ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ

Грамматические категории¹– это объединения, группы, совокупности однородных грамматических явлений и прежде всего совокупности однородных грамматических слов при различии их форм.

¹ Категория – от греческого kategoria – «доказательство», «показание»; применительно к мышлению, языку, искусству – основные разряды, группы явлений в данной области.

Единство той или иной категории обусловлено не способом выражения, а общим грамматическим значением.

Так, формы существительных: столу, стене, пути, хотя и имеют разное оформление аффикса: [-у, -э, -и], т. е. разную грамматическую форму, но объединены общим значением дательного падежа существительного; так же и такие разно оформленные видовые пары глаголов, как

Хотя в каждой паре они и оформлены разными способами различения, но объединяются независимо от этого в две категории: первые глаголы в каждой паре – несовершенный вид, вторые – совершенный.

Категории в грамматике могут быть более широкие, например части речи, и более узкие, например явления внутренней группировки в пределах той или иной части речи: в существительных – категория числа, грамматические категории собирательности, абстрактности, вещественности и т. п., в пределах глагола – категории залога, вида и т. д.¹

¹ Античная филология знала другое деление грамматических фактов: части речи и их акциденции (у имен существительных – род, число, падеж; у глаголов – наклонение, время и т. п.) (акциденции – от латинского accidens, accidentis – «случайный»).

Следовательно, термины «грамматическая форма» (или грамматические формы) и «грамматическая категория» (или грамматические категории) не следует смешивать. Грамматическая форма связана со способом выражения: это соотношение грамматического значения и грамматического способа выражения этого значения в их единстве (см. выше).

Грамматическая же категория не связана с определенным или данным способом грамматического выражения, но это не значит, что грамматическая категория – область понятий, логики и стоит вне языка, может быть «надъязыковой», общей всем языкам¹. Наоборот, грамматическая категория только тогда факт языка (а иным она быть не может), если она в языке выражена грамматически, т. е. опять же теми или иными грамматическими способами, но одним или разными – для грамматической категории не существенно.

¹ Попытка некоторых лингвистов обосновать некий «верхний этаж» над грамматикой в виде «понятийных категорий» не привела ни к чему, кроме игнорирования специфики отдельных языков и их групп; «понятийные категории» не приводят к пониманию грамматики, а уводят от нее.

Несоответствие грамматических категорий в разных языках – лучшее свидетельство специфичности подбора грамматических категорий в каждом языке.

Так, категория определенности и неопределенности, очень существенная для грамматики романо-германских языков и отчетливо выраженная в этих языках различием определенных и неопределенных артиклей, отсутствует в русском языке, но это не значит, что русские не могут иметь в сознании этих значений, – они только выражают их обычно лексически (т. е. особыми словами, например местоимениями этот, тот и т. п. для определенности и какой-то, некий и т. п. для неопределенности¹).

¹ Употребление числительных один, одна, одно, одни тоже может служить в русском выражением неопределенности (как артикль un во французском, еin в немецком и т. п.); в северных русских говорах, наоборот, для выражения определенности употребляется местоименная частица: от, та, то, те после слова (дом-от, изба-та, окно-то, грибки-те и т. п.).

Особый всесторонне-окончательный вид сомалийского языка, выраженный повтором fen-fen от глагола fen – «глодать», по-русски мы переводим: «обгладывать со всех сторон, до конца», где то, что для сомалийского языка (грамматическое значение вида) выражено грамматическим способом повтора, по-русски передается лексически, словами: «со всех сторон», «до конца», тем самым такая видовая категория свойственна сомалийскому языку и несвойственна русскому.

Значение «двойственности» в одних языках имеет узаконенное грамматическое выражение формами двойственного числа (старославянский, древнегреческий, санскрит, древнерусский, литовский), в других же языках, где нет категории двойственного числа, то же самое может быть выражено сочетанием числительных со значением «два», «двое» и соответствующих существительных.

Привычное для русских различение категории одушевленности и неодушевленности существительных, проявляющееся в винительном падеже множественного числа (Я вижу концы – Я вижу отцов; Я вижу точки – Я вижу дочек; Я вижу зрелища – Я вижу чудовищ), а для мужского рода и в единственном числе (Я вижу конец – Я вижу отца) ¹, необычно для иных европейских языков (равно как и различение категории глагольного вида, даже рода существительных не знает английский язык и все тюркские).

¹ Различение грамматических категорий одушевленности и неодушевленности ни в коем случае не следует смешивать с «пониманием» различия «живого» и «неживого»; так, в русском языке слова покойник, мертвец входят в категорию одушевленности, слова народ, пролетариат – в категорию неодушевленности.

Количество однородных категорий очень различно в разных языках; так, например, в языках, имеющих склонение, количество падежей может колебаться от трех (арабский), четырех (немецкий), шести (русский) до пятнадцати (эстонский) и более (некоторые дагестанские языки).

Даже в тех случаях, когда как будто бы между языками есть соответствие в отношении наличия тех или иных падежей, то их функции могут быть очень различными. Так, по-русски мы скажем Пошел за дровами (творительный падеж с предлогом), а в казахском это же самое передается как отынга барды (где отынга – дательный падеж).

Сочетание более широких и более узких категорий в каждом языке может быть также особым и своеобразным. Так, для русской грамматики привычно, что имена, а также причастия склоняются (т. е. изменяются по падежам и числам), а глаголы спрягаются (т. е. изменяются по лицам и числам), но в ряде языков, например в тюркских, угро-финских, самодийских и других, имена могут изменяться по лицам, ср. в казахском: эке-м – «моя мать», эке-н – «твоя мать», эке-си – «его мать» – это, конечно, не спряжение, а присоединение аффикса притяжательности; наоборот, в латинском языке глагольная форма герундий склонялась.

В пределах развития одного и того же языка может не только меняться наличие и количество категорий, но та же категория благодаря наличию или отсутствию тех или иных связанных с ней и противопоставленных категорий может менять характер своего грамматического значения; так, категория единственного числа гораздо реляционное в тех языках, где есть только противопоставление единственного и множественного числа, чем в тех, где есть еще двойственное, а тем более особое тройственное число; в этих случаях любая категория числа гораздо деривационнее, т. е. имеет меньшую степень грамматической абстракции.

Значение множественности в формах множественного числа – грамматическое, выраженное грамматическим способом, в собирательных же именах множественность – факт лексического значения, выраженный основой, тогда как грамматический способ показывает единственное число (ср. в русском [кулак] – [кулак'-и2] и [кулач-j-o2]).

Поиск по сайту: