Роль художественной экспрессии в преодолении травматичного опыта жертв насилия

По мнению Спринг (2007), одной из наиболее известных в мире специалистов, занимающихся помощью жертвам насилия, проработка их травматичного опыта в ходе арт-терапевтических занятий становится возможна благодаря трем факторам:

(1) актуализации и выражению травматичного опыта;

(2) его организации; (3) коррекции нарушенных когниций, являющихся следствием психической травмы.

Выделение ею этих факторов основано на работах Бремнер (2002), Хэмбри и Фоа (2000), Кардинер (1959), Спринг (1988, 1993), Вандерколк (1987).

Согласно Фриману и Кимбрелю (Freeman и Kimbrell, 2001), воспоминание о психотравмирующих обстоятельствах имеют при работе с жертвами насилия ключевое значение: «Ни при каком другом психическом расстройстве воспоминания о трав­матичных прошлых событиях не играют такой важной роли, как при ПТСР.» (р. 106).

Выражение травматичного опыта, связанного с насилием, по мнению Спринг (1988, 2007) обеспечивается за счет симво­лической коммуникации. В ходе такой коммуникации подав­ленные эмоции, сохраняющиеся в настоящем на сенсорном Уровне независимо от срока давности психической травмы, могут быть пережиты и отреагированы» (Spring, 1988, р. 5).

Как известно, 3. Фрейд постулировал существование сим­волической коммуникации. В процессе психического развития символическая экспрессия, наряду с сенсомоторной экспрессией и примитивными защитно-приспособительными реакциями, является одной из наиболее ранних форм контакта ребенка с окружающим миром, которая затем дополняется вербальным общением. Так же, как и в онтогенезе, в процессе арт-терапии травматичный опыт насилия поначалу может под­вергаться экстернализации посредством символических и досимволических графических форм. По выражению Арнхейма (Arnheim, 1974), «форма является выражением содержания, паттерном, …служащим интерпретации опыта путем его ви­зуальной организации» (р. 46 — 47). Символические формы, используемые в контексте рефлексии травматичного опыта, способствуют конденсации (сгущению) аффектов и выраже­нию чувств, воспоминаний, представлений и ощущений. Уча­стники арт-терапевтических занятий используют визуальные образы в качестве средства интерпретации и выражения опы­та — сначала в визуальной, а затем и в вербальной форме, (Spring, 2001,2004).

Символическая коммуникация имеет в контексте арт-терапии принципиальное значение. Символы выступают и в качестве моста, соединяющего сознательное и бессознательное клиента, за счет чего он может не только осознать ранее неосознаваемые причины своих страданий, но и, опираясь на свои внутренние ресурсы, раскрыть в себе новые качества. Основа­тельница динамически-ориентированной арт-терапии психо­аналитик Наумберг подчеркивала, что «арт-терапевтический процесс основан на том, что наиболее важные представления и переживания человека, являющиеся порождением его бес­сознательного, могут находить выражение скорее в виде обра­зов, чем слов. Приемы арт-терапии связаны с идеей о том, что в любом человеке, как подготовленном, так и не подготовлен­ном, заложена способность к проецированию своих внутрен­них конфликтов в визуальной форме. По мере того как паци­енты передают свой внутренний опыт в изобразительном твор­честве, они очень часто становятся способными описывать его словами» (Naumburg, 1958, Р. 511).

Занимавшаяся изучением процесса развития графических навыков у детей, одна из основоположниц американской арт-те­рапии Э. Крамер (Kramer, 1979) отмечала, что для каждой стадии развития ребенка характерны свои особенности изобразитель­ной экспрессии. Она пишет, что «изобразительная деятельность и творческий процесс предполагают развитие комплекса умений, включающих овладение изобразительными материалами таким образом, что они начинают выступать символическими экви­валентами человеческого опыта.» (р. XXXVIII). Она выделяет пять способов обращения с изобразительными материалами:

1) «предвестники» изодеятельности — каракули, размазы­вание краски, исследование физических свойств мате­риалов;

2) хаотическое выражение чувств — разбрызгивание, раз­мазывание краски, удары кистью;

3) стереотипии — копирование, создание линий и простей­ших стереотипных форм;

4) пиктограммы, выступающие инструментом визуальной коммуникации, дополняющим или замещающим слова;

5) оформленная экспрессия — символические образы, обес­печивающие успешное самовыражение и коммуникацию.

В процессе психического развития все эти способы обра­щения с изобразительными материалами постепенно осваи­ваются ребенком, обслуживая развитие психических процес­сов и совершенствование защитно-приспособительных реак­ций. Обычно более сложные и высокоорганизованные спосо­бы взаимодействия с изобразительными материалами «заме­щают» более простые. Так, оформленная символическая эксп­рессия может постепенно «замещать» «предвестники» изоде­ятельности и формы хаотичного отреагирования чувств. В то же время в определенных обстоятельствах, в том числе в со­стоянии психической дезадаптации, может происходить воз­вращение к более простым и примитивным в онтогенетичес­ком плане способам, что, как правило, связывают с понятием психического регресса.

Кроме того, у детей с различными нарушениями психичес­кого развития может иметь место отставание в освоении ими тех или иных способов изодеятельности, либо временная или устойчивая фиксация на более простых способах. Проявление более примитивных и онтогенетически более ранних способов обращения с изобразительными материалами как у детей, так и у взрослых может наблюдаться и во время арт-терапевтических занятий. Это может быть обусловлено как ослабле­нием у них в состоянии психической дезадаптации более вы­соко организованных защитно-приспособительных механиз­мов, так и более свободной, нежели в большинстве социальных ситуаций обстановкой во время арт-терапевтических занятий, ослабляющей «цензуру» сознания и механизмы сознательно­го регулирования эмоций. Этому также в немалой мере спо­собствует переживание участниками занятий различных си­туаций прошлого и проявление реакций переноса.

Можно предполагать, что возвращение клиента к более про­стым и онтогенетически ранним способам обращения с изоб­разительными материалами будет во многих случаях помогать актуализации и выражению травматичного материала и таким образом служить терапевтическим интересам. В то же время специалистом должна учитываться терапевтическая динамика. Во избежание фиксации клиента на регрессивных способах поведения, он должен в определенный момент ориентировать его на использование более взрослых способов посредством ис­пользования символической и вербальной экспрессии.

Использование тех или иных способов обращения с худо­жественными материалами будет способствовать актуализа­ции и выражению психологического материала разного уров­ня (FoulkesS 1992), а именно — относящегося к уровню соци­альных отношений и культурных норм; уровню переносов или зрелых объектных отношений, связанных с семейным опы­том, отношениями с родителями и сибсами; проективному уровню, связанному с примитивными, нарциссическими от­ношениями с «внутренними объектами»; а также примордиальному уровню, связанному с трансперсональным опытом.

Что касается символических форм художественной эксп­рессии, то в процессе арт-терапевтических занятий они, как правило, являются ведущим способом выражения психологи­ческого материала у взрослых с психическими расстройства­ми невротического регистра, лишь иногда дополняемым дру­гими, более онтогенетически ранними способами. Однако в зависимости от сроков полученной психической травмы, в момент ослабления психологических защит клиенты с таки­ми расстройствами могут иногда прибегать то к одним, то к другим способам. Во многих случаях по мере прохождения кур­са арт-терапии клиент может постепенно переходить от одних способов к другим, что отражает постепенную проработку и интеграцию травматичного материала. Аналогичная динами­ка может отмечаться и в работе с детьми. Однако в зависимос­ти от конкретного возраста ребенка и особенностей его разви­тия преобладающие способы обращения с изобразительными материалами могут варьироваться в более широком диапазо­не, чем у взрослых.

Работая с жертвами насилия, специалист должен быть го­тов к самым разным, в том числе весьма примитивным фор­мам художественной экспрессии клиента, в особенности если это ребенок. Ему следует учесть, что использование клиентом весьма простых или даже деструктивных манипуляций с мате­риалами и уже созданными образами может служить дости­жению терапевтических эффектов. Если речь идет о работе с жертвами насилия, то такие манипуляции нередко способству­ют проявлению клиентом инициативы, концентрации внима­ния, дают выход чувствам и вызывают иные положительные эффекты. Большое значение имеет то, что различные манипу­ляции с изобразительными материалами могут быть связаны с процессами межличностной коммуникации, установлени­ем и развитием психотерапевтических отношений.

На важность досимволических форм художественной экс­прессии указывают некоторые исследователи изобразитель­ной деятельности, в том числе арт-терапевты М. Милнер, Р. Саймон, С. Шарпе, А. Эренцвеиг. Так, известный исследова­тель психологии изобразительного творчества Эренцвеиг (Ehrenzweig, 1953) одним из первых среди психоаналитиков об­ратил внимание на так называемые «нечленораздельные» изобразительные формы. По его мнению, это такая изобрази­тельная экспрессия, которая не имеет определенных границ образа, характеризуется содержательной неясностью, а пото­му сознание ее, как правило, игнорирует. Такие формы отра­жают в основном неосознаваемые психические процессы. Он также подчеркивал, что такие формы могут вызывать у художника тревогу и недовольство, заставляя его превращать эти примитивные элементы в более «эстетические формы».

В наших более ранних публикациях (Копытин А. И 2001) мы отмечали, что хаотичная изобразительная экспрессия мо­жет отражать значительное психическое напряжение клиен­та, а также переживание им тех чувств, которые связаны с пе­ренесенными им психическими травмами. При этом мы обра­щали внимание на необходимость использования в таких слу­чаях организующих воздействий на поведение и художествен­ную экспрессию клиента, а также на важную роль эмпатического эмоционального присоединения к клиенту, включения арт-терапевта в разные виды совместной с клиентом игровой деятельности, а также привлечения внимания клиента к изоб­разительным материалам во избежание деструктивного и са­модеструктивного поведения.

В процессе арт-терапевтической работы с жертвами наси­лия нередко наблюдаются разные способы взаимодействия клиентов с созданной ими продукцией, в том числе деструк­тивного характера, описанные в частности Шаверьен (Scha-verien, 1987, 1992). По мнению этого автора, для многих клиен­тов в процессе арт-терапии характерны те или иные проявле­ния переноса на предмет изобразительного творчества, при­чем этот перенос может быть как положительным, так и отри­цательным. Благодаря этому символический образ становит­ся «средством воплощения аффектов» и приобретает особую силу воздействия на клиента, заставляя его совершать с ним определенные «значимые манипуляции» (1992, р. 39). Такие ма­нипуляции иногда могут приобрести ритуальный характер.

Благодаря переносу на изобразительную продукцию, сим­волический образ может выступать в качестве «вместилища» негативных эмоций — страха, раздражения, гнева, боли, вины и других. Воздействуя затем на созданный образ — пытаясь его уничтожить или изменить — клиент может достичь опре­деленного контроля над негативными аффектами.

Проведенные в последние годы нейропсихологические ис­следования и изучение зрительного восприятия позволяют по-новому взглянуть на терапевтическую и регулятивную функ­ции символической экспрессии. Эти исследования позволяют понять, каким образом символические образы обеспечивают передачу и усвоение той информации, которая не может быть передана и усвоена на основе понятийного мышления. В отли­чие от речевого выражения, символические образы характе­ризуются наличием целого набора значений, по своему содер­жанию они менее специфичны и более «размыты», чем рече­вая экспрессия, позволяя в емкой, лаконичной форме выра­жать комплексные представления и передавать сложный опыт. Смысловая нагрузка символических образов зачастую не осоз­нается или осознается лишь отчасти, в связи с чем содержаща­яся в них информация не подвергается цензуре сознания.

Выражение чувств посредством символических образов, в том числе в тесной связи с изобразительной деятельностью, способно приводить к катарсису, даже если содержание изоб­разительной продукции и смысл переживаний в процессе ее создания человеком не осознаются. В то же время изобрази­тельная деятельность часто сопровождается достижением луч­шего понимания глубинного смысла переживаний, ростом самопонимания и самопринятия.

Роль символообразования также очень важна в познаватель­ной деятельности. Это стало более понятным благодаря прове­денным исследованиям межполушарного взаимодействия. Эти исследования подтверждают то, что понятийное и образ­ное мышление имеют одинаково большое значение на разных этапах жизни человека. В процессе изобразительной деятель­ности активны как правое, так и левое полушария мозга, хотя на разных этапах такой деятельности активность полушарий может быть разной.

Как нормальная, так и патологическая психическая деятель­ность сопровождается символообразованием, примером чего могут служить сновидения, фантазии и галлюцинации. Любая мыслительная деятельность, протекающая как на сознательном, так и бессознательном уровнях (интуиция), осуществляется как в понятийной, так и в визуальной, символической форме (Arnheim, 1974). С нейропсихологической точки зрения понят­но, почему люди во многих случаях могут получать доступ к ре­сурсам информации лишь посредством образов (Horowitz, 1983). Исходя из имеющихся публикаций, связанных с исследова­ниями механизмов и эффектов изобразительной деятельности людей в условиях психической нормы и патологии, Келиш (Calisch, 1992) называет следующие основные преимущества использования визуальных, символических образов и изоб­разительной деятельности в целях терапии и саморегуляции:

• образы позволяют выражать чувства; они также вызы­вают разнообразные эмоциональные реакции и служат психологическим изменениям;

• символические образы затрагивают как сознательный, так и бессознательный уровни психической деятельнос­ти, обеспечивают доступ к довербальным формам пси­хического опыта; помогают в раскрытии проблемного психологического материала и в преодолении защит;

• символические образы раскрывают прошлый и текущий опыт, а также позволяют выражать представления о бу­дущем; новые ситуации и модели поведения могут быть смоделированы и проиграны в образной форме, прежде чем они найдут свое выражение в реальном поведении и будут осмыслены;

• символические образы способствуют абстракции и фор­мированию комплексных представлений.

Все это может иметь большое значение при оказании арт-терапевтической помощи жертвам насилия. По мнению Спринг (2007), при создании рисунков жертвами сексуального наси­лия проявляются два основных механизма проработки трав­матичного опыта - связывание (binding) и удерживание (holding). Связывание обозначает невербальную передачу трав­матичного опыта, а удерживание — конденсацию аффектов и телесных ощущений. И тот, и другой механизм способствуют переводу травматичного опыта с символического на вербаль­ный уровень посредством ретрокогниций (Chapman et al 2001, Spring, 2001). Изобразительная деятельность способствует ин­теграции травматичных переживаний посредством активиза­ции деятельности обоих полушарий, что обеспечивает форми­рование визуального и вербального повествований и связыва­ние автобиографического материала (Chapman et al 2001).

В качестве иных, менее эффективных, по сравнению с ху­дожественной символической экспрессией, способов совладания с травматичным опытом Спринг (2007) называет «эмоцио­нальное онемение» и диссоциацию. «Диссоциация обеспечи­вает блокировку переживания дистресса. Пациент остро переживает травматичный опыт, но при этом не осознает его связь с травматичными событиями» (Van der Kolk, 1987, p. 7). «Диссоциация является дезадаптивной реакцией на психичес­кую травму. До тех пор пока не будет обеспечена проработка травматичного опыта в его связи с конкретной ситуацией про­шлого, преодоление симптомов дистресса вряд ли сможет про­изойти. Диссоциация является таким защитным механиз­мом, который обеспечивает притупление переживаний дист­ресса, но часто предполагает амнезию травматичных событий» (Spring, 2007, р. 223).

По мнению таких работающих с ПТСР специалистов, как Фоа, Кин и Фридиан (2005), используемые в арт-терапии сим­волические средства самовыражения могут обеспечивать бо­лее полный доступ к имплицитным, скрытым системам памя­ти, а также визуально-кинестетическим схемам, которые обычно обрабатываются недоминантным полушарием мозга. Предполагается, что травматичный опыт и связанные с ним искаженные схемы могут сохраняться в этих нелексических формах. Обеспечивая доступ к травматическим схемам, арт-терапия может также усиливать воздействие других терапев­тических процессов — таких, как десенсибилизация, когни­тивный рефрейминг и обучение (привитие навыков). Очевид­но, что в процессе оказания арт-терапевтической помощи жер­твам насилия могут быть задействованы как уникальные не­вербальные и творческие факторы, связанные с художествен­ной экспрессией, так и более общие терапевтические факто­ры и механизмы, связанные с психотерапевтическими отно­шениями, вербальной обратной связью клиента и специалиста (а в групповой работе между участниками группы), а также при­менением дополнительных, связанных с той или иной терапев­тической системой (психоанализом, личностно-ориентированным, когнитивно-поведенческим и иными подходами) приема­ми и техниками работы (релаксация, внушение, гипноз, десен­сибилизация, когнитивные интервенции, научение и др.).

Поиск по сайту: