Юлия Кучук

Кучук Юлия Викторовна — аспирантка кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета

Развитие любого государства есть результат комплексного взаимодействия широкого спектра объективных и субъективных факторов. При этом те или иные субъективные факторы, накапливаясь и закрепляясь в прошлом, обусловливают настоящее и будущее развитие страны, становясь в новой системе координат уже факторами объективными, непреодолимыми и, в некотором роде, перманентными.

В этом контексте процессы, ныне происходящие в странах Западной Европы, вполне укладываются в логическую схему исторического развития. Нельзя не согласиться с исследователем Е. А. Достанко, которая характеризует их состояние на современном этапе как "диалектику конфликтных и кооперационных процессов, процессов интеграции и дезинтеграции"1, с акцентом на диалектику. Именно взаимообусловленность и взаимопроникновение этих разнонаправленных, но не взаимоисключающих процессов стимулирует их развитие и порождает новые, более совершенные, но и более сложные формы политического сосуществования. Современная Европа характеризуется исключительным многообразием таких форм.

Созданная в 1648 г. Вестфальская система, столпом которой являлось единое по сути, а часто и по форме унитарное государство, давно преодолела точку своего максимума в виде Венской системы, закрепившей принцип легитимизма и породившей ряд новых государственных образований, в числе которых можно говорить и о Бельгии.

Бельгия — уникальное государственное образование. Его появление на свет в 1830 г. было компромиссом для "европейского концерта", ставившего музыку в международной политике до середины XIX в.

Компромисс — тот феномен, который определяет суть внутренней и внешней политики Бельгии с момента ее создания и по сей день. Нельзя не отметить, что данная установка обусловлена в первую очередь ментальной культурой бельгийского народа, представители которого, хотя и идентифицируют себя в национальном плане как валлонов или фламандцев (в зависимости от региона проживания), все же одинаково склонны к компромиссу. Но к компромиссу обдуманному, позитивному и конструктивному.

Противоречия на оси Фландрия — Валлония, которые во второй половине XX в. вылились в откровенный сепаратизм, были заложены изначально, в момент создания бельгийского государства. То, что по меркам международной политики выглядело выгодным компромиссом, с точки зрения внутренней политики стало основой культурного конфликта между фламандцами и валлонами.

Конституция нового государства, в которое объединялись две достаточно зрелые этнические культуры, имеющие в своей основе разную лингвистическую базу, закрепила за французским языком статус единственного общегосударственного и определила унитарное устройство страны2. Собственно, иное политическое решение было бы исторически нелогично. Конституция 1831 г. закрепила ведущие позиции валлонской франкоязычной буржуазии. И реальной альтернативы унитаризму в Европе начала XIX в. быть не могло.

Итак, на этапе становления бельгийской государственности завязался клубок пока еще не этнических, но лингвистических противоречий. Уже в 1847 г. возникло фламандское культурное движение, требовавшее языкового равенства фламандского и французского языков, "превозносившее фламандское прошлое и его славные исторические традиции"3.

Лишь в 1898 г. был принят закон, подтверждавший принцип "двуязычности", но не равенство языков. Тексты законов, надписи на почтовых и гербовых марках, денежных банкнотах и монетах появлялись на двух языках.

После Первой мировой войны Бельгия столкнулась с обострением национальной проблемы: ожесточенная война на языковой почве между фламандской и французской общинами продолжалась. В 1929 г. с трибуны парламента из уст фламандского депутата Жориса Ван Северена прозвучал откровенный призыв к сепаратизму: "Бельгия, сдохни!"4

Если до Первой мировой войны доминирование французского языка отражало экономическое и политическое превосходство южных валлонов, которые контролировали как местные, так и национальные органы власти и главные партии, то после Второй мировой войны ситуация кардинально изменилась в пользу северян.

Во-первых, законы 1920—1930-х гг. установили равенство фламандского и французского языков. Фламандский стал языком управления во Фландрии. Во-вторых, в 1948 г. женщины в Бельгии получили избирательное право. В-третьих, высокий уровень рождаемости на севере способствовал увеличению доли фламандцев в структуре населения Бельгии.

Однако все эти обстоятельства стали довеском, отягчающим общий фон той экономической рокировки, которая произошла в Бельгии после Второй мировой войны. Именно экономические изменения 50—60-х гг. XX в. обусловили усиление фламандского сегмента в хозяйственном комплексе страны и всплеск фламандского сепаратизма. Здесь необходимо учитывать, что сепаратизм в Бельгии никогда не был валлонским. Валлонские националисты активизировались лишь в ответ на деятельность сепаратистов из Фландрии. Например, по данным 1995 г., сепаратистские движения франкофонов набрали в общей сложности 6% голосов избирателей5.

Этнонациональные противоречия дополнились экономическими. С течением времени последние стали превалировать, происходила трансформация сепаратизма этнического в экономический. Хотя надо учитывать, что такое деление достаточно условно.

В Бельгии наблюдалась классическая ситуация, когда экономическое усиление одного из региональных образований (в данном случае Фландрии) позволило ему поднимать вопрос о самоопределении и даже о создании самостоятельного государства.

С момента создания Бельгии и до Второй мировой войны Валлония в бельгийской экономической структуре занимала ведущие позиции. Валлонская экономика являлась ядром промышленной революции, добывая уголь, производя сталь, строя железные дороги6. За счет Валлонии Бельгия до 1870 г., наряду с Великобританией, лидировала среди промышленно развитых стран. Фландрия же оставалась вспомогательным элементом в экономической системе Бельгии. Ее порты использовались для экспорта продукции валлонской промышленности, а сама она, будучи аграрным регионом, воспринималась не более как "бельгийский огород".

Значительно содействовало процветанию Валлонии отсутствие безработицы, с которой столкнулась Фландрия в 20—40-е гг. ХХ в. Валлония, южная провинция, пополняла свой рынок рабочей силы за счет итальянских, польских и югославских иммигрантов. С 1946 г. сюда тянулась массовая иммиграция итальянских рабочих7. Важным источником доходов для Бельгии, главным образом для валлонских компаний, оставалось Бельгийское Конго. Король Бельгии Леопольд II еще в 1908 г. уступил права на Конго бельгийскому государству8.

Вплоть до начала 1960-х гг. экономическая ситуация складывалась в пользу Валлонии. Однако в дальнейшем Валлония утрачивает экономическое преимущество над Фландрией по двум причинам. Во-первых, из-за потери Конго. В 1960 г. Бельгия предоставила своей колонии независимость и сразу же столкнулась с экономическими трудностями. Правительство (коалиция социально-христианской и либеральной партий) утвердило программу жесткой экономии. Социалисты выступили против и призвали к всеобщей забастовке. Валлонский юг охватили волнения, а фламандцы бойкотировали забастовку. Кризис настолько обострил противоречия между Севером и Югом страны, что социалисты предложили заменить унитарное государство Бельгию на свободную федерацию трех регионов: Фландрию, Валлонию и регион вокруг Брюсселя9.

Позиция фламандской стороны вполне объяснима. К тому времени достаточно окрепшая фламандская экономика, в частности ее финансовые группы, не была заинтересована в Конго настолько, насколько Валлония. Отсюда игнорирование забастовки.

Основные посты в правительстве Бельгии заняли фламандцы. Именно из-за позиции центральной власти и финансовых структур — считает валлонский экономист Ив де Васейж — Валлония пропустила вторую промышленную революцию (развитие нефтяной промышленности, автомобилестроения, строительство автодорог)10. Объективно же на ситуацию влияли иные причины. Происходило осознание того факта, что базирующаяся на угледобыче и металлургии промышленная структура Валлонии постепенно устаревает, инвесторы изымали капиталы из традиционных отраслей и вкладывали в новые, более перспективные.

Тут следует обозначить вторую причину экономического лидерства Фландрии, которая как раз на полную мощность воспользовалась второй промышленной революцией. Удачное географическое положение, близость морских портов (Антверпен, Гент, Зебрюге, Остенде), политическая стабильность привлекали во Фландрию иностранные и бельгийские инвестиции. Возводились заводы по сборке автомобилей, нефтеперерабатывающие заводы. В 1995 г. в Бельгии было 6 заводов по сборке автомобилей, все — во Фландрии. За несколько десятилетий Фландрия превратилась в наиболее развитый и динамичный регион, расположенный внутри большого индустриального кольца Европы. Реконструкция экономики, столь присущая Фландрии, совершенно обошла Валлонию. Пальма первенства перешла к северной провинции Бельгии. Фламандский сектор в экономике страны стал значительно превышать долю Валлонии.

Таким образом, на постоянно существовавшее культурное противостояние наслоились экономические противоречия, и в начале 1960-х гг. конфликт вырвался из латентной формы.

Окончательный раскол произошел в 1960-е гг. Трехпартийная система (католики, либералы, социалисты) переросла во многопартийную: партии разделились по лингвистическому и региональному признакам. Этот процесс был обусловлен, резюмируя вышеизложенное, экономическим перевесом Фландрии, вызвавшим рост фламандского национального сознания, что вкупе с демографическим перевесом Фландрии — 5,5 млн фламандцев на 10 млн жителей Бельгии11 — вызвало подъем массового национального движения.

В 1954 г. сформировалась фламандская националистическая партия — Фольксюни, выступившая за бельгийский федерализм, в 1979 г. образовался более радикальный Фламандский блок, ратующий за отделение Фландрии. Партийная система изменилась до неузнаваемости, но новые партии внедрились в ее структуру и требовали решения националистической проблемы конституционным путем. Начался дрейф Бельгии от унитаризма к федерализму.

Политолог А. Савельев, рассматривая проблему европейского федерализма, выделил три типа отношений к этнографическому рельефу, имеющему место в каждой стране:

1) рельеф мешает общественной жизни и должен быть разглажен;

2) необходимо усугублять естественные неровности;

3) разумное отношение к естественному рельефу: где-то его использовать, где-то подавлять, но не становиться его рабом12.

Если центризму присущ первый тип отношений, сепаратизму — второй, в частности, фламандскому сепаратизму, то Бельгия, к ее чести, выбрала наиболее конструктивный тип отношения к этнографическому ландшафту — третий.

Точкой отсчета федерализации Бельгии принято считать 1962 г., когда был принят Закон о фиксации лингвистической границы. Однако региональная обособленность усиливалась и, несмотря на лидерство демохристиан и социалистов в политической жизни страны на протяжении 1960-х гг., фламандские и валлонские федералисты продолжали добиваться успехов на всеобщих выборах.

Федеральная реформа в Бельгии прошла четыре этапа.

Первый: в 1970 г. произведена первая ревизия конституции. Законодательно закреплено существование трех общин: фламандской, франкофонной и германоязычной (все три языка стали государственными) и трех регионов: Валлонии, Фландрии и Брюсселя. Однако границы этих регионов не были определены13. В 1971 г. общины получили широкие культурные права.

На первом этапе общины получили культурную автономию. Однако компетенция регионов в экономической сфере оказалась незначительной. Что самое важное, экономическое лидерство Фландрии не было закреплено в политической области. Там продолжало нарастать недовольство. В Валлонии — тоже, так как в южной части страны углубился экономический кризис, а культурная автономия никогда не входила в число основных требований валлонской стороны. Ситуация требовала дальнейшего продвижения по пути федерализации.

Второй: в 1980 г. вторично пересмотрена конституция. Фландрия и Валлония получили статус автономии. Дополнительные поправки к конституции незначительно расширили финансовые и законодательные полномочия регионов. Затем последовало создание двух региональных ассамблей, формировавшихся из существующих членов национального парламента от избирательных округов в соответствующих регионах.

Остался нерешенным вопрос о статусе Брюссельского региона, о его географических границах и экономических полномочиях. Обострение национальных противоречий в небольшом округе Ле-Фурон привело в 1987 г. к отставке правительства Мартенса, лидера Христианской народной партии, возглавлявшего правительство Бельгии с 1979 г. Мартенс сформировал новое правительство и продолжил курс на дальнейшую федерализацию страны.

Третий: в 1989 г. Брюссель получил права региона. Там была создана региональная ассамблея и правительство. Однако парламенты регионов формировались из депутатов национального парламента из соответствующих регионов. Следовательно, они не удовлетворяли требованиям автономии валлонской и фламандской сторон.

Четвертый: правительственная реформа вошла в заключительную стадию. В 1993 г. ведущие политические группировки фламандцев и франкофонов подписали Сен-Мишельские соглашения. Они закреплены в Конституции Бельгии 1994 г., статья 1 которой гласит: "Бельгия — федеративное государство, состоящее из сообществ и регионов"14. Как видно, бельгийская федеративная модель предусматривает два типа субъектов федерации — культурные сообщества (фламандское, французское, немецкое) и экономические регионы (Фландрия, Валлония, Брюссель).

Регионы и сообщества имеют свои законодательные ассамблеи, избираемые прямым всеобщим голосованием, и органы исполнительной власти. Они обладают широкой автономией, в частности, в сфере международных связей, вплоть до права заключать международные договоры по вопросам, отнесенным к их исключительной компетенции15.

Однако на практике разделение компетенций между федеральным центром и субъектами федерации чревато коллизиями. Например, внешняя политика отнесена к ведению федерации, однако внешняя торговля входит в компетенцию регионов. Учитывая значимость и удельный вес внешней торговли в общем комплексе внешнеэкономических отношений, очень сложно определить грань, отделяющую компетенцию одного уровня власти от другого. Кроме того, как подмечает исследователь федеральной реформы в Бельгии Е. Павличук, "схема новой государственной машины так сложна, что трудно разобраться, к чьей компетенции относится тот или иной вопрос"16.

В Бельгии с ее 10-милионным населением после вступления в силу Конституции 1994 г. существует 7 законодательных ассамблей и 6 правительств. Прежде всего, 2-палатный федеральный парламент.

Далее: Фламандский совет и правительство Фландрии, Региональный совет и правительство Валлонии, Совет и правительство Французской общины, Региональный совет и правительство Брюсселя, наконец, законодательная ассамблея и правительство Немецкой языковой общины.

Федеральная реформа снизила накал страстей, но так и не обезвредила двух политико-институциональных мин. Во-первых, не передано в ведение регионов социальное обеспечение — это одно из основных требований Фландрии. Во-вторых, будущее Брюсселя не вписывается в схему "язык—территория". Исконно фламандский город, он был постепенно офранцужен, и теперь 85% его населения составляют франкофоны. На Брюссель претендуют как фламандцы, желающие превратить его в столицу нового государства, так и валлоны, связанные с этим районом в языковом и культурном плане17. Все это усложняет и без того непростую систему федеративного устройства.

Сохраняются и объективные противоречия между Валлонией и Фландрией. Во-первых, это концепция организации общества. Фламандское общество по сути своей следует германскому образцу: ein Volk — ein Reich — ein Fьhrer (народ — территория — правительство)18. Валлонское ближе к французскому — в стиле общественного договора. Германский подход во Фландрии формирует общество, связанное своего рода кровными узами, в то время как в Валлонии отношения общественно-договорные. Собственно, это одна из причин, по которой невозможно свести общественное устройство Фландрии и Валлонии к общему знаменателю.

Во-вторых, демографическое несоответствие. Уровень рождаемости во Фландрии достаточно высок, в то время как в Валлонии в последние десятилетия наблюдается демографический кризис. По данным на 1 января 1999 г., население Фландрии составляет 5,93 млн человек, или 58% общего числа жителей Бельгии19. Население Фландрии более однородно, в то время как валлоны уже давно не являются "чистым" народом. Современные валлоны — результат долгой последовательной ассимиляции иммигрантов, прибывающих в Валлонию из разных стран20. Кроме того, во Фландрии традиционно сильны клерикальные настроения.

В-третьих, как уже упоминалось выше, Фландрия является "локомотивом" бельгийской экономики. Об этом убедительно свидетельствуют экономико-статистические показатели. На ее долю в 2000 г. приходилось 74 % обрабатывающей промышленности Бельгии, 71% производства электроэнергии, 68 % сельскохозяйственного производства. 85% производимой здесь продукции предназначается для внешнего рынка. Валовой внутренний продукт Фландрии превосходит аналогичные показатели таких стран, как Дания, Ирландия или Португалия21. По многим показателям экономического развития регион соответствует критериям самостоятельного государства. К примеру, в абсолютных величинах экспорт Фландрии (70 % бельгийского экспорта) превосходит аналогичные показатели таких стран ЕС, как Дания, Швеция, Финляндия, Ирландия, Австрия, Греция, Португалия, Испания; по показателям на душу населения региону нет равных в мире в данной области22.

Из всех субъектов федерации только Фландрия имеет возможность покрывать социальные расходы за счет собственных доходов, тогда как Валлония и Брюссель обеспечивают себя только на 60—70%. Ежегодно из Фландрии в Валлонию переводится от 16 до 24 млрд бельгийских франков на финансирование социальных расходов23.

У фламандцев есть основания выражать свое недовольство. Но не следует переоценивать угрозу фламандского сепаратизма. Даже в период обострения противоречий доля фламандцев, поддерживающих отделение Фландрии от Бельгии, не превышала 14%. По данным 1999 г., этот показатель составлял 9—13 %24. Октябрьские коммунальные и провинциальные выборы 2000 г. показали рост популярности во Фландрии, а точнее в ее наиболее крупных городах, крайне правого, радикально-националистического Фламандского блока, выступающего с откровенно сепаратистских позиций. Следует отметить, что входящие в правящую коалицию фламандские либералы (к числу которых принадлежит и премьер-министр федерального правительства Г. Верховстадт) вынуждены в вопросах государственной политики действовать с оглядкой на правых радикалов. В данном случае сепаратистские идеи имеют место лишь как инструмент борьбы за политическую власть. Большинство же населения как во Фландрии, так и в Валлонии устраивает федеративная Бельгия. Безусловно, Валлония больше нуждается во Фландрии, чем Фландрия в Валлонии. Но не следует забывать, что Евросоюзу, без которого немыслима бельгийская экономика, ориентированная на экспорт, не нужны два государства вместо одной Бельгии.

Как отмечает политолог К. Мабий, "если ЕС поощряет долговременный процесс усиления регионов, то он наоборот будет всячески препятствовать разделению составляющих его государств. Если, допустим, признать независимость Фландрии, то как воспрепятствовать отделению Каталонии от Испании, Северной Италии от остальной страны, Баварии от ФРГ. На карту будут поставлены сами основы ЕС"25.

В случае с Бельгией федерализм выполнил свою "терапевтическую" функцию. Основные противоречия устранены в несколько этапов на протяжении длительной эволюции. Фландрия получила как культурную автономию, так и экономическую самостоятельность. Достаточно развитая региональная политика ЕС и компетенции, которыми обладает Фландрия как субъект бельгийской федерации, позволяют ей достаточно самостоятельно действовать в сфере международных экономических и даже внешнеполитических отношений. Существует реальная перспектива того, что в свете дальнейшей регионализации Европейского союза сама идея раздела бельгийского государства утратит свою актуальность.

Политические партии Нидерландов

[править | править вики-текст]Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Политические партии Нидерландов:

Представленные в парламенте[править | править вики-текст]

Христианско-демократический призыв

Партия труда

Социалистическая партия

Народная партия за свободу и демократию

Партия свободы

Зелёные Левые

Христианский Союз

Демократы 66

Партия защиты животных

Реформистская партия

Гордость Нидерландов

Христианско-демократический призыв (нидерл. Christen Democratisch Appèl (CDA)) — нидерландская христианско-демократическая политическая партия. Партия образовалась в 1980 году, когда три большие религиозные партии, Католическая народная партия, Антиреволюционная партия (нидерл. Anti-Revolutionaire Partij (ARP)) и Христианско-исторический союз (нидерл. Christelijk Historische Unie (CHU)), объединились в одну новую партию.

В 2002-10 CDA являлась самой большой партией в нидерландском парламенте (до выборов 2010 года — 41 депутат из 150), премьер-министром коалиционного правительства CDA, Партии труда и Христианского Союза был лидер Христианско-демократического призыва Ян-Петер Балкененде. На выборах 9 июня 2010 года партия потеряла почти половину мест, получив 1 281 137 (13,6%) голосов и 21 место в парламенте.

14 октября 2010 года лидер Народной партии за свободу и демократию Марк Рютте был назначен премьер-министром Нидерландов[1]. В состав новой правящей коалиции, кроме VVD, вошла также партия Христианско-демократический призыв. Партия свободы Герта Вилдерса поддержала новую правящую коалицию, но не получила министерских портфелей[1].

На парламентских выборах 2012 года партия получила 8,5% голосов и 13 мест в парламенте.

На выборах в Европарламент 2014 года партия набрала 15,18 % голосов, получив 5 мест из 26 отведённых Голландии.

Па́ртия труда́ (нидерл. Partij van de Arbeid (PvdA)) — нидерландская социал-демократическая политическая партия.

Партия непрерывно представлена в обеих палатах нидерландского парламента с 1946 года и неоднократно участвовала в правительстве. Последним премьер-министром от PvdA был Вим Кок (1994-2002). С 2012 года лидером партии является Дидерик Самсом. Для партии характерно стремление к высокому уровню социального обеспечения, к снижению стоимости медицинских страховок, а также относительно терпимое отношение к иммиграции.

Социалисти́ческая па́ртия, СП (нидерл. Socialistische Partij, SP) — нидерландская политическая партия социалистической ориентации. После выборов 9 июня 2010 года располагает 15 депутатскими мандатами из 150.

Идеология

Манифест партии, принятый в 1999 году, носит название «Все человечество» («Heel de Mens»), где записано, что партия выступает за социализм, основанный на «человеческом достоинстве, равенстве и солидарности». В манифесте резко критикуется капитализм, эксплуатация и неолиберальная экономическая модель. В нем, в частности, говорится:

«Наша фундаментальная вера в человеческое достоинство, равенство и солидарность заставляет нас выступать против общества, в котором во всем мире доминирующим становится принцип „каждый за себя“, общества, в котором принцип „власть дает права“ возвышается над принципом равенства возможностей для всех. Мы выступаем за разрушение усиливающейся власти капитала над обществом»

Организация

Высшим органом СП является партийный совет (partijraad), фомрирующийся из руководителей всех региональных ячеек и партийных органов. Совет собирается минимум 4 раза в год. Партийные органы избираются на конгрессе (congres), который формируется из делегатов региональных ячеек, между съездами его функции осуществляет — партийное правление (partijbestuur). Съезд утверждает кандидатов на национальные и общеевропейские выборы, вносит изменения в программные документы. Высшие органы первичных отделений — членские собрания (ledenvergadering), между членскими собраниями — правления отделений (afdelingsbestuur), высшие органы региональных организаций — региональные конференции (regioconferentie). Председателем партии с 1988 года является Ян Марейниссен, который также является лидером парламентской фракции СП (традиционно в Нидерландах это две различные должности). Партия остается очень активно во внепарламентских формах протеста.

Внутри партии в качестве течений работают две троцкистские группы — «Наступление» («Offensive»), секция Комитета за рабочий интернационал, и «Международные социалисты», секция Международной социалистической тенденции. Внутри СП действуют достаточно много активистов партии «Социалистическая альтернативная политика», секции Четвертого интернационала.

Существует молодёжная организация, связанная с Соцпартией, но формально в нее не входящая, — «Красные, молодежь в Социалистической партии» («ROOD, jong in de Socialistische Partij»).

В Европарламенте члены Соцпартии входят во фракцию Объединенных европейских левых — Северных зелено-левых. Однако СП не входит в общеевропейскую партию «Европейские левые» или Северный зелено-левый альянс.

Поиск по сайту: