Начало эпохи государственного регулирования

В 1929-1933 гг. мир потрясла «великая депрессия» – самый разрушительный в истории экономический кризис. Ущерб от него равнялся потерям в Первой мировой войне. Он показал, что не только рыночный механизм, основы которого продолжали действовать, но и деятельность монополий уже не обеспечивают нормального функционирования и развития хозяйства. Советская экономика почти не была задета кризи­сом. Но перейти, как СССР, к плановому ведению хозяйства западные страны, разумеется, не могли. И все же без достаточно жесткого государственного вмешательства выйти из кризиса было невозможно. К 1933-1935 гг. обозначились несколько основных моделей государственного регулирования экономики.

Советская система госрегулирования в годы первой пятилетки приобретает форму директивного планирования и руководства экономикой. Поскольку уже в 1928/29 хозяйственном году удалось до­биться небывалого (23,7%) промышленного роста, начинается его подхлестывание. Появляются при­зывы выполнять пятилетку в 4 года, в 3 и даже – в 2,5 года. В 1931 г. Председатель СНК В.М. Молотов требует увеличения темпов роста по некоторым видам продукции до 45% (!) в год.

Погоня за цифрами, строительство предприятий без соответствующей подготовки квалифицированных рабочих и инженеров привели к падению этого показателя в 1933 г. до 5%. Форсированный рывок в промышленности неизбежно был связан с усилением административного нажима, падением уровня благосостояния населения, особенно в деревне. В то же время был и массовый энтузиазм тру­дящихся, проявившийся в развитии социалистического соревнования, первой формой которого стали ударные бригады, принятии «снизу» встречных планов и т.д.

Тяжелыми последствиями для крестьян обернулся переход зимой 1929 г. к сплошной коллективи­зации и реализации лозунга, выдвинутого И.В. Сталиным, о «ликвидации кулачества как класса». Хотя кулачество составляло около 4% крестьян, в некоторых районах число «раскулаченных» доходило до 10-15%.

В ходе коллективизации нарушались основные принципы кооперирования: постепенность, добро­вольность и помощь государства. Большинство крестьян насильственно загонялись в колхозы. Допус­калось «перескакивание» через ТОЗы (товарищества по совместной обработке земли) и артели (колхо­зы) к коммуне. Государство еще не могло обеспечить колхозы техникой, кадрами и т.д.

К марту 1930 г. было объединено 60% хозяйств. Однако массовый забой скота и свыше 2 тыс. воо­руженных выступлений крестьян привели к принятию постановления ЦК, разрешающему выход из колхозов. После этого в них осталось 23,6% крестьян. Но к концу пятилетки этот показатель вновь соста­вил 60%.

Однако хозяйственная политика сталинского руководства (в частности, изъятие почти всего произ­веденного) не позволила колхозам стать рентабельными и стала главной причиной голода 1933 г., унесшего несколько миллионов человек. За годы 1-й пятилетки упало производство зерна, более чем в 2 раза сокра­тилось поголовье скота.

Видя падение темпов производства, И.В. Сталин поспешил заявить, что пятилетний план уже в 1932 г. (т.е. за 4 года и 3 месяца) выполнен, хотя практически он был недовыполнен в 6 важнейших промышленных отраслях, не говоря о сельском хозяйстве.

Ценой больших усилий было построено 1500 крупных предприятий (среди них ГАЗ, Уралмаш и др.), созданы новые отрасли промышленности (автомобильная, авиастроение и др.). Объем производства тяжелой индустрии увеличился в 2 раза. Ликвидирована безработица. Тогда утверждалось, что в итоге 1‑й пятилетки в СССР был создан «фундамент социализма». По этому поводу можно спорить, но бес­спорно то, что появился «фундамент» промышленного роста и одновременно – административно-командной системы (АКС) управления экономикой.

Вторую пятилетку (1933–1937 гг.) характеризует переход от политики «большого скачка» к более взвешенным подходам к темпам развития и управлению. Главная экономическая задача на пятилетку, сформулированная ХVII съездом ВКП(б) в 1934 г., заключалась в доведении до конца технической реконструкции народного хозяйства. Появилась новая форма соцсоревнования – стахановское движение. От ударничества его отличало активное применение новой техники и более рациональное разделение труда в бригадах. Это способ­ствовало росту производительности труда, который за 5 лет составил 82% вместо 53% по плану. Деревня насыщается техникой. В 1935 г. принимается более четкий новый «Примерный устав сельскохозяйственной артели». К 1937 г. коллективизация охватывает 93% крестьянских хозяйств. В 1935–1936 гг. удается отменить карточную систему.

По официальным данным 2-я пятилетка была выполнена за 4 года и 3 месяца. Хотя завершить техническую реконструкцию народного хозяйства не удалось, 80% продукции выпускалось на пол­ностью реконструированных и новых предприятиях (последних было построено 4,5 тыс.). Промыш­ленное производство увеличилось в 2,2 раза. Была достигнута экономическая независимость страны. По объему промышленного производства СССР вышел на второе место в мире после США.

В связи с этим ХVIII съезд ВКП(б) в 1939 г. ставит основную экономическую задачу на третью пятилетку: «Догнать и перегнать развитые капиталистические страны по промышленному произ­водству на душу населения». Из-за усиления военной угрозы с 1939 г. проводится реорганиза­ция и перевооружение армии новой техникой (танки Т-34 и др.). Выполнению третьей пятилетки (1938–1942 гг.) помешала война. Тем не менее изменения в развитии народного хозяйства к концу 30-х гг. были вполне ощутимы. Национальный доход за годы пятилеток вырос в 5 с лишним раз, ва­ловая продукция промышленности – в 6,5 раза. Правда, индустриализация охватила в основном тяжелую промышленность. Планы разви­тия легкой промышленности систематически не выполнялись. Валовая продукция сельского хозяйст­ва в 1936–1940 гг. оставалась в основном на уровне 1924–1928 гг.

Таким образом, в 30-е гг. индустриально развитые страны вступают в эпоху государственного регулирования. Появляются 4 новых модели индустриального общества.

В СССР были осуществлены индустриализация и коллективизация, в основ­ном проведена техническая реконструкция народного хозяйства, утвердилось перспективное ком­плексное планирование и сложилась АКС управления экономикой, была ликвидирована многоукладность экономики и капиталистическая эксплуатация. Частников оставались единицы. Победила обще­ственная собственность в государственной и колхозно-кооперативной формах (хотя колхозы в усло­виях АКС мало чем отличались от госпредприятий – совхозов). Нэповская экономика сменилась го­сударственно-социалистической.

4. Социальное, духовное и политическое развитие
советского общества в 30-е годы

Принципиальные изменения в 30-е гг. происходят во всех сферах жизни советского общества. Резко изменился социальный состав населения. С 1913 по 1939 г. доля рабочих увеличилась с 14,6% до 33,7%, служащих – с 2,4% до 16,5%, число крестьян-единоличников и некооперированных куста­рей сократилось с 65,7% до 2,5%. К 1939 г. колхозники и кооператоры составили 47,2% населения. Исчезли городская и сельская буржуазия, безработные.

Уровень грамотности населения в возрасте от 9 до 49 лет достиг 90%. Многие народы получили свою письменность. В 1930-е гг. вводится обязательное начальное образование в деревне и 7-летнее в городах. С 1931 г. начинается перестройка системы образования. В школах основной формой занятий стали уроки в стабильных классах, проводящиеся по расписанию. Был отменен бригадно-лабораторный метод обу­чения и введен индивидуальный учет знаний. Появились типовые программы и стабильные учебни­ки. С 1914 г. по 1939 г. число вузов увеличилось в 7 раз.

Рабочие и служащие имели право на социальные льготы: оплачиваемые отпуска (в том числе по беременности), 7-часовой рабочий день, оплату больничных листов и пенсии. Правда, на колхозников это не распространялось. За годы пятилеток количество врачей увеличилось в 5 раз, а больничных коек – в 3 раза (для сравнения: в 1913 в России было 28 тыс. врачей, а в 1940 г. в СССР 155 тыс.). Но нередко это происходило за счет снижения качества лечения. Например, младенческая смертность в 1940 г. превышала уровень 1926 г. Низким был и уровень благосостояния, особенно в годы 1-й пятилетки. Повышение его уровня в городе достигалось за счет деревни. Средняя же норма потребления продуктов в конце 30-х гг. почти не отличалась от 1928 г.

Подлинной трагедией для миллионов людей стали полити­ческие репрессии.

Точное количество репрессированных (осужденных по политическим мотивам) и так или иначе пострадавших от репрессий пока точно не определено. По подсчетам историка Р.А. Медведева, в 30-е гг. было репрессировано не ме­нее 15 млн. чел., в т.ч. почти 1 млн. был расстрелян (Аргументы и факты. 1989. №5. С.5). Более объективными представляются расчеты А.Н. Дугина, согласно которым с 1930 по 1953 г. через систему ГУЛАГа прошли 3,6-3,7 млн. чел. (Дугин А. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. №7). Автор опирается на архивные документы. Среди них – докладная записка Н.С. Хрущеву от 01.02.1954 за подписью генерального прокурора Р. Руденко, министра внутренних дел С. Круглова и министра юстиции К. Горшенина. В ней сообщается, что за 1921-1953 гг. за контрреволюционные преступления было осуждено 3.777.380 человек.

К концу 30-х гг. в основном завершается культурная революция. Становлению системы просвещения, пропаганды и агитации способствовало развитие книгопеча­тания, средств массовой информации и культпросветучреждений. К 1939 г. в СССР печаталось газет в 10 раз больше, чем в 1914 г. Привычными явлениями стали кино и радио. Все это плюс возросшая грамотность позволяло значительно интенсифицировать идеологическое воздействие на массы. Административно-командная система (АКС) была заинтересована как в пропаганде достижений страны, так и в воспитании дисциплинированно­сти, борьбе с инакомыслием.

В итоге в социальной психологии большинства советских людей стали удивительным образом со­четаться искренняя вера в социализм, энтузиазм, исполнительность и страх. Система воспитания также активно использовалась для внедрения в сознание людей основ того, что тогда именовалось марксизмом, а на деле было набором схематизированных догм, автором которых часто являлся И.В. Сталин.

Если в 20-е гг. борьба с церковью велась отдельными кампаниями, то в 30-е гг. уничтожение храмов и предметов культа, репрессии против духовенства приобретают планомерный, системный характер. В итоге роль религии в духовной жизни общества была сведена до минимума.

Широкие народные массы получили доступ к культурным ценностям. Но для нормального разви­тия культуры большое значение имеет положение в обществе интеллигенции – профессионального создателя духовных ценностей. В 30-е гг. сложилась упрощенная (сталинская) схема оценки роли дореволюционной интеллигенции: «низовая» интеллигенция – союзница Советской власти, «средняя» – колеблющаяся и «высшая», наиболее квалифицированная, как правило, – враг. Поэтому недоверчи­вое, даже враждебное отношение к ученым, художникам и инженерам, получившее в 20-е гг. на­звание «спецеедства», было перенесено и на новых специалистов, даже вышедших из рабочих и кре­стьян.

Реконструкция народного хозяйства была бы невозможна без развития науки. К концу 30-х гг. в 1800 НИИ и других учреждениях трудилось почти 100 тыс. ученых, в том числе 1,5 тыс. докторов и 8 тыс. кандидатов наук. К сожалению, культ личности и АКС коснулись и этой области. Последствиями волевого вмешательства в науку стали догматизм (особенно в общественных науках), свертыва­ние ряда передовых исследований (в генетике и др.); давление на ученых вплоть до репрессий (Н.И. Вавилов и др.).

Аналогичные процессы происходили и в искусстве. В 30‑х гг. нашу культуру обогатили произ­ведения М.А. Шолохова, А.Н. Толстого, А.А. Пластова и многих других выдающихся представителей творческой интеллигенции. Но одновременно замалчивалось творчество А.П. Платонова, С.А. Есенина и др. Часть художников были репрессированы. Разрушались храмы, на Запад продавались бесценные произведения искусства. Вместо десятков творческих союзов (как это было в 20-е гг.) существовали всего 7. Социалистический реализм был загнан в узкие догматические рамки и объявлен единственным возмож­ным методом творчества.

Таким образом, в профессиональной культуре победило стремление к ее унификации и подчинение догматизированной идеологии в рамках АКС.

В развитии советской политической системы в 30-е гг. можно выделить 2 этапа, границей между которыми стал 1935 г. На первом этапе идет борьба между демократической и авторитарно-бюрократической тенденциями в управлении. Последняя выражается, в частности, в создании новых чрезвычайных органов власти (с 1933 г. – по­литотделы в совхозах, на транспорте и др.); в постепенном выведении масс из активной управленческой деятельности; догматической идеологизации политики (с 1934 г. – ут­верждение культа личности Сталина и т.д.).

«Сталинской» жесткой линии пытаются противостоять, по мере возможностей, член Политбюро ЦК ВКП(б) С.М. Киров, генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ А.В. Косарев, председатель ВСНХ, нар­ком тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе и другие руководители. Они выступают против необоснованного «подхлестывания» темпов индустриализации, превращения репрессий и прочих чрезвычайных мер в систему. Демократическую тенденцию поддерживали многие руководители среднего и нижнего звена, рядовые коммунисты, значительная часть населения.

Проблема заключалась в разобщенности сил «умеренной оппозиции». И все же в ряде случаев ей удавалось добиться успеха. Так, в 1934 г., когда стали очевидны издержки «форсированного рывка» в годы первой пятилетки, наступает период временной и относительной демократизации – упраздняются политотделы, начинается разработка новой конституции СССР и т.д. Однако после убийства С.М. Кирова в 1934 г. и начала массовых репрессий в 1936 г. мало кто решается противостоять И.В. Сталину.

Еще меньше шансов на успех имели прямые выступления против Сталина и его сторонников. Тем не менее немногочисленные группы коммунистов в начале 30-х гг. идут на это. Одной из них стали несколько старых большевиков во главе с М.Н. Рютиным, в 1932 г. соединившихся с подполь­ным «Союзом марксистов-ленинцев»; эта группа выпустила обращение «Ко всем членам ВКП(б)», где И.В. Сталин обвинялся в отходе от идей социализма, ленинских принципов его построения и в стрем­лении к личной диктатуре. Известно, что все члены таких групп были арестованы, а в конце 30-х гг. расстреляны.

К 1935-1936 гг. формируется административно-командная система, чертами которой стали максимальное регулирование всех сторон жизни общества, рост роли центральных государственных органов, выделение «аппаратной элиты», придание партии несвойственных ей функций (непосредственное руководство экономикой и др.). Последнее относится и к правоохранительным органам, которые стали привлекаться к борьбе не только с преступностью, но и с инакомыслием – с целью ликвидации потенциальных противников Сталина, а также внедрения в общественное сознание страха и «сверхответственности». В 30-е гг. НКВД начинает выполнять и определенную экономическую функцию, организуя поставку бес­платной рабочей силы на строительство народно-хозяйственных объектов и золотые прииски. К 1938 г. советский вариант АКС был дополнен режимом личной власти (диктатуры) И.В.Сталина.

В современной литературе политическая система, сложившаяся в СССР в 30-е гг., чаще всего характеризуется как тоталитарная.

Термин «тоталитаризм» (от лат. totalis – весь, полный) возник в Италии в среде противников диктатора Б. Муссолини. Они критиковали фашистскую диктатуру за стремление к полному контролю всех сфер жизни со стороны государства. Термин понравился самому Муссолини и стал использоваться фашистами уже не в негативном, а в позитивном смысле. Таким образом, сначала данное понятие носило не научный, а идеологический, публицистический характер. Отчасти таковым оно остается и до сих пор. Этому способствовало его употребление в западной пропаганде периода «холодной войны» для критики советской системы.

Называя сталинский (а нередко и послесталинский советский) режим тоталитарным, идеологические противники СССР приравнивали его к итальянскому фашизму и германскому нацизму. Несомненно, у всех этих режимов есть общие черты (авторитарная диктатура, сращивание партийного и государственного аппаратов, политические репрессии и др.). В то же время уравнивание советского государственного социализма и фашизма с научной точки зрения явно некорректно – они существенно различались по целям, средствам, классовому содержанию и др. Например, и СССР и Германия в 30–40-е гг. стремились к мировой революции. Но конечной целью «советского проекта» мировой революции было установление общества социальной справедливости во всем мире. Официальной целью гитлеровского руководства было установление господства Германии над миром и безжалостная эксплуатация покоренных народов. При этом часть народов подлежала полному или частичному физическому уничтожению. Неофициальная (тайная) нацистская доктрина в качестве конечной цели ставила уничтожение практически всего человечества, дабы «расчистить почву» для новой, грядущей расы, которая должна прийти на смену нынешней, уже основательно «выродившейся». Разница, как видим, достаточно ощутимая.

Большинство современных политологов используют термин «тоталитаризм» для характеристики политического режима, стремящегося к максимальному огосударствлению всех сфер жизни общества.

В конце 30-х гг. политическим руководством страны был сделан вывод о том, что в СССР в основном построен социализм. Однако с современных позиций это был не марксистский вариант социализма (через мировую революцию – к диктатуре пролетариата, бесклассовому обществу и бес­товарной экономике) и не ленинский (через НЭП – к «кооперативному», демократическому социа­лизму). С идейной точка зрения он оказался ближе всего к «троцкистской» модели: мировая революция как главная цель; для ее осуществления – создание боеспособной армии, сверхиндустриализация и госкооперация при помощи мощного госпартаппарата.

Теоретически даже при реализации этой модели был шанс избежать массовых репрессий и дру­гих «издержек» социалистического строительства. Более или менее реальной была и перспектива перехо­да от империализма и «военного коммунизма» к демократическому социализму на базе НЭПа. На практике же то общество, которое сложилось в СССР в конце 30-х гг., можно определить как го­сударственно-монополистический, а проще – государственный социализм.