Глава 5. Психология как самостоятельная наука

5.1. Первые научные парадигмы в психологии и признаки кризиса

Уже на стадии замкнутой теоретической науки¹ нашлось место для понятия души как особой неуничтожимой сущности, перевоплощаю­щейся в различные живые существа согласно определенным число­вым закономерностям. Однако вплоть до XIX в. психология, по мне­нию большинства историков науки, находилась на стадии донаучного развития. Психологическое знание накапливалось и развивалось в формах житейского, художественного, религиозного и прежде всего философского знания, которое принципиально отличается от научно­го в собственном смысле этого слова.

Декартовское представление о дуализме души и тела и понимание механистической детерминации как основы причинного объяснения породили тот тип рациональности, который на долгие годы определил использование в психологии критериев научности, взятых из парадиг­мы классической науки. Картезианство поставило такие проблемы пе­ред методологией исследования, позитивное решение которых не совер­шилось по сей день; в первую очередь мы имеем в виду психофизическую и психофизиологическую проблемы. Возникшие позже другие типы рациональности — неклассические и постнеклассические — еще только осваиваются в новых исследовательских парадигмах психологии.

В рамках одной и той же исследовательской методологии оформля­лись разные теоретические концепции научной психологии. Так, пред­ставление о человеке как субъекте познания лежит в основании ряда психологических школ — вюрцбурской школы мышления, гештальт-психологии, современной когнитивной психологии. Представление о субъекте как деятеле оформлено в других концепциях (от бихевиориз­ма до деятельностных подходов). Переход от деятельностной парадиг­мы к личностной или субъектной также характеризует многие направ-

¹ В качестве примера таковой в главе 2 упомянуто учение Пифагора.

114 __________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

ления. А. В. Юревич предлагает называть такие общие направления разработки психологического знания, не связанные тесно с превали­рующим методом исследования, метадигмами [Юревич, 1999].

Отметим также, что термин «парадигма» продолжает употребляться в психологии как указание и на преимущественно используемый метод исследования (экспериментальная парадигма, формирующая, диагности­ческая и т. д.), и на мировоззренческие позиции в понимании путей пост­роения теоретического знания (с апелляцией к теориям верхнего уровня как парадигмальным основаниям построения систем собственно психо­логических знаний). Такие названия, как «психология сознания», «пси­хология понимания» и др. относятся к разным содержательным теориям, но указывают на общность в выделении предмета изучения и методоло­гии познания. Психология сознания стала первой парадигмой зарожда­ющейся психологии.

По мере развития подхода и более четкой кристаллизации парадигмы, а также в зависимости от тех акцентов, которые привносили в него новые авторы, он получал дополнительные названия-характеристики: ассоциа-низм (по основному объяснительному принципу); интроспекционизм (по основному методу исследования); атомизм (по основной задаче — поис­ку простейших элементов психического); механицизм (по выбору науки в качестве образца для построения психологии); структурализм (по вто­рой и более поздней задаче — изучению типов связи элементов и меха­низмов их объединения в новые целостности); функционализм (также по задаче — выявлению функций сознания в реальной жизни человека).

Фактически единой или общепризнанной научной или исследова­тельской парадигмы, аналогичной парадигме классического естество­знания, в психологии сознания не существовало. Наблюдался и доста­точно солидный временной разрыв между началом использования тех или иных исследовательских схем и рефлексией их парадигмальных основ. Они скорее формулировались постфактум историками науки, и именно в силу этого, а также в силу неоднородности, рыхлости, внут­ренней противоречивости вопрос о том, действительно ли мы имеем дело с первой научной парадигмой в лице психологии явлений созна­ния, большинством ученых оставлен открытым. Но то же можно ска­зать и относительно всех последующих парадигм, что позволяет не­которым авторам говорить о «допарадигмальной» стадии развития психологической науки в целом, которая длится по настоящее время.

Главным методологическим недостатком психологии сознания яв­лялась установка на понимание законов, регулирующих работу созна­ния, как имманентных (внутренне присущих) самому сознанию, а не

15.1. Первые научные парадигмы в психологии и признаки кризиса 115

порождаемых в процессе взаимодействия человека с миром. Следу­ющие особенности метода были осмыслены как предпосылки после­довавшего кризиса психологии. При этом речь шла именно о кризисе психологии сознания, который отчетливо проявился в конце XIX в. и был вызван следующими ее недостатками.

Метод интроспекции требовал участия в опытах специально подго­товленных людей, чаще всего самих психологов, что резко ограничи­вало объем потенциальных объектов исследования.

Процедура интроспекции в принципе недоступна животным, детям, психически больным людям.

Обнаружилось, что огромная область психических процессов вооб­ще недоступна сознательной рефлексии (бессознательное).

Самонаблюдение часто изменяет и даже разрушает те процессы, на которые оно направлено и которые подлежат изучению.

Субъективный характер оценок, сделанных в процессе самонаблю­дения, настолько сильно выражен, что не удается соблюсти основные требования, предъявляемые к научному методу,— повторяемость и воспроизводимость результатов в одних и тех же условиях.

Разрушение единой методологической основы и формирование мно­жества разных психологии (как антитез психологии сознания) выступи­ло основанием заключения о кризисе в психологии. Острое состояние этого кризиса рассматривалось в работе Л. С. Выготского «Исторический смысл психологического кризиса», где был подведен такой итог: «Кризис разру­шителен, но благотворен» [Выготский, 1982а, с. 373]. Отсутствие обще­принятого предмета психологии и вновь возрождающиеся поиски соот­ветствия метода и предмета свидетельствуют в пользу перманентного кризиса, который иногда рассматривается как специфика психологичес­кой науки в целом, а не свойство стадии ее развития.

Наличие открытого и общепризнанного кризиса в психологии, ко­торый, по Т. Куну, является важнейшим условием смены парадигм в науке, говорит в пользу того, что мы действительно имеем дело в психо­логии с процессами, аналогичными процессам роста и развития науч­ного знания в более «продвинутых» областях науки. Но своеобразие пси­хологии, как мы уже отмечали, состоит в том, что вновь появляющиеся парадигмы не приводят к уходу со сцены прежних, которые продол­жают сосуществовать и развиваться параллельно с новыми, что позво­ляет говорить о сегодняшней стадии как поли- или мультипарадиг-мальной психологии.

Фактически все последующие «парадигмальные упражнения» строи­лись на критике и определенном преодолении перечисленных выше не-

116 __________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

достатков психологии сознания. Бихевиоризм вырос из попытки преодо­леть субъективность ее основного метода исследования (интроспекции) и последовательно реализовать позитивистский критерий научности. При этом Дж. Уотсон обосновал отказ от использования понятия «со­знание». Поведенческая парадигма в российской науке начала XX в. дала иные интерпретационные подходы к пониманию психики — не как «чер­ного ящика», а как средства приспособления организма к среде.

Психоанализ пытался изменить сам объект исследования, поставив бессознательное на место сознания. С точки зрения метода изучения здесь была принята прямо противоположная бихевиоризму позиция — не устранения исследовательских интерпретаций (и самого исследо­вателя как воздействующего фактора в экспериментальной ситуации), а их прямое включение в способы сбора эмпирических данных о паци­енте. Психоаналитик, по Фрейду, «конструирует» историю болезни¹. При этом он выступает не столько в роли дешифровалыцика истины о причинах невроза, сколько в роли созидателя той психологической реальности, которая заведомо предлагается в качестве истины (эди­пов комплекс и другие «гипотетические конструкты»).

В рамках парадигмы «познающего субъекта» специфическую на­правленность экспериментирования разработала гештальтпсихология. Ее методические приемы реализовывались в рамках «стимульно-реак-тивной» парадигмы, но в отличие от старой схемы психофизического эксперимента гештальтпсихология сосредоточилась на борьбе с ато­мизмом, провозгласив примат свойств целого над свойствами состав­ляющих его частей.

Иной тип включения активности психолога как необходимого звена в психологическом исследовании дала школа К. Левина, впервые ис­пользовавшая эксперимент в целях изучения мотивации и целевой ре­гуляции поведения человека. При несомненной сциентистской направ-

¹ Г. Айзенк в своем выступлении в 1996 г. на факультете психологии МГУ отметил при этом такую свободу в психоаналитических реконструкциях Фрей­да, которая привела его (Айзенка) к необходимости выбора совсем иного пути — поведенческой психотерапии. Айзенк проехал по Европе и перепроверил все приводимые Фрейдом данные о случаях излечения пациентов (включая знаме­нитый случай «человека-волка»). Оказалось, что пятьдесят процентов данных из истории болезни, приводимых Фрейдом, реально не содержалось в историях болезни пациентов, а случаев излечения — как связанных с процедурой психо­анализа — было и того меньше, если они вообще имели место. Такой способ по­знания, включивший наполовину художественную литературу, по Айзенку, не может удовлетворять критериям научности познания.

5.1. Первые научные парадигмы в психологии и признаки кризиса 117

ленности ее методология существенно изменила представление о сути психологического закона (более подробно об этом в п, 4.2.3). Феноме­ны, продемонстрированные ее основателем и его учениками, можно на­блюдать только при условии создания определенного «жизненного пла­ста» отношений между экспериментатором и испытуемым (уровень притязаний, динамика развития гнева, лучшее запоминание прерван­ных задач и т. д.). В 70-е гг. XX в. польские психологи стали обозначать подобные типы исследовательских ситуаций описательным термином «эксперимент как психологический театр». В отечественной литерату­ре общим стало указание на специфику экспериментирования в школе Левина с точки зрения редкого сочетания теоретических гипотез и воз­можностей демонстрации объяснительного принципа «квазипотребно­сти» в ситуациях поля, вызываемых к жизни именно действиями экспе­риментатора, активно общающегося с испытуемым и формирующего у него намерения.

Французская психологическая школа и культурно-историческая психология сконцентрировали свои усилия на преодолении механи­стических установок психологии сознания и в целом ее ориентации на построение парадигмы психологического знания по аналогии с па­радигмами естественных наук. Произошло сближение психологии с социальными и гуманитарными науками, что повлекло за собой из­менение и предмета, и методов исследования. На первое место выд­винулись проблемы генезиса индивидуальной психики, отодвинув на второй план ее функциональный анализ. Психологическая теория деятельности внесла большой вклад в разработку конкретных путей перехода от социально-культурных форм существования психического к индивидуальной психике конкретного человека. Система детерми­нант такого перехода раскрывалась в структуре и динамике челове­ческой деятельности, порождающей и развивающей индивидуальное сознание. Когнитивная психология с ее компьютерной метафорой сделала значительный шаг вперед в изучении функционирования психики с помощью современных методов количественного анализа, в частности методов теории информации. Наконец, гуманистическая психология дала образцы наиболее полной и последовательной реа­лизации гуманистической парадигмы в построении психологического знания.

Однако называть психологические школы самостоятельными пара­дигмами не вполне правомерно. Общность целевой и методической ориентации — сциентистской и экспериментальной — позволяет гово­рить об общей классической парадигме применительно к разным шко-

118 ___________________ Глава 5, Психология как самостоятельная наука

лам, отличавшимся в первую очередь выделенным предметом изуче­ния и пониманием основных психологических законов. Другой, более распространенный взгляд предполагает выделение в современной пси­хологии двух основных парадигм — естественно-научной и гуманитар­ной (см. главу 9).

«Важным моментом является и понимание того, что в методологии разных сфер психологии — в частности, когнитивной, клинической психологии (наиболее объективной и ориентированной на данные ес­тественных наук), психологии личности и социальной психологии (наиболее ориентированных на гуманитарное знание) — существуют как различия, так и точки соприкосновения. Таким образом, можно сказать, что сама структура психологического знания доказывает важ­ность сочетания естественно-научных и гуманитарных подходов в ис­следовании и понимании психики» [Марцинковская, 2004, с. 64].

В. В. Знаков пишет о смещении к концу XX в. акцента с познава­тельной парадигмы исследования на экзистенциальную. Экзистенци­альный подход предполагает изучение конкретных ситуаций бытия человека и целостного их понимания. Сознание и деятельность, мыс­ли и поступки субъекта оказываются не только средствами преобразо­вания бытия; в мире людей они выражают подлинно человеческие спо­собы существования. В психологии эта позиция связана прежде всего с развитием субъектно-деятельностного подхода и формированием психологии человеческого бытия как относительно самостоятельной области психологической науки. «К основателям психологии челове­ческого бытия следует отнести прежде всего В. Франкла и С. Л. Ру­бинштейна» [Знаков, 2000, с. 92].

Далее в специальной главе мы вернемся к пока еще лишь названной проблеме кризиса в психологии.

5.2. Структура и специфика психологических теорий

5.2.1. Множественность подходов к выделению структуры

Структура психологических теорий может рассматриваться в разных аспектах. Во-первых, в них можно анализировать те структурные ком­поненты, которые являются общими для теоретических построений в разных науках. Так, И. Лакатос выделяет в теориях их «жесткое ядро» и «защитный пояс», чему, по мнению других авторов, нужно дать бо­лее широкое определение «центр-перифирийных» отношений [Юре-вич, 2003]. В уже представленном нами подходе В. Степина аналогом

5.2. Структура и специфика психологических теорий ______________ 119

этих двух областей выступают «фундаментальная теоретическая схе­ма» и «вспомогательные теоретические схемы».

В таком взгляде на структуры психологических теорий прослежива­ется апелляция к построению теоретического знания в рамках естествен­но-научного подхода. В гуманитарных науках, как предполагают многие авторы, в силу меньшей логической соотнесенности компонентов тео­рии слишком велика размытость границ между центром и периферией. Это одна из причин, порождающих дискуссию о специфике теорий в гу­манитарных науках и даже особом пути мышления исследователя, рабо­тающего в рамках гуманитарной парадигмы. Из дискуссии на эту тему приведем только мнение Н. И. Кузнецовой, занимающей позицию, со­гласно которой нет никаких оснований считать, что теоретическое мыш­ление ученого в рамках естественно-научной и гуманитарной традиций существенно различается: «Никакой принципиальной разницы в стиле мышления — будь то теоретическая физика, теоретическая лингвистика или антропология — не было и нет. Методологические особенности раз­личных научных дисциплин... не нарушают общих критериев научного познания, общего логического хода развития науки, хотя и должны реф-лексироваться» [Психология и новые идеалы научности, 1993, с. 26].

А. В, Юревич [Юревич, 2001, с. 12] также настаивает на «утешитель­ном для психологии» выводе, что она не имеет сколько-нибудь прин­ципиальных отличий от естественных наук. Противоположные утвер­ждения часто обязаны своим происхождением неадекватному образу самой себя у психологии и приукрашенному представлению о состоя­нии дел в естественных науках, свойственному многим психологам в силу недостаточного знания реалий этих наук.

Во-вторых, специфику психологических теорий можно рассматри­вать сквозь призму ряда дихотомий, определяющих их направленность в рамках собственно психологической науки. Так, выделяют теории го-меостаза, или адаптивные теории, и неадаптивные теории. Если со­гласно первым активность человека может быть понята только исхо­дя из принципа стремления организма к «уравновешиванию» со средой, то в рамках вторых заведомо предполагается неадаптивная активность. Так, к теориям гомеостатического типа часто относят тео­рию личности К. Левина, а гуманистические теории личности или тео­рия интеллекта Ж. Пиаже рассматривают в качестве движущей силы развития этих систем имманентное стремление к максимально на­пряженному состоянию. В-третьих, психологические теории можно ана­лизировать с точки зрения общности внешних структурных элементов при разнице их психологического наполнения, т. е. разницы используе-

120 __________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

мых базисных категорий. В качестве примера используем здесь приводи­мую В. Петуховым трансформацию трехкомпонентной теории «Я» Джей­мса. В. Джеймсом было предложено различение физического, социаль­ного и духовного «Я». Для научного же описания наблюдаемой эмпирии стремились абстрагировать природного, социального и культурного субъектов (которые, конечно, в едином человеке неразделимы). В ре­зультате триада Джеймса повторялась в новых обличьях. «Под новыми, необычными именами возникали эти субъекты в практической психоло­гии — в знаменитой метафоре 3. Фрейда («Оно», «Я», «Сверх-Я») и по­пулярной модели Э. Берна («Ребенок», «Взрослый», «Родитель»), обра­зуя динамическое разнородное единство, источник мотивационных конфликтов, возможных невротических расстройств, продуктивного личностного развития» [Петухов, 1991, с. 73].

Таким образом, в трех названных теориях представлены три этапа развития одной и той же (или компонентно сходной) структурной тео­рии, имеющей разное психологическое содержание. Подобный анализ должен, однако, соотноситься с анализом преемственности и содержа­ния теорий. Часто анализ теоретического мира психологии проводится сегодня как генезис и преемственность идей — анализ, отличный от ис-торико-психологического контекста рассмотрения этих идей [Зинчен-ко,2003].

5.2.2. Теории разной степени общности

Одним из направлений в методологии научного мышления стало так­же представление о выделении уровней теорий, или классификации теорий разной степени общности. Критериями такого выделения уровней стали различия в степени общности научных гипотез и тем самым в близости или дальности пути к эмпирической их проверке. Гипотезы как высказывания, истинность или ложность которых пер­воначально не известны, но могут быть установлены на основании эмпирической проверки, являются связующим звеном между «ми­ром теорий» и «миром эмпирии». В методологии научного познания сложилось представление о трех типах теорий: верхнего, среднего и нижнего уровней.

В теориях «нижнего уровня» используются объяснительные схемы, в которых понятия максимально нагружены (или загружены) эмпири­чески. Психологические конструкты в такого рода теориях прямо соот­носятся с охватываемыми ими психологическими реалиями. И прорыв в обобщениях применительно к проверке психологических гипотез здесь минимален: эмпирически нагруженная гипотеза как частное выска-

5.2. Структура и специфика психологических теорий ____________ 121

зывание соотносится с более общим высказыванием такой же направ­ленности.

Теории так называемого «среднего уровня» не прямо соотносят общие, или универсальные, высказывания о предполагаемых психологических законах с уровнем эмпирии (эмпирических данных), а позволяют выдви­гать гипотетически мыслимые следствия, доступные эмпирической про­верке и предстающие в виде экспериментальных гипотез. Теория К. Ле­вина может быть рассмотрена как пример экспликации эмпирически наблюдаемых следствий из модели среднего уровня.

Так, Левин на своих лекциях демонстрировал фильм, где девочка Ханна пыталась сесть на камень. Но этот объект был для нее столь привлекательным, что она, садясь и теряя его из виду, тут же вскаки­вала, чтобы вновь его рассмотреть. Две квазипотребности направляли поведение девочки: желание сесть на камень и желание не потерять его из виду. В результате она волчком вертелась вокруг камня, что для слушателей лекции было наглядным представлением борьбы мотивов в ситуации «буриданова осла» [Levin, 1926]. Конструкты «квазипо­требностей» и «систем напряжений» в психологическом поле служили объяснению многообразия эмпирических закономерностей, в том числе и не наглядного характера (эффект лучшего запоминания прерванных действий, или эффект Б. В. Зейгарник). Теоретическая гипотеза о де­терминации направленности поведения силами поля предполагала здесь четкий переход к эмпирической организации исследования: со­здания условий для проявления закономерностей регуляции психи­ческих процессов и поведения человека со стороны предполагаемых квазипотребностей, образуемых в «психологическом поле». Этот тер­мин, в свою очередь, служил представлению гипотетического кон­структа, конкретизирующего общую левиновскую формулу о том, что поведение есть функция личности и среды.

Гипотетические конструкты — это объяснительный компонент в экспериментальных и других эмпирически нагруженных гипотезах, задающих объяснение устанавливаемым зависимостям исходя из по­ложений определенной теории.

Теории так называемого верхнего уровня отличаются с точки зрения отношения к их эмпирическому подкреплению. Из них, если восполь­зоваться терминологией К. Хольцкампа [Hokkamp, 1981], нельзя непо­средственно вывести «эмпирически нагруженные» (или эмпирически загруженные) гипотезы, которые подлежат эмпирической проверке. То есть теории самой высокой степени общности не могут — в качестве их следствий — служить основой утверждений об эмпирических зависи-

122 ___________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

мостях. Эти теории обычно являются методологическим базисом раз­вития тех или иных психологических школ, в то время как сами по себе познавательные установки и методологические основания этих теорий не подлежат экспериментальной проверке.

Используемые в них понятия имеют статус категорий, т. е. имеют мак­симальную степень общности. Однако психологические категории не стоит путать с философскими категориями, поскольку в философских работах они функционируют в иной системе понятий и нормативов рас­суждений и, рассматриваясь в контекстах иных вопросов, приобретают и иные значения. Путь эмпирического опробывания истинности поло­жений таких теорий более долог. Это путь опосредованной проверки — через разработку других общетеоретических положений как теорий сред­него уровня, из которых уже могут быть выведены эмпирически нагру­женные экспериментальные гипотезы.

Итак, теории верхнего уровня предполагают разработку других те­орий, отнесенность которых к своему эмпирическому базису задана в психологических понятиях, подлежащих последующей операционали-зации для их эмпирического опробования, или эмпирической провер­ки утверждений о тех или иных закономерностях. В психологии к та­ким теориям верхнего уровня можно отнести теорию деятельности А. Н. Леонтьева. Введенное в ней соотношение понятий действия и деятельности, цели и мотива специфично, т. е. структурные связи меж­ду понятиями в этой теории дают другое их наполнение, чем, напри­мер, в теории деятельности С. Л. Рубинштейна, базирующейся на той же марксистской методологии.

Психологические категории задают общие контексты построения других теорий, которые включают подразумеваемые в этих концепци­ях теоретические принципы понимания психологической реальности. Следует учесть при этом, что используемая в качестве методологиче­ской основы категория (например, деятельности) лишь указывает на­правление поисков, но не определяет содержательный характер «эм­пирической загруженности» проверяемых гипотез.

5.3. Психологические теории и пограничные области знания

Психологами соотносятся и теории из разных областей знания — психо­логического и непсихологического. Так, в ориентировке на выделение основных компонентов в структуре теорий и отличий в принципах ин­терпретации Ф. Е. Василюком [Василюк, 2003] проведен соноставитель-

5.3. Психологические теории и пограничные области знания ___________ 123

ный анализ бихевиористской теории Б. Скиннера и рефлекторной тео­рии И. П. Павлова. Другой пример: в психологии принятия решений со­поставляются психологические и непсихологические модели выбора, дескриптивные и нормативные подходы к интерпретационным схемам стратегий принятия решений [Корнилова, 2003]. Такой методологический анализ обычно направлен на выделение типа психологического объясне­ния (по отношению к непсихологическому или редукционистскому).

Можно говорить о представленности во множестве конкретных пред­метных областей психологического знания различных типов объясне­ния. И если отличия психологического от непсихологического объяс­нений специально рефлексировались, то разные типы психологического объяснения еще должны стать специальным предметом методологиче­ского анализа (пока в учебной литературе это поле историко-психоло-гических и общепсихологических экскурсов).

Не менее важной является необходимость ограничения психологи­ческой теорией своей центральной области — как приложения разра­батываемой теоретической интерпретации к решению определенного круга проблем.

В рамках большинства психологических теорий можно выделить центральное, или ядерное, звено, задающее направленность как на вы­деление особого предмета изучения, так и на построение гипотетичес­кого объяснения, демонстрирующего отличие этой теории от других, конкурирующих в заданной предметной области. Основные научные парадигмы в психологии характеризовались именно тем, что менялся не только объяснительный принцип теории, но и предмет изучения. Пред­ставим вслед за А. В. Юревичем [Юревич, 2003, с. 12] более подробно основные компоненты психологических теорий в структуре «центр-перифирийных отношений». Приводимая ниже таблица демонстри­рует три области в построении любой теории. Это области централь­ная, периферическая и неявная (табл. 1).

К центральным компонентам в этой схеме относены: а) общий образ психологической реальности; б) центральная категория (стоящая в цен­тре теории); в) набор основных понятий теории; д) система отношений между ними и е) базовые утверждения. Образ центрального феномена, на объяснение которого и нацелена теория, задается центральной кате­горией. Такими ключевыми категориями выступили в бихевиоризме поведение, в когнитивной психологии — образ, в психоанализе — мо­тив. С одной стороны, ключевая категория ограничивает предмет пси­хологического изучения, а с другой — задает интерпретацию. Для пси­хологических теорий проблемой стало «растягивание» центральной

124 ______________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

Таблица 1. Структура психологических теорий (по А. Юревичу)

категории на всю психологическую реальность¹. Наборы основных по­нятий любой теории — это категориальные тезаурусы, и вполне есте­ственно их пересечение для ряда теорий. Однако в разных концепциях они никогда не совпадают полностью. Основные понятия подчинены центральной категории, и иерархия связей между ними задает «сетку отношений». Базовые утверждения развивают и систематизируют об­раз психологической реальности, заданный центральной категорией.

В периферической области теорий автор различает два компонента: теоретический и эмпирический. Теоретический включает вспомогатель­ные утверждения и систему их аргументации. Эмпирический содержит подкрепляющий теорию фактический материал или обыденные наблю­дения. Эмпирия может быть «своей» и «чужой» в следующем аспекте: опытные данные получены в рамках исследований, построенных на базе этой теории или выполненных в рамках других направлений, но пере­интерпретируемых в данной теории.

Наконец, в область неявного знания попадает все то, что относил к личностному знанию М. Полани: это и эмоционально-личностный опыт автора, и неформализуемые положения теории, и те положения, которые собственно знанием не являются, а отражают принятые ус-

¹ По словам Л. С. Выготского, когда «объем понятия растет и стремится к бесконечности, по известному логическому закону содержание его столь же стремительно падает до нуля» [Выготские. 19826, с. 308].

5.4. Практика в противопоставлении психологической теории _______ 125

тановки (и даже предрассудки) и т. д. Это знание представлено как в процессе построения научных теорий, так и входит в их содержание. А. В. Юревич специально выделяет в этой области неявного знания надличностный компонент, отражающий «специфическое групповое знание», коллективные эмоции (например, неприязнь к противникам своей теории), образцы поведения, принятые в той или иной группе. Таким образом, намеченная в таблице схема представляет вариант общего подхода к анализу любой психологической теории. Не будем пока рассматривать вопрос о том, насколько возможно такое формаль­ное рассмотрение вне учета содержательных различий в построении психологических теорий. Пока эта схема задана автором на уровне примеров к отдельным ее пунктам. Но владение ею может существен­но помочь в методологической рефлексии конкретных теорий.

5.4. Практика в противопоставлении психологической теории

Наряду с психофизической проблемой (наследием картезианства) и психофизиологической (как постановки вопроса о соотношении пси­хики и деятельности мозга) сегодня в методологии психологии обсуж­дается третья — психогностическая проблема. Она стала следствием формулировки вопроса о связи объекта, предмета и метода исследова­ния в психологии.

Рассматривая психогностическую проблему, М. Г. Ярошевский и А. В. Петровский выделяют два вида редукционизма:

1) методологическую позицию, согласно которой объект исследова­
ния задается методом исследования, — это научный идеализм;

2) позицию, согласно которой подчеркивается неподатливость объек-
I та изучения (объект корректирует метод). Так, в материалистиче­
ской теории познания предполагается, что теория только отражает
свойства объекта.

В психологии борются две объяснительные тенденции: если для иде­ализма «объект существует не иначе как в формах деятельности по­знающего его субъекта», то для материализма «чувственный опыт, его преобразование в рациональные "сценарии" гнозиса возможен только потому, что независимая от этого опыта и этих форм действительность (природная и социальная) служит основой ее воссоздания (согласно диалектическому материализму — активного отражения) в том, что кон­ституирует психику» [Петровский, Ярошевский, 2003, с. 510].

126 ______________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

Такая постановка проблемы объективного знания в психологии се­годня уступает место другому противопоставлению, складывающему­ся при методологическом осмыслении основ профессиональной дея­тельности психолога, на которых строятся психотехнические практики. Метод исследования может задавать объект изучения — такая пози­ция может следовать из анализа сути психотехнических практик. Так, методы психологического консультирования, психотренинга и другие сферы оказания психологической помощи людям предполагают, что цель психолога в них — не исследовательская, а прагматическая: ока­зание помощи. Объект же конструируется совместно психологом и другим человеком, который не выполняет уже роли испытуемого, а ста­новится клиентом.

Психологические теории не обеспечивают полностью запросов пси­хологической практики. И психологическая практика начинает «под-питываться» сегодня такими способами построения психологическо­го знания, которые возрождают постулат непосредственности — как непосредственной данности психологического знания — или основы­ваются на всякого рода иррациональных построениях. Наконец, в ка­честве призыва к новой методологии звучит обоснование противопо­ложного пути — отказ от психологической теории на основе того, что «нет ничего теоретичнее хорошей практики» [Василюк, 2003]. Тем са­мым пути построения психологического знания начинают обсуждаться не в контексте его научности, а в связи с апелляцией к расхождению между методологией теории и практики в психологии и возможности его получения и использования непосредственно в практической си­туации. В качестве методологической проблемы здесь важно следую­щее: изменение классической парадигмы в сторону неклассической в связи с принятием идеи изменяемости изучаемого объекта усилиями познающего субъекта (и тем более сознательно оказывающего в пси­хотерапии на него то или иное воздействие).

Развитие теории психологического эксперимента, с одной стороны, и методологическое обоснование специфики ситуации взаимодействия в практике оказания человеку психологической помощи — с другой, продемонстрировали такую их общую направленность, как понимание зависимости эмпирических данных или результата профессиональной деятельности психолога от общения этих двух (или более) людей.

Сегодня как академические исследователи, так и психологи, ориен­тированные на практику психологической помощи, не говорят о пси­хологической реальности как независимой от исследовательской по­зиции. Но развитие этих положений идет по разным путям.

5.4. Практика в противопоставлении психологической теории __________ 127

В исследовательской практике — как пути опытной проверки науч­ных гипотез — это представлено обсуждением следующих проблем:

• преодоления субъективизма как положения о том, что то, что пси­холог раскрывает в изучаемой реальности, прямо зависит от целей и методов исследования, а выбор методов, в свою очередь, опреде­ляется типом гипотез;

• развития гипотетико-дедуктивного пути психологического по­знания: в частности, характер проверяемых гипотез связан с за­щищаемой теорией (гипотезы эксплицируются из базовых по­ложений теории);

• многообразия моделируемой психологической реальности: в ис­следовательской ситуации могут задаваться как условия прояв­ления «независимой от исследователя» данности той или иной психологической реальности (тогда это прием провокации для наблюдения того или иного процесса), так и явно моделируемые в соответствии с определенным мысленным образцом схемы пси­хологической регуляции. В качестве последних могут понимать­ся, например, процессы опосредствования, изучаемые на основе методик двойной стимуляции (разработанные в ориентировке на культурно-историческую концепцию Л. С. Выготского). В каче­стве моделирующих новую реальность выступают и формирую­щие исследования (например, на основе теории поэтапного фор­мирования умственных действий и понятий) и др.;

• изменчивости результата психологического исследования в за­висимости от свойств экспериментатора, испытуемого и взаимо­действия между ними — это его традиционно выделяемый модус, идет ли речь о наблюдении? эксперименте или психодиагности­ческом пути изучения человека.

В постановке и решении указанных проблем можно видеть прояв­ление присущей современному психологическому знанию ориентиров­ки на неклассическую стадию развития наук.

Применительно к экспериментальному методу наиболее последова­тельную позицию в рассмотрении исследовательских гипотез как «прав­доподобных», но никогда полностью не воспроизводящих «истинную реальность» занимает концепция критического реализма К. Поппера, на которой мы останавливались ранее (глава 2). В данном случае нам важно следующее: введение принципа критического размышления предполагает необходимость учета экспериментатором того, что в ис­следуемой психологической реальности задано вводимыми им про-

Глава 5. Психология как самостоятельная наука

цедурами (измерения, вмешательства в изучаемый процесс), а что мо­жет реконструироваться как свойства самой этой реальности. Обоб­щения на другие ситуации, виды деятельности субъекта и т. д. прямо связаны с решением вопросов о степени зависимости эмпирического результата исследования от реализованных форм эксперименталь­ного контроля.

То, что возможна неполнота описания, что введение неучтенных па­раметров может видоизменить устанавливаемые закономерности, что вне учета индивидуального и социального контекста результаты (как установленные эмпирические закономерности) могут обладать низкой прогностичностью — эти и другие проблемы научного описания изуча­емых явлений и процессов являются общими для любого научного по­знания. Но именно в психологии стали возникать теории, изначально ориентирующиеся на контекст взаимодействия между людьми — в си­туациях «взрослый — ребенок», «психотерапевт — клиент», «экспери­ментатор — испытуемый», — как раздвигающие рамки исключительно познавательного подхода в построении психологических знаний.

В монографии Ф. Е. Василюка наиболее полно представлено мето­дологическое осмысление перестройки психологии на пути совместной выработки знания о человеке им самим в ситуации взаимодействия с психотерапевтом [Василюк, 2003]. Этот путь наиболее адекватен той психологии переживаний, которую строит автор. Им последовательно выдержано соединение в единую перспективу психологии на пути приверженности гуманистическому идеалу и полной замены исследо­вательской ситуации как якобы естественно-научной на иной тип — си­туацию общения, в которой и психолог, и субъект равноправны в дви­жении по общему пути.

Автор подытоживает различия между академической и психотех­нической теориями, правомерно указывая ссылкой на В. С. Степина возможность отнести психотехническое познание к постнеклассиче-скому типу (об этом в учебном пособии говорится в главе 2). Посколь­ку и научная психология, и психотехническая теория явно не едины, речь по существу идет о противопоставлении академической психо­логии вообще и психотехнических практик как разных парадигм орга­низации психологического знания в частности. Результаты проведен­ного сопоставительного анализа, сведенные в схему, могут в некоторых аспектах приниматься как не вызывающие сомнений, устоявшиеся от­личия (например, «предмет и метод», «центральный предмет»). Но многие критерии различий полагаемых парадигм (академической и психотехнической) явно могут обсуждаться как спорные.

5.4. Практика в противопоставлении психологической теории __________ 129

Итак, рассматриваемая авторская позиция противопоставляет гно-сеологизму академической психологии философию практики. В ней обосновывается необходимость такой центральной категории для но­вой психологии, которая соответствовала бы психотехническому мето­ду. Эту роль и выполняет категория переживания «как особая деятель­ность человека по преодолению критических жизненных ситуаций». Не будем вместо автора пытаться помещать ее в ту его схему, которая построена для иных базовых категорий, а также ловить его на схизисе предмета, для которого разделительной чертой выступают критические ситуации (значит, все другое заведомо отдано на откуп академическим изысканиям). Сейчас важно другое: конструктивные и объяснительные принципы не могут следовать из самой практики.

Это старая проблема индуктивного вывода: эмпирия не указывает, что в ней следует обобщать. А переход к теоретическим обобщениям, со­гласно схеме В. Давыдова [Давыдов, 1972], необходимо предполагает мыслительную деятельность, вынесенную за рамки критериев органи­зации знания, диктуемой эмпирическими обобщениями. Далее, не вся­кая система обобщений может претендовать на статус теории или фи­лософии. Можно сказать, что в данном автором обосновании понятие «философии практики» использует житейский и мировоззренческий аспекты понятия философии как некоторой системы взглядов.

Кроме того, идет ли построение концепции дедуктивным или ин­дуктивным путем — это не определяет качество содержательных гипо­тез, которые выступают результатом мыслительной работы психолога по обоснованию используемых им принципов и категорий. Исследова­тельская* практика — это тоже практика, ее различие с психотерапевти­ческой практикой существенно, но ни в том ни в другом случае не меня­ется последовательность рассуждений «практика — теория — практика». Изменение касается только исторического аспекта логики становле­ния гипотез и их проверки, где можно представить и иную связь: тео­рия — практика — теория.

Важно учитывать, что, как считал Л. С. Выготский, именно требова­ния практики приведут к перестройке основ психологии. Но сама пси­хологическая практика может пониматься по-разному — как практика научного исследования и как психотехническая, как «критерий исти­ны» и как способы высвобождения «специфически человеческих воз­можностей».

Исторической справедливости ради следует указать, что категория переживания впервые была предложена в качестве центральной (клю­чевой) в отечественной психологии Б. М. Тепловым (1896-1965). Ло-

5-3 754

130 ______________________ Глава 5. Психология как самостоятельная наука

гика развития психологической науки, потребовавшая изменения по­нятий и методов при переходе от изучения элементарных психических функций к высшим, историко-культурно обусловленным, с одной сто­роны, и преодоления дильтеевской дихотомии двух психологии (см. главу 9) — с другой, реализовалась, по словам М. Ярошевского, независи­мо друг от друга, Выготским и Тепловым¹. Готовя рецензию на «Общие основы психологии» С. Л. Рубинштейна, Теплов отметил, что вводимое дискуссионное понятие «переживание» там не определяется. И после­дующие многолетние усилия позволили ему выделить переживание именно в качестве психологической единицы.

В концепции Теплова переживание выступило способностью, яв­ляющейся условием успешной деятельности (безотносительно к ре­флексии о ней субъекта) и целостным образованием, которое детерми­нировано внутренними формами культурно-исторических ценностей. Внутренний мир субъекта при таком подходе выступал миром духов­ной психической жизни, а переживание можно понимать как особую форму невербального знания. Как и Выготский, Теплов не считал адек­ватными для изучения культурно-исторически обусловленных форм психики приемы вчувствования, интуитивного понимания и т. п. Он предполагал возможность распространения на внутренние формы пе­реживания (которые сродни объективно-духовным ценностям и смыс­лам) общенаучных — исследовательских — методов изучения психо­логической реальности.

Таким образом, применительно к психологии переживания связь в понимании предмета и метода изучения не была таковой, которая по­стулируется сегодня (как само собой разумеющийся отказ от исследо­вательских — экспериментального, генетического и т. д. — методов в пси­хологии).

Наличие в арсенале современных психологических средств психотех­нических практик не отменяет того типа экспериментального исследо­вания, в котором предположительно приоткрывается неочевидная до этого взаимодействия (исследователь — объект, а в данном случае это субъект — субъект), но все же реально существующая (имеющая онтоло­гический статус, по Пиаже) психическая регуляция любых форм актив-

¹ «Предметно-логическое родство термина "реакция" у Л. С. Выготского и термина "переживание" у Б. М. Теплова коренилось в том, что оба эти терми­на, будучи почерпнуты из глоссария индивидуальной психологии (сознания или поведения — не суть важно), вышли из рук этих исследователей преобра­женными, ибо эти термины интегрировали личностное и культурно-истори­ческое» [Ярошевский, 1997, с. 73].

5.4. Практика в противопоставлении психологической теории __________ 131

ности человека. Например, тот факт, что особенности интеллектуальных стратегий субъекта обнаруживаются в психологическом исследовании, не означает, что субъект не реализует этих стратегий вне эксперименталь­ной ситуации. В психологическом исследовании это также извечная про­блема переноса установленных закономерностей, или обобщений, за пре­делы экспериментальной ситуации. Но она довольно успешно решается путем обсуждения разных видов валидности исследования.

Совсем иным образом предстает практика психологического консуль­тирования как реконструкции реальности взаимодействия психолога с клиентом, где оба предположительно изменяются в его процессе и ре­зультате. Это иной тип субъект-субъектного взаимодействия, чем в си­туации эксперимента или той или иной измерительной процедуры. В психотерапевтической практике исследовательский метод уступает место психотехническому, «созидающему пространство психотехниче­ской работы-с-объектом» [Василюк, 1992, с. 27]. В этой работе осущест­вляется реальная психологическая помощь нуждающимся в ней живым людям, на что не оказывалась якобы способной академическая наука. Можно было бы говорить о том, что исследовательская практика как поставщик знания не может отвечать за использование этого знания в практических целях. Можно было бы апеллировать к разноуровнево-сти этих задач, приведя, например, такую простую аналогию. Раскры­тие физического закона всемирного тяготения опосредствовано иным методом как способом познавательного отношения к действительности, чем разработка тележки на колесиках, которая помогает пенсионеру справляться с действием этого закона при переносе тяжестей.

Но роль субъектного взаимодействия в психотехнических практи­ках действительно иная. И дело не только в том, что оба субъекта ме­няются, а в том, что гуманистическая позиция помощи может иной раз заслонять роль исследовательской позиции психолога. Участники этого взаимодействия неравноправны именно потому, что нуждающий­ся в помощи ожидает ее как помощь посредством реализуемых пси­хологом знаний, иначе он обратился бы к колдуну, магу и т. п. Именно изменение в соотношении теории и метода происходит при психотех­ническом взаимодействии, и осознание этого направляет наметившую методологическую рефлексию роли психологической практики [Ва­силюк, 2003; Карицкий, 2002].

5'

Поиск по сайту: