помещает в роман фантастические образы Воланда и его свиты. Все эти разнообразные сцены и приёмы изображения объединяются в одном произведении посредством сложной композиции — роман в романе.

На первый взгляд «Мастер и Маргарита» — увлекательный роман о фантастических проделках нечистой силы в Москве, остроумный роман, язвительно высмеивающий нравы нэповского житья-бытья. Однако за внешней занимательностью и весёлостью в произведении можно увидеть глубокое философское содержание — рассуждение о борьбе добра и зла в душе человека и в истории человечества. Роман Булгакова часто сравнивают с великим романом И.-В.Гёте «Фауст», и не только из-за образа Воланда, который одновременно похож и не похож на Мефистофеля. Важно другое: сходство двух романов выражено в гуманистической идее. Роман Гёте возник как философское осмысление европейского мира после Великой французской революции 1789 года; Булгаков в своём романе осмысляет судьбу России после Октябрьской революции 1917 года. И Гёте, и Булгаков утверждают, что главная ценность человека — в его стремлении к добру и творчеству. Эти качества оба автора противопоставляют хаосу в душе человека и разрушительным процессам в обществе. Однако периоды хаоса и разрушений в истории всегда сменяются созиданием. Именно поэтому гётевский Мефистофель так и не получает душу Фауста, а булгаковский Мастер, не выдержав борьбы с окружающим бездуховным миром, сжигает свой роман, но не ожесточается, сохраняет в душе любовь к Маргарите, симпатию к Ивану Бездомному, сочувствие к мечтающему о прощении Понтию Пилату.

Вопрос 15.

АНТИУТОПИЯ:
Андрей Платонов (1899-1951) по праву считается одним из лучших писателей XX века. Однако признание пришло к нему лишь после смерти. Повесть `Котлован` является своеобразным исключением в творчестве Платонова — он указал точную дату ее создания: `декабрь 1929 — апрель 1930 года`. Однако впервые она была опубликована в 1969 года в ФРГ и Англии, а у нас в советское время в течение двадцати лет распространялась лишь в `самиздате`.
В `Котловане` отражены главные события проводившейся в СССР первой пятилетки: индустриализация и коллективизация. Герои повести строят город, но стройка стопорится на стадии рытья котлована под его фундамент. В деревне же, подвергнутой `сплошной коллективизации`, аналогом `общепролетарского дома` становится `оргдвор`, где сбиваются в покорное стадо колхозники, уничтожая раскулаченных крестьян.

Романы-антиутопии стали появляться в XX веке. К одной из характеристик этого времени применимы слова Н.А. Бердяева, послужившие эпиграфом к роману О. Хаксли «О, дивный новый мир»: «Но утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления. <...> Утопии осуществимы. <...> Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее "совершенному" и более свободному обществу»1.

Реальное масштабное воплощение утопических проектов преобразования общества и первые результаты этого воплощения вызвали реакцию, в том числе и литературного порядка. Характерно, однако, что первые романы-антиутопии долгое время считались в России жанром "буржуазной литературы", порочившим идеалы и действительность Советского государства. Однако дальнейшее развитие социального эксперимента в стране не сгладило противоречий между идеалом и действительностью, и история жанра романа-антиутопии несет в себе отражение этих противоречий. Наиболее острые ключевые моменты общественно-политической жизни в России XX века сразу вызывают подъем интереса к жанру. Так, О.В. Лазаренко выделяет три узловых этапа в процессе развития романа-антиутопии: первый из них приходится на 1900-1920-е годы; второй — на 60-е годы; третий — на 80-е годы XX столетия2.

существует статья «Антиутопия», тогда как не во всех литературных энциклопедиях она есть (нет такой статьи, в частности, в «Краткой литературной энциклопедии»).

Яркое отражение этой ситуации в науке - книга Э.Я. Баталова «В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах», в которой проблемы утопии и антиутопии обсуждаются с точки зрения "ролевых" персонажей: философа, социолога, филолога, политика, историка и критика.

После опубликования в России произведения Е.И. Замятина «Мы» (журнал «Знамя», 1988 год) расширяется круг исследований романа-антиутопии. Сюда добавляется публицистическое и "собственно читательское" осмысление поднятых в этом жанре проблем (см., например, подзаголовок статьи Вл. Новикова «Возвращение к здравому, смыслу. Субъективные заметки читателя антиутопий»).

Широта откликов свидетельствует об актуальности темы.

Однако, последние два десятилетия изучение антиутопии становится все более специализированным, на первый план выходят проблемы поэтики антиутопии3. В русле этой тенденции находится предлагаемая работа.

В специальной литературе существует два основных направления исследований романа-антиутопии: 1) рассмотрение этого жанра во

внелитературном контексте как отражение исторической действительности или идеологии; 2) анализ соотношения романа-антиутопии с другими литературными явлениями; 3) исследования, цель которых - создание теоретической модели жанра, т. е. такой характеристики типа художественного целого, которая объясняла бы его функционирование.

Предлагаемая работа сосредоточена на решении третьей задачи, хотя попутно затрагивается и вторая группа вопросов. Создание теоретической модели романа-антиутопии предполагает учет всех аспектов художественного целого и ответ на вопрос о взаимосвязи их структурных особенностей. Если иметь в виду это методологическое требование, то такая задача до сих пор должным образом не поставлена и, следовательно, пока не решена.

Роман-антиутопия не всегда отграничивается от других жанро», в частности, от утопии. В результате это обозначение прилагается к произведениям, которые в действительности не являются образцами этого жанра (например, «Повелитель мух» У. Голдинга, «Жидкое солнце» А.И. Куприна и т.д.). Не различаются антиутопии, которые входят в состав авантюрной фантастики второй половины XX века (как, например, «451° по Фаренгейту» Р. Бредбери или «Возвращение со звезд» С. Лема) и классические антиутопии Е. Замятина и О. Хаксли, которые отнюдь не требуют от читателя допустить полную реальность происходящего в действительности иной, не подвластной существующим законам. Зато они вынуждают читателя к «иносказательному», «непрямому» прочтению своих историй. Наконец, не определены разновидности романа-антиутопии и не изучены их соотношения, т. е. не разработана типология жанра.

Все эти задачи не могут быть решены, пока мы не располагаем ответом на вопрос о константных структурных особенностях этого типа художественного целого. Иначе нам придется сравнивать разные произведения не в аспекте поэтики, а лишь по их тематике. Искомая

теоретическая модель рассматривается как вариация модели жанра вообще («трехмерного конструктивного целого», «типического целого художественного высказывания»4), предложенной М.М. Бахтиным на основе исследования именно романа. Методологическим проблемам теории романа-антиутопии посвящена первая глава диссертации.

Проверкой гипотезы о константной структуре жанра может быть лишь сравнительный анализ наиболее репрезентативных его образцов. Вторая и третья главы содержат систематический анализ и типологические характеристики произведений Е.И. Замятина «Мы» (1920) и В.В. Набокова «Приглашение на казнь» (1935-1936). Кроме того, привлекаются и другие произведения, которые в литературоведении признаны антиутопиями5, с целью выявить важнейшие варианты изучаемой жанровой структуры. Построение типологии жанра создает новые возможности сравнений, конкретизации предложенной теоретической модели и расширения сферы ее применения.

Таким образом, первая задача диссертации заключается в описании инвариантной структуры романа-антиутопии и выработке гипотезы о ее разновидностях. Вторая задача - проверка гипотезы на конкретном материале путем всестороннего изучения и сравнительного анализа текстов.

Задачи определяют структуру работы. Она состоит из введения, трех глав и заключения. В заключении подводятся итоги исследования и делаются выводы.

Глава 1.

Роман-антиутопия как жанр (опыт построения теоретической модели)

Цель главы — создание теоретической модели жанра романа-антиутопии. Поэтому в первую очередь будут подробно проанализированы те исследования, в которых прямо ставится проблема романа-антиутопии как жанра.

Следует оговориться, что некоторые работы будут рассмотрены неоднократно, причем в разных подразделах главы, а также и в других главах6. Это связано со следующими обстоятельствами. Во-первых, многие литературоведы сочетают анализы конкретных романов-антиутопий с обобщающими выводами о структуре жанра. Естественно, что эти работы используются нами и в теоретической главе, и в главах, посвященных анализу романов Е.И. Замятина «Мы» и В.В. Набокова «Приглашение на казнь». Во-вторых, романы-антиутопии часто ставятся исследователями в широкий литературный и внелитературный контекст, и каждое из этих сопоставлений мы пытаемся рассмотреть отдельно.

В связи с попыткой создания теоретической модели интересующего нас жанра специально оговаривается выбор концепции литературного жанра как такового, на основе которой она будет построена, а также рассматриваются сущность этой концепции и вопрос о ее практической применимости.Исходя из особенностей жанровой структуры романа-антиутопии, необходимо также проанализировать специальные научные исследования, предметом которых являются жанры утопии, романа, эпопеи и идиллии.В итоге в главе высказано предположение о двух основных разновидностях романа-антиутопии.

Повесть Андрея Платонова «Котлован» не имеет авторской датировки. Только анализ исторической основы содержания позволяет предположить, что она написана, вероятнее всего, в первой половине 1930-х гг. Именно на это время пришелся один из самых драматических периодов отечественной истории, по глубине осмысления и оригинальности изображения которого Платонову нет равных в русской культуре XX века.

В конце 1920-х годов наша страна, согласно официальной политической фразеологии, приступает к «построению социализма». Цель предыдущего курса — новой экономической политики — определяли более скромно: восстановление разрушенной в гражданскую войну экономики и «строительство социалистического фундамента народного хозяйства»^[1]. Считалось, что к 1927 г. нэп выполнил свою задачу: «социалистический фундамент народного хозяйства» был построен; далее предстояло воздвигнуть само здание социализма. 1929 год, который начинал «первую пятилетку по строительству социализма», Сталин назвал «годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства»: в области производительности труда, «строительства промышленности» и «строительства сельского хозяйства». Оптимизм вождя поддержала и «служанка» режима — советская литература. Однако реальность, отраженная в многочисленных документах времени, причем не только неофициальных (письма), но и официальных (периодическая печать), говорила об обратном: глубоком равнодушии большинства населения к проводимым в стране преобразованиям и низкой производительности труда, а также отсутствии у власти реальных средств для развития промышленности. «Строительство» же сельского хозяйства, закончившееся насильственной коллективизацией 1930 г., привело к окончательному «слому» деревни и позволило переосмыслить знаменитое сталинское выражение.

Значение этих событий и безусловный приоритет Андрея Платонова в литературе о них М. Геллер объяснил так: «Реальным событиям, строго определенным временем и пространством, Платонов придает символический смысл, превращающий „Котлован“ в единственное в литературе адекватное изображение событий, значение которых в истории страны и народа превосходит значение Октябрьской революции»^[2].

М. Геллер указал на две особенности платоновской прозы: реальность и конкретность событий, положенных в основу содержания, и символический смысл, который придает им Платонов. Если символизм платоновских образов давно признан и стал предметом литературоведческого анализа, то их реальная основа осталась практически без внимания исследователей. И это при том, что тексты Платонова отличает почти публицистическая насыщенность фактами реальной жизни. Третья черта платоновской прозы, на которой отчасти и основан ее символизм, тоже неоднократно называлась: опора писателя на философский (точнее, литературный в широком смысле) контекст. Вот как об этом пишет М. Золотоносов, делая особый акцент на реализме Платонова: «Философский контекст естественно сопрягается в произведениях Платонова с современным ему политическим контекстом. Собственно говоря, попытка философского осмысления политических реалий 20-х годов и создает своеобразие платоновских художественных текстов <…>: с помощью философии как универсального знания писатель пытался объяснить (или скомпрометировать) конкретную политическую реальность, обступавшую его со всех сторон и чрезвычайно интересовавшую его. Отсюда наложение политического и философского контекстов <…>; отсюда же необычайное внимание и почти исчерпывающее знание социально-политической и идеологической повседневности <…>. Проза Платонова реалистична, можно сказать, изощренно реалистична»^[3]. Синтез трех этих черт — реальной основы образов, их философского подтекста и символического смысла — и создает феномен прозы Платонова. Данная особенность в сочетании с оригинальностью платоновской оценки происходящего делает «Котлован» не только одним из самых необычных произведений русской литературы XX века, но и одним из самых сложных и «непрочитанных».

Своеобразная поэтика, обилие реалий времени, непонятных современному читателю, очень непростой философский контекст, но главное — то особое место, которое занимает Андрей Платонов в русской культуре XX века и современном осмыслении нашей истории, приводят к мысли о необходимости подробного комментария к платоновской повести. Потребность в таком комментарии вызвана еще и тем обстоятельством, что «Котлован» входит не только в вузовскую, но и школьную программу по литературе.

При составлении комментария мы опирались на манеру Платонова сопрягать современную реальность с тем, что можно назвать «культурным контекстом»: мифологическими, философскими, религиозными идеями, а также собственным ранним творчеством. Поэтому рассмотрели следующие мини-сюжеты «Котлована» сначала на фоне событий общественно-политической жизни страны, а затем — в ретроспективе культуры:

Главный герой повести Вощев: его увольнение с предприятия и поиски истины.

«Другой город», в который приходит Вощев в поисках истины и нового места работы; артель строителей, к которой он присоединяется.

Основной строительный объект этого города — башня «общепролетарского дома»: разные стадии ее строительства; девочка Настя и ее мать, связь Насти с «общепролетарским домом».

Деревня и коллективизация.

Вощев: собирание «вещественных остатков потерянных людей».

Даже при таком схематичном воспроизведении содержания «Котлована» бросается в глаза иносказательность и «литературность» его сюжета и образов. Более неожиданным становится то, что повесть полностью вписывается в социально-политическую повседневность 1929–1930 гг. При этом и ее название, и композиция имеют свои объяснения и параллели как в современной Платонову действительности, так и в значимых для него по каким-то причинам произведениях культуры.

В процессе работы над рукописью повести Платонов значительно сократил ее текст. Однако некоторые из таких исключенных фрагментов дают представление об общей атмосфере, в которой создавался «Котлован», и проливают свет на наиболее спорные вопросы его проблематики. Их мы тоже включили в наш анализ и прокомментировали. Динамическая транскрипция рукописи «Котлована» опубликована в сборнике материалов его творческой истории, изданных Пушкинским Домом: Андрей Платонов. «Котлован»: Текст, материалы творческой истории. СПб.: Наука, 2000. Текст повести цитируется по этому изданию.

Поиск по сайту: