Поведение при произнесении речи

Постоянным прихожанином одной бременской цер­кви был старый мастер-ремесленник. Хотя он был почти глух, но тем не менее каждое воскресенье он садился на первую скамью перед кафедрой. Пастор во время пропо­веди увлеченно жестикулировал руками, кистями рук, корпусом тела и говорил для этого слушателя особенно громко. В один прекрасный день проповедник восклик­нул: «Но это поистине замечательно, что Вы так прилеж­но посещаете мои богослужения. Надеюсь, Вы поняли все, что я сказал?» «Господин пастор, — ответил старик, - с пониманием обстоит так, что я не понял ни слова, но мне очень нравится на Вас смотреть!» Эта история пока­зывает, что если мы ораторы, то у нас не только слушате­ли, но и зрители. Правда, лишь глухие, как бременский мастер-ремесленник, рады чрезмерной жестикуляции оратора. Все ораторские выразительные средства, осно­ванные на телодвижениях, такие как поза, жестикуляция рук и мимика - мы вместе с Вилли Хеллпах называем поведением при произнесении речи.

Лучше всего, когда поза спокойна, а жесты оратора свободны и упруги, а не небрежны и вызывающи.

♦ Естественное напряжение, в котором находится оратор при произнесении речи, должно передаваться слушателям непосредственно, с помощью языка те­лодвижений.

Спэрджен констатирует: «Многие проповедники на­гибаются вперед удобно и небрежно, как будто свешива­ются с перил моста и болтают с каждым, кто внизу про­плывает на лодке. Мы поднимаемся на кафедру не для собственного удовольствия, но чтобы совершать очень серьезную работу, и наше поведение должно соответство­вать этому». Последнее высказывание справедливо для любого оратора. Не изображайте ветряную мельницу во время бури.

Хороший оратор не является ни непоседой, ни соля­ным столбом. Когда слушатель видит перед собой мету­щуюся фигуру, у него возникнет ощущение настоящего головокружения. Оратор также не копирует часовых, не­подвижно стоящих перед Букингемским дворцом.

Жестикуляция: когда мы наблюдаем дружескую беседу двух южан, то ужасаемся, как дают они волю жестам - го­ворят «руками и ногами». В наших холодных краях эти анатомические отклонения находятся в большей степени под контролем. Но даже и у нас ораторы размахивают ру­ками и наносят удары кулаками, ведут воздушный бой с невидимым врагом или хватаются за волосы, подобно ваг-неровским героям. «Кажется, что некоторые ораторы за­нимаются боксом», — считает Спэрджен. Мы не подража­ем оратору, который как на аукционе угощает безвинную кафедру такими ударами, что стоящий на ней стакан с водой испуганно подпрыгивает.

Хрущев, произнося речь в Организации Объединен­ных Наций в Нью-Йорке, даже снял туфлю и дубасил ею по кафедре с целью энергичного подчеркивания своих

мыслей, дав повод Вернеру Финку для замечания, что нельзя от неизбранного свободно властителя ожидать, что­бы он проявил себя избранным. С помощью туфли Хру­щев даже приблизительно не достиг эффекта, который произвел столь же склонный к динамичным поступкам Мартин Лютер, расколов однажды во время проповеди в Айзенахе кулаком трехдюймовую доску, по сообщению Спэрджена.

Этих дурных привычек легко избежать, если держать свой темперамент в узде. Куда же деть руки? Лучше лег­ко положить их на кафедру, не удерживая все время в одном и том же положении. Некоторые ораторы потира­ют руки, как будто радуются тому, что одурачили дело­вого партнера.

Но теперь позитивное о жестикуляции: она может и должна сопутствовать ходу мыслей. Жесты должны быть скупыми, только тогда они действенны. Шаблонных фи­гур жестикуляции не существует. Имеются, пожалуй, жесты приглашающие, отвергающие, повелительные, во­просительные.

♦ Оживленной жестикуляцией чаще пользуются, что­бы подчеркнуть свои слова. С помощью пальцев мож­но пояснить нюансы.

Жестикуляцию постоянно применял во время произ­несения речей министр экономики Шиллер. Он постоян­но будто взмахивал воображаемой мухобойкой. Карло Шмид сообщает о главе оппозиции Курте Шумахере: «Он остался фехтовальщиком, каким он мне показался при первой встрече тридцать лет назад, да, даже показалось, что его жестикуляция стала еще интенсивнее, еще выра­зительнее, полной жизни, еще более подчеркивающей сказанное словами. Как могли говорить эти руки! Быст­рые, как рапира, свободно бросаемые справа налево, будто они раздирают некую завесу; пальцы, узко сложенные вместе, будто дело заключается в проведении хитроумной операции; или, наоборот, пальцы широко растопы­рены веером, как бы разрывающие сеть — эти руки, всег­да движущиеся, как пламя, которое пожирало этот могу­чий дух».

С жестами оратору нужно быть осмотрительным и ста­раться, чтобы они не бросались в глаза; он не актер. Нерв­ные и резкие движения вызывают ощущение неловкости.

Обратите как-нибудь внимание вот на что: у многих ораторов карманы брюк — магнитное притяжение для ле­вой руки. Кажется, что уверенность в себе внезапно уси­ливается, как только рука окажется в кармане. Для публи­ки это не лучшее зрелище. Также некрасиво засовывать пальцы в прорези жилета для рук, как будто идет болтов­ня с соседом через ограду сада. Август Бебель осуждал эту дурную привычку у такого выдающегося оратора, как Лассаль. Если уж есть потребность спрятать свои руки, то в качестве убежища для них используйте карманы пиджа­ка, как это практиковал на высшем уровне американский президент Кеннеди.

Писатель Петер Хэртлинг отозвался о Гельмуте Шмидте: он «...склонен, используя динамичные, сильные жесты из арсенала выразительного языка телодвижений, удивить своих слушателей. Он никогда не подавляет. Он хочет покорить их» (см. «Писатель подвергает испытанию тексты политиков», 1967)*. На возможное несоответствие между словом и жестом обратил внимание английский ис­следователь поведения Десмонд Моррис: «Если политик пальцем прокалывает воздух в то время, когда он говорит о мирном сосуществовании, то нам следует верить движе­нию его руки, а не тому, что он говорит».

Президент бундестага Герстенмайер в свое время (но­ябрь 1962 г.) опубликовал ответ на жалобу относительно жеста министра Штрауса, который, делая заявление пе-

Schriftsteller testen Politikertexte. 1967.

ред бундестагом, засунул руки в карманы: «... нет право­вого положения, которое бы разрешало или запрещало фе­деральному министру или другому оратору перед бундес­тагом засовывать свои руки в карманы пиджака или брюк. Здесь вопрос такта... (и) воспитания..., которые нельзя регулировать нормативно...» Можно быстро отвыкнуть от плохих привычек. Многие часто пожимают плечами, качают ногой, кивают головой, снимают и надевают очки или поглаживают воображаемую бороду. Нужно толь­ко сказать себе об этом, а потом контролировать себя.

Многие во время доклада ходят, заложив руки за спи­ну, как преступник на ежедневной прогулке по тюремно­му двору. Нередко ораторы издают чмокающие звуки, как будто они попутно едят вкусный компот.

♦ Мимика: она столь же важна, как и движения рук. В особой степени в разговоре участвуют глаза.

Тот, кто выступает с непроницаемым лицом игрока в покер или окидывает окружающих затуманенным взором, едва ли завоюет сердца слушателей, хотя бы он желал им поведать еще так много умного. Еще меньшего успеха до­стигнет оратор, который примет вид, будто без зонтика по­пал под сильный град.

Глаза тоже говорят. Оратор не должен равнодушно гля­деть поверх людей или пристально смотреть в потолок. Лю­бой слушатель должен почувствовать, что его увидели. Бро­сают иногда взгляд даже на отдельного слушателя, если заметно его особое участие. Этот контакт глаз желательно укрепить. Беглого взгляда недостаточно. Нужно не забыть ни одну группу слушателей, их медленно обводят взгля­дом и потом взляд то и дело направляют в задние ряды.

Иногда у оратора плохая привычка резко переводить взгляд с одной стороны зала на другую, как будто он на­блюдает теннисный матч.

Мимика может быть серьезной или веселой; она всег­да должна быть дружественной и никогда не нарушать меру. Никому не хочется видеть маску застывшего сме­ха, подобную той, что стоит на рекламе зубной пасты.

Естественно, дружелюбно, любезно: таков девиз. Один немецкий министр кратко выразился о товарище по партии и премьер-министре, который постоянно сме­ялся: ему нельзя участвовать в похоронах — он и там рас­смеется.

♦ В целом поведение во время произнесения речи повы­шает ее выразительность и налаживает контакт со слушателями.

Основной тон связан с соответствующей ситуацией, но сдержан, как в физическом, так и в духовном отношениях. Слушатель хочет не только понять смысл слов, но и почув­ствовать человеческое общение. Если мы охотно слушаем выдающихся ораторов, даже когда они, возможно, не го­ворят ничего нового, то причина в том, что они обладают личным обаянием, благодаря дару речи и особенно увлека­ющей силы их глаз и выразительности жестов.

Хайнц Кюн не случайно указывал на то, что поведе­ние оставляет более глубокое впечатление, чем слова: «иначе как объяснить, что спонтанный жест в Варшаве, когда Вилли Брандт встал на колени перед памятником на месте разрушенного гетто, еще живет в памяти поль­ского народа, тогда как слова давно смолкли».

Поиск по сайту: