Прекращается ли процентное рабство?

Весьма любопытно, как изображается в этой аграрной программ» «уничтожение процентного рабства» в сравнении с комментариями Федера.

Федер назвал свою идею «сердцем» всей программы. Но на самом деле она могла получить некоторое значение в партии только благодаря своей абсолютной бессодержательности в той ее формулировке, которую она официально получила. Уже 25 пунктов никоим образом не обещают реальной отмены процентного ига, не обещают также устранения тех или иных конкретных видов его или даже конкретного снижения процентных ставок. Они обещают буквально только «уничтожение процентного рабства» и ничего больше. В 1920 г. Федер желал заменить «вечный процент» постепенной амортизацией – так заявлял он в своем «Манифесте об уничтожении процентного рабства», амортизации должны были подлежать главным образом облигации и ипотеки. Возможность получения процента по личному кредиту Федер уже тогда впускал через другие двери. Ссуды под товары и рабочую силу могли выдаваться «свободной корпорацией посредников», построенной на «строгой сословной дисциплине». Корпорация могла взимать по своим ссудам также «сборы»; размер последних «устанавливается главной государственной кассой». Фактически это было не что иное, как регулирование уровня процента, осуществляемое в настоящее время Рейхсбанком с помощью его учетной политики и без каких-либо принудительных мероприятий.

В позднейших писаниях Федера процентный кредит в значительной мере отмирает благодаря уничтожению государственных долгов. Государственные предприятия – Федер вовсе не пытается передать их в частные руки – финансируются с помощью беспроцентных казначейских облигаций; выпуская последние, государство пользуется своим правом «творить деньги». Покрытием облигаций служат реальные ценности, которые государство собирается создать: гидроэлектрические станции, дороги и др. Для частного строительства средства тоже представляются беспроцентно. Строительный и земельный банки выпускают с этой целью беспроцентные «строительные билеты». Итак, эти «федеровские деньги», как их окрестила публика, должны были постепенно освободить от бремени процента государственные предприятия и жилищное строительство, сделав каждое отдельное лицо сберегателем поневоле, не пользующимся выгодой процента. В самом деле, всякий, кто вынужден принимать в оплату «федеровские деньги», тем самым создает из-под палки капитал для вышеупомянутых предприятий; нельзя себе представить, чтобы это так или иначе не сократило его реального заработка или дохода.

В настоящее время Федер сам оставляет открытым вопрос, будет ли в его новом хозяйстве еще существовать процент; фактически вся широкая область личного кредита остается нетронутой. И уж совершенно очевидно, что аграрная программа национал-социалистической партии сохраняет процент. Она требует лишь следующего: «Необходимо задержать дальнейший рост зaдoлжeннocти сельского хозяйства, снизив в законодательном порядке процент на ссудный капитал до довоенного уровня и приняв самые решительные меры против ростовщичества».

«Уничтожение процентного рабства» сводится здесь, таким образом, к постановлению, что размер процента не должен превышать 3,5–5.

Собственно программа защиты сельского хозяйства выдержана в самых общих тонах и могла бы фигурировать в любой приветственной речи на празднестве какого-нибудь местного земледельческого общества: «…сельское хозяйство необходимо защитить путем пошлин, государственного регулирования ввоза и целеустремленного национального воспитания (ешьте больше ржаного хлеба?)… переход крупной торговли в руки сельскохозяйственной кооперации… государство должно вмешаться и добиться существенного снижения цен на искусственное удобрение и на электрическую энергию». Для сельских рабочих программа требует «социально справедливых трудовых договоров и возможности перейти на положение поселенца». Улучшение жилищных условий и повышение заработной платы программа ставит в зависимость от улучшения общего положения сельского хозяйства. Привлечение иностранных сезонных рабочих воспрещается.

Аграрная программа партии, как и прочие ее программы, оставила открытым ряд вопросов. Можно было подумать, что это сделано нарочно, по великой мудрости. Программа, дающая ответ на все вопросы, оставляет мало простора для воображения, поэтому она скучна и быстро забывается. Напротив, национал-социалистическая аграрная программа давала пищу для дальнейших размышлений. Она не разрешала всех сомнений, но не в этом была ее соль, а в том, что она привлекала и манила избирателя. Она обещала защиту собственности, снижение процента и поддержание цен, а главное – она ставила крестьянство во главе немецкой нации, причем это казалось логическим выводом из всего миросозерцания национал-социализма. Геббельс провозгласил новоявленным дворянством пробужденный пролетариат, Розенберг сделал то же со средним сословием, Гитлер объявил студентов сливками нации, теперь явился Дарре и обещал крестьянству, что оно станет со временем дворянством «крови и земли». Чем более партия развивала свою идеологию, тем более она оказывалась любезным и гостеприимным хозяином, мешающим карты таким образом, чтобы каждый гость мог выиграть.

Поиск по сайту: