Глава 2. Лишь проснувшись в воскресенье утром, я вспомнил, что приглашен на день рождения

Лишь проснувшись в воскресенье утром, я вспомнил, что приглашен на день рождения.

Желания идти куда-нибудь у меня не было. Серая хмарь за окном. Не до прогулок. Хотелось остаться дома и провести тихий, спокойный выходной. Десяток писем, на которые надо ответить. На кухне гора немытой посуды. Белье, ждущее отправки в прачечную. Дел хватало и без девушек с неадекватным поведением.

Я провалялся в постели с полчаса, раздумывая, как поступить. Проще действительно никуда не идти. Я ей ничем не обязан. Но вроде как пообещал. И потом будет неловко встретить ее в магазине. «Почему же вы не пришли?» – «Извините, но мне нужно было помыть посуду, а, кроме того, не хотелось общаться с сумасшедшими».

Да и не обязательно она должна быть сумасшедшей… Скорее, одинокой. Одиночество и не на такие поступки толкает. Особенно одиночество жителя мегаполиса. Чем больше людей живут в одном месте, тем дальше они друг от друга. Все в полном соответствии с законами природы. Молекулы тем сильнее отталкиваются друг от друга, чем сильнее сжимается тело. Но оттолкнуться совсем не могут. Нужна связь с другими. Постоянная, ясно ощущаемая связь… Вот ради этого ощущения человек и совершает всякие идиотские поступки. Как выкручиваются в такой ситуации молекулы, я не знаю. Тоже наверняка есть какие-то хитрости. Хотя не думаю, чтобы они приглашали на свой день рождения первую встречную молекулу.

Я рефлексировал, пока часы не показали девять. Потом все-таки выбрался из-под одеяла и отправился в ванную. Почистил зубы, долго стоял под душем, плюнув на всякую экономию, тщательно побрился. Гель для душа Basala от Shiseido, антибактериальная пена для бритья от Biotherm, крем после бритья Biotherm, туалетная вода Jungle от Kenzo, дезодорант-стик Jungle от Kenzo. Бренды везде. Твой запах скажет другим, кто ты есть в этом мире. «От него пахнет дешевым одеколоном», – мы произносим как: «Эй, парни, с ним не стоит иметь дело. Это неудачник и слабак».

Когда я закончил, было без четверти десять. Еще полчаса до выхода. Я пошел на кухню и сварил себе кофе. Неторопливо выпил пару чашек, стоя у окна и глядя на плантации ходячих грибов. Вскоре мне предстояло стать одним из этих генетических чудовищ.

До букиниста я добрался быстрее, чем рассчитывал.

Все было как в прошлый раз. Тот же дождь. Те же мокрые магнолии. Те же хлопки раскрывающихся зонтов. Дежа вю. Только девушки не было видно. Я посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось десять минут. Мелькнула мысль, что еще есть возможность уйти.

Мимо прошла стайка школьниц. Дождь не смог перебить запах жевательной резинки и дешевых духов. Поколение приклеенных к синюшным ногам гольфов. Одна из них посмотрела на меня и сказала что-то вроде: «Какой мрачный дядечка». Ее подруги захихикали.

– Ты и в самом деле мрачный дядечка, – послышалось за спиной.

– Я обернулся. Похоже, эти нелепые штаны у нее единственные.

– Привет, – сказал я.

– Привет. Давно ждешь?

– Да нет. Только пришел. С днем рождения.

– Спасибо… Я тебе соврала, – сказала она. – День рождения у меня зимой. Одиннадцатого февраля. Такое вот невезение.[3]

Честно говоря, я не особенно удивился. Она производила впечатление человека, от которого можно ожидать всего, чего угодно.

– Обиделся? – спросила она.

Судя по тону, ей было все равно, обиделся я или нет.

– Да нет. Даже не очень удивился.

– Почему?

– А тебе хотелось, чтобы я удивился или обиделся?

– Да нет, – передразнила она меня. – Просто любой другой так бы и сделал.

Я пожал плечами. Раз ей все безразлично, то и мне нечего воспринимать все всерьез. Будем оба холодными и безразличными. Как дохлые пингвины.

– Меня зовут Вик.

Так я узнал ее имя.

– Вик… – повторил я.

– Да. Сейчас ты спросишь, откуда у меня такое имя.

– Ну, и откуда у тебя такое имя?

Она внимательно посмотрела на меня. Карие глаза. Темный янтарь. Правый чуть косил. Это было заметно, если она смотрела в упор. А так обычные глаза. Насколько глаза могут быть обычными.

– У меня один глаз косит, – сказала она.

Это не было извинение. Смущения я тоже не уловил. Просто констатация факта. Как если бы я сказал «У меня темные волосы». Только мне бы и в голову не пришло об этом говорить.

– Я вижу.

– Просто меня бесит, когда люди пытаются не замечать чужих недостатков. Делают вид, что все в полном порядке. А у самих на физиономии написано «вот какой я тактичный»… Еще у меня жуткий шрам на груди.

– М-м-м – промычал я. Что тут можно было сказать?

– А как тебя зовут?

– Котаро.

– Понятно… А с моим именем все просто. Отец француз. Американец французского происхождения. Мамочка не устояла перед обаянием гайдзина. Потом он уехал. Осталось от него только это имя.

– Хорошее имя.

– Ну да… Не ты ведь с ним живешь.

Я пожал плечами. Огляделся. Мне надоело изображать гриб. Ноги совершенно промокли.

– У тебя какие планы на сегодня? – спросил я.

Она также пожала плечами. Похоже, ей нравилось обезьянничать.

– Никаких. Вообще-то я вытащила тебя, чтобы провести вместе этот выходной.

– Странная ты.

– Не странная. Просто делаю что хочу. И говорю что хочу.

– Непросто, наверное, приходится.

– Не сложнее, чем другим. Они тратят время и силы, чтобы быть такими, как все, а я – на то, чтобы быть собой. Затраты одинаковые. Результат разный.

– Как насчет кофе?

– Идет. Только платишь ты. У меня ни иены.

Мы вышли из сквера. Повернули направо. Прошли несколько кварталов, пока не наткнулись на небольшую кофейню. Вик не проронила ни слова. Шла с таким видом, будто решала сложнейшую математическую задачу. Полностью в себе. Остановившийся взгляд. Несколько раз она чуть не налетала на прохожих. Я вовремя оттаскивал ее в сторону. Но она, похоже, даже не заметила этого. Интересно, как она ходит одна?

Мы взяли по каппучино и сели за столик. Посетителей было немного. Компания галдящих школьниц и влюбленная парочка. Парочка заворожено смотрела на экран карманного компьютера. Вскоре школьницы, не переставая галдеть, выкатилась из кофейни. Сразу стало тихо. Парочка продолжала медитировать.

Вик молча пила кофе. Я тоже помалкивал. Непонятно, как себя с ней вести. Просто сидел и смотрел на ее лицо. На этот раз время не хотело останавливаться. Может, дело тут в дневном свете? Без него лицо как лицо… Хотя в магазине время остановилось. Загадка. Я вздохнул и уставился в окно.

Глупое положение. Зачем я здесь? Вот сейчас она допьет кофе, встанет, скажет «пока» и пойдет по своим делам. С таким видом, будто так и должно быть. А я останусь ломать голову, к чему была эта встреча. Глупое положение. Глупейшее. Можно, конечно, попытаться уговорить ее на секс… Только после того, как я ее уговорю, придется еще уговорить себя.

Я посмотрел на нее. Ни капли сексуальности. Хотя и фигура неплохая, и лицо… Тут она подняла голову и перехватила мой взгляд.

– Думаешь, переспать со мной или нет?

Говорит то, что думает. Мне это нравилось все меньше. Не оставалось ничего другого, как ответить тем же.

– Да.

– Ну и как? Ответ положительный?

– Пока не определился.

– Когда определишься, дай знать. Мне интересно.

И снова уткнулась в свою чашку. У меня было три варианта, как поступить. Номер первый – встать и уйти. Номер второй – нагрубить, встать и уйти. Номер третий – остаться и сидеть молча. После недолгих размышлений я выбрал третий. Было интересно, чем все закончится. И все-таки хочу я с ней переспать или нет?

– Знаешь, – сказала Вик, – говорят, что когда человек падает с большой высоты, при ударе о землю его подбрасывает на несколько метров. Вылетают глаза. Тело превращается в мешок с дроблеными костями. При этом многие умирают, не долетев до земли.

Нет, спать я с ней не хочу. Это точно. Можно представить себе этот секс. На самом интересном месте она вдруг замирает и говорит что-то вроде: «Когда человека насмерть сбивает машина, с него слетают ботинки, как бы крепко ни были завязаны шнурки». С нее станется.

Вслух я сказал:

– И что?

– Да ничего.

– Это все объясняет.

Я кинул взгляд на парочку. Они по-прежнему не отрывались от компьютера. Однажды в поезде я видел, как две школьницы с сотовыми телефонами, сидя рядом, обменивались сообщениями. Похоже, эта парочка такая же чокнутая.

– Котаро.

– Что?

– Ты не злись на меня, ладно?

– Стараюсь. Но может, ты скажешь, зачем я тебе понадобился? По-моему, тебе неплохо и одной.

– Подожди. Я тебе все объясню. Когда нужно будет.

– Вот сейчас и нужно.

– Если скажу сейчас, ты не поймешь. Это непросто… Я и сама еще толком не разобралась. Как только в голове все уляжется, скажу. Кстати, ты решил, хочешь со мной переспать или нет?

– Не хочу, – честно ответил я.

– И правильно. Мне один парень говорил, что со мной спать, все равно что онанизмом заниматься.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Наверное, он имел в виду, что меня нет в этот момент. То есть тело-то есть. А сама я далеко. Я ведь иногда даже не помню, было что-то или нет. Догадываюсь, что было, раз рядом кто-то лежит. Но как и что именно – не помню. Будто выключили меня, кончили, а потом снова включили. Так что тебе со мной скучно будет. Но если захочешь, обращайся, нет проблем.

– Учту.

«Если захочешь, обращайся»… Будто книгу предлагает почитать. Впрочем, какая разница? Обращаться я не собираюсь. А что собираюсь? Этого я не знал. Сидел и попивал уже остывший кофе. Если уж меня занесло с ней в кафе, то буду пить кофе. Как будто это я и собирался делать сегодня. Убедить себя бывает непросто. Нужна некоторая тренировка, конечно. Но постепенно привыкаешь. Привыкаешь не жалеть о том, что получилось так, а не иначе.

– Эй, – сказала Вик. – Пойдем, пройдемся. Надоело сидеть.

Мы поднялись и вышли на улицу. Когда выходили из дверей, я последний раз посмотрел на парочку. Ничего не изменилось. Они были поглощены компьютером. Даже позы не изменились. Да что же они там увидели?

Мы были буквально в двух шагах от парка Ёёги.[4]Я решил пойти туда. Не люблю толкаться на улицах. К тому же в саду храма Мэйдзи цвели ирисы. Если гуляешь безо всякой цели, гуляй там, где красиво. Это еще один мой заскок. Вик же было все равно куда идти. Она опять решала задачку. Я снова стал поводырем.

В парке людей тоже хватало. Но не было уличной суеты.

Суетливость – альфа и омега человеческой природы. Самозабвенно делать из несовершенного мира совершенный – главная задача. Как будто природа справляется недостаточно хорошо. Потом то, что удается исправить, нужно вобрать в себя. Посмотреть, послушать, потрогать, понюхать. Употребить. Проглотить.

Это называется – «получить новые впечатления».

Это называется – «получить информацию».

Это называется – «узнать мир».

Потом переработанные впечатления выбрасываются обратно. В виде слов, воплей, жестов. Держать их в себе невозможно. Обычный процесс поглощения, переработки и избавления от остаточных продуктов. Информация выблевывается, впечатления испаряются с поверхности кожи, воспоминания выводятся с мочой.

Польза чашки заключается в ее пустоте. Мы это хорошо знаем. И стремимся быстрее освободиться от продуктов переработки. Чтобы тут же заполнить себя снова.

Мы боимся сидеть без дела. Боимся чего-то не успеть. Как будто можно успеть все. Как будто то, что мы успеем кому-нибудь нужно. Суета – смысл нашей жизни.

Но суета везде разная. В парках с ней можно мириться. От впечатлений, полученных в парке, людей не пучит. Потому здесь более или менее спокойно.

– Эй, – окликнула Вик.

Я забыл, что она рядом. Потрясающее умение исчезать, находясь все время рядом. Причем без усилий. Все получалось само собой.

Если долго молчать, люди попросту перестают тебя замечать. Перестань болтать – и станешь человеком-невидимкой. Окружающие замечают не нас, а наши реакции на них. Стоит никак не отреагировать на их поступки или слова, ты исчезнешь.

– Эй, – повторила она. – Где это мы?

– Это парк Ёёги. Вон храм Мэйдзи. Ты что, никогда здесь не была?

– Была, конечно… Наверное. Не помню. Скорее всего, была. Только не помню ничего.

– Как тебе удается стать невидимкой?

– Кем-кем?

Я сказал ей, что думал о невидимости.

– Чушь, – фыркнула она.

– Ну, чушь, так чушь.

– Я с детства была такой невидимкой. Меня постоянно теряли. Не я терялась, а меня теряли. Понимаешь разницу? Я могла стоять рядом с матерью, в двух шагах, и она меня не видела. Озиралась и звала по имени. Мне каждый раз хотелось крикнуть: «Мама, я здесь!» Но почему-то я этого не делала. Ждала, пока мама меня заметит. Жутко, когда мать тебя не видит, хотя ты совсем рядом. Она и в комнате меня умудрялась потерять… Почему так было, как ты думаешь?

– Я уже рассказал свою теорию. Ты решила, что это чушь.

– А мне кажется, человек рождается невидимкой. Просто с возрастом он учится управлять своей невидимостью. Вот как я. Раньше я пропадала независимо от своего желания. Раз, – Вик щелкнула пальцами, – и меня нет, все ищут. А я стою и тихонько плачу. Мне страшно – а вдруг так и не найдут? Вдруг я останусь невидимой навсегда? Что мне тогда делать?.. Потом постепенно научилась исчезать, когда мне нужно. Иногда ведь и это нужно…

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Сейчас ты исчезла, потому что тебе было нужно?

– Нет. Теперь, когда мне нужно, я становлюсь видимой. А так предпочитаю быть невидимкой.

– Почему?

– Будешь задавать много вопросов – опять исчезну, – сказала она без всякого выражения.

Мне показалось, что она и вправду может исчезнуть по собственному желанию. Причем в прямом смысле. Стать невидимой.

– Знаешь, ты тоже странный.

– Да ну?

– Серьезно. Я это еще тогда заметила, в магазине. Когда первый раз тебя увидела. Подумала: вот странный парень. Тебе разве никто не говорил, что ты странный?

– Нет. С другой стороны, никто не говорил и что я нормальный. Я не очень-то схожусь с людьми. Во всяком случае, не настолько, чтобы говорить о таких вещах.

– А тут и говорить нечего. Сразу видно. Ты ведь тоже невидимка. Да и вообще, – она опустила голову, – Все мы невидимки.

– Ну это уж как-то слишком мрачно.

– Ты хорошо знаешь своих соседей? Если из них кто-нибудь умрет, кто-нибудь одинокий, ты это сразу заметишь? Например, если умру я, меня хватятся самое раннее через неделю… В лавке напротив моего дома, где я обычно покупаю собу, подумают: «Что-то давно не видно той девчонки». Но будет ли кому до этого дело? Ну, нету и нету… А потом в газетах напишут: «По адресу такому-то найден труп девушки… Причина смерти выясняется… Тело обнаружили соседи, когда почувствовали подозрительный запах, и тут же позвонили в полицию…» – все в таком духе. И это если еще напишут, что вряд ли. Никакой ведь сенсации нет. Вот если бы я бросилась с крыши Токио-но То[5]… Да и тогда пошумели бы немного и все… Умер еще один человек-невидимка.

Вик замолчала. У нее было такое лицо, будто она только что одним махом взлетела на последний этаж этого самого Токио-но То. На верхней губе выступили бисеринки пота. Плечи мелко подрагивали. Мне показалось, что она плачет. Но это была нервная дрожь.

– Послушай, к чему эти разговоры? Ты ведь не собираешься умирать? Зачем… – начал было я.

Но она остановилась, посмотрела мне в глаза и произнесла медленно и четко:

– Именно это я и собираюсь сделать.

Поиск по сайту: