ПРИСОЕДИНЕНИЕ

Семейный терапевт должен с самого начала занять в какой-то степени ведущее положение. Теоретически и семья, и терапевт приступают к терапии, имея одни и те же цели. Само присутствие семьи свидетельствует о том, что она нуждается в помощи и приглашает специалиста присоединиться к ее системе и помочь ей изменить ситуацию, которая поддерживает или вызывает стресс, дискомфорт или страдания. Однако в действительности члены семьи и терапевт чаще всего по-разному понимают местонахождение болевой точки, причину страдания и процесс исцеления.

Семья, как правило, связывает проблему с одним из своих членов. Она полагает, что причина — во внутренней патологии этого индивида. Она ожидает от терапевта, что он сосредоточит внимание на этом индивиде и будет работать с ним, чтобы вызвать у него изменения. Однако для семейного терапевта этот идентифицированный пациент — всего лишь носитель симптома; причина проблемы — дисфункциональные взаимодействия в семье, а процесс исцеления потребует изменения этих взаимодействий. Понадобится усилить флуктуации, чтобы сдвинуть семейную систему в направлении более сложной организации — такой, которая поможет лучше справиться с текущей ситуацией в семье.

Поэтому вмешательство терапевта может привести в действие те механизмы внутри семейной системы, которые сохраняют ее гомео- стаз. За время совместной жизни семьи в ней выработались определенные правила, регулирующие взаимоотношения между ее членами. Любое нарушение этих правил автоматически встречает отпор. Более того, семья, обратившаяся за терапевтической помощью, уже некоторое время сама пыталась решить проблему, которая привела их к терапевту. Эти попытки могли сузить диапазон восприятия жизни членами семьи. Они склонны излишне сосредоточиваться на проблеме и, находясь в состоянии стресса, злоупотреблять привычными реакциями. Поэтому они пользуются меньшей свободой, чем при обычных обстоятельствах, и возможности для исследования у них ограничены.

И вот семья и терапевт становятся партнерами, имеющими более или менее сформулированную общую цель — избавить от симптомов их носителя в семье, ослабить конфликт и напряженность у всех ее членов и научить семью новым способам преодоления трудностей. Две социальные системы объединяются ради определенной цели и на определенное время.

Теперь следует определить функции всех участников этой терапевтической системы. Терапевт находится в той же лодке, что и семья, но он должен быть рулевым. Какими качествами должен обладать такой рулевой? Какими навыками он должен владеть? Какой явной или скрытой картой этих вод может он руководствоваться, чтобы вести судно?

Терапевт пока еще не знает особенностей именно этого семейного танца, однако он видел много семейных танцев. Кроме того, у него есть собственная генетическая программа и собственный жизненный опыт. Он привносит свою индивидуальную манеру общения и комплекс теоретических знаний. Семье придется так или иначе приспосабливаться к этому набору, а терапевту — приспосабливаться к семье.

В большинстве случаев семья соглашается считать терапевта ведущей стороной в этом партнерстве. Тем не менее он должен заработать право быть лидером. Как и всякий лидер, он должен будет приспосабливаться, уговаривать, подчинять себе, поддерживать, направлять, предлагать и следовать за другими, чтобы оставаться лидером. Однако терапевт, владеющий спонтанностью, может с легкостью взять на себя парадоксальную обязанность быть лидером системы, членом которой является он сам. У него выработаны некоторые навыки использования самого себя в качестве инструмента изменений. Он также располагает определенной суммой знаний и опыта, касающихся семей, систем и процессов изменения. Он знает, что, как только он станет членом терапевтической системы, на него будут распространяться ее требования. В какие-то моменты он будет вынужден избирать какой-то определенный путь и двигаться по нему каким-то определенным образом. Иногда такое воздействие будет для него очевидным, в других случаях он даже не будет его осознавать. Он должен примириться с тем, что столкнется с неявными правилами, организующими поведение членов семьи. Ему придется больше говорить с центральным членом семьи, посмеиваясь про себя над беспомощностью этого "шлемиля"[3]. Ему захочется прийти на помощь носителю симптома или же помочь другим делать его "козлом отпущения". Его долг целителя требует умения действовать заодно с семьей. Однако он должен также уметь отойти в сторону, а затем снова присоединиться к семье, но уже по-иному — и в этом состоит его главная трудность.

Использование терапевтом собственного "я"

В области семейной терапии существуют разногласия по поводу того, как именно терапевт использует собственное "я", чтобы добиться ведущего положения в терапевтической системе. Прежние теории терапии изображали терапевта как объективного собирателя сведений, однако сейчас этот миф в значительной мере опровергнут. Даже в психоанализе понимание того, как психоаналитик использует собственное "я" в процессе контрпереноса, стало толчком к огромным переменам в психоаналитической теории и практике. "Вероятно, это правда, — пишет Дональд Мельцер, — что любой анализ, действительно проникающий в глубь переживаний пациента, делает то же и для психоаналитика, вызывая изменения, которые способны помочь ему анализировать свое собственное "я". Необходимое состояние вдохновенной интерпретации — это "тот тип внутренней близости, который создает атмосферу рискованного предприятия, когда между зрелой частью личности пациента и психоаналитиком как ученым-творцом возникают товарищеские отношения… что открывает терапевтические возможности перед обоими участниками этого предприятия"1.

Семейные терапевты часто признают лишь традиционные позиции психодинамического подхода к терапии. Поэтому интересно отметить, насколько близкая параллель нашему стремлению понять, как терапевт использует собственное "я", обнаруживается в совершенно иной парадигме психоанализа.

Когда терапевты начали рассматривать семью как целое, в центре изучения процесса использования собственного "я" лежала опасность для терапевта оказаться втянутым в поле семьи настолько, что он утратит терапевтическую маневренность. Лайман Уинн и другие авторы описывали растерянность и тревогу, которые испытывают терапевты, работая с семьями, в которых есть шизофреник2.

Решение проблемы сохранения терапевтического потенциала, предложенное Карлом Витакером, состоит в подключении к работе второго терапевта: "Я не думаю, что один терапевт может быть достаточно силен, чтобы войти в семью, изменить ее и снова выйти… Я не хочу до конца жизни сидеть у плотины, затыкая пальцем дыру в ней". При наличии же второго терапевта первый может решить свою "проблему контрпереноса, опираясь на свои взаимоотношения со вторым терапевтом, и тогда терапевтический процесс превращается в процесс взаимодействия двух групп". Витакер возлагает надежды на "нас обоих" — на своего помощника и самого себя, — не всегда полагаясь на каждого в отдельности; вместе же они обретают "стереоскопическое видение"3. Под защитой второго терапевта Витакер, целью которого является творческое обогащение как семьи, так и самого себя, вступает в интенсивную личную связь с семьей, воспринимая воздействие семьи на терапевта как неизбежное и часто благотворное.

На другом полюсе находится Миланская школа, которая исходит из постулата, что такое втягивание неизбежно всякий раз, когда терапевт вступает в близкие отношения с семьей4. Чтобы избежать втягивания, терапевт поддерживает тесную связь со своей собственной группой, состоящей из двух терапевтов, которые находятся под наблюдением еще двух членов команды и получают от них поддержку. Взаимоотношения между терапевтами и семьей, хотя внешне и дружеские, втайне враждебны. Терапевты планируют свои вмешательства так, чтобы вызвать сопротивление семьи, что, в свою очередь, вызывает поведение, которое рассматривается как терапевтическое. При этом предпринимаются всяческие попытки предотвратить опасность включения терапевтов в семейную систему и вовлечения их в конфликты между ее подсистемами.

Примерно среднее положение в этом ряду принадлежит Мюррею Боуэну, который сохраняет свою объективность и контролирует использование своего "я", выступая как тренер. В этом качестве специалиста терапевт занимает самое центральное место: он — тот человек, которому адресуются все высказывания. Людям предлагается говорить о своих эмоциональных процессах, а не испытывать их во время сеанса. Терапевт стремится сохранять атмосферу эмоционального спокойствия. В результате возникает терапевтическая система, совершенно непохожая на естественные внутрисемейные взаимодействия и менее интенсивная, чем они. Ее не столь жесткие правила не могут оказывать сильное влияние на терапевта. Занимая центральное положение, но оставаясь защищенным, терапевт ведет сеанс в значительной мере по своему усмотрению5.

Точка зрения авторов настоящей книги по вопросу об использовании терапевтом собственного "я" состоит в том, что он должен научиться чувствовать себя свободно при самых разных уровнях вовлеченности. Здесь может оказаться полезным любой прием в зависимости от личности терапевта, особенностей семьи и данного момента. Иногда терапевт может пожелать обособиться от семьи, давая ей указания подобно специалисту Миланской школы и, возможно, имея, какой-то тайный план. Иногда он будет занимать среднее положение, выступая по Боуэну в качестве тренера. А иногда он будет кидаться в бой по Витакеру, ставя себя на место одного из членов системы, открыто вступая в союз со слабой стороной или применяя любую тактику, которая будет соответствовать его терапевтическим целям и его пониманию данной семьи. Существуют определенные ограничения на использование им собственного "я", определяемые его личностными особенностями и особенностями семьи. Однако в этих пределах терапевт может научиться применять такие методы, которые потребуют разной степени вовлеченности.

Присоединение к семье — скорее установка, чем метод; оно охватывает любые терапевтические взаимодействия. Присоединиться к семье — значит довести до сознания ее членов, что терапевт понимает их, работает вместе с ними и ради них. Только под его защитой семья может оказаться в достаточной безопасности, чтобы исследовать альтернативы, испытывать непривычные ощущения и изменяться. Присоединение — это тот клей, который скрепляет всю терапевтическую систему.

Как терапевт присоединяется к семье? Подобно членам семьи, он, как сказал Гарри Стак Салливан, "скорее тоже человек, чем кто-то еще"6. Где-то в его душе скрыты чуткие струны, которые откликаются на любую человеческую ноту. В ходе формирования терапевтической системы выявляются те аспекты его характера, которые помогают находить общий язык с членами семьи. При этом терапевт намеренно активирует те стороны своего "я", которые конгруэнтны семье. Однако он присоединяется к семье таким образом, чтобы сохранить за собой возможность встряхнуть ее членов. Он приспосабливается к семье, но требует, чтобы и семья приспосабливалась к нему.

Процесс присоединения к терапевтической системе не ограничивается простой поддержкой семьи. Хотя присоединение часто связано с поддерживающими маневрами, в других случаях оно осуществляется путем противодействия дисфункциональным маневрам, и это вселяет в членов семьи надежду на то, что терапевт действительно способен улучшить ситуацию. Когда терапевт, подобный Витакеру, работает с семьей, среди членов которой есть психотики, присоединяясь к системе, он нередко выдвигает требование, чтобы члены семьи приноравливались к нему. Этот метод "неподвижного объекта" — эффективный прием присоединения, в котором сочетаются мировоззрение терапевта, его понимание происходящих в семье процессов и его самоуважение. Хотя такой прием может производить на наблюдателей весьма пугающее впечатление, он создает такую структуру терапевтической системы, которая внушает мысль о возможности помочь.

Поскольку собственное "я" терапевта — его самое сильное оружие в процессе изменения семей, он должен хорошо представлять себе возможный диапазон своего репертуара присоединения. Молодому терапевту с тихим, ласковым голосом не стоит присоединяться к семье в качестве рассерженного отца, как иногда поступает Минухин. Для терапевта важно уметь использовать собственные ресурсы, а не стараться подражать добившемуся успеха специалисту. Еще одно простое правило присоединения состоит в том, чтобы работать с семьями, находящимися на такой стадии развития, через которую терапевт уже прошел. Когда же приходится иметь дело с незнакомыми терапевту ситуациями, то для присоединения будет полезно, если он займет подчиненное положение и попросит помочь ему разобраться — это позволяет выиграть время для развития как терапевтической системы, так и самого терапевта.

Как и любое дело человеческих рук, присоединение не всегда представляет собой осмысленный, разумный процесс. Значительная его часть не лежит на поверхности и связана с обычными процессами взаимодействия между людьми. Кроме того, собственная манера поведения терапевта может оказаться подходящей для одних семей, с которыми он, как выяснится, сможет в значительной степени оставаться самим собой, в то время как при работе с другими семьями он поведет себя более шумно или более сдержанно, чем обычно. В некоторых семьях он окажется более разговорчивым, с другими — более молчаливым. Будет меняться ритм его речи. В некоторых семьях он будет больше обращаться к матери, в других — ко всем членам семьи. Он должен следить за переменами в самом себе, отражающими скрытые стереотипы взаимодействий, свойственные данной семье, и использовать такие внешние сигналы как еще один источник информации о ней.

Терапевт присоединяться к семье с позиций различной степени близости. Существуют конкретные приемы присоединения для тесной близости, промежуточной и отстраненной позиций.

Поиск по сайту: