ИЗМЕНЕНИЯ В ФОНЕТИКЕ И ФОНЕТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ

Как и все в языке, фонетика подчинена действию особых законов, которые отличаются от законов природы тем, что они действуют не повсеместно, а в пределах данного диалекта, определенного языка или группы родственных языков и действуют в пределах определенного времени. Так, в общеславянскую эпоху сочетание гласных [о] и [е] с [n] и [m] в конце слова или перед согласными давало носовые гласные (õ – ж и е – A), например *penti > пать, *beronti > бержить и т. п., но в период, когда русский язык заимствовал из греческого такие слова, как лента, Геллеспонт, этот закон уже не действовал (иначе получились бы: лета, геллеспот). Или такие сочетания, как * tj, *dj, давали в общеславянскую эпоху по разным диалектам шипящие или свистящие согласные (откуда русские свеча, межа, см. выше – гл. VI, § 77), позднее и этот закон перестает действовать, и тогда становятся опять возможны сочетания [tj], [dj], например статья, дьяк и т. п.

Фонетические законы – это чисто языковые, внутренние законы, и их нельзя свести к каким-либо иным законам физико-биологического порядка.

Фонетические законы специфичны для групп родственных языков и для отдельных языков.

Так, фонетические законы тюркских (а также в разной степени монгольских, тунгусо-маньчжурских и финно-угорских) языков знают законы «сингармонизма», по которым в пределах данного слова все звуки подчинены «гармонии»: в одних языках только в отношении твердости и мягкости, это «небный сингармонизм», например в казахском языке келдор – «озера», но колдар – «руки»; в других же языках – и по лабиализации – это «губной сингармонизм», например в киргизском языке кoлдoр – «озера», но колдор – «руки». Подобная закономерность абсолютно чужда, например, языкам семитским, где благодаря трансфиксации, т. е. перемене гласных a, i, и, и при сохранении тех же согласных (что является грамматическим внутренним законом семитских языков, см. гл. II, § 45) фонетически слова оказываются антисингармоничными, например, может быть та же огласовка с разными согласными: qatala – «он убил» с кафом («к глубоким») и kataba – «он написал» с кяфом («к задненебным»), или «ломаный передне-задний вокализм» в пределах форм того же слова: himar – «осел» и hamir – «ослы», или kutiba – «был написан» и kataba – «написал» (где наличие огласовки на a во всех слогах не результат действия сингармонизма, а проявление той же трансфиксации, ср. kutiba, katibu, kitabu, uktub и другие формы от того же корня).

Среди фонетических законов следует различать:

1) Законы функционирования языка в данный период времени: это живые фонетические процессы, определяющиеся позициями, когда изменение сосуществует с тем, что изменялось, вступая в фонетическое чередование; это ось синхронии¹.

¹ См. гл. I, § 5.

В современном русском языке сюда относятся, например, комбинаторные закономерности прогрессивной аккомодации, когда предшествующие гласные [э], [а], [о], [у] аккомодируют последующим мягким согласным или [и] – предшествующим твердым согласным, откуда возникают такие фонетические чередования основного вида фонем и их вариаций, как разные [а] в пяло и пяль, разные [э] в пел и петь или [и] и [ы] в игры и сыгран; регрессивные ассимиляции глухих и звонких согласных, откуда возникают фонетические чередования: водочка [д] и водка [т], отпить [т] и отбить [д], а также позиционные закономерности варьирования безударных гласных, например воды [о], вода [Λ], водовоз [ə], или оглушения звонких согласных в конце слова, например дуба [б] и дуб [п] и т. п.

2) Законы развития, или исторические законы, которые формируют последовательные этапы звуковых

изменений и обусловливающих их причин (когда это возможно объяснить), при этом последующий этап приходит на смену предыдущему и его отменяет, так что сосуществование бывшего и ставшего быть не может, это ось диахронии¹.

¹ См. гл.I, § 5.

Так, в восточнославянских языках носовые гласные [о]ж и [ē]А дали соответственно [у] и ['а] – а с мягкостью предшествующей согласной: джбъ > дуб, мать > пять¹; еще в общеславянскую эпоху заднеязычные согласные к, г, х подверглись в некоторых позициях двум изменениям: в более раннюю эпоху в определенной позиции [к] дало [ч], [г] – [ж] и [х] – [ш]: пекж – печеши; лъгати – лъжь; соухъ – соушити, а в более позднюю и в иной позиции [к] дало [ц], [г] – [§(дз)] (позднее [дз] дало [з]) и

[Х] – [с]: ржка – ржцъ, нога – ноsъ, блъха – блъстъ и т.п

¹ В свою очередь [о]ж и [е] а получились на предыдущем этапе развития языка, где на их месте соответственно были сочетания ан, ам (>ж) и эн, эм (>А) перед согласными и в конце слова, откуда такие древнейшие чередования, как время (<вр'Ь,кА из *цегтеп} – времени, поросенок (поросент-кт,) – поросята (поросАта)

В истории русского языка в большинстве диалектов [э] под ударением после мягкой и перед твердой согласной изменилось в ['о] «о с предшествующей мягкой согласной»: тек [т'эк] дало тек [т'ок], мед [м'эт] – мед [м'от] и т. п.

В то время, когда подобные изменения возникли, это были фонетические законы функционирования языка, порождавшие описанные выше фонетические чередования; например, изменение [э] в [о] происходило перед твердыми согласными, а перед мягкими не происходило, откуда такие чередования, как: села ['о] – сельский ['э1, отдаленный ['о] – отдаление ['э], пчелы ['о] – пчельник ['э], мешок ['о] – мешечек ['э], береза ['о] – березник, Березин ['э], Алеха ['о] – Алехин ['э\ и т. п. Когда же этот закон перестал действовать и появились сочетания ['э] с последующей твердой согласной: плен, крест, валет и т. п., то фонетическое чередование перешло в традиционное (морфологическое)¹.

¹ См. гл. IV, § 48. Следует отметить, что обязательность таких чередований нарушается часто аналогией: пес – песик (оба раза с ['о]), береза – березе (то же); а из более отдаленных эпох: рука – руке, нога – ноге, блоха – блохе и т. п.

При выяснении причин таких звуковых изменений нельзя сопоставлять конечный результат с первоначальным звуковым видом, а следует установить постепенные изменения по этапам, так * крьпъкьиши не сразу изменилось в крепчайший (ср. грубейший, милейший, нежнейший, где не происходило изменения, так как основа не оканчивалась заднеязычной согласной), а первоначально по указанному выше закону *кръпьчъиши изменилось в * крьпъкьиши ([к] > [ч] в позиции перед ('Ь) – регрессивная аккомодация согласной), и позднее * крьпъкьиши изменилось в крепчайший (['Ь] после [ч] изменилось в [а] – прогрессивная аккомодация гласной; и еще позднее выпал «слабый» [ъ], а ['Ь] > [э])¹.

¹ То же самое относится и к таким случаям, как строжайший (ср. строгий), тишайший (ср. тихий), где по тем же законам [г] > [ж], [х] > [ш], a [-ƀ] > [a].

В изменении фонетического строя языка разные явления проходят неравномерно. В диалектах, не прошедших нормализацию словарями, грамматиками и иными сводами правил, фонетические изменения происходят постепенно и зачастую противоречиво, но, поскольку диалекты не связаны с нормами языка, эти новшества быстрее укрепляются и входят в жизнь. В языках нормализованных (литературных) фонетические изменения зачастую долго не признаются благодаря нормализации в словарях и грамматиках, поэтому в литературных языках часто возникают противоречия между реальными случаями произношения и предписанными нормами, по которым обучают артистов, чтецов, певцов, дикторов и вообще всех тех, кто выступает с публичным словом.

Надо указать, что не все явления фонетики равномерно изменяются, независимо от того, что это – сложившийся литературный язык или диалект. Наиболее изменчивы вариации отдельных фонем, меняющие свой «оттенок» и по диалектам, и в историческом развитии любого диалекта и языка.

Менее изменчиво появление или исчезновение вариантов, что связано с общей фонетической системой языка. И, наконец, фонематическая модель языков, т. е. состав фонем в языке и их соотношений, изменяется медленнее всего. При этом надо заметить, что изменения в фонетике касаются не только того, что реально изменилось (например, славянские палатализации, где, действительно, вместо к, г, х в определенных условиях то возникали шипящие ч, ж, ш, то в иную эпоху и при других условиях – свистящие ц, з (из дз ), с или что «сильные» ъ и ь последовательно изменились в о и е и т. п.), но и того, что «физически» никак не изменилось, но функционально (т. е. как члены фонетической системы) претерпело перестройку. Такова, например, судьба и и ы в истории русского языка, где как бы «все» осталось на месте, но отношение этих явлений стало совершенно иным в связи с общим изменением фонетической системы языка и ролью этих единиц в данной системе¹.

¹ См. статью: А в а н е с о в Р. И. Из истории русского вокализма. Звуки i и у // Вестник МГУ, 1947. № 1. (Перепеч. в кн.: Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. Очерк. Хрестоматия. М.: Наука, 1971.)

Общая тенденция исторических изменений в фонетике может изменять фонетическую систему в двух направлениях: либо в сторону сокращения количества фонем (основных фонетических единиц языка), либо в сторону их увеличения. Эти две тенденции опираются на два разных явления в наличной фонетической системе; на явления вариантов и вариаций.

И в том и в другом случае важно то, что «причина», вызывавшая варьирование фонем, отпала.

Но в случае отпадения причины возникновения вариантов совпавшие в одном звуке разные фонемы теряют связь со своим основным видом, и результат их совпадения становится одной отдельной фонемой. Этот процесс называется конвергенцией¹ (бывшие разные фонемы в силу совпадения стали одной фонемой).

¹ Конвергенция – от латинского convergere – «сходиться».

Иной процесс связан с устранением позиционных причин для вариаций. Вариации выступают как разновидности одной и той же фонемы только при наличии этих позиционных условий, видоизменяющих единую фонему в разные «оттенки». В случае устранения этой причины оставшиеся необусловленными позицией различные звуки становятся разными фонемами. Этот процесс называется дивергенцией¹, при этом число фонем в данной фонетической системе увеличивается.

¹ Дивергенция – от латинского divergere – «расходиться».

Основные изменения в фонетике происходят прежде всего в связи с тем, что меняются позиции для фонем: слабые становятся сильными (что чаще бывает), а сильные – слабыми (что бывает реже)¹.

¹См.: Реформатский А. А. Проблема фонемы в американской лингвистике //Ученые записки МГПИ. М., 1941. (Перепеч. в кн.: Реформатский А. А. Из истории отечественной филологии. М.: Наука, 1971.)

Примером того и другого фонетического процесса может служить судьба соотношения гласных и согласных в истории русского языка. Когда в XI–XII вв. на почве «падения редуцированных (ъ и ь)» перестроилась вся модель вокализма и консонантизма, гласные конвергировали, оформившись в пять единиц, а согласные выделили 12 пар, коррелятивных по твердости и мягкости, причем слабые позиции согласных перед гласными стали сильными, а сильные позиции гласных после согласных стали слабыми¹.

¹ См. об этом в указанной выше статье Р. И. А в а н е с о в а.

Обычное деление исторических звуковых законов на комбинаторные и спонтанные¹ имело в виду разграничить комбинаторно обусловленные явления в фонетике (где причина ясна, например случаи палатализации согласных, редукции и даже исчезновения безударных гласных, случаи ассимилятивного оглушения и озвончения согласных и т. п.) и «самопроизвольные» (где причина не ясна, хотя и должна быть).

¹ Спонтанный – от латинского spontdneus – «самопроизвольный».

Под категорию спонтанных законов подводили, например, такие звуковые изменения, как утрата носового качества у восточнославянских [ о ]ж и [ ẽ ] А и замена их соответственно гласными [у] и ['а], или передвижение германских согласных (Lautver-schiebung), когда по первому передвижению индоевропейские *р, *t, * k -дали обще германские [f, р, h], индоевропейские *b, *d, *g дали ббщегерманские [р, t, k] и индоевропейские придыхательные *bh, *dh, *gh дали общегерманские [b, d, g], рефлексы¹ общеславянских же сочетаний *tj, *dj, давшие в русском [ч, ж] (свеча, межа), а в старославянском [шт, жд] (свьшта, межда), или две палатализации к, г, х в славянских языках (см. выше) относили к комбинаторным.

¹ Рефлекс – от латинского reflexus – «отражение»

Следует отметить, что некоторые изменения, считавшиеся ранее «спонтанными», признавались обусловленными с установлением каких-либо новых закономерностей, которые раньше не замечались.

Бывают и такие «звуковые изменения», которые к фонетике отношения не имеют; например, вместо древнерусского склонения роука – роуцгь устанавливается склонение рука – руке; на первый взгляд кажется, что здесь [ц] изменилось в [к], но никакого фонетического процесса в таких случаях нет, а по аналогии с коса – косе, жена – жене, дыра – дыре и т. п. форма роуцгь подменяется формой руке; то же самое наблюдается в наши дни, когда вместо прежнего [шар – шыры] шар – шары по аналогии с [пар – пΛры] пар – пары стали произносить [шар – шΛры]: процесс унификации по аналогии относится к грамматике (см. выше - гл. IV, § 48).

Бывает, что многие частные фонетические законы можно объединить каким-нибудь одним общим законом, который как общая тенденция предопределяет и отдельные закономерности; так, образование восточнославянского полногласия и его соответствий в других славянских языках (русские борода, голова; старославянские брада, глава, польские broda, glowa), рефлексы сочетаний ър, ъл, ьр, ьл, упрощение групп согласных, распределение редуцированных гласных ъ и ь и тому подобные древнеславянские фонетические явления объясняются теперь в науке как следствия действия закона открытых слогов.

В течение двух последних веков выдвигалось много различных теорий для объяснения «первопричин» звуковых изменений, фигурировали и влияние климата, и влияние ландшафта, и искажение речи от поколения к поколению, и убыстрение темпа речи, и влияние субстрата, и стремление к удобству и даже к благозвучию, наконец, подражание и мода... Однако все эти объяснения несостоятельны, за исключением реальных, но не всегда обязательных случаев влияния субстрата.

Не следует, например, искать субстратных источников для передвижения германских и немецких согласных (Lautverschiebung), или тем более судьбы сочетаний *tort, *tolt и т. д. в славянских языках, или же так называемого «падения редуцированных» в тех или иных славянских языках; здесь следует опираться на строго описанные закономерности данных языков, исходя из изучения древнеписьменных памятников и показаний живых, описанных в науке диалектов.

В области фонетики даже явно «чужое» может и не быть следствием субстрата (см. указанные выше примеры из явлений субстрата дороманских языков в позднейшей судьбе романских языков и т. п.), а, например, как факт особого произношения «иностранных слов», таково употребление особых, несвойственных русской фонетике гласных ü[Y] и ö[0] в таких случаях, как собственные имена Hutte [hvta], Гете [g0ta] или заимствованные термины: жюри, брошюра, амбушюр, пшют и т. п.

Надо признаться, что «первопричину» таких явлений пока наука открыть не сумела, но умение частные закономерности исторических изменений тех или иных сторон языка обобщить в единое целое составляет обязанность науки.

Такова, например, формулировка закона открытых слогов, объединяющая целый ряд частных закономерностей в исторической фонетике славянских языков.

Гораздо важнее обратить внимание на фонологическую сторону вопроса и с этой точки зрения пересмотреть все накопленное наукой по вопросу о фонетических законах. Действительно, фонетические изменения бывают разного порядка. Прежде всего нельзя смешивать живые процессы звукового варьирования фонем в разных позициях, т. е. функционирования данного языка в данный период, и бывших живых процессов, застывших и перешедших в разряд чередований фонем. То, что в один период представляет собой варьирование одной фонемы, в последующий период может стать нефонетическим чередованием разных фонем (если данная позиция, вызывавшая варьирование, из слабой делается сильной). Так, был период в восточнославянских языках, когда не было фонемы [ч], а звук [ч] был вариантом сочетаний [tj] и [kj] или [к] перед гласными переднего ряда, но с тех пор, как появляется новая возможность сочетаний [tj], [kj] и [k'] перед гласными переднего ряда, [ч] выделяется в особую фонему.

Такое изменение, как первая («шипящая») палатализация в славянских языках, касалось различительного признака задне-язычности и поэтому охватывало все заднеязычные (т. е. [к, г, х]). Наиболее существенными изменениями для фонетического строя языка являются те, когда в результате изменения меняется количество фонем, ибо тогда может перестроиться вся фонетическая система; однако это зависит от широты охвата данного процесса. Когда в белорусском языке отвердело мягкое р и [р] и [р'] перестали различаться (т. е. рада и ряда стали одинаково произноситься как [рада]), то вся система не перестроилась – только количество корреляций согласных по твердости и мягкости убавилось на одну пару; когда же в результате падения редуцированных гласных [ъ] и [ь] в древнерусском языке появились конечные закрытые слоги с твердыми согласными перед отпавшим ъ и с мягкими перед отпавшим ь (и то и другое в слабой позиции), то бывшие вариации согласных по твердости (перед задними гласными) и мягкости (перед передними гласными) превратились в корреляцию разных фонем по твердости и мягкости и таких пар оказалось 12, т. е. состав согласных фонем увеличился на 12 единиц, но одновременно задние и передние гласные перестали существовать как разные фонемы и объединились в одну фонему с передними и задними вариациями, зависящими от аккомодации предшествующим мягким и твердым согласным.

В результате дивергенции и конвергенции изменяется и перестраивается вся фонетическая система языка, появляются или исчезают противопоставления фонем, и фонемы как члены новой системы наполняются новым качеством, хотя бы материально они и не изменились (например, в русском языке [и] и [ы] в XI в. и вXX в.).

Но бывают и такие фонетические изменения, которые касаются не всей системы, а лишь перераспределения фонем внутри данной системы в тех или иных словах и морфемах; так, прежним сочетаниям верьх, четверьг, зеръкало, перъвый, веръба и т. п. с мягким р теперь соответствуют сочетания с твердым р: верх, четверг, зеркало, первый, верба и т. п.

Некоторые звуковые изменения охватывают все слова языка независимо от позиции для данной фонемы, но сами изменения не касаются различительных признаков, и тогда система фонем не испытывает изменений; таково, например, в истории русского языка отвердение непарных по твердости и мягкости согласных ш, ж и позднее ц.

Бывают и такие звуковые изменения, которые касаются лишь звучания данной фонемы или группы фонем, имеющих общий вариант в какой-нибудь одной слабой позиции, например укрепление более «и -образного» произношения безударных гласных [и, э, а, о] после мягких согласных, «иканье», например произношение [м'ила] для прилагательного мила, существительного мела («сорта мела») и глагола мела (по фонемам <м'ола>, ср. мел <м'ол>) и т. п.

Поиск по сайту: