Семейные истины

Терапевт обращает внимание на то, как семья обосновывает свои взаимодействия, и использует само ее мировосприятие, чтобы расширить возможности ее функционирования. Это нечто вроде айкидо[10], в котором терапевт пользуется инерцией семьи, чтобы подтолкнуть ее в новом направлении: "Вы заботливые родители, и поэтому вы дадите вашему ребенку возможность расти", "Вы не будете отнимать у него его голос", "Вы отпустите вожжи", "Вы потребуете уважения к себе", "Вы будете проявлять уважение", "Вы предоставите ей возможность потерпеть неудачу". Выбрав в культуре данной семьи метафоры, символизирующие их суженную реальность, он использует их как конструкцию всякий раз, когда они возникают или могут быть введены, трансформируя метафоры в ярлык, указывающий на семейную реальность и задающий направление изменений. "Ага, снова натянули вожжи!" — эта метафора усиливает ощущение нежелательного стеснения. Такой прием соответствует второму уровню топологии Бергера и Лакмана — он перестраивает простые объясняющие схемы.

Реальность семьи Скоттов состоит в том, что семнадцатилетний сын Джон прогуливает школу и ворует в магазинах, невзирая на любые наказания. Члены семьи полагают, что у него какие-то психические нарушения, потому что никакой нормальный ребенок не станет воровать в магазинах после того, как его наказали, отобрав проигрыватель и мотоцикл. Дисфункциональность структуры этой семьи заключается в том, что мать и дети — Джон и его младший брат — образуют холон, из которого исключен отец.

В терапевтической конструкции представления семьи о сыне суживаются до двух неприемлемых альтернатив: либо он преступник, либо не отдает себе отчета в своих действиях, то есть сумасшедший. Когда мать отвергает обе альтернативы, терапевт предлагает еще одну возможность — выяснить точку зрения отца на создавшуюся ситуацию. В рамках этой конструкции существует возможность изменить структуру семьи, укрепив положение отца в руководящем холоне. Через десять минут после начала первого сеанса мать, Джон и его брат объясняют психологический склад идентифицированного пациента, оправдывая его поведение.

Минухин (матери): Позвольте спросить вас, считаете ли вы Джона сумасшедшим?

Мать: Считаю ли я его сумасшедшим?! Нет.

Минухин: Считаете ли вы, что он отдает себе отчет в том, что делает?

Мать: Если бы вы спросили меня об этом, когда мы только начали в декабре, я бы сказала "да". Он прогуливает, потому что он нормальный мальчишка, который не хочет сидеть в классе; ему интереснее другое. Но как только мы стали отбирать у него вещи, которые ему так дороги, тут я и начала беспокоиться.

Минухин: Значит, вы считаете его сумасшедшим.

Мать: Что значит "сумасшедшим"?

Минухин: На мой взгляд, это человек, который что-то делает, не осознавая, что он это делает.

Мать: Ну, он осознает, что делает, только не осознает, почему.

Минухин: Считаете ли вы, что у него странное поведение?

Отец: Жена возражала, когда я употребил слово "аномальное".

Минухин: Может быть, вы считаете его преступником?

Мать: Преступником? Нет. Нет, потому что дома этот мальчик…

Минухин (отцу): Позвольте мне спросить вас, считаете ли вы его преступником?

Отец: В своем поведении — да.

Минухин: Это означает, что, по вашему мнению, кражи в магазинах — преступление?

Отец: Да, безусловно.

Минухин (матери): Но вы не считаете его преступником?

Мать: Ну, когда вы говорите "преступник", я хотела бы дать общую картину. Кое-что из того, что он делает, — это преступления, да; но если говорить в общем, как он ведет себя дома и все такое…

Минухин: Как вы думаете, он знает, что воровать в магазинах нельзя?

Мать: Конечно.

Минухин: Но он не преступник?

Мать: Он преступник лишь потому, что делает это, но знает, что так делать нельзя.

Минухин: Есть только две альтернативы: он или преступник, или сумасшедший…

Мать (шепотом): Преступник или сумасшедший?

Минухин: Потому что, если он ворует в магазинах, зная, что этого делать нельзя, и он не преступник, тогда он, по-видимому, сумасшедший.

Терапевт, внимательно прислушивавшийся к языку семьи, наращивает растерянность, соглашаясь с логичными высказываниями матери и доводя их до псевдологичного вывода, который для нее неприемлем. Его намерение состоит в том, чтобы ослабить материнское управление как семейную реальность и ввести реальность отца как альтернативу, заслуживающую рассмотрения.

Мать: Ну, если вы хотите, чтобы я выбрала одно из двух, то мне придется сказать, что он преступник. Он совершил то, чего делать не следует.

Минухин: Вы предпочитаете преступность?

Мать: Да. Он совершил нечто, как мне кажется, зная, что этого делать нельзя.

Минухин (обоим родителям): Я полагаю, вам нужно принять определенное решение, потому что тогда вы сможете добиться результата. (Матери.) Я думаю, это просто отговорка, когда вы говорите, что Джон болен. Я думаю, вы не справляетесь со своим делом.

Мать: Мы не говорим, что он болен. Нам сказали…

Минухин: И вы этому не верите.

Мать: Я — нет. Нет, и вот почему мы здесь. Я не пришла к такому выводу.

Минухин: Я думаю, вы помогаете Джону.

Мать: Я заботливая мать. Тут я с вами согласна.

Минухин: Я думаю, вы помогаете Джону быть преступником.

Мать: Ну, скажите мне, пожалуйста, как его остановить?

Жена готова отказаться от своих конструкций, но сохранить за собой управление родительскими функциями, приняв точку зрения терапевта. Если бы терапевт дал ей совет, это означало бы сохранение ее монополии на исполнение обязанностей родителя в тот момент, когда она, по-видимому, соглашается на альтернативу. Вместо этого терапевт решает выработать и поддержать плюралистичное мировосприятие, включающее в себя диалектический взаимообмен между родителями.

Минухин: Я думаю, ваш муж мог бы.

Мать: Вы думаете, он мог бы…

Минухин: Вы его просили?

Мать: М-м… Что просила? Помочь мне? Я не знаю… Нет.

Минухин (Джону, который сидит между родителями): Теперь отодвинься. (Мужу.) Сядьте рядом с женой, и, может быть, вы сможете поговорить с ней о том, как вы могли бы ей помочь, чтобы Джон не совершал этих странных и преступных действий. Он именно это и делает. Он совершает преступления.

Мать: Тут я с вами согласна. Я сказала, что он преступник, но…

Жена пытается сохранить за собой право на контроль, соглашаясь с терапевтом и настаивая на ведении диалога с ним.

Минухин: Поговорите с мужем, потому что у него, по-моему, немало четких мыслей. У вас мысли очень туманные, и я думаю, что он сможет вам помочь.

Терапевт поддерживает супружеский холон, в то же время придавая больший вес конструкциям мужа.

Мать (мужу): Ну ладно, значит, мне нужна помощь, а?

Отец: Как я уже вам говорил, мы по-разному смотрим на вещи, когда речь заходит о его поведении. Вы знаете, его прогулы, пропуски уроков означают, что он из тех, кому все равно, что будет с ними и с их жизнью. А я считаю, что это родителям все равно, они не стремятся к тому, чтобы их дети поступали так, как надо.

Далее в ходе сеанса терапевт продолжает поддерживать точку зрения мужа как существенную альтернативу убежденности матери, теперь уже не столь твердой. Такая перестройка семьи облегчает сдвиг, позволяющий поддержать более гибкую реальность.

Поиск по сайту: