Учительные книги Ветхого Завета. Традиция мудрых

5 учительных книг:

· Книга Иова

· канонические

· Песня песней

· Псалтирь

· Притчи

· Екклесиаст

Называются поэтическими книгами, т. к. написаны стихами. Стихи не в форме заповедей, вне связи с историей народа. Соотношение истинной веры и естественным нравственным законом – в сердце человека.

Связь с древневосточными традициями премудрости. Традиции восходят от глубокой древности (от шумеров…)

Книга притч Соломоновых.

По своему характеру это книга поэтически-дидактическая, в поэтических формах излагающая возвышенные религиозно-философские истины с вытекающими из них нравственными положениями.

В Книге Притчей, как и в книге "Премудрость Соломона", прославляется мудрость, которая олицетворяется и сама выступает с вдохновенными изречениями в назидание людям. Книгу Притчей можно назвать философско-религиозным трактатом, в котором автор излагает добытые разумом и житейским опытом истины в формах дидактическо-поэтической речи, способной производить особенно сильное впечатление на слушателей. Многие изречения этой книги вошли в народное миросозерцание, отголоски ее влияния заметны и в Новом Завете, где много заимствований из нее и указаний на разные ее изречения (таких мест насчитывается до 35).

В греческой Библии притчи называются паремиями (παροιμίαι). Смысл обоих наименований одинаков. Паремия, по объяснению Василия Великого, значит припутное (παρά — при и οιμος — путь), вроде верстового столба, изречение, т.е. такое, которое служит указателем пути, руководит человеком на путях жизни. Церковнославянское слово притча состоит из двух слов, при и тча (теча). Корень последнего слова, теку (бегу, поспешаю) — тот же самый, который слышится и в слове предтеча. От притч Христа Спасителя притчи Соломона отличаются тем, что имеют вид суждений, тогда как притчи Христовы суть рассказы.

Книга притч пользовалась величайшим уважением не только у евреев, но и у христиан. Древние отцы церкви, по свидетельству Евсевия, назвали ее за ее высоко наставительный характер πανάρετος — сокровище всех добродетелей и βασιλικόν δωρον — царственный дар.

Из книги Притчей часто заимствуются чтения в церковных службах; вследствие преимущественного употребления ее в церковном богослужении название паремии сделалось общим для всех церковных чтений, взятых из священных книг. В дни св. четыредесятницы Православная Церковь ежедневно, за исключением субботних и воскресных дней, предлагает христианам на вечернях паремии из книги Притчей как лучшее назидательное чтение в эти дни поста и покаяния. В дни четыредесятницы прочитываются по порядку, за исключением немногих стихов, почти целиком первые 24 главы и последняя, 31-я, с 8 стиха до конца. Несколько чтений из книги Притчей положено и на дни Воздвижения Креста Господня, Благовещения Пресвятой Богородицы и др.

Екклесиаст

ЕККЛЕЗИАСТ (по-гречески — «оратор в народном собрании» или «проповедник в общине», перевод еврейского Koheleth) — одна из так наз. канонических книг Ветхого завета, вместе с «Притчами» и «Песнью песней» принадлежит к «соломоновскому» циклу ветхозаветной литературы. Однако принадлежность Е. Соломону совершенно апокрифична и объясняется лишь стремлением, распространенным в поздней иудейской лит-ре, приписать каждое лит-ое произведение какому-либо известному историческому лицу. Вступительные слова Е., а также гл. I, ст. 12, 16, гл. II, ст. 7, 9 — представляют собой характерные интерполяции, (см.), долженствующие уверить читателя, что именно Соломон и есть автор данного произведения. Эти интерполяции мало слажены с текстом и часто противоречат ему.
Е. — по существу сборник размышлений, афоризмов и сентенций абстрактно-философского и дидактического характера. С точки зрения правоверного иудаизма книга эта полна ереси и тем самым резко противоречит другим книгам Библии. Основное содержание ее: глубокий пессимизм в отношении религиозной идеи, жалобы на тщетность человеческого труда, скорбь от сознания человеческого бессилия и невозможности преобразить природу мира и вещей. Е. возмущается несправедливостью по отношению к слабым и обездоленным; гибель праведных и благополучие порочных — основной мотив Е.
Канонизирование этого явно антирелигиозного произведения составляло трудную задачу. Это было достигнуто и тем, что Е. был покрыт именем Соломона, и тем, что самый конец Е. был подвергнут некоторой переработке. Заключительные строки Е. с их предостережением не писать бесполезных книг и соблюдать божьи заповеди выступают как благочестивая заплатка на всем произведении. Они имеют целью помирить традиционное благочестие и религиозный нигилизм основного содержания Е. Вообще несомненно, что текст Е. подвергался неоднократным переделкам и сама литературная структура Е. далеко неоднородна. Логически слаженная и блестяще сформулированная проповедь о «суете сует» с III главы постепенно переходит в область узко практических мудрствований и назидательных советов (гл. V). Вопрос об имени подлинного автора Е. конечно неразрешим. Можно лишь с достаточной уверенностью наметить эпоху и социальную среду, в которых возникло это произведение. Лингвистический (обилие арамейских слов) и историко-литературный анализ приводит к выводу, что Е. был написан около середины III в. до христ. эры, когда иудейство переживало значительный культурный кризис. Интересно, что в Е. ни разу не упоминается имя Ягве, что там нет никаких указаний на «избранность» Израиля. Наоборот, настроение автора достаточно космополитично. Это объясняется тем, что политически Иудея в середине III века была постоянным плацдармом борьбы сирийской монархии Селевкидов с египетской монархией Лагидов, а культурно находилась под сильнейшим влиянием эллинизма. Философия Е. сложилась как раз в тот момент, когда Иудея находилась на пути к значительной эллинизации и утере национальной и религиозной самобытности, прерванном политикой Антиоха Эпифана и восстанием Маккавеев. Именно поэтому в Е. звучат некоторые мотивы современной ему греческой философии — эпикуреизма, стоицизма и скепсиса Академии. Социальной средой, в к-рой возник Е., по всей вероятности была среда палестинской землевладельческой аристократии, экономическая база к-рой была подорвана; отсутствие обеспеченности и политического равновесия и повело к возникновению философии культурного и религиозного нигилизма, выраженной в Е.
Разложению культуры, созданной этим классом, способствовали и указанные влияния эллинизма, особенно сказавшиеся в усвоении деградирующей аристократией идей философского скепсиса, столь ярко формулированного в Е. по отношению к традиционным религиозно-культурным ценностям. Пессимизм Е. оказал довольно большое влияние на мировую лит-ру, чему бесспорно способствовала мастерская форма произведения. В отличие от других библейских сборников притч, изречения Е. объединены не только тематически, но и формально частыми повторениями клаузулы («суета и томление духа»), анафорами (напр. ст. 17—18 гл. II) и другими стилистическими приемами, свидетельствующими о большом риторическом мастерстве автора. Отличительной особенностью формы Е. является также острая антитеза, частые противопоставления отрицательного положительному. В противоположность образному яз. Иова яз. Е. — философически-абстрактен, аллегоричен; характерно введение загадки в построение рассуждения (гл. XII, ст. 3). Притчеобразные сентенции придают Е. зачастую агадическую форму (см. «Агада»). Е. имеет и чисто стилистические параллели в мировой лит-ре (Шопенгауэр, Ницше); точно так же его содержание неоднократно варьировалось с различными оттенками и в философских произведениях (Леопарди, Шопенгауэр) и др.

Книга Иова.

ИОВ, герой третьей книги Писаний, трактующей проблему страдания праведного. Книга Иов — один из древнейших образцов спекулятивной нравоучительной литературы Ближнего Востока.

Анализ текста книги Иов показывает, что она составлена из прозаической повествовательной рамки (пролог — главы 1–2; эпилог — 42:7–17) и поэтических глав, в которых представлены дискуссия Иова с друзьями и ответ Бога Иову. Прозаические и поэтические главы различны не только по форме, но и по содержанию:

Иов, житель восточной земли Уц, обладатель несметных стад и многочисленных слуг (подобно патриархам в книге Бытие), отец семи сыновей и трех дочерей — угодный Господу праведник: «Нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла» (Иов 1:8), — говорит Господь Сатане. Однако Сатана заявляет, что благочестие Иова небескорыстно: «Но простри руку Твою, и коснись всего, что у него, — благословит ли он Тебя?» (1:11). В следующих одно за другим несчастьях Иов в один день теряет все свое имущество и детей, однако ни одно богохульное слово не сходит с его уст. Напротив, он заявляет: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (1:21). Однако это испытание не кажется Сатане решающим, и он предлагает испытать Иова телесными страданиями. С позволения Бога Сатана насылает на Иова проказу, однако Иов стойко переносит и это несчастье: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (2:10).

В эпилоге Бог сторицей вознаграждает Иова за стойкость в страданиях и порицает трех его друзей за то, что те «говорили о Нем не так верно, как раб Его Иов» (42:7).

В этом прозаическом обрамлении развертывается дискуссия (поэтические главы книги), в которой Иов предстает не как благочестивый человек, принимающий с любовью беды, обрушиваемые на него Богом, а как мятежник, вступающий, вопреки увещеваниям друзей, в спор с Богом. Иов проклинает день своего рождения (3:3), обвиняет друзей в недостаточном сочувствии к его страданиям (6:14–30; 16:1–5), утверждает свою непорочность (23; 27; 31) и требует третейского суда между ним и Богом (9:29–35; 16:21–22); Иов обвиняет Господа в несправедливости Его кар (10), сокрушающих надежды праведника (14:18–22), теряет веру в воздаяние за добродетель (21) и в справедливость установленного Богом порядка вещей (24). В ответ Бог вопрошает Иова о мере его знания (38, 39), и устыженный Иов замыкает уста; Бог вопрошает Иова, не хочет ли он обвинить Его, чтобы оправдать себя (40:8), и Иов «отрекается и раскаивается в прахе и пепле» (42:6).

Прозаическая часть книги Иова (пролог и эпилог) представляет собой независимое от поэтической части литературное произведение. Герой повествования упоминается в книге пророка Иехезкеля: «Если бы нашлись... сии три мужа: Ной, Даниэль и Иов, то они праведностью своею спасли бы только свои души... но не спасли бы ни сыновей, ни дочерей, а они, только они спаслись бы...» (14:14 и 16). Имя Иова, так же как название его местопребывания — Уц (в Библии также имя одного из внуков Сима; Быт. 10:23), следует рассматривать как анахронизмы, а роль, которую играет в рассказе сатана, свидетельствует о влиянии персидской культуры. О попытке придать повествованию архаический характер говорят и другие анахронизмы (например, халдеи упомянуты под их древним названием касдим; 1:17). Действие происходит в земле «сынов Востока» (Иов 1:3), то есть на исторической родине патриархов; как и в историях о патриархах, богатство измеряется числом слуг и количеством скота (Иов 1:3; 42:12; Быт. 24:35; 26:14; 30:43); долголетие Иова напоминает долголетие патриархов (Иов 42:16; Быт. 25:7; 35:28; 47:28); Иов, как и Авраам, называется «раб Господень» (Иов 1:8; 2:3; 42:8; Быт. 26:24) и, как Авраам (Быт. 22:1, 12), испытывается Богом и успешно выдерживает испытание своей веры; наконец, упоминаемая в книге Иова денежная единица ксита (42:11) встречается только в повествованиях о патриархах (Быт. 33:19). Новейшие филологические исследования доказывают, что в дошедшей до нас форме рассказ был зафиксирован после возвращения изгнанников из пленения вавилонского.

Многочисленные попытки библеистов установить период составления поэтических глав книги Иова не привели к однозначным результатам. В языке диалогов столь заметно влияние арамейского языка, что некоторые исследователи (например, Н. Х. Тур-Синай) пришли к выводу, что книга Иова была либо переведена с арамейского, либо составлена на северной периферии Эрец-Исраэль, подверженной влиянию арамейской литературы. С другой стороны, имена друзей Иова (Элифаз из Теймана, Билдад из Шуаха и Цофар из На‘амы) указывают на их связь с Эдомом.

Среди современных библеистов преобладает мнение, что и поэтическая часть книги Иова приняла окончательную форму после вавилонского пленения. Во всяком случае, именно в этот период поэтически-философская дискуссия была включена в теодицею повествовательной рамки. Книга Иова — вершина библейской поэтической «литературы мудрости», которая процветала на Ближнем Востоке, но в древней культуре Израиля подверглась уникальной трансформации и в Библии пронизана глубоким религиозным чувством.

Страждущий праведник — тема, известная шумеро-вавилонской и древней египетской литературам (см., напр., Вавилонская теодицея), но там она не озарена драматической напряженностью книги Иов. Пафос протеста человека против деяний Бога сравним в некоторой мере лишь с пафосом древнегреческой классической трагедии. Однако в последней царит неумолимый рок, неподвластный даже богам. В книге же Иова герой призывает самого Бога к суду и требует от него ответа, а Бог отвечает ему и упрекает в неискренности друзей Иова за то, что они порицали его, исходя из формальной теодицеи, отрицающей сомнение. Вера в милость Бога, который нисходит до ответа смертному, свидетельствует о сугубо религиозной сущности книги Иов, несмотря на наличие в ней элемента скептицизма. Глубокая религиозность, которой проникнута книга, выходит далеко за рамки библейского жанра. Иов с его метаниями, сомнениями, вызовом Богу и, наконец, смирением перед открывшимся ему величием Всевышнего стал в еврейской и мировой художественной и философской литературе символом трагической и одновременно жизнеутверждающей героической конфронтации человека с Богом и созданной Им вселенной.

На протяжении веков смысл книги Иов трактовался различно. В Талмуде и Мидраше Иов рассматривается то как один из немногих подлинно богобоязненных персонажей Библии, то как богохульник. В Талмуде приводится мнение о том, что Иов — вымышленная личность, герой назидательной притчи (ББ. 15 а-б). В том же контексте, однако, сказано (ББ. 15б), что по библейской характеристике Иов превосходит праведностью даже праотца Авраама.

Современные исследователи придерживаются различных точек зрения на морально-религиозный смысл книги Иов. Бог не дает Иову прямого ответа; вместо объяснения причины страданий Иова Бог ставит перед ним ряд на первый взгляд не относящихся к делу иронических вопросов, которые убеждают его в ничтожности знания и силы человека. Моральный пафос книги Иов усматривают в утверждении трех истин: традиционная доктрина причинной связи между страданием и грехом ложна; величие Божьих дел, превышающее человеческое понимание, служит доказательством Божьей справедливости; связь фактической судьбы индивида с его моральными заслугами остается для человека тайной. Более того, в свете познания Иовом Божественного величия и силы вопросы, обращенные им к Богу, теряют свою уместность: лишь при условии, что человек способен понять мудрость и силу Бога, он может понять и пути Божьего провидения; Иов сознает полную невозможность этого и заключает: «Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (42:6).

Традиция аппокалиптиков. Книга пророка Даниила.

Апокалиптическая литература — жанр пророческих писаний, который развивался в еврейской литературе, главным образом периода Второго Храма, и был популярен среди милленаристских ранних христиан.

«Апокалипсис» (Ἀποκάλυψις) является греческое слово, означающее «откровение», открытие или раскрытие того, что было ранее не известным и не могло быть известным до этого откровения. Как жанр, апокалиптическая литература открывает подробности видений о конце времен, как показано было в видении ли устном откровении небесного посланника или ангела. Апокалиптическая литература иудаизма и христианства охватывает значительный период, от Вавилонского плена вплоть до конца средних веков.

Даниил объяснил Навуходоносору сон про истукана (Дан.2:31), разбитого камнем, упавшим с горы (истукан — языческие царства, сменяющие друг друга, камень — Мессия, а гора — Вечное царство Божие) (см. Колосс на глиняных ногах).

Ты (Навуходоносор) — это золотая голова (первое царство)! После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею. А четвертое царство будет крепко, как железо; ибо как железо разбивает и раздробляет все, так и оно, подобно всесокрушающему железу, будет раздроблять и сокрушать… Бог небесный воздвигнет царство (пятое), которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно (Дан. 2:31-46; 7:1-28)

Согласно прп. Ефрему Сирину, златая глава — царство вавилонское. Серебряные грудь и руки — царство Мидян. Чрево и бедра медные — царство персидское. Голени железные — царство Александра Македонского. Ноги железные и глиняные — десять царей, восставших после Александра. Царство другое меньшее, то есть царство Мидян, восстанет и сокрушит царство вавилонское. Всею землею возобладает царство Кира царя персидского. Пальцы ног из железа и глины — десять царей, восставшие в царстве греческом, из которых одни крепки и сильны, как железо, а другие малы и бессильны. И хотя они вступят между собой в союзы, но, не будет у них единодушия и любви;

Свт. Иоанн Златоуст добавляет, что слова «смешаются через семя человеческое» (Дан. 2, 43), означают, что среди царей этих многие будут не царского рода.

«И во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу» (Дан. 2, 45) — по толкованию прп. Ефрема Сирина: «Царство сие не иудейскому народу дано будет. Хотя таинственно и предначертано было оно в Маккавеях, которые уничижили царство Греков; но в самой действительности исполнилось сие пророчество на Господе нашем». «Камень отторгнут был от горы не руками» (Дан. 2, 45) — это Господь наш, Который родился в уничижении и подобно камню отсечен от горы, то есть произошел от племени Авраамова. Также прп. Ефрем пишет, что Гора означает и «святую Деву, от которой отсечен камень без рук, то есть неискусобрачно»^[2].

Свт. Иоанн Златоуст уточняет, что слова: «оторвался от горы». «указывают на свободное действие без принуждения», чем подчеркивается добровольное решение Господа Иисуса Христа прийти в мир для спасения людей;

«И наполнил всю землю» (Дан. 2, 35) — это об Евангелии, которое распространилось во все концы мира. Свт. Иоанн Златоуст предлагает также и аллегорическое толкование на разрушение царств Камнем, символизирующим Христа Спасителя: разрушаемые Царства — это гордость (македонян) и владычество (римлян)^[3].

Библейское предание гласит, что Даниил и другие иудеи в Вавилоне не отказались от веры отцов, за что были часто притесняемы. Но в каждом случае записанном в Библии они чудом спасались. Так, за отказ поклониться идолу, три друга Даниила, иудеи Анания, Мисаил и Азария (получившие в пленении имена Седраха, Мисаха и Авденаго соответственно), были брошены в печь, но чудом спаслись. Сам Даниил был брошен в яму ко львам на растерзание (при мидянах и персах), но оба раза был чудесным образом спасен.

Перед падением Вавилона под мощью мидян, Даниил объяснил царю Валтасару знаменитое пророчество «мене, мене, текел, упарсин» о скорой гибели Валтасара и его царства.

Позже Даниил исчислил срок в «семьдесят седьмин, оставшийся до прихода в мир Мессии.

В царствование Кира Даниил показал ему пророчество Исаии о Кире, чем сподвиг последнего на освобождение евреев из вавилонского пленения и на восстановление Храма в Иерусалиме.

Считается, что Даниил дожил до преклонного возраста (по некоторым источникам, до 90 лет) и был похоронен в гробнице в городе Сузы. Впрочем, его могилы показывают также в Киркуке и Самарканде. Могила в Самарканде представляет собой склеп длиной около 18 метров. Поверье гласит, что склеп постоянно растёт. Святой почитается как христианами, так и мусульманами, которые называют похороненного в ней святого Данияром. Рядом с могилой находится 500-летнее фисташковое дерево, после нескольких лет сухостоя в 2000-х годах вдруг дало зеленые побеги. Считается также, что останки святого привез в Самарканд из военного похода в Малую Азию Тамерлан. В 2007 террористами была взорвана ещё одна иракская могила, приписывавшаяся Даниилу.

Еврейская традиция не причисляет Даниила к пророкам, поскольку тот не разговаривал с Богом напрямую. Предания гласят, что Даниил разговаривал с «ангелами Господними», но не с самим Господом.

Вместе с тем, Даниил высоко почитается христианской церковью в виду его предсказания срока прихода в мир Мессии и его появления в Иерусалимском храме, на которые по свидетельству Нового Завета ссылался Иисус Христос. Толкования на книгу Даниила писали святые Ипполит Римский и Иоанн Златоуст.

Поиск по сайту: