Что такое «барабанщик»

Гитлер явился в зал суда с сознанием, что процесс должен прославить его еще больше, чем путч. Съехались лучшие корреспонденты со всего мира. Перед лицом мировой прессы самомнение вознесло Гитлера еще выше тех головокружительных высот, на которых стоят государи и министры:

«Примите уверение, что я не добиваюсь министерского поста. Я считаю недостойным большого человека стремиться к тому, чтобы записать свое имя в историю в качестве министра. Я ставил себе другую цель, которая с самого начала была для меня в сто раз важнее, я хотел стать сокрушителем марксизма. Эту задачу я выполню, а когда я ее выполню, титул министра будет для меня жалким пустяком. Когда я впервые стоял перед могилой Рихарда Вагнера, сердце мое сильно забилось при мысли, что этот человек запретил написать на своей гробнице: здесь покоится тайный советник, музыкальный директор его высокопревосходительство барон Рихард фон Вагнер. Я гордился тем, что Рихард Вагнер и столько великих людей немецкой истории удовольствовались тем, что передали потомству свои имена, а не свои титулы. Не из скромности я желал быть «барабанщиком». Это – самое высшее, все остальное – мелочи».

Это не совсем верно: Гитлер вначале был действительно скромен. Эта патетическая тирада не отличается большим тактом. Но величие не нуждается в такте. Слова же эти свидетельствуют о величии замысла; в этом мы должны отдать справедливость барабанщику. Гитлер имел смелость поставить себе большую задачу, рискуя стать смешным в чужих глазах. Быть может, только это и отличает его от стаи политиканствующих современников и, как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, это обеспечивает ему если не целую страницу, то во всяком случае строку в истории Германии.

«Поворот» Людендорфа

Почти все обвиняемые сознались в своих действиях, причем даже с некоторым задором. Любопытно, как Крибель объяснил свое участие в путче; его мотивировка заслуживает быть увековеченной в учебниках отечественной истории. Военный руководитель «Боевого союза» и в прочих отношениях невинный агнец, знающий только свое военное дело, заявил на суде: «Я не знаком ни с веймарской, ни с баварской конституцией. Я участвовал в то время в комиссии по заключению перемирия и впоследствии также не читал конституции. Но все баварские газеты, патриотические деятели, министры восклицали в один голос: надо бороться против веймарской конституции! И я своим простым солдатским умом решил: раз все кричат об этом, почему бы и мне не бороться?»

Единственное исключение представлял Людендорф. Прочие обвиняемые признали факт государственной измены и лишь настаивали на том, что Кар тоже должен быть привлечен к суду за государственную измену. Напротив, Людендорф утверждал, что он поступал в соответствии с законами и конституцией.

В мотивировке приговора суд тоже подтвердил, что в своей защите Людендорф занял особую позицию. Суд не решился вынести обвинительный приговор человеку, который в то время был, вероятно, самым знаменитым из немцев во всем мире. Но в конце концов Людендорф все же присутствовал при том, как Гитлер с эстрады в пивной Бюргерброй низложил президента республики Эберта и имперское правительство. Людендорф все же приложил свою руку к этому; это было наказуемое действие, и никакими ухищрениями этого нельзя было отрицать. Судьи нашли выход в следующем удивительном построении, которому, впрочем, никто не поверил; они заявили, что в вечер 8 ноября Людендорф был настолько взволнован, что не видел и не слышал ничего из того, что происходило вокруг него. Разумеется, вынесенное на этом основании оправдание Людендорфа вряд ли было почетным, и генерал с пафосом воскликнул, что оно является позором для его мундира. Но этот позор не был незаслуженным.

Поиск по сайту: