Сердце — источник любви и жизни 5 страница

Большинство из нас в тех пли иных случаях пережили боль, сопровождающую утрату любви. Молодая женщина, у которой умирала мать, положила ладонь на сердце и сказа­ла: "Мне так больно. Я чувствую, что у меня разрывается сердце". Боль является реальным физическим ощущением, которое возникает в области сердца. Что её вызывает? Когда человек переживает потерю любви, кровь, которая перемещалась к поверхности тела, предвидя близость (одна только мысль о контакте с любимым человеком может воз­будить сердце), вдруг притекает внутрь к сердцу. Оно на­полняется большим количеством крови, чем может без тру­да перекачивать, поднимается артериальное давление, возникает ощущение, что сердце может лопнуть. Одновре­менно возникает мышечный спазм. В сущности, в результа­те утраты любви, все тело человека находится в состоянии спазма, зажатости. Это состояние противоположно движе­нию вовне в состоянии любви.

В большинстве случаев человек взрывается рыданием или криком. Такая реакция часто бывает после смерти лю­бимого человека. Крик и плач настолько сильны, что воз­никает впечатление, что человек плачет так, как будто у него в буквальном смысле "разбилось сердце". Это ослаб­ляет жесткость, которая возникла сейчас же после утраты. Можно наблюдать этот процесс, когда младенец начинает плакать в результате чего-то неприятного или в результате разочарования. Его первой реакцией на неприятность явля­ется мышечная жесткость. Взрослый способен находиться в таком состоянии, но не ребенок. Через несколько минут после возникновения шока подбородок младенца начинает дрожать, и он тут же начинает плакать. Плач младенца — это конвульсивная реакция, которая охватывает все тело, он сопровождается громкими криками отчаяния, когда воз­дух удаляется из легких.

Плач — основная форма освобождения энергии, кото­рой располагает человеческий организм с целью разрядки напряжения, возникающего в результате боли (курсив пе­реводчика). Плач младенца является также мольбой о по­мощи, призывом к матери, то есть реакцией на потерю любви. Продолжительный плач специфичен для человеческого рода. Плач других млекопитающих принимает вид одиночных звуков. Слезотечение также специфическая человеческая черта. Эти реакции указывают на факт, что люди не только ощущают более глубокую печать, чем другие млекопитающие, но также более глубокое чувство любви. Частично это происходит потому, что человеческий мозг более приспособлен к регистрации гонких эмоциональных состояний и чувств, и, кроме того, человеческое тело более чувствительно к возбуждению. Большая возбудимость человеческих существ проявляется наиболее очевидным образом в его сексуальности. В то время, как все остальные млекопитающие ограничиваются в своей сексуальности периодом течки, сек­суальная возбудимость взрослого человека независима от этого цикла. Повышенное сексуальное желание имеет в ре­зультате то, что стремление к интимной близости более ощутимо, а это вызывает более интенсивное чувство любви, а в случае её утраты большей печали. Для того чтобы справиться с печалью, существует механизм рыдания. Сами слезы тоже являются выражением печали, но не приносят физического облегчения, которое дает рыдание. Поток слез расслабляет напряжение в глазах, на что укалывает тот факт, что глаза большинства людей становятся более ясными после хорошего плача. Но жесткость тела, а особенно мышечный панцирь грудной клетки, возникший в следствие боли, спро­воцированной утратой любви, может быть рассеян только посредством рыдания.

У младенца напряжение возникает в следствие пережи­вания обиды пли боли, имеет острый характер и может быть быстро разряжено. По у большинства взрослых оно является хроническим и освободить его через плач не так-то просто. Это особенно касается мужчин, большинство из них не могут плакать. Часто требуется интенсивная тера­пия прежде, чем пациент начнет эмоционально реагировать па утрату любви. Джек проходил терапию в течение мно­гих лет, прежде чем научился плакать. Когда его девушка сказала ему, что не желает быть с ним больше, он так описал свою реакцию: "Я почувствовал, что у меня разрывается сердце и вышел, ничего не говоря. Этой ночью я глубоко плакал, целую неделю у меня болела грудь. Я знал, что это конец, что все кончено. У меня было то же самое чувство, которое у меня было после разрыва с моей первой девушкой. Целую неделю я пребывал в одиночестве, но очень хотел, чтобы кто-то разделил со мной мои чувства. Мы встретились в конце недели, она снова стала подчеркивать свою независимость. Вернулась боль. Я чувствовал еще сильную усталость. Я сказал ей, что не могу этого вынести и начал плакать. Я плакал, наверное, сильнее, чем когда-нибудь прежде. Я кричал и кричал при ней, что, наверное, было важно. Когда я плакал, я чувствовал, что мое сердце разрывается.

Я ощущал в сердце настоящую боль. Когда я закончил, я почувствовал облегчение в груди. Боль прошла. Я чувствовал себя более свободным также но отношению к Елене. Раньше у меня постоянно было впечатление, что кто-то навязывает мне мою боль. Сейчас я почувствовал, что болит мое "разбитое сердце". Осознавая свое собственное сердце, я смог его очистить. Вы знаете, я произвожу впечатление героя, но сам-то я знаю, какой я впечатлительный по отношению к чувствам отвержения, особенно в результате своего "разбитого сердца". Я реагирую очень сильно на сексуальное отвержение".

Боль в раненом пальце ограничивается обычно облас­тью ранения, но эмоциональная боль охватывает все тело. Люди говорят о тяжести на сердце, затруднении дыхания и чувстве сжатия под ложечкой, которое сопровождает спе­цифическая боль в сердце. Но не каждый переживает утра­ту любви с той же интенсивностью. Многие люди создали такие сильные защитные механизмы от травм, что разрыв любовной связи оставляет их холодными, печальными пли вообще лишёнными чувств. Для некоторых людей даже любовь не будет радостью. "Разбитое сердце", которое выз­вало такую чувствительность Джека к отвержению, было следствием его переживаний в раннем детстве. После оче­редного кризиса с девушкой, Джек сам осознал, что это связано с утратой материнской любви: "Я очень остро чув­ствовал утрату физического контакта со своей девушкой. Мне недоставало ее прикосновения, объятия, возбуждения, возникающего в эротическом контакте. Это было связано с конкретными воспоминаниями об. утрате контакта с матерью, дающего жизнь и удовольствие. Это было ощуще­ние холода н пустоты. Когда мой плач усиливался, я начинал хватать ртом воздух, и осознавал свою панику". Когда утрата любви имеет место в детстве, у человека возникает длительная, хотя и скрытая паника. Но так же, как мы подавляем боль, связанную с "разбитым сердцем", мы подавляем панику, которая достигает сознания только во время глубокого дыхания, когда невозможно вдохнуть достаточно воздуха. Такая реакция возникает, когда человек чувствует себя пойманным в ловушку угрожающей жизни ситуации. Он будет делать все, чтобы убежать, но если его охватит шишка, его усилия будут хаотичными п бесплодными. Когда люди во время пожара видят себя окруженными огнем, они бегут вслепую к ближайшему выходу, и в результате часто попадают в ловушку, так как этот путь бывает блокирован и дорога к бегству отрезана. Часто существуют другие пути к спасению, но паника не позволяет рационально оценить ситуацию. Все мы знаем, что в угрожающей ситуации обязательно нужно сохранить ясность мышления, но такое мышление требует достаточно­го притока кислорода к мозгу. Сдерживаемое под влияни­ем страха дыхание вызывает ограничение притока кисло­рода к мозгу, в результате чего ясное мышление невозможно. Любой страх влияет на дыхание. В угрожающих ситуа­циях мы сдерживаем дыхание, поднимаем руки и широко открываем глаза. Эта реакцию, называемую реакцией нео­жиданности, можно наблюдать у младенцев, когда их пугает громкий голос пли возникает опасная ситуация падения. В одинаковых условиях не все люди подвергаются панике. Это зависит от внутреннего чувства безопасности. Чем оно больше тем свободнее дыхание. В этом случае суще­ствует меньшая угроза возникновения паники. Внутреннее чувство безопасности возникает из раннего опыта любви и одобрения. Человек, который испытывал недостаток одоб­рения, не чувствует себя в безопасности в окружающем мире. Возникает вопрос: почему утрата любви в детстве вызывает длящийся всю жизнь недостаток чувства безо­пасности, несмотря на то, что кто-то может состоять в связи, полной любви, с женой или партнершей! Этот недостаток закодирован в теле на неосознаваемом уровне. Человек с таким кодом может испытывать недостаток чувства безопасности, однако он не связывает его со стиснутым горлом пли раздутой грудной клеткой. Он не отдает себе отчет в том, в какой степени он поддерживает себя при помощи рук, а не стоп и бедер. Поскольку бедра и стоны выполняют функцию корней, соединяющих нас с землей, нетрудно понять, почему такому человеку недостает чувства безопасности. Его ноги могут производить впечатле­ние сильных, но они напряженные и жесткие, в определен­ной степени лишены чувствительности и не создают солид­ной опоры. Такую жесткость следует интерпретировать как защиту от страха, связанного с падением. Этот страх по­явился в то время, когда человек, будучи младенцем, был лишен опоры. Во взрослом состоянии он подсознательно чувствует, что если он упадет, его не только будет некому поднять, но земля может уплыть из-под его ног.

Для младенца мать является как бы землей. Если ее опека недостаточна, ребенок чувствует, что он не может рассчитывать ни на кого, кроме самого себя, и должен держаться силон волн. В конце концов, это усилие стано­вится неосознанным. На протяжение всего времени пока ребенок, а позже взрослый, напрягает руки и ноги, он будет страдать недостатком чувства безопасности. Какая-либо утрата любви, угроза или страх, делают активным этот первичный недостаток чувства безопасности, вызывавший панику. Многие женщины страдают агорафобией, страхом пребывания в одиночестве на открытой площади. "Агора" — это гречес­кое слово, означающее рынок, а в основе такой реакции лежит страх отделения от матери в толпе людей. То, что выход из дома вызывает ту же самую реакцию у женщины, связано с подсознательным страхом отвержения. Лечение этого достаточно трудно, так как страдающий агорафобией редко осознает, что его паника имеет корни в ранних отношениях с матерью.

Другим симптомом, связанным с утратой любви и стра­хом отвержения, является мигрень. Мэри обратилась ко мне из-за того, что страдала от такой сильной мигрени, что временами не могла ничего делать. Она была привлека­тельной, приближающейся к 30 годам женщиной, полной жизни и часто улыбающейся. Только в момент сильной атаки мигрени ее лицо кривилось от боли. Я вызвал у нее глубокий плач, в результате чего головная боль уменьши­лась. Дома, если она делала это достаточно рано, ей удава­лось избежать возникновения приступа. Плач уменьшал напряжение, особенно в окружности глаз и головы. Крик еще более успешно ликвидировал боль. Хотя приступы миг­рени были очень болезненными, Мэри было нелегко раз­рыдаться. Часть структуры ее личности контролировала её установку быть веселой и радостной, эффективно функци­онировать в мире. Так как этот контроль основывался на торможении, Мэри не могла справиться с чувствами, осо­бенно с сексуальными. Головная боль часто появлялась перед тем, как она собиралась пойти на свидание. В резуль­тате она должна была его отменять, хотя это не ликвиди­ровало мигрень. Она постоянно употребляла обезболиваю­щие таблетки. В результате терапии она стала осознавать конфликты своей личности, вызывающие приступы мигре­ни.

Мэри происходила из католической ирландской семьи, в которой все, что было связано с сексом, считалось греш­ным. Она была очень привязана к своему отцу. Когда ей было 10 лет, он умер. Для девочки это было шоком. Одна­ко она не сломалась и не заплакала. Так как отец умер в больнице, мать, для гого чтобы ее защитить, не сказала Мэри сразу о его смерти, и ребенок уцепился за это опоздание, чтобы противостоять неотвратимому уходу отца. Она представляла себе, что он сейчас на небе и неустанно за ней наблюдает. Она тешила себя надеждой, что если она будет хорошей девочкой (что означало запрет сексуальности), отец когда-нибудь к ней вернется. Став взрослой, Мэри уже не верила в его возвращение, но в процессе терапии стало ясно, что на подсознательном уровне она не приняла полностью его смерть. Основным следствием была ее не­способность к эмоциональному реагированию. Откуда это бралось?

Мэри относилась к отцу как к кому-то, кто защищает ее от матери, которую она воспринимала как врага и соперни­цу в соревновании за чувства отца. Его утрата оставила ее в невыносимом состоянии бессилия и податливости к трав­мам. Компенсируя это, она представляла себе, чго отец находится на небе и до сих нор ее охраняет. Боль, связан­ная с его утратой, была слишком велика, чтобы она могла ее вынести и принять. Она сказала: "Я не могла этого перенести. Я умерла бы, сел» бы поверила, что он умер". Может быть, Мэри и не умерла бы, но ясно, что она не могла противостоять такому сильному чувству.

Протестуя против той утраты, она защищала свое серд­це, чтобы оно не разорвалось от боли, но во время приступа мигрени у нее "разрывалась голова". Механизм этого перемещения зависел от того, каким образом Мэри отрица­ла и контролировала сексуальность. В своей бессознатель­ной части ума Мэри обвиняла в утрате отца своп сексуаль­ные чувства по отношению к нему. Смерть она расценила как наказание. Этот контроль сексуальных чувств осуще­ствлялся посредством перемещения крови от половых ор­ганов к голове, что вызывало пульсацию артерий в мозгу. Подтверждением правильности такого видения проблем Мэри подтвердилось заметным снижением частоты и интенсивно­сти головных болей, когда ее связанное с сексом чувство вины и отрицание утраты были проанализированы в процес­се терапии. Мэри могла принять утрату только после того, как оказалась в состоянии разрядить свою боль через реакцию скорби, проявляющуюся рыданиями и плачем.

Невозможно переоценить ту роль, которую играет плач в снятии напряжения п смягчения боли "разбитого сердца". Утрата любимого человека должна быль выплакана, если человек хочет вернуться после утраты к нормальной жизни (курсив переводчика). Со времен Фрейда психологи знают, что неспособность реагировать плачем в ситуации утраты вызывает депрессию пли меланхолию. Все депрессивные реакции имеют источник в утрате любви, которая была недостаточно оплакана. Депрессия возникает из иллюзии, что хорошим поведением можно получить любовь.

Отрицание смерти любимого родителя, к счастью, случа­ется не часто. Оно вводит в жизнь ребенка элемент нере­альности, что затрудняет его контакт с другими людьми. Это происходит тогда, когда привязанность к родителю настолько сильна, что ребенок не может принять утрату. На практике чаще встречается отрицание любви. Немного людей в состоянии признать, что они не были любимы в детстве. Даже пациенты в процессе терапии имеют серьезные трудности в принятии такой возможности. Лишь в то вре­мя, когда они переживают боль, связанную с "разбитым сердцем", они в состоянии осознать, что один пли оба ро­дителя относились к ним враждебно. Если они описывают недостаток сердечности или жестокость со стороны родите­лей, они оправдывают такое поведение, обвиняя себя, или сочувствуя боли и страданиям родителей. Часто чем хуже К ребенку относились, тем менее он склонен и способен это осознать. Для ребенка принятие факта ненависти родителя равнозначно постановке базисного вопроса о порядке вещей. Однако реальность такова, что родители относятся к своим детям амбивалентно. С одной стороны они желают им наилучшего, с другой - отвергают их стремления. Они также ревнивы по отношению к ребенку, который имеет больше, чем имели они сами.

Амбивалентность проявляется в такой степени, в которой родительская любовь зависима от достижений и успехов ребенка. В нашей культуре, где успех является "важнейшей добродетелью", многие родители рассматривают достижения ребенка как свидетельство своей собственной ценности. Очень часто их эго вовлекается в престиж ребенка и его функционирование в школе и вне ее. Но любовь, зависящая от функционирования - не настоящая любовь. Настоящая любовь жертвует человеку тепло и сердечность за то, кто он есть, а не за то, что он делает. Невинная на первый взгляд фраза: "Мама будет тебя любить, если съешь кашку" — является проявлением не любви, а отвержения. То же самое относится к таким фразам, как: "Ты такой трудный. Как кто-нибудь может тебя любить". Ребенок рождается как маленький звереныш, и если любовь матери зависит от его способности вести цивилизованную жизнь, тем самым отрицается его первичная природа. Все дети должны приспособиться к социальной жизни, и лтот процесс не требует угроз или наказании. Как дети спонтанно и естественно учатся говорить, так же в свое время они приобретут способность хорошего поведения. Это правда, что не всегда они тихие и спокойные, это беспокоит родителей, не способных вынести их естественность.

Психологи знают, что современные дети находятся под огромным давлением требований быстрого развития, что приписывается соперничающему характеру нашей культу­ры. Другая причина давления, требующая от детей, чтобы они быстро вырастали — желание родителей освободиться от стресса, связанного с необходимостью посвящать время и энергию потребностям детей. Сколько матерей находят удовлетворение в опеке над собственными детьми? Сколь­ко отцов имеют время, терпение п энергию для того, чтобы убаюкать ребенка? "Разбитое сердце" может возникнуть уже тогда, когда младенец чувствует, что его стремления и потребности являются вторичными, и независимо от того, много ли он плачет, ребенок не получит внимания и опеки, в которых нуждается.

Дети быстро учатся тому, что если они эмоционально поддерживают родителей, они получат их одобрение п сер­дечность. "Я должна была быть матерью для моей мате­ри", - это замечание, которое можно часто услышать в процессе терапии. Дети впечатлительны к страданиям роди­телей и делают все, чтобы их уменьшить. Как сказал один из пациентов: "Я не мог плакать, чтобы не отягощать мать своей печалью, у неё было достаточно своей печали". Ребенок подавляет собственные стремления и старается стать кем-то, способным осчастливить родителя. Сначала это означа­ет быть хорошим и послушным, что является позицией, усиливаемой школой. Нетрудно заметить переход от жела­ния понравиться родителям к хорошему функционирова­нию в школе и достижению успехов в профессиональной карьере. Это желание понравиться другим возникает из надежды, что такие поступки гарантируют нам чью-то лю­бовь и победят опыт "разбитого сердца", являющийся на­шей мукой с детства пли младенчества.

Однако такое поведение не более успешно у взрослого, как и у ребенка. Конечно, взрослый не осознает того, что своими действиями хочет заслужить любовь, так как пода­вил потребность в любви. Но эта потребность время от времени проявляется, и ее сопровождает чувство пойманности в ловушку, нахождения в безнадежной ситуации. Чувства потребности и безнадежности угрожают сломить защиту человека от осознания "разбитого сердца" и открыть путь к изливанию печали, в которой он боится утонуть. Кроме этого появляется, несмотря На то, что оно болезненно, стремление к освобождению и нахождению любви, а вместе с ним чувство паники от мысли об очередном отвержении.

Амбивалентность родителей по отношению к детям про­является не только в виде прохладности пли надлежащей опеке. Некоторые родители испытывают настоящую враж­дебность по отношению к собственному потомству. Ее вли­яние на ребенка иное, чем описанное выше влияние роди­тельского нарциссизма. Другим переживанием является паника от мысли об отвержении, н страх или ужас в связи с враждебностью родителей. Дети, к которым плохо относи­лись - явление ныне хорошо известное, может заключать­ся в битье, которое временами угрожает жизни ребенка, или в иных, психологических формах наказания. Я вспоминаю одни своп обед с семьей, во время которого мать запретила сыну дотрагиваться до его любимого мясного блюда, прежде чем он не съест своей порции овощей. Мальчик, который почему-то питал отвращение к овощам, боролся с суровым приказом матери, но не мог его полностью принять. Мне было его жаль, п я заступился за него. Я никогда не забуду полного ненависти взгляда, который был послан мне его матерью за мое неосторожное вмешательство. Этот ребенок имел впоследствии серьезные эмоциональные проблемы.

В другой раз я консультировал мать по поводу дочери, у которой также были серьезные проблемы. Когда девочка разговаривала со мной, я посмотрел на мать и увидел, что она смотрит на дочь черными, полными ненависти глазами. Однако в процессе беседы она отрицала существование ка­ких-либо враждебных чувств по отношению к дочери. Ве­роятно, она не осознавала своих собственных чувств, но я уверен, что ее дочь многократно замечала этот черный взгляд и была в ужасе от его.

Ужас - иной вид страха, чем паника. Когда хищник угрожает стаду животных, они убегают хаотично, несясь вслепую. По когда жертва уже схвачена, ее ужас так велик, что она не может предпринять осознанного усилия к бег­ству. Ужас парализует животное, оглушает его, уменьшая тем самым боль агонии.

Дети, испытывая ужас по отношению к родителям, утра­чивают способность к защите и бессильно поддаются ситу­ации. Они перестают что-либо чувствовать, так как исчеза­ет всяческое спонтанное движение "к" и "от" родителей. Такой ребенок может стать по-рабски привязанным к враж­дебному родителю, но источником его привязанности явля­ется не любовь, а страх. Влияние ужаса на тело, так же иное, чем при панике. Вместо жесткости появляется тенденция к дряблости; вместо раздутой груди мы наблюдаем впалость; вместо агрессивности, связанной с поведением типа А, мы находим выраженную пассивность личности. Сказав об этом, я хотел бы предос1ерсчь читателя от классифицирования людей на типы, так как мало кто испытывает в процессе развития исключительно только ужас пли панику. Поведение родителей редко является конгруэнтным, оно подвергается колебаниям, зависящим от смены их настроения. Даже наиболее враждебные родители время от времени проявляют по отношению к ребенку позитивные чувства.

Редко когда любовная связь между родителем и ребен­ком прерывается полностью. Могут появиться большие или меньшие разрывы, которые могут продолжаться долгое или короткое время, но интенсивность этой боли разная в раз­ных семьях и у отдельных детей в семье. Интенсивность враждебности пли ненависти родителя также не всегда оди­накова. Она подвергается колебаниям от минуты к минуте. Однако бывают ситуации, в которых ребенок подвергается упрямой враждебности, которая редко когда исчезает. Так как большинство людей забывает о боли, которую они ис­пытали, будучи детьми, мы редко имеем дело с пациентом, который может подробно описать собственное детство. Большинство пациентов отрицают его негативные аспекты пли ретушируют его. Но, несмотря на это, детские пережи­вания закодированы в теле. Раздутая, закованная в броню грудь является защитой от очередной атаки паники и "дав­но разбитого сердца". Степень жесткости показывает интенсивность прошлой травмы. Впалая грудь указывает на влияние ужаса на сердце, свидетельствует о переживании сокрушающего удара, от которого ребенок не смог защи­титься. В таких случаях телу недостаёт жёсткости.

Мы знаем из раздела третьего, что утрата любви расщеп­ляет целостность личности, создавая две изолированные части: эго и сердце. Сердце становится отрезанным от сознательного чувства "я". В этом процессе эго подвергает­ся ослаблению, но сохраняет достаточно силы, чтобы га­рантировать целостное чувство "я", несмотря на существо­вание серьезных внутренних конфликтов. Такой человек хочет избежать возможность "разбитого сердца" и пытает­ся найти любовь посредством службы, тяжелой работы, получения власти или достижения успехов. Общая жест­кость тела служит созданию видимого единства личности. Мы не находим этих черт у шизоидных личностей, кото­рые подверглись размозжению. Раздавленным оказался их дух, а не само сердце, благодаря чему такие личности ме­нее подвержены заболеваниям сердца, чем люди, характе­ризующиеся жесткостью. Их сердце также более открыто любви, но они ищут любви инфантильной. Такие личности меньше концентрируются на стремлении к достижениям.

Рис 12 ЖЁСТКАЯ (НАРЦИССИЧЕСКАЯ) ЛИЧНОСТЬ

Рпс.12а. ОРАЛЬНАЯ (ШИЗОИДНАЯ) ЛИЧНОСТЬ.

Рисунки 12 и 12а иллюстрируют различную динамику двух описанных личностных структур. Рисунок 12 пред­ставляет жёсткую структуру (нарциссическую личность), которая связана со скрытой паникой. Как видно на схеме, область эго (затушеванная область) доминирует, в то время как область сердца закрыта. Толстая линия, окружающая целостность означает, что границы личности хорошо очерчены и защищены. На поверхности тела существует, на первый взгляд, сильный заряд, что обеспечивает хороший и стабильный контакт с внутренним миром. Однако контакт с сердцем и чувствами редуцирован.

На рисунке 12а представлена оральная или шизоидная структура личности, которая связана со скрытым ужасом. В этой структуре мы имеем дело со слабым эго и сильными чувствами сердца. Затушеванная область означает домини­рование сердца. Из-за низкой заряженности на поверхнос­ти граница эго в шизоидной структуре слабая и неохраняе­мая, в связи с чем человек слишком чувствителен, его легко травмировать и, реагируя на травму или оскорбление, он чаще уходит, вместо того чтобы бороться.

Тони был личностью, проявляющей определенные черты обеих структур, с преобладанием неосознанной паники. Он часто жаловался на депрессию и недостаток чувств. Он говорил, что жизнь его не возбуждает, признался, что может целый день лежать в кровати и смотреть телевизор.

Прак­тически любое движение требовало усилия воли, так как он так обездвижил свое тело, что в нем не могло появить­ся ни одно спонтанное движение или эмоция. Он был хоро­шо сложен, с развитыми мышцами, но необыкновенное на­пряжение в них, поддающееся волевому контролю, делало его тело жестким. Так как руки были подняты и обездви­жены, он имел большие проблемы с поднятием их над голо­вой. Его грудь была раздута, в следствие чего дыхание было очень ограничено. Он не мог плакать, но когда рас­слабился, его лицо приняло печальное и несчастное выра­жение.

Тони был единственным ребенком. Он не помнил своего детства и мог припомнить только несколько ситуаций, когда родители проявляли но отношению к нему сердечность. Так как мать играла ежедневно с приятелями в карты, его никто не встречал, когда он возвращался из школы домой. Отец брал его время от времени на футбольное поле, но бил за каждое непослушание или, если он создавал пробле­мы. Тонн не помнил тех сцен, когда его били, кроме того факта, что он прятался от отца под кровать и клал книжки в штаны, для того чтобы было меньше боли. Он часто вспоминал размеры ладони отца, как бы желая сказать, что они вызывали в нем ужас, но в своих рассказах не прояв­лял страха или других чувств. Он был одиноким ребенком, у него не было приятелей и друзей. Когда он был подрос­тком, он украл у отца деньги для того, чтобы развлечься с приятелями и не чувствовать себя одиноким.

В теле Тонн можно было найти следы истории его связи с родителями. Реагируя на враждебность отца, он становил­ся более жестким, как бы стараясь сказать: "Ты не сломишь меня. Я не буду плакать, несмотря на то, как больно ты будешь меня бить". И когда отец его бил — он не плакал. Реагируя на равнодушие п отстраненность матери, он сделал свое сердце твердым, как бы говоря: "Ты мне не нужна. Мне не нужен никто. То, что никто меня не любит, не имеет для меня значения". Но сердце Тони не было твердым. В реальности он был чувствителен к боли собственных детей и страданиям приятелей, так как сам много страдал. Однако он был закован в мышечную броню, что должно было защищать его от холодного и враждебного мира и от стра­даний. Он был также парализован ужасом, который испы­тывал по отношению к отцу, и который углублял его труд­ности в раскрытии себя и поиске любви.

Когда Тони выполнял упражнения с углубленным дыха­нием, он не сломался, как другие, не впал в панику, и не ощутил боли. Он чувствовал себя плохо и его руки болели до такой степени, что он долго не мог выполнять упражне­ния. В следствие этого его дыхание не углублялось в дос­таточной степени, и не проявилась ни одна эмоция. Было ясно, что Тонн боится расслабиться. К счастью, он осозна­вал чрезмерное сдерживание себя, проявившееся в напря­жении мышц, которое он объяснял как форму защиты. Часть его сущности решила не сломаться в процессе терапии, так же, как он не сломался в то время, когда его бил отец. Осознание всего этого склонило его к продолжению терапии, несмотря на очень медленный прогресс. Процесс помощи Тонн в научении плакать был очень долгим, но альтернативой была смерть при жизни в виде недостатка чувств. Это было так страшно, что Тонн неоднократно повторял: "Я хотел бы умереть".

Жесткость и напряжение в груди Тони делали его кан­дидатом на сердечный приступ. Он подвергался огромному физическому напряжению, возникающему из напряжений в мышцах тела. Если бы стресс был единственным фактором, детерминирующим сердечный приступ, Тони имел бы мало шансов избежать его, но он располагал способами минимализации стресса, что позволило ему продержаться так долго. Он не напрягался, не требовал от себя ничего. Как он рассказывал, он мог пролежать в постели целый день. Скрытый недостаток надежды не позволял ему стре­миться к достижению пли поиску любви. Несмотря на свое равнодушие к успехам, благодаря утонченной интеллигент­ности и способности к работе чужими руками, он создал хороший бизнес. Выраженная жесткость и недостаток чувств в теле позволяли его разуму объективно функционировать в мире. Неспособный к чувствованию и деятельности, Тони убегал в мышление. Он жил "в собственной голове", каж­дый день решая какой-то кроссворд. К счастью, Тони был настолько интеллигентен, что осознавал, что должен изме­ниться, и что этого можно достичь, только оживив тело. Это ему удалось благодаря работе с телом, являющейся частью биоэнергетической терапии.

Поиск по сайту: