Объективные причины формирования шаманских верований по С.А. Токареву

Как отмечает С.А. Токарев, формирование шаманских верований и обрядов происходило при наличии уже вполне сложившегося представления о сверхъестественном. Эти представления, как мы знаем, отражали с разных сторон связанность отношений людей друг к другу и к природе. Покровом тайны, атмосферой страшного, сверхъестественного и чудесного окуталось все, что превышало силы и понимание рядового человека: внешние и внутренние противоречия жизни мелких самодовлеющих общин, половые влечения, практика знахарей-врачевателей, погребальные обычаи, возрастные группировки и система посвящений. В основе каждого из разнообразных представлений о сверхъестественном лежит то или иное реальное явление из области «отношение людей друг к другу и к природе». Шаман имеет со знахарем то общее, что оба они выделяются из среды общины как специалисты по лечению больных. Но знахарь в отличие от шамана обладает примитивными знаниями в области народной медицины. Шаману же приписывают способность общаться с духами. Однако эта воображаемая способность, да и сами представления о шаманских духах есть факт явно производный. Это своеобразная религиозно-мифологическая интерпретация каких-то объективных факторов, как считает С.А. Токарев. Не потому занимает шаман в общине особое положение, что ему приписывают способность общаться с духами; напротив, ему потому и приписывают такую способность, что он занимает особое положение в общине. Многое проясняют многочисленные наблюдения шаманства у разных народов Сибири. Все исследователи в один голос сообщают, что шаман – это прежде всего нервный, истерический человек, склонный к припадкам, иногда эпилептик. Момент шаманского «призвания», субъективно осознаваемый как глосс духов, требующих от человека вступления в шаманскую профессию, есть объективно нервное заболевание, которое, кстати, по большей мере постигает человека в период полового созревания. Доказывая свою точку зрения, С.А. Токарев приводит несколько свидетельств исследователей шаманства у разных народов Сибири.

По словам Богораза, шаманами у чукчей обычно «становятся нервные, легко возбудимые люди». Многие из знакомых Богоразу шаманов были «истеричны, а некоторые буквально полусумасшедшие». У коряков кандидатами в шаманы были, согласно Иохельсону, «нервные молодые люди, склонные к истерическим припадкам». Это же и отмечал Иохельсон и у юкагирах. У гиляков, по словам Штернберга, «настоящие шаманы почти всегда – люди, страдающие разными видами истерии, благоприобретенной или, что чаще всего, наследственной…Это индивиды, наиболее легко поддающиеся гипнозу и автогипнозу». Лопатин отмечал у гольских (нанайских) шаманов «склонность к нервным возбуждениям», иногда «падучую болезнь». Типичными признаками эвенкийского шамана Рычков считал «раздражительность по малейшим поводам ко всему окружающему, пугливость, обычай выкрикивать и подпрыгивать» и т.д. У манси будущий шаман, по словам Гондатти, с детства обнаруживает некоторые особенности характера: он впечатлителен, нервен, очень восприимчив. У ненецких шаманов еще палас отмечал особую «пужливость»; всякое неожиданное прикосновение, новое впечатление «приводят сих людей вовсе вне себя и в некоторый род ярости». Тувинский шаман, по Ф. Кону, - это «нервнобольной человек, страдающий галлюцинациями». Радлов сообщал об алтайских шаманов, что их «призвание» сходит на них внезапно, как болезнь, и проявляется в виде дрожи и слабости в членах, давления в груди, лихорадочного вскакивания и выкрикиваний, в эпилептических судорогах, в неудержимом глотании любых, попавших предметов и пр.

Далее С.А, Токарев нервно-истерический характер шамана усматривает в известной мере результатом его профессии, «ибо начиная с периода подготовки и в течение всей своей деятельности шаман специально и сознательно культивирует все себе подобные качества». Но это означает только, что шаманская профессия усиливает нервно-патологические особенности характера человека, самые же эти способности предшествуют вступлению человека в профессию шамана. Появление признаков нервного заболевания обычно рассматривается как призыв духов, которым человек не должен сопротивляться. Резюмируя свои и чужие наблюдения, известный исследователь шаманизма Г.В. Ксенофонтов прямо называет эту форму религии «культом сумасшествия».

Именно здесь, видимо, и следует искать реальную основу шаманских верований. Взгляд на шаманское призвание как на призыв духов, не повиноваться которым избранник не властен, является, в сущности, лишь субъективным выражением того объективного факта, что человека помимо его воли постигает нервная болезнь. Шаман отличается от обычного нервнобольного лишь тем, что не просто одержим духом, а вступает с ним в постоянную связь и может по произволу вызывать и отпускать его, заставляя себе служить.

Иначе говоря, если отношение нервнобольного к духу, который якобы владеет им, чисто пассивное, то отношение шамана к своему духу-покровителю более активное. Шаман, в отличие от обычного неврастеника и истерика, обладает способностью искусственно регулировать припадки болезни. Шаманское камлание есть с физиологической стороны не что иное, как искусственно вызванный и сознательно-регулируемый нервно-истерический припадок. В сущности, и вся подготовка шамана к своей профессии – подготовка обычно очень длительная – состоит в тренировке способностей вызывать и прекращать припадки, т.е. устраивать камлания. Это умение шамана и находит свое фантастическое отражение в сознании окружающих, которые верят в то, что шаман не только служит духам, но и распоряжается ими. В шаманских верованиях народов Сибири это выражается в различии духа - покровителя шамана (главный дух, избравший шамана на служение себе) и духов-помощников (второстепенные духи, которых дух–покровитель шамана дает ему как бы в услужение).

Как всякая форма религии, закономерно возникающая на определенной ступени общественного развития, шаманство удовлетворяло какой-то общественной потребности, хотя удовлетворяло ее ложным, извращенным образом. Эта потребность в данном случае связана была в первую очередь с лечением болезней, а уже потом с обслуживанием охотничьего промысла и других хозяйственных нужд. В основе, следовательно, лежит бессилие охотника или земледельца перед окружающими его стихиями природы. Это бессилие и привело к наделению сверхъестественными способностями лиц, определенным образом выделяющихся в общине, – шаманов.

Поиск по сайту: