Глава 16. Выдающиеся медиумы 1870–1900–х годов: Чарльз Х.Фостер, мадам д'Эсперанс, Уильям Иглинтон, Стэнтон Мозес

В 1870–1900–е годы пользовались популярностью многие медиумы, а некоторых из них можно смело отнести к разряду выдающихся. С Д.Д.Хоумом, Слэйдом и Монком вы уже познакомились. Вот ещё четыре имени, которые увековечила история спиритического движения: это американцы Ч.Х.Фостер, мадам д'Эсперанс, Иглинтон и преподобный Стэнтон Мозес. Расскажем коротко о каждом из них.

Восторженный биограф Чарльза Х.Фостера назвал его «самым великим духовным медиумом со времён Сведенборга». Такова привычка авторов превозносить без меры именно того медиума, с которым им приходилось лично сталкиваться. Тем не менее, мистер Джордж Бартлет в своём «Салемском ясновидце»[198]также даёт понять, что был хорошо знаком с Фостером лично и не отрицает, что тот, действительно, являлся замечательным медиумом. Благодаря склонности медиума к путешествиям, слава о нём распространилась не только в Америке, но и в Австралии, и в Великобритании. Будучи в Великобритании, он подружился с Булвер–Литтоном, посетил Нибуорт[199]и стал прототипом Мэргрейва в его романе «Странная история».[200]

Повидимому, Фостер был сильнейшим ясновидящим и обладал особенным даром проявлять инициалы или имя духа, с которым он общался, на своём теле — обычно на предплечье. Это явление происходило настолько часто и изучалось настолько тщательно, что сомневаться в его истинности не приходится. Каковы его причины — это другой вопрос. В медиумизме Фостера многое указывает, скорее, на масштаб собственной личности медиума, нежели на вмешательство внешнего разума. К примеру, совершенно невозможно представить, что духи таких великих людей, как Вергилий, Камоэнс или Сервантес,[201]могли контактировать с этим полуграмотным жителем Новой Англии, однако у нас есть авторитетное свидетельство Бартлета, подкреплённое многочисленными цитатами, убеждающее в том, что Фостер беседовал с этими разумными созданиями, которые были готовы цитировать фрагменты собственных произведений с любого указанного места.

Подобные случаи осведомлённости в области литературы, осведомлённости, далеко превосходящей образованность медиума, напоминают опыты с книгами, которые проводились в более позднее время и в ходе которых медиум незамедлительно сообщал, что написано на той или иной строке той или иной книги, стоящей на полке в библиотеке. Не следует считать, что для подобного цитирования непременно необходимо незримое присутствие самого автора книги. Скорее, можно предположить наличие неких, неизвестных доселе способностей к освобождению эфирного тела медиума или присутствие какого–то другого существа или высшей силы, способной быстро собирать и передавать информацию. Позиции Спиритизма столь сильны, что самим спиритам нет нужды заявлять обо всех психических явлениях для того, чтобы придать большее значение собственному имени. Более того, автор этих строк должен признаться, что очень часто наблюдал, как описания многих таких случаев в один прекрасный момент появлялись в рукописном или печатном виде, хотя вряд ли авторы этих опусов советовались с медиумом или спрашивали его разрешения.

Необычный дар Фостера, благодаря которому на его коже появлялись инициалы, приводил порой к весьма комичным происшествиям. Бартлет вспоминает, как однажды Фостера посетил некий мистер Адамс. «Когда он уже собирался уходить, мистер Фостер сказал ему, что ни разу не встречал столь одухотворённого человека.» Дескать, мистер Адамс привёл с собою столько духов, что они буквально переполняли комнату. В два часа ночи Фостер позвал меня и попросил: «Джордж, не могли бы вы зажечь газ? Мне никак не уснуть: комната до сих пор полна родственниками Адамса. Они исписали своими именами всё моё тело.» К моему удивлению, тело Фостера действительно оказалось испещрено надписями — это был список родных Адамса. Я насчитал одиннадцать ясно различимых имён; одно было написано поперёк лба, несколько — на руках и даже на спине.» Этот анекдотичный случай, конечно же, способен повеселить тех, кто любит подшучивать над близкими, однако мы неоднократно убеждались, что в загробном мире чувство юмора не только не угасает, но, даже напротив, приобретает гораздо большую остроту.

Кроваво–красные буквы на коже Фостера, повидимому, имеют тесную связь со стигматами — отметинами, появляющимися на руках и ногах истово молящихся фанатичных верующих.[202]В случае с верующими концентрация сознания на одном предмете приводит к некоему материальному результату. Что касается Фостера, то концентрированное воздействие со стороны некоего невидимого разумного создания приводит к аналогичному результату. По сути, все мы — духи и неважно, есть ли у нас тело или нет. Все мы обладаем сходными способностями, разница лишь в их силе.

Собственные высказывания Фостера по поводу его занятий весьма противоречивы. Подобно Маргарет Фокс–Кейн и Дэвенпортам, он никогда не заявлял, что демонстрируемые им явления вызваны вмешательством духов. С другой стороны, весь ход сеансов как бы предполагал, что такое вмешательство всё–таки имеет место. Фостер, к примеру, мог подробно описать явившегося духа и передать его родственникам какое–нибудь послание. Подобно Д.Д.Хоуму, он крайне скептически относился к другим медиумам и ни во что не ставил исключительные фотографические способности Мумлера, хотя оне были столь же широко признаны, как и собственные способности Фостера. Медиумам вообще свойственно непостоянство, а у Фостера это качество получило особенное развитие: его одинаково легко можно было склонить как к хорошему, так и к дурному. Вот мнение близкого друга медиума, имевшего возможность наблюдать его долгое время:

«Фостер отличался необычайной противоречивостью. Мало сказать, что в нём жили Джекиль и Хайд — таких Джекилей и Хайдов в нём умещалось не меньше, чем по полдюжины. Он был, с одной стороны, необычайно одарён, а с другой — прискорбно неразвит. В чём–то он демонстрировал почти что гениальность, а в чём–то — безумие. Порой его сердце, казалось, способно было вместить весь мир: он плакал вместе с теми, кто утратил надежду; раздавал деньги бедным; струны его души отзывались на все страдания мира. Потом вдруг он становился жесток и с бессердечием малого ребёнка мог оскорблять лучших своих друзей. Обуздать его попросту было невозможно. Он всегда шёл собственным путём, и зачастую неправедным путём. Подобно ребёнку, он не задумывался о последствиях своих действий. Казалось, он живёт одним днём, не заботясь о будущем. Всегда, когда представлялся случай, Фостер делал то, что ему хотелось в данный момент, невзирая на возможные последствия. Он не следовал ничьим советам, так как был на это просто не способен. Мнения других не значили для него ровно ничего, он подчинялся лишь своим желаниям; при всём том, нисколько не перетруждался, всю жизнь оставаясь в добром здравии. Когда его спрашивали: «Как вы себя чувствуете?», он всегда отвечал: «Превосходно. Меня буквально распирает от избытка физического здоровья.» Столь же двойственно проявлялась его натура и во время работы. Порой он сидел за столом день и ночь, пребывая в величайшем умственном напряжении. В таком состоянии он мог находиться в течение многих суток. После этого, в течение нескольких недель он абсолютно ничего не делал, теряя при этом сотни долларов и расстраивая людей без всякой видимой причины, единственно от того, что его одолевала лень.»

Мадам д'Эсперанс, чьё истинное имя было миссис Хоуп, родилась в 1849 году. Её карьера длилась более тридцати лет, она работала в Великобритании и на континенте. Публика узнала о ней благодаря Т.П.Баркесу, широко известному жителю Ньюкасла. В ту пору она была молодой девушкой и имела образование, подобающее представительнице средних классов общества. Однако, стоило ей войти в состояние полутранса, как она начинала демонстрировать такую степень одарённости и мудрости, какую Св.Павел в своей духовной классификации считал наивысшей. Баркес вспоминает, как он составлял длиннейшие списки вопросов, касавшихся всех областей знания, и как из–под карандаша медиума с необычайной скоростью возникали письменные ответы на эти вопросы, написанные по–английски, по–немецки и даже на латыни.[203]Мистер Баркес делает следующий вывод:

«Не приходится сомневаться в том, что весьма затруднительно давать письменные ответы на сложнейшие и спорные научные вопросы, не будучи специалистом в той или иной области науки. Она же вообще не была знакома с этими научными направлениями. Так же совершенно очевидно, что невозможно что–либо видеть, а тем более писать и рисовать в абсолютной темноте; никому не удалось бы, даже при самом остром зрении, прочитать в темноте запечатанные письма; никто не способен, не зная немецкого языка, складно и правильно писать длинные сообщения по–немецки, однако для медиума это не составило ни малейшего труда и походило на привычные для него, повседневные занятия.»

Следует однако признать, что до тех пор, пока не станут известны пределы возможностей эфирного тела, возникающих при полном или частичном его отделении, мы не имеем права относить подобные эффекты к сфере вмешательства духов. Возможно, такие способности указывают лишь на особенные психические способности личности и ни на что большее.

Тем не менее слава мадам д'Эсперанс как медиума основана на других её талантах, имеющих более тесную связь со Спиритизмом. Она сама подробно поведала о них в книге «Страна теней»,[204]достойной занять своё место в ряду таких трудов, как «Магический жезл» Э.Дж.Дэвиса[205]и «Начала ясновидения» Винсента Терви[206]- лучших автобиографий, написанных людьми, имеющими выдающиеся психические способности. Невозможно не отметить честность и благородство авторов этих книг.

Подобно многим другим одарённым чувствительностью людям, мадам д'Эсперанс вспоминает, что в детстве играла с детьми–духами, которые были столь же реальны, как и живые дети. Эта сила ясновидения не покидала её в течение всей жизни, соединившись с ещё более редким даром материализации. В её книге есть фотографии прелестной арабской девушки Иоланды, которая стала для этого медиума тем же, кем была Кэти Кинг для Флоренс Кук. Она довольно часто материализовалась в те моменты, когда мадам д'Эсперанс сидела вне «кабинета» на виду у публики. Таким образом медиум могла своими глазами видеть собственную эманацию[207]- нечто очень родственное, но в то же время отличное от самой себя. Вот как она описывает свои впечатления:

«Она была задрапирована в одежды из тончайшей ткани, сквозь которые виднелись шея, плечи и руки, покрытые оливковым загаром. Длинные чёрные волосы волнами спускались ниже талии, голова её была увенчана миниатюрным тюрбаном. Её облик отличался изяществом и своеобразием: глаза — крупные, чёрные и чрезвычайно живые, движения полны грации. Она напоминала маленького ребёнка или испуганную серну. Когда я впервые увидела её стоящей у занавеси, она была одновременно смущена и полна отваги.»

Описывая собственные ощущения во время сеансов, мадам д'Эсперанс сообщает, что ей казалось, будто бы её руки и лицо были опутаны паутиной. Если сквозь занавеси, отгораживающие «кабинет», пробивался слабый свет, то она видела белую туманную массу, подобную клубам пара, выходящим из трубы локомотива. Эта масса плавала вокруг неё, а потом начинала формироваться в человеческие фигуры. В тот самый момент, когда появлялось то, что леди–медиум называет «паутиной», возникало ощущение внутренней пустоты, которое сопровождалось утратой контроля над конечностями.

Его превосходительство, господин Александр Аксаков из Санкт–Петербурга, известный исследователь и редактор издания «Психологические исследования», в своей книге «Случай частичной дематериализации»[208]рассказывает о необычном сеансе, в ходе которого тело медиума частично растворилось в воздухе. Комментируя этот случай, он отмечает: «Часто сообщают о том, что материализованная форма внешне напоминает самого медиума, этот факт получил теперь естественное объяснение: если такая форма есть не что иное, как дубль медиума, почему же она не должна походить на него?»

Это, по словам Аксакова, естественное явление тем не менее способно вызвать насмешки скептиков. Однако тщательное изучение вопроса доказывает, что русский учёный прав. Автор сам присутствовал на сеансах, где лицо медиума оказывалось столь точно продублировано путём материализации, что был готов объявить всё происходившее надувательством. Однако, вооружившись терпением и сконцентрировавшись как следует, автор смог наблюдать материализацию целого ряда других лиц, ни в коей мере не напоминавших лицо медиума. В некоторых случаях казалось, что невидимые силы (часто действующие без учёта того, к каким недоразумениям может привести их активность) используют физическое лицо медиума, находящегося в трансе, для того, чтобы, «облепив» его эктоплазматическими наростами, изменить его форму. В других случаях основой для создания новой формы служил эфирный дубль медиума. Это порой случалось с Кэти Кинг: в такие моменты она существенно отличалась от Флоренс Кук осанкой и цветом глаз и волос, но удивительно напоминала её внешними чертами. Бывают случаи, когда материализованная фигура совершенно не похожа на медиума. На сеансах американского медиума мисс Ады Безиннет, где автор наблюдал все три фазы материализации духов, её фигура порой походила своими очертаниями на мускулистого, рослого индейца. Мадам д'Эсперанс демонстрировала все варианты действия психической силы.

Мистер Уильям Оксли, составитель и издатель замечательного пятитомного сочинения «Откровения ангелов», сообщает, как на одном из сеансов материализованная фигура по имени Иоланда сотворила двадцать семь роз, а также цветок очень редкого растения. Мистер Оксли пишет: «Это растение (Ixora crocata) я сфотографировал на следующий день, а затем отнёс домой, где поручил садовнику посадить его в оранжерее. Растение прожило три месяца, а потом увяло. Я собрал листья и раздал большую их часть, оставив себе лишь три цветка и три листка, срезанных садовником в тот момент, когда он подстригал это растение.»[209]

На сеансе 28 июня 1880 года в присутствии господина Аксакова и профессора Бутлерова из Санкт–Петербурга была материализована золотая лилия высотой в семь футов. Она сохранялась в течение семи недель, и за это время была шесть раз сфотографирована, после чего растаяла и исчезла. Её фотография напечатана в книге «Страна теней».[210]

В августе 1880 года материализованная женская фигура, несколько более высокого, чем медиум, роста, носившая имя И–Эй–Али, вызвала всеобщее восхищение. Мистер Оксли пишет: «Я видел множество материализованных духов, однако никто из них не мог сравниться с нею красотой лица и пропорциями тела.» Фигура подала ему цветок, и, откинув свою вуаль, запечатлела поцелуй на его руке. Затем она протянула ему свою руку, которую он также поцеловал. «Она была освещена лучами света, и я мог разглядеть её лицо и руки. Лицо было очень красивым, а руки — мягкими и тёплыми, и выглядели оне очень натурально. Если бы не последующие события, я бы поверил, что держу за руку живую леди, самую настоящую, необычайно красивую и целомудренную.»

Далее он сообщает, что фигура отошла за «кабинет» медиума и, встав в двух шагах от него, на глазах у всех «постепенно дематериализовалась: сначала растаяли её ноги, потом всё тело, так что на полу некоторое время виднелась только голова, затем и она постепенно уменьшилась и вовсе исчезла, оставив лишь маленькое пятно, которое вскоре также испарилось». На том же сеансе материализовалась детская фигура. Она просунула три пальчика своей маленькой ручки в руку мистера Оксли. Тот привлёк малыша к себе и поцеловал.

Мистер Оксли сообщает очень важный и достоверный факт. В один из моментов, когда арабская девушка Иоланда беседовала с одной из дам, присутствовавших на сеансе, «верхняя часть её белого покрывала откинулась, и стали видны очертания её фигуры. Я заметил, что её телосложение непропорционально: она имела неразвитую грудь и слишком широкую талию. Это доказывает, что перед нами находилась материализованная форма, а не фигура некоего подставного лица». Он мог бы добавить: и не фигура медиума.

В главе «Ощущения медиума в момент материализации» мадам д'Эсперанс проливает некоторый свет на поразительную симпатию, возникающую порой между медиумом и материализованным духом. Вот как она описывает сеанс, в ходе которого находилась вне «кабинета»:

«Потом появилась другая, маленькая и аккуратненькая материализованная форма. Её руки были вытянуты в стороны. Кто–то из сидящих на противоположной стороне кружка поднялся и устремился к фигуре. Они обнялись. Я слышу неясные возгласы: «Анна, Анна, дитя моё, моё дорогое дитя!». Потом кто–то другой встаёт и обнимает этого духа. Снова раздаются восклицания и сдержанный плач, вперемешку со словами благодарности. Я ощущаю, как моё тело раскачивается из стороны в сторону, всё темнеет перед глазами. Я чувствую, как кто–то обнимает меня за плечи; чьё–то сердце бьётся возле моей груди. Я чувствую, что происходит нечто поразительное. Возле меня никого нет, никто не обращает на меня внимания. Все взоры устремлены на маленькую фигурку, находящуюся в объятиях двух других женщин.

Должно быть, я слышу стук собственного сердца, однако я совершенно явственно ощущаю, что меня кто–то обнимает. Удивительно. Кто же я? Я та, что закутана в белое, или та, что сидит на этом стуле? Не мои ли руки обвивают шею той женщины, что постарше? Или мои руки — те, что лежат у меня на коленях? Если я — призрак, то кем же следует считать существо, оставшееся сидеть на стуле?

Несомненно, это мои губы кто–то целует, мои щёки мокры от слёз, что обильно текут из глаз этих двух женщин. Но как всё это возможно? Сомнения по поводу реальности собственной личности пугают меня. Я пытаюсь вытянуть руку, лежащую на колене. Не получается. Я хочу дотронуться до кого–нибудь, чтобы убедиться в том, что это я, а не продукт собственного воображения. А может быть, я стала Анной, перестав, в какой–то мере, быть собой?»[211]

В тот самый момент, когда медиума обуревали такого рода размышления, материализовался другой маленький дух. Он подошёл к мадам д'Эсперанс и взял её за руки.

«Как отрадно было ощутить чьё–то прикосновение, пусть даже маленького ребёнка. Мои сомнения по поводу того, где я и кто я, рассеялись. В этот самый момент белая фигура Анны исчезает внутри «кабинета», а две женщины возвращаются на свои места заплаканные, потрясённые и бесконечно счастливые.»

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что некто, прикоснувшийся к материализованному духу на сеансе мадам д'Эсперанс, заявил, что это был живой медиум. А вот мнение по этому поводу господина Аксакова:

«Можно схватить материализованную форму руками и убедиться, что держишь самого медиума во плоти, однако это ещё не доказательство мошенничества со стороны медиума. Такое, согласно нашей гипотезе, в действительности может произойти. Действительно, что будет, если мы применим силу к дублю медиума на той стадии материализации, когда на сиденье, стоящем за занавесью, не остаётся ничего, кроме невидимого симулякра медиума? Очевидно, что этот симулякр — лишь малая его часть, состоящая из эфирного и флюидного тел, будет немедленно втянут в практически полностью материализованную форму, которой только и не хватало этой невидимой составляющей.»[212]

Господин Аксаков в предисловии к книге мадам д'Эсперанс «Страна теней» даёт ей высокую оценку как медиуму и как человеку. Он говорит, что она была заинтересована в поисках истины не меньше, чем он сам. Она с готовностью подвергалась любым испытаниям, которые он ей предлагал.

В её карьере был интересный эпизод, когда она способствовала примирению между профессором Фризом из Бреслау и профессором Цолльнером из Лейпцига. Дружба этих профессоров была прервана после того, как Цолльнер углубился в спиритические исследования. Однако эта англичанка–медиум смогла предъявить Фризу столь убедительные аргументы, что он перестал отрицать точку зрения своего друга.

Следует упомянуть, что в ходе экспериментов, проведённых мистером Оксли с мадам д'Эсперанс, были сделаны слепки с ног и рук материализованных фигур, причём отверстия в формах оказались настолько узкими, что вынуть ладони или ступни из форм было возможно лишь путём дематериализации. Принимая во внимание тот ажиотаж, который поднялся в 1922 году в Париже, когда с помощью медиума Клуски удалось изготовить аналогичные парафиновые отливки, весьма удивительно, что подобный эксперимент, успешно проведённый в 1876 году исследователями из Манчестера, не получил никакой огласки и был освещён лишь в изданиях, связанных с психическими исследованиями.

Остаток жизни мадам д'Эсперанс провела в Скандинавии. Её здоровье изрядно пошатнулось после шока, перенесённого в результате так называемого «разоблачения», когда один незадачливый исследователь схватил Иоланду на сеансе в Гельсинфорсе в 1893 году.

Никто яснее её не дал понять, какие страдания причиняют невежественные люди тем, кто обладает повышенным чувственным восприятием. Последняя глава её интереснейшей книги посвящена именно этому вопросу. Она приходит к следующему выводу: «Те, кому предстоит заменить меня, также, возможно, будут страдать от незнания законов Божьих. Но мир всё же становится мудрее и, может статься, будущим поколениям не придётся, подобно мне, сражаться с узколобым догматизмом и безапелляционными суждениями необразованной толпы.»

Обо всех медиумах, которым посвящена эта глава, были написаны книги. Об Уильяме Иглинтоне и значительной части его карьеры повествует замечательная работа Дж.С.Фармера «Между двух миров».[213]Иглинтон родился в Айлингтоне 10 июля 1857 года. После непродолжительного обучения он начал работать в издательско–типографской компании, принадлежавшей одному из его родственников. В детстве он отличался необычайно живым воображением, был мечтательным и чувствительным, однако, в отличие от других великих медиумов, не проявлял никаких психических способностей. В 1874 году, когда ему исполнилось семнадцать, Иглинтон принял участие в очередном собрании родственников, устраиваемом его отцом с целью изучения спиритических явлений. До сих пор заседания этого кружка ни разу не принесли никаких видимых результатов. Однако стоило появиться юноше, как стол поднялся в воздух и сидевшим вокруг него пришлось встать, чтобы удержать на нём руки.

Все присутствовавшие на семейном сеансе получили удовлетворительные ответы на свои вопросы. На следующем заседании, происшедшем в тот же вечер, юноша впал в состояние транса, находясь в котором установил контакт с умершей матерью. В течение последующих месяцев его медиумические способности бурно развивались, что привело к более серьёзным проявлениям потусторонних сил. Его слава росла, он получал множество предложений о проведении сеансов, однако всячески старался уклониться от карьеры профессионального медиума. В 1875 году, однако, ему всё–таки пришлось вступить на этот путь.

Вот как описывает Иглинтон свои ощущения перед первым сеансом и те изменения, что произошли с ним: «Сначала я вёл себя как юноша в предвкушении развлечения, однако, оказавшись лицом к лицу с группой «исследователей», ощутил сильное и загадочное чувство, от которого так и не смог избавиться. Я сел у стола и решил, что готов к любым неожиданностям.

Но когда это произошло, я не смог оказать противодействие. Стол вдруг начал проявлять признаки жизни, оторвался от земли и взлетел в воздух. Нам пришлось встать, чтобы не потерять контакт с ним. Это происходило при ярком газовом освещении. Потом стол принялся разумно отвечать на вопросы, связав, ко всеобщему удовлетворению, присутствовавших на сеансе с загробным миром.

На следующий вечер мы снова собрались вокруг стола, причём народу стало больше, так как по округе распространился слух о том, что накануне мы «видели призраков и говорили с ними».

После того, как мы прочли подобающую молитву, я почувствовал, что земля уходит у меня из–под ног. Ощутив сильнейшее экстатическое чувство, я впал в транс. Никто из моих друзей не видел ничего подобного прежде, и они стали пытаться вывести меня из этого состояния, но безрезультатно. По прошествии получаса я пришёл в сознание, ощутив сильнейшее стремление вернуться в состояние транса. Мы получили сообщения, которые не оставляли никаких сомнений в том, что дух моей покойной матери действительно посетил нас… Только тут я начал понимать, сколь неправедную жизнь вёл до сих пор — пустую, бездуховную, полную заблуждений. Я ощутил невыразимое блаженство от мысли о том, что умершие, вне всякого сомнения, могут возвращаться в наш мир, доказывая тем самым бессмертие души. В тишине нашего семейного круга… мы остро почувствовали свою связь с умершей, и в подобном состоянии я провёл впоследствии множество счастливых часов.»

Можно отметить два аспекта, делающие похожей работу Иглинтона и Д.Д.Хоума: их сеансы зачастую происходили при полном освещении, и оба они всегда соглашались на все предлагаемые тесты. Второй элемент сходства — внимание множества компетентных и знаменитых наблюдателей, посетивших сеансы обоих медиумов и составивших отчёты об увиденном. Подобно Хоуму, Иглинтон много путешествовал, демонстрируя свои медиумические способности во многих странах. В 1878 году он отправился в плавание в Южную Африку. В следующем году он побывал в Швеции, Дании и Германии. В феврале 1880 года провёл ряд заседаний в Кембриджском университете при содействии Психологического общества. В марте он посетил Голландию, откуда проследовал в Лейпциг, где предстал перед профессором Цолльнером и его коллегами по университету. Далее последовали Дрезден и Прага, в апреле — Вена, где его сеансы посетили многие представители аристократии. В Вене он был гостем барона Гелленбаха, известного литератора, который описал эту встречу в своей книге «Предрассудки человечества».[214]После возвращения в Англию, 12 февраля 1881 года, Иглинтон отправился в Америку и провёл там три месяца. В ноябре того же года он поехал в Индию, откуда, проведя в Калькутте бесчисленное количество сеансов, возвратился обратно в апреле 1882 года. В 1883 году он посетил Париж, а в 1885 году снова побывал в Вене и Париже. Далее он отправился в Венецию, которую назвал «истинной колыбелью Спиритизма».

В 1885 году в Париже Иглинтон познакомился с господином — Тиссо знаменитым художником, который посетил его сеансы, а потом последовал за ним в Англию. Одна из гравюр Тиссо, названная «Apparition medianimique»,[215]навеки запечатлела сеанс материализации: на ней изображены две фигуры и рядом с ними — третья, женская, имеющая явное сходство с одной из участниц сеанса. Все оне освещены потоком света, который струится из их ладоней. Оттиск этой замечательной гравюры украшает помещение Лондонского спиритического объединения. Другую гравюру Тиссо — портрет Иглинтона — можно видеть на фронтисписе книги мистера Фармера «Между двух миров».

Мисс Кислингбери и доктор Картер–Блэйк (читавший лекции по анатомии в Вестминстерской больнице) приводят описание его сеанса, характерного для раннего периода деятельности Иглинтона по демонстрации физических явлений:[216]

«Рукава сюртука мистера Иглинтона были пришиты один к другому возле запястий толстой белой ниткой за спиной; специально выбранные люди привязали его к креслу, опутав лентой шею, а затем разместили его за занавесью «кабинета» лицом к зрителям так, что колени и ступни медиума находились на виду. Маленький круглый стол, уставленный разнообразными предметами, был помещён перед медиумом с наружной стороны «кабинета», в поле зрения всех участников заседания; на коленях он держал перевёрнутый маленький струнный инструмент, известный под названием «оксфордские колокольчики», а сверху на перевёрнутом инструменте лежали книга и маленький колокольчик.

Через несколько минут струны зазвучали, хотя до них никто не дотрагивался. Книга, повёрнутая обложкой к зрителям, стала открываться и закрываться (что происходило неоднократно, и это видели абсолютно все), маленький колокольчик зазвонил сам собой. Музыкальный ящик, стоявший возле занавеси, но отчётливо видимый, начинал и прекращал игру в то время, как крышка его не открывалась. Из–за занавески появлялись пальцы, а порой и руки целиком. Как только начались эти «чудеса», капитан Рольстон — как и было договорено заранее — просунул руку за занавес и убедился в том, что Иглинтон продолжает оставаться связанным. Он, а впоследствии и некоторые другие джентльмены подтвердили это.»

Мы привели описание лишь одного из целой серии сеансов, проведённых при участии Британской национальной ассоциации спиритов в её штаб–квартире, которая находилась в Лондоне на Грейт–Рассел–сквер в доме 38. Журнал «Спиритуалист» от 12 мая 1876 года сообщал: «Экспериментальные сеансы с мистером Иглинтоном имеют очень большое значение, поскольку за ними вели наблюдение просвещённые, искушённые в этом вопросе зрители, чьи свидетельства будут иметь вес в глазах общественного мнения.»

Первоначально сеансы материализации Иглинтона проходили при лунном свете, все участники сидели вокруг стола, а «кабинет» не использовался. Медиум чаще всего находился в сознании. Проводить сеансы в темноте с использованием «кабинета» ему посоветовал его друг, побывавший на сеансе профессионального медиума. Сделав так однажды, Иглинтон, повидимому, почувствовал себя обязанным и дальше продолжать в том же духе, однако заявлял, что результаты, полученные таким образом, имеют меньшую духовную ценность. Отличительной чертой сеансов материализации Иглинтона было то, что он сидел на виду у всех и при этом его держали за руки. Но и при таких условиях достигался эффект полной материализации, причём освещение позволяло зрителям узнавать тех, кто появлялся.

В январе 1877 года Иглинтон дал серию бесплатных сеансов в доме неподалёку от Парк–лэйн, принадлежавшем миссис Макдугал–Грегори (вдове профессора Грегори из Эдинбурга). На них побывали сэр Патрик и леди Колквихаун, лорд Бортвик, леди Дженкинсон, преподобный Морис Дэвис, леди Арчибальд Кэмпбелл, сэр Уильям Фэрфакс, лорд и леди Маун–Темпл, генерал Брустер, сэр Гарнет и леди Уолсли, лорд и леди Эвонмор, профессор Блэки и многие другие. Мистер У.Гаррисон (редактор журнала «Спиритуалист») описывал один из таких сеансов:

«В прошлый понедельник вокруг большого стола уселись человек десять–двенадцать. Все соединили руки, и мистер Иглинтон оказался таким образом «зажатым» с двух сторон. Кроме тех, кто сидел вокруг стола, в комнате никого не было. Угасавший камин отбрасывал слабый свет, так что виднелись лишь очертания предметов. Медиум сидел ближе всех к огню, находясь, вследствие этого, спиной к свету. Материализованная форма, имевшая пропорции мужской фигуры, стала подниматься от пола, примерно на уровне края стола; она находилась в одном футе от правого локтя медиума. Ближе к огню сидела миссис Уайзмэн с Орм–сквер (район Бейзуотер). Черты лица фигуры, укрытой белым покрывалом, различить было трудно. Она находилась неподалёку от камина, поэтому её лучше рассмотрели те, кто сидел возле него. Её видели все, кому не мешал край стола и тела других сидящих участников сеанса. Таким образом, одновременно её видели четверо или пятеро присутствующих, что свидетельствует о реальности случившегося. Поднявшись до уровня столешницы, она стала опускаться вниз, исчерпав, повидимому, свои силы. Всё это происходило в чужом для мистера Иглинтона доме, одет он был в обычный вечерний костюм. Подобный испытательный сеанс невозможно сымитировать какими–либо искусственными средствами.»[217]

Одно из заседаний, описанное мистером Роджерсом, имеет весьма характерные особенности. Оно произошло 17 февраля 1885 года в присутствии четырнадцати участников, в благоприятных для опыта условиях. Небольшая комната, смежная с той, в которой находились участники, использовалась в качестве «кабинета», однако мистер Иглинтон не ушёл туда, а расхаживал между приглашёнными, которые сидели на стульях, расставленных подковой. Материализованная фигура прошла вдоль ряда зрителей и обменялась рукопожатием с каждым из присутствующих. Затем эта форма устремилась к мистеру Иглинтону, который еле стоял, опираясь на плечо мистера Роджерса, и, обняв медиума за плечи, удалилась вместе с ним в «кабинет». Мистер Роджерс пишет: «Форма имела вид мужчины, по виду — старше медиума и выше его на несколько дюймов. Этот мужчина, закутанный в белую развевающуюся накидку, был полон жизни и воодушевления. В какой–то момент он находился примерно в десяти футах от медиума.»

Особый интерес вызывает та разновидность медиумизма Иглинтона, подтверждённая множеством свидетельств, которая носит название психографии, то есть «самопроизвольное появление надписей на грифельных досках».[218]Принимая во внимание выдающиеся результаты, полученные им в этой области, нельзя не упомянуть, что в течение трёх лет он безрезультатно пытался получить хотя бы одну надпись. Считая этот вид связи с потусторонним миром наиболее подходящим для тех, кто впервые сталкивается со Спиритизмом, в частности потому, что все сеансы при этом проводятся при полном освещении, он с 1884 года сконцентрировал на нём все свои усилия. Отказываясь провести сеанс материализации перед кружком неискушённых спиритов, не принимавших участия в сеансах психографии, он мотивировал своё решение следующим образом: «Я считаю, что на медиуме лежит большая ответственность и что он обязан удовлетворять те просьбы, с которыми к нему обращаются. Тем не менее мой весьма разносторонний опыт доказал, что ни одного скептика (какими бы благими ни были его намерения) невозможно разубедить на сеансе материализации. Напротив, его скептицизм может только возрасти, что приведёт к поношениям в адрес медиума. В обществе, объединяющем спиритов, настроенных на восприятие подобных явлений, возникает совершенно особая атмосфера, для них я с удовольствием готов провести сеанс. Неофитов же следует подготовить, используя специальные методы. Если Ваш друг согласен прийти и пронаблюдать появление надписей на грифельных досках, я с готовностью уделю ему один час. В противном случае я отказываюсь проводить сеанс по причинам, указанным выше, и надеюсь, что оне понятны Вам, как и всякому другому здравомыслящему спириту.»

Иглинтон»пользовался обыкновенными школьными грифельными досками (участник сеанса мог, если хотел, принести доску с собой), доска протиралась, затем на неё помещался кусок грифеля, а доска прижималась к столешнице снизу. Медиум держал её одной рукой, причём его большой палец находился у всех на виду — на внешней поверхности столешницы. Затем раздавался скрип грифеля о доску, и после сигнала (трёх хлопков) доска извлекалась из–под стола с какой–либо надписью. Использовались также две доски одинакового размера, крепко связанные шпагатом, или же складные доски–ящички, снабжённые замком и ключом. Зачастую надписи появлялись на доске, положенной прямо на стол, когда грифель помещался между ней и столешницей.

На сеансе 29 октября 1884 года присутствовал мистер Гладстон, выразивший глубокую заинтересованность тем, что увидел. Отчёт о сеансе, появившийся в «Лайт», был перепечатан большинством ведущих британских газет, что значительно способствовало пропаганде спиритического движения. В нём сообщалось, что в конце сеанса мистер Гладстон сказал: «Мне всегда казалось, что учёные люди мыслят слишком односторонне. Выполняя благороднейшую миссию в своей области исследований, они зачастую не в состоянии уделить внимание явлениям, не укладывающимся в привычные для них рамки. В самом деле, они слишком часто склонны отрицать то, что не изучено ими должным образом, не предполагая, что в природе могут действовать силы, о которых им пока ничего не известно.» Вскоре после этого мистер Гладстон, не объявляя себя спиритом, подтвердил свою заинтересованность этим предметом, вступив в Общество психических исследований.

Иглинтон не избежал обычных нападок. В июне 1886 года миссис Сиджвик, супруга профессора Сиджвика из Кембриджа, одного из основателей Общества психических исследований, опубликовала в журнале Общества статью, озаглавленную «Мистер Иглинтон»,[219]в которой поместила более сорока отчётов о сеансах психографии, присланных разными людьми: «Что касается меня, то в настоящее время я не сомневаюсь в том, что это не более чем изощрённые фокусы.» Миссис Сиджвик никогда не присутствовала на опытах Иглинтона объясняя это тем, что во время его сеансов невозможно обеспечить постоянное наблюдение. Со страниц журнала «Лайт»[220]Иглинтон обратился за поддержкой к тем, кто убедился в истинности медиумизма. В специальном приложении к этому изданию появилось множество свидетельств в его пользу, в том числе и от членов Общества психических исследований. В частности, доктор Джордж Гершель, опытный фокусник–любитель с четырнадцатилетним стажем, опубликовал одно из самых убедительных возражений в адрес миссис Сиджвик. Общество психических исследований напечатало подробнейшие отчёты о результатах, полученных мистером С.Дж.Дэвеем, который претендовал на то, что с помощью разных трюков сможет повторить и даже превзойти результаты, показанные мистером Иглинтоном.[221]Мистер Ч.К.Массей, адвокат, опытный и компетентный наблюдатель, член Общества, выразил мнение многих, прокомментировав статью миссис Сиджвик в своём письме к Иглинтону следующим образом:

«Я согласен с Вами, когда Вы говорите, что она «не приводит ни малейших доказательств» в пользу своего крайне резкого суждения, противоречащего многочисленным свидетельствам и основанного единственно на рассуждении, идущем вразрез со здравым смыслом и результатами многочисленных наблюдений.»

В целом резкие нападки миссис Сиджвик послужили на пользу медиуму, потому что вызвали появление массы более или менее компетентных свидетельств, подтверждавших реальность существования потусторонних явлений.

Иглинтона, как и всех прочих медиумов, вызывавших физические феномены, несколько раз «разоблачали». Однажды это случилось в Мюнхене, где он должен был дать серию из двенадцати сеансов. Десять из них прошли успешно, однако на одиннадцатом в комнате нашли механическую лягушку. Медиума обвинили в шарлатанстве ещё и потому, что на его руках обнаружили чёрную краску, которой были тайно покрашены музыкальные инструменты, и всё это, несмотря на то, что его постоянно держали за руки. Спустя три месяца один из участников признался, что принёс на заседание механическую игрушку. Никаких объяснений по поводу чёрной краски не последовало, однако тот факт, что медиума держали за руки, говорит сам за себя.

Очевиден тот факт, что физический медиумизм происходит с участием эктоплазмы, которая потом втягивается в тело медиума, что также может обьяснить наличие краски на его руках. Так, например, проведя опыт с кармином при участии мисс Голайер, доктор Кроуфорд обнаружил его следы на некоторых участках её кожи. Повидимому, как и в случае с механической лягушкой, налицо доказательства неправоты незадачливых «разоблачителей».

Более серьёзный вызов бросил Иглинтону архидьякон Коллей, заявивший, что в доме миссис Оуэн–Харрис, где Иглинтон давал сеанс, в чемодане медиума был обнаружен кусок муслина и борода. Их сразу же связали с клочком волос и обрезком накидки, срезанных с материализовавшейся формы, появившейся на сеансе.[222]В своей статье в журнале Общества психических исследований миссис Сиджвик приводит обвинения архидьякона Коллея. Иглинтон категорически отказался признать правоту этих обвинений и заметил, что не смог сразу ответить на них, поскольку в момент опубликования статьи он находился в Южной Африке, а события, о которых в ней говорится, произошли несколько лет назад.

Передовая статья «Лайт»[223], обсуждая этот вопрос, сообщала, что случившееся было тщательно расследовано Советом Британской национальной ассоциации спиритов, отклонившей обвинения ввиду того, что Совет не смог получить ни одного свидетельства со стороны обвинителей:

«Публикуя свой материал, миссис Сиджвик утаила очень важные сведения. Во–первых, предполагаемое событие произошло за два года до того, как обвинитель сообщил о нём. До этого сообщения он не предпринимал никаких попыток предать дело гласности и сделал это лишь после того, как между ним и Советом начались серьёзные личные разногласия. Во–вторых, фрагменты обвинительного письма архидьякона, опущенные миссис Сиджвик, указывают на явную несостоятельность самого обвинения. Мы считаем, что только лишь на основании имеющихся свидетельств, без каких–либо дополнительных и веских доказательств, подобное обвинение не может считаться весомым.»

И всё же, следует признать, что когда такой искренний последователь Спиритизма, как архидьякон Коллей, выдвигает столь недвусмысленное обвинение, его нельзя попросту проигнорировать. Всегда существует возможность, что великий медиум, обнаруживший угасание своих способностей, как зачастую и бывает, не может удержаться от подлога, пытаясь как–то переждать тяжёлый момент в надежде на возвращение прежней силы. Хоум сообщал, что однажды его способности внезапно покинули его, но по прошествии года вернулись к нему во всей своей мощи. Если медиум зарабатывает на жизнь своим талантом, то подобное происшествие может стать для него серьёзным искушением. Чтобы ни произошло в том конкретном случае, многочисленные свидетельства, приведённые нами выше, доказывают, что истинность дара Иглинтона не может быть подвергнута сомнению. Среди многих свидетелей проявления его способностей можно назвать и Келлара — известного иллюзиониста, признавшего в числе других своих собратьев по профессии, что психические явления намного превосходят всё то, на что способен любой фокусник.

Преподобный У.Стэнтон Мозес внёс чрезвычайно весомый вклад в изучение религиозной стороны Спиритизма. Его вдохновенные труды содержат подтверждение уже известных истин, а также определяют границы неизведанного. Спириты разных стран признают его самым достойным современным выразителем их взглядов. Однако они не считают его мнение окончательным и непогрешимым, тем более что в своих собственных посмертных сообщениях, сделанных из загробного мира (факт получения которых имеет достаточно убедительные подтверждения), он извещал о некоторых изменениях во взглядах, которые произошли с ним в новых условиях.[224]Его религиозным воззрениям посвящена отдельная глава нашей книги, рассматривающая религиозную основу спиритического движения.

Стэнтон Мозес являлся не только вдохновенным религиозным Учителем, он был ещё и сильнейшим медиумом, то есть мог, следуя заветам апостолов, учить не только словом, но и делом. Именно последней — физической — стороне его деятельности мы и уделим внимание в этой главе. Стэнтон Мозес родился 5 ноября 1839 года в Линкольншире. Учился в Бедфордской средней классической школе, затем в оксфордском колледже Экзетер. Но разум его, однако, обратился к служению Господу. Пробыв несколько лет священником на острове Мэн и в других местах, он стал магистром университетского колледжа. Примечательно, что в период своих странствий Мозес посетил Афонский монастырь и пробыл там полгода — редкий случай для английского священника, служителя Протестантской церкви. Позже он получил подтверждение тому, что этот эпизод и послужил толчком для развития его психического дара.

Занимая должность священника, Стэнтон Мозес имел немало возможностей доказать свою смелость и верность долгу. В его приходе, не имевшем своего доктора, разразилась страшная эпидемия оспы. Вот, что пишет его биограф: «Дни и ночи проводил он у постели какого–нибудь несчастного больного. Порой ему приходилось совмещать обязанности священника и могильщика, собственноручно совершая похоронный обряд.» Неудивительно, что, покидая этот приход, он получил необычайно тёплое напутствие от своих прихожан, суть которого сводится к следующему: «Чем дольше вы были с нами, чем лучше мы узнавали вас, тем сильнее наше чувство уважения.»

Спиритизм вообще, а в частности сеансы Уильямса и Лотти Фаулер, привлёк его внимание в 1872 году. Весьма скоро он обнаружил, что и сам обладает незаурядными медиумическими способностями. В это же время на него снизошло откровение, призывавшее его более тщательно изучить этот предмет, применив свой незаурядный ум к доскональному его познанию. Труды Мозеса, подписанные «М.А.Оксон», входят в число классических трудов по Спиритизму. Среди них следует назвать «Учение Духов», «Высшие аспекты Спиритизма» и другие работы.[225]В конце концов он стал редактором журнала «Лайт». Благодаря усилиям Мозеса это издание долгие годы сохраняло высочайший научный уровень. Его медиумические способности неуклонно развивались, постепенно охватывая практически все виды явлений, известные в настоящее время.

Подобных результатов Мозес достиг лишь после определённого подготовительного периода. Он пишет: «В течение долгого времени я не мог получить подтверждений, в которых так нуждался. Пойди я по обычному пути, так бы ничего и не добился. Мой образ мыслей был слишком позитивистским, поэтому мне пришлось претерпеть немало мучений, прежде чем у меня получилось то, чего бы мне хотелось. Постепенно, мало–помалу, то тут, то там, я стал получать первые подтверждения. И мой разум открылся для того, чтобы воспринять их. Спустя полгода, которые прошли в ежедневных и тяжких трудах, я смог получить доказательство вечного существования человеческих духов и их способности к общению с нашим миром.»

В присутствии Стэнтона Мозеса тяжёлые столы поднимались в воздух, книги и письма переносились из одной комнаты в другую при полном освещении. Существует множество независимых подтверждений данных событий, полученных из достоверных источников.

Серджент Кокс в своей книге «Так кто же я?»[226]приводит следующий пример из жизни Стэнтона Мозеса: «В четверг 2 июня 1873 года ко мне домой на Рассел–сквер пришёл один джентльмен, выпускник Оксфорда, занимавший высокое общественное положение. Мы оба были приглашены на обед в один дом, куда и собирались отправиться. Прежде он уже демонстрировал незаурядные психические способности. У нас оставалось ещё полчаса, и мы направились в столовую. Было шесть часов вечера, ещё не стемнело. Я стал просматривать корреспонденцию, он читал «Таймс». Мой тяжёлый, старомодный обеденный стол красного дерева (шесть футов в ширину и девять — в длину), стоял на турецком ковре, что существенно затрудняло его передвижение с места на место. Последующее изучение показало, что сдвинуть его хоть на дюйм могут лишь двое сильных мужчин. Стол не был покрыт скатертью и пространство под ним ярко освещалось. Кроме меня и моего друга в комнате никого не было. Неожиданно внутри стола раздался интенсивный стук. В этот момент мой друг сидел за столом, читая газету; одна его рука лежала на столе, другая — на спинке стула. Он сидел вполоборота к столу, и его ноги находились не под столом, а рядом. Между тем, стол уже начал дрожать, словно его лихорадило. Затем он стал раскачиваться так, что его огромные, как колонны, ноги (всего их восемь) были готовы вот–вот сдвинуться с места. Потом стол передвинулся примерно на три дюйма. Я заглянул под него, чтобы убедиться в том, что там никого нет; тем временем движение стола продолжалось, сопровождаемое звуками сильных ударов.

Столь внезапное проявление действия неведомой силы в такое время и в таком месте, в присутствии только нас двоих, без малейшего намерения с нашей стороны, привело нас в замешательство. Мой друг сказал, что никогда прежде с ним ничего подобного не случалось. Тут я предложил ему, раз уж обстоятельства складываются так удачно для нас обоих, провести эксперимент по бесконтактному перемещению предметов, который может иметь огромную ценность. Мы встали по разные стороны стола на расстоянии двух футов, держа руки в восьми дюймах от его поверхности. Через минуту он стал неистово сотрясаться. Затем передвинулся по ковру примерно на семь дюймов. Затем, с той стороны, где стоял мой друг, край стола приподнялся на три дюйма. Потом, в свою очередь, приподнялся и мой край стола. Наконец, когда рука моего друга находилась в четырёх дюймах над поверхностью висящего в воздухе стола, он попросил, чтобы стол трижды прикоснулся к его ладони. Всё так и произошло; затем, подчинившись новому требованию, стол прикоснулся и к моей руке.»

В один из воскресных дней августа 1872 года в городке Дуглас (что на острове Мэн) произошла убедительнейшая демонстрация могущества духов. Факты, описанные Стэнтоном Мозесом, подтверждаются сообщением доктора Спиэра и его жены. Указанные события имели место в их доме и, начавшись во время завтрака, закончились только к десяти часами вечера. В тот день стуки сопровождали медиума всюду, куда бы он ни направлялся. Доктор Спиэр и миссис Спиэр слышали их даже в церкви, сидя на скамьях. Вернувшись из церкви, Стэнтон Мозес обнаружил, что на кровати в его спальне разложены в виде креста предметы, которые обычно стояли на туалетном столике. Он вышел, чтобы позвать доктора Спиэра и показать ему, что произошло. Когда они вернулись, то обнаружили, что воротничок, минуту назад снятый мистером Мозесом, уже лежит на верхушке импровизированного креста. Вместе с доктором Спиэром они заперли дверь спальни на ключ и отправились перекусить, однако во время еды раздавались непрерывные стуки, а тяжёлый обеденный стол три или четыре раза передвигался сам собой. В очередной раз исследовав спальню, они обнаружили, что крест дополнился ещё несколькими предметами, находившимися до этого в дорожном чемодане. Комната снова была заперта, однако три последующих посещения показали, что на кресте появлялись всё новые и новые предметы. Нам известно, что до прихода хозяев в доме не было никого, кто мог бы устроить розыгрыш с крестом, а после их возращения это стало тем более невозможно. Вот как описывает эти события мистер Спиэр:

«Во время церковной службы все, кто сидел на нашей скамье, слышал стуки. Когда мы вернулись, мистер Стэнтон Мозес обнаружил, что с его туалетного столика взяты три предмета и разложены в виде креста на его же кровати. Он пригласил доктора С. в свою комнату, чтобы тот посмотрел на то, что произошло в наше отсутствие. В спинке кровати доктор С. услышал отчётливые стуки. Затем он запер дверь, положил ключ к себе в карман и оставил комнату на некоторое время. Мы отправились обедать. Во время еды наш огромный обеденный стол, уставленный стеклом, фарфором и прочими предметами, неоднократно приходил в движение, дрожал, издавал звуки — казалось, что он одушевлён.

Стуки сопровождали гимн, пропетый нашей маленькой дочерью, и нашу мирную беседу. Несколько раз мы посещали запертую комнату и каждый раз находили на кресте какие–то новые вещи. Доктор С. всё это время держал ключ при себе, сам запирал дверь и покидал комнату последним. В конце концов, когда все вещи из чемодана нашего друга перекочевали на кровать, дополнив лежавший там крест, всё прекратилось. Каждый раз, когда мы заходили в комнату, то слышали стуки. Во время последнего посещения кто–то предложил оставить на кровати листок бумаги и карандаш. Войдя в следующий раз, мы обнаружили на листке инициалы троих покойных друзей мистера С.Мозеса, не знакомых нам. Крест имел абсолютно симметричную форму и появился в запертой комнате, куда никто не мог войти. Это событие поистине стало ярким подтверждением могущества духов.»

В книге Артура Лилли «Современная мистика и магия»[227]воспроизводится рисунок, показывающий, какие фигуры могут быть составлены духами из обыкновенных предметов туалета. Другие примеры читатель может найти в приложении.

Во время проведённых совместно с доктором и миссис Спиэр сеансов Стэнтон Мозес неоднократно общался с духами, дававшими неизменно правильные ответы на вопросы об именах, датах и местах конкретных событий. Считается, что его медиумизм осуществлял контакт с целой группой духов, передавших через него методом автоматического письма основные положения Учения. Этот процесс начался 30 марта 1873 года и продолжался до 1880 года. Выдержки из этих сообщений собраны в книге «Учение Духов».[228]В предисловии к ней Стэнтон Мозес пишет:

«Сообщаемые сведения всегда носили самый чистый и возвышенный характер, по большей части они содержали наставления и указания, предназначенные мне лично. Могу подтвердить, что за всё время этого письменного контакта, длившегося непрерывно до 1880 года, не поступало, насколько мне удалось в этом убедиться, ни одного сообщения, имевшего хотя бы намёк на легкомыслие, вульгарность или недостоверность. Ничто не могло поставить под сомнение истинность высочайшей духовной природы создания, непрестанно передававшего путеводные наставления. Насколько я в состоянии судить, эти духи являлись именно теми, кем они себя называли. Их слова были полны искренности и служили благородной, возвышенной цели.»

В книге мистера А.У.Тресью «Духи–наставники Стэнтона Мозеса»[229]можно найти полный перечень всех, зачастую весьма известных личностей, контактировавших с мистером Мозесом. В 1882 году Стэнтон Мозес участвовал в создании Общества психических исследований, однако покинул эту организацию в знак протеста против нападок на медиума Уильяма Иглинтона. Он же стал первым президентом Лондонского спиритического объединения, основанного в 1884 году, и занимал этот пост вплоть до самой своей смерти.

Мозес написал множество трудов; кроме уже упомянутых, можно назвать такие, как «Подлинность духов» (1879), «Психография» (1882, второе издание).[230]Помимо этого, он часто выступал на страницах спиритической прессы, а также в «Сатердей ревью», в «Панче» и в других аристократических газетах.

Результаты его работы были мастерски обобщены мистером Фредериком Мейерсом на страницах трудов Общества психических исследований.[231]Вот строки из некролога, посвящённого памяти С.Мозеса и составленного мистером Мейерсом: «Лично мне он представляется одним из самых выдающихся людей нашего поколения. Он был в числе тех немногих, от кого мне удалось почерпнуть сведения поистине первостепенной важности.»

Можно смело сказать, что те медиумы, которым мы посвятили эти строки, олицетворяют собой разные типы медиумизма той поры. Кроме них было ещё великое множество не менее знаменитых: миссис Маршалл, которая познакомила со своими знаниями множество людей, миссис Гаппи, обладавшая способностями, в чём–то непревзойдёнными и по сей день; миссис Эверит — медиум–любитель, всю свою долгую жизнь бывшая сосредоточением психической силы; миссис Меллон, показавшая свои способности к материализации в Англии и Австралии.

Глава 17. Общество психических исследований [232]