Подготовка к передаче в записи

Творческие принципы, профессиональные приемы и репортерские навыки, которые обусловливают успешную работу радиожурналиста в прямом эфире, в основной своей массе перспективны и плодотворны и в том случае, когда журналист оказывается на событии не для того, чтобы синхронно с происходящим рассказывать о нем в эфире, но и тогда, когда в его задачу входит лишь подготовка к этому рассказу в звукозаписи. Иначе говоря, когда основная работа над передачей не заканчивается, а начинается после завершения реального события.

Большинство законов и закономерностей прямого эфира действуют и при подготовке радиопрограммы в записи на пленку или на какой-либо другой носитель информации: тщательность подготовки, умение сориентироваться, определить смысловые и эмоциональные акценты, верно выбрать ритм и темп рассказа здесь столь же важны, как и при работе в прямом эфире. Говоря о необходимости на радио постоянно поддерживать интерес к потоку звучащей речи от первой до последней фразы, надо учитывать то обстоятельство, что, по сведениям психологов, через две с небольшим минуты после начала программы у слушателя часто наступает определенный спад внимания. Поэтому, готовя материал в записи, надо наметить своеобразные «пики» интереса на протяжении всей передачи. Приемы здесь могут быть самые различные: включение интересной музыкальной записи, песни, шутки, точно и к месту отобранной акустической картинки. Известно, что звук в гораздо большей степени действует на фантазию человека, чем, скажем, видовой ряд. Обратимся к примеру.

Журналист вместе с альпинистами поднимается на вершину горы. На пути – пропасть. Можно долго и красочно описывать ее пугающую бездонность, но корреспондент принимает иное решение: он «сбрасывает» вниз камень. Долгая пауза, затем слышно, как из глубины поднимается эхо от удара камня о дно ущелья...

Авторы часто пытаются имитировать реальное время «прямого эфира». Заметим, что делается это порой весьма неуклюже. Столь часто слышимые слова ведущего или диктора «Слушайте записанный на пленку репортаж нашего корреспондента» неизбежно снижают эмоциональную ценность передачи, а значит, и степень ее эффекта. Они переносят вас в прошедшее время: событие уже завершилось – сейчас будет лишь его отпечаток. Этого спада интереса можно было бы избежать, убрав ненужные слова «записанный на пленку» или в крайнем случае поставив следующую вводку диктора в конце выпуска: «Вы слушали репортаж нашего корреспондента...», тем более что это довольно несложный способ соблюдения важнейшего (хотя и не единственного) правила вещания: «радио – это то, что сейчас».

Созданию эффекта «реального времени», например, в студийном репортаже во многом способствует и то, что характер подготовки к репортажам в прямом эфире и в записи, приемы и методы ориентации на событии, выбор акцентов для рассказа, способ отбора необходимых деталей, как мы уже говорили, во многом схожи. Но от эфирного репортажа студийный отличает то, что текст, соединяющий документальные записи, наговаривается уже в студии. Репортер на месте события делает необходимые «звуковые слепки» происходящего, отбирая самые интересные, яркие и характерные, и иллюстрирует ими свое повествование.

Очень часто журналист хотя и не имеет возможности прямого выхода в эфир, наговаривает на пленку свои впечатления непосредственно на месте события в момент его совершения. Такой репортаж близок к прямому, в студии и в монтажной он подвергается минимальной обработке. Но дело, конечно, далеко не только в этом.

Предлагаемый ниже репортаж с военно-морского праздника по некоторым причинам не удалось передать в прямом эфире, но редактор и автор стремились максимально сохранить его «сиюминутность»:

Ведущий. В этом году Российский флот отмечает свое 300-летие. Сегодня в Лефортовском парке проходит военно-морской праздник, посвященный этому событию. Слушайте репортаж нашего корреспондента.

(Звуки праздника.)

Корреспондент. Праздник начался пальбой из пушек. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят...» И корабль с Петром Первым и Лефортом на борту, действительно, появился. Но до того, как Петр с Лефортом сойдут на берег, на водной глади идет настоящее морское сражение.

(Звуковая картина – морская битва.)

Корреспондент. После схватки, из которой команда Петра вышла победителем, основатель Российского флота поздравил всех собравшихся с его 300-летием. К поздравлениям присоединились настоятель храма Петра и Павла в Лефортове протоиерей отец Василий, почетные гости – офицеры и адмиралы флота, ветераны морских сражений. А потом на сцену выходят артисты московских театров, фольклорные ансамбли, выступают танцевальные коллективы. Ибо что за праздник флота без знаменитого «Яблочка»?

(Звуковая картина – фрагмент мелодии «Яблочко», аплодисменты, шум толпы.)

Корреспондент. На других площадках парка происходят не менее захватывающие представления. Конкурс морских вралей, морские потехи, конкурс песен, соревнования команд юных моряков...

Исполнитель роли Петра Первого. Спасибо, дорогие москвичи! Подумать только, как бежит время. 300 лет Российскому флоту!.. Он прошел большой путь от маленького ботика на Яузе до грозного властелина морей, овеянного немеркнущей славой морских побед. Народ радуется, счастлив, поздравляет меня и говорит: «Слушайте, как здорово!» Поздравляю всех москвичей с праздником, с 300-летием Российского флота!

Предлагаемый отрывок студийного репортажа очень схож с передачей прямого эфира, но их разъединяет нечто весьма существенное, а именно характер контакта с аудиторией. В записи этот контакт всегда в значительной степени опосредован, даже если в точности повторяет свой эфирный вариант. Остановимся на этом подробнее.

Принципиальные отличия прямого эфира и передачи в записи возникают прежде всего из различия стоящих перед ними задач. Главное в прямом эфире – передать ход и атмосферу события с максимальной близостью к реалиям. При подготовке к передаче в записи эта цель не исчезает, но появляется еще одна: журналист должен более глубоко проанализировать суть и значимость события, более четко обозначить его масштабность, а для этого непременно расширить круг ассоциаций события. Иначе замена прямого эфира передачей в записи бессмысленна, она становится лишь обеспечением цензуры, которая может «проверить» будущую программу заранее, или чисто формальным техническим способом упрощения труда программных редакторов и ведущих радиоканала.

Именно передача в записи позволяет выявить в локальном, частном событии или факте традиции и тенденции, оказывающие определяющее влияние на жизнь всего общества и отдельных его членов.

В одном из московских клубов собрались ветераны Великой Отечественной войны, чтобы отметить день рождения своего полка. Все было как обычно: духовой оркестр, приветствие школьников, воспоминания из фронтовой жизни, речь молодого солдата и представителя военкомата, вручавшего ветеранам награды, которые нашли своих хозяев спустя 53 года после победы. «Мероприятие» достаточно традиционное, привычное и, скажем прямо, скучноватое. В лучшем случае оно заслуживало нескольких слов в обзоре новостей и, может быть, 20–30 секунд прямого эфира.

Но молодой журналист выбрал другой путь. Он записал все, что удалось, на пленку – прямо в этом маленьком домоуправ-ленческом клубе, а потом в монтажной включил в передачу самые разнообразные звуковые материалы. И сделал он это, не поддавшись фантазии, а опираясь на важные исторические факты. Полк был сформирован 23 июня и на фронт отправился с Белорусского вокзала в тот же день. С нашими войсками отступал до Москвы, затем от нашей столицы дошел до стен столицы гитлеровского фашизма, пройдя через Сталинградскую битву, Курскую дугу, освобождение Вены...

Обо всем этом говорили на встрече ветеранов довольно сухо. Журналист взял в архиве пленки, которые сохранили подлинный аромат давних событий – митинг у Белорусского вокзала 23 июня, репортаж о пленении фельдмаршала Паулюса, крошечную (пять секунд) пленку, записанную в атакующем танке, духовой оркестр на улицах Вены и голос маршала Жукова, предлагающего в Карлхорсте немецкой делегации подписать акт о капитуляции.

Вся программа заняла в эфире немногим более минуты: в самом деле, что за событие – ну, в очередной раз собрались ветераны. Но за их словами возникла масштабная картина великой войны, проявились отзвуки события, которое было главным для человечества в течение всего XX века.

Если разбирать этот пример с точки зрения журналистской технологии, то очевидным станет следующее. Конечно, журналист заранее придумал сюжет и форму своей передачи о встрече ветеранов и, находясь непосредственно в клубе, искал те сюжетные точки, от которых ему было бы удобно отталкиваться, вводя в ткань репортажа звуковые документы совершенно иного исторического и политического масштаба.

Во-вторых, он создавал как бы два временных потока внутри своего рассказа: движение реального времени конкретного мероприятия в клубе постоянно пересекалось с движением времени истории. В-третьих, сопоставляя масштаб юбилейного мероприятия с поводом, который его вызвал, т.е. с гигантским событием планетарного значения, журналист предлагал аудитории задуматься и почувствовать не обыденность, а высочайший социальный накал всей этой истории.

И, в-четвертых, что немаловажно, «исторические» пленки из архива неожиданно придали передаче публицистичность и лиричность.

Работа на запись позволяет не просто «остановить» событие, но и частично повторить его. Репортеру вовсе не возбраняется, записав полностью какое-нибудь не слишком удачное выступление, в котором он заметил интересную мысль или требующий внимания факт, попросить выступавшего (в перерыве, в конце или сразу же – в зависимости от обстоятельств) повторить ее, но уже более собранно и четко.

Разумеется, не стоит устраивать таких повторов, как это любят делать плохие фотографы: «Поцелуйтесь еще раз», «Пожмите еще раз руки», «Сделайте вид, что вы только что встретились», – ничего не надо имитировать. Эмоции неповторяемы. А вот слова и действия, которые зафиксированы документальными шумами (запуск мотора, пуск воды в шлюз и т.д.), можно и продублировать.

В связи с этим полезно обратить внимание и на особенности беседы (интервью) с участниками события, которая в дальнейшем может стать основой передачи. Большинство вопросов общие как для заранее подготовленных на пленке передач, так и для программ прямого эфира. Ведя разговор, журналист обязан помнить, что его вопросы должны быть четко сформулированы и предельно конкретны. Лишь в этом случае можно рассчитывать на такой же конкретный ответ. (В репортаже, о котором рассказано выше, таким вопросом стала следующая реплика журналиста: «Вы ведь живете в одном здании с райвоенкоматом? Выходит, Ваш орден Красной Звезды пролежал десять лет на первом этаже Вашего дома?»)

Очень часто неопытный ведущий «исчезает» из беседы на длительное время. Это приводит к тому, что слушатель забывает о нем. Если нецелесообразно прерывать собеседника, то напоминание о себе в виде коротких реплик типа «да, конечно» или даже простое покашливание вполне прояснит для аудитории ситуацию.

Никогда не следует жаловаться интервьюируемому на нехватку времени. Возможно, наиболее часто повторяемая фраза на радио (да и на телевидении) это: «К сожалению, у нас осталась минута, и придется завершить нашу беседу». Между тем организация эфирного времени – дело самого журналиста.

Если журналист ведет беседу сразу с несколькими людьми (что у микрофона надо делать крайне осторожно), он обязан распределить время выступления каждого хотя бы приблизительно поровну, иначе у слушателя может создаться впечатление, что одному из участников передачи отдано предпочтение.

Взаимоотношения репортера и его собеседника могут быть достаточно сложными, но это ни в коей мере не должно отражаться на общем спокойном и вежливом тоне, только подчеркивающем бестактность оппонента, если, конечно, он ее допустит. И, безусловно, журналист просто обязан задать тот самый главный вопрос, на который рассчитывал его собеседник, соглашаясь на разговор у микрофона.

Как сказано в «Руководстве для создателей передач Би-би-си», «участники передачи не должны сомневаться в том, что к ним отнесутся честно. У них не должно оставаться чувства, что их ввели в заблуждение, обманули или представили в невыгодном свете до, во время или после передачи, будь они общественно-политическими деятелями или рядовыми гражданами».

Принципиальное отличие этих бесед от разговора в прямом эфире – напоминаем еще раз – в том, что в первом случае у журналиста есть право, а иногда и обязанность повторить неудачный фрагмент разговора, конечно, тактично и корректно попросив об этом собеседника. Иногда в свое оправдание можно сослаться на отказ техники (правда, обычно это вызывает раздражение, поэтому лучше, если журналист открыто скажет, что именно его не устраивает в той части беседы, которую он просит повторить).

Еще одно немаловажное отличие работы «на запись» от прямого эфира заключается в более жестких требованиях к техническому качеству: то, что естественно и простительно в прямом репортаже, предстает как небрежность, а то и чистый брак в передаче, подготовленной в студии.

Техническая сторона записи беседы только на первый взгляд кажется достаточно простой: поставил микрофон, включил свой «Репортер» или «Sony»...

Прежде всего, журналист должен приложить все старания, чтобы его аппаратура не смущала собеседника. Это хотя и непросто, но вполне достижимо. И главное, чтобы сам журналист у микрофона держался свободно и естественно.

Для этого существует ряд чисто технических «секретов»: не крутить микрофон в руке, так как в речь говорящего впишутся шорох и щелчки; не держать на одной плоскости аппарат и микрофон (может записаться шум лентопротяжного механизма); если в магнитофоне нет автоматического регулятора уровня звука, попросить собеседника держаться на определенном расстоянии от микрофона и не отворачиваться в сторону...

Но вот, кажется, все в порядке: запись прошла удачно, интересно, естественно. Репортер возвращается в редакцию и... обнаруживает на кассете сплошной гул. Как поступить в этом случае, особенно если передача должна идти, что называется, «с колес», в ближайшие часы? Здесь надо обратиться к своим записям в блокноте, к своей памяти и идти в студию записываться самому. Но что же произошло с записью? Есть такое неприятное для радиожурналиста слово – «наводка». Она проявляет себя обычно в помещениях, перенасыщенных электронной аппаратурой, высокочастотной проводкой и т.п. И в том, что произошло, виноват прежде всего сам корреспондент. Необходимо было справиться, нет ли такой аппаратуры в этом помещении. Кроме того, во время беседы обязательно необходимо прослушивать запись (по ходу разговора) хотя бы время от времени и непременно – в конце встречи.

Очень часто журналист не может устоять перед искушением записать собеседника в рабочей обстановке. Тут главное не переусердствовать. При всей важности и живописности звуковых картин они не должны «зашумливать» (слово из профессионального лексикона) человеческую речь. Лучше найти спокойное и достаточно тихое место для разговора.

Обязательное для журналиста правило, не имеющее исключений, состоит в том, что, присутствуя на любом событии, он обязан записать впрок все услышанные им звуки: шумы, свойственные данному предприятию, учебному заведению, транспортному средству и т.п.; реакцию людей, пришедших на выступление ораторов или артистов; шум города за окнами; гул компьютерных дисплеев; перезвон напольных часов в музее или в кабинете героя репортажа; звук льющейся с плотины воды; комариный писк на закате... Словом, журналист должен принести в монтажную все звуки, которые уловили его ухо и микрофон, пока он общался с людьми – героями его рассказа.

Это очень важное условие, его выполнение позволит сохранить атмосферу события, которое не идет прямо в эфир, а «консервируется» на пленке.

И, кроме того, подчеркнем особо, следует обязательно записать... «тишину», вернее, акустику данного помещения (она везде разная). Иногда уже на стадии монтажа передачи возникает потребность (часто помимо воли журналиста) записать какие-либо вопросы или какой-то дополнительный материал; делать это надо на фоне звуков, записанных на месте, в противном случае слова корреспондента, особенно занесенные на пленку, будут звучать ненатурально.

Популярный комментатор одной московской радиостанции, человек достаточно квалифицированный, довольно долго и старательно готовился к передаче о вручении национальной театральной премии «Золотая маска» лауреатам, среди которых были и широко известные актеры, и театральные мастера, еще не получившие славы.

По ряду обстоятельств, от него не зависящих, журналисту лишь за несколько часов до передачи стало известно, что репортаж пойдет в эфир не из Московского Художественного театра, где проходила в тот год церемония «Золотой маски», а из студии, со сдвигом на несколько часов. В руках у него было множество материалов: и биографии номинантов, и состав жюри, и описание спектаклей с заранее записанными фрагментами некоторых из них. И даже... составленный по слухам список победителей.

И журналист уверенно отправился на церемонию. Прогнозы частично оправдались: они исходили от очень компетентных людей, хорошо знавших ситуацию. Но только частично, было много и неизвестных ему имен. Вот эти-то имена и поставили его в трудное положение, когда после церемонии он вернулся в студию. Дело в том, что журналист успел записать на пленку только фамилии участников церемонии, решив имена взять из буклета.

Но «воздух» студии настолько отличался от «воздуха» зала Московского Художественного театра, что фальшь чувствовалась мгновенно. Можно было бы обойтись и без имен, но это не только было проявлением откровенного неуважения к лауреатам, но и било по профессиональному престижу журналиста. Передачу пришлось перенести на следующий день: нужно было записать в театре «тишину», наложить на нее «фоновую запись» церемонии и только после этого внести на пленку необходимые дополнения.

Монтаж, о котором мы подробно рассказывали в третьей главе, предоставляет журналисту по ходу работы очень широкие творческие возможности, вплоть до перемены жанра. Грамотная работа на событии, его качественная звукозапись, широкий круг ассоциаций, возникающих при этом у корреспондента, дают ему основание при прослушивании исходного материала в монтажной как бы по-новому увидеть событие и выбрать наиболее подходящий для него жанр.

Часто журналист, отправляясь на задание, рассчитывает сделать репортаж или несложный звуковой отчет. Однако звуковое богатство, привезенное им в студию, оказывается столь значительным и разнообразным, что, по зрелому размышлению, он выстраивает материал в значительно более трудоемких формах: в жанре радиоочерка, документальной радиокомпозиции или короткого радиообозрения. Причина тому – качество звукового материала, ощущение его масштабности, социальной, психологической и художественной значимости.

Или, скажем, радиожурналиста послали на научную конференцию, посвященную 50-летнему юбилею Государственного института искусствознания – крупнейшего научного центра нашей страны, в котором последние полвека верой и правдой трудились многие отечественные мастера культуры: кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, шекспировед Александр Аникст, музыковед Георгий Келдыш, историк архитектуры Алексей Комеч и многие другие. Он вернулся с большим количеством пленки, запечатлевшей и занимательные искусствоведческие байки, и драматические истории о судьбе многих художественных открытий, и трагические рассказы о гибели выдающихся художников, музыкантов и артистов в эпоху сталинской тирании, и сенсационные научные открытия, раскрывающие тайны отечественной истории...

Можно было уложить все это в одну интересную программу репортажного характера. Но журналист посоветовался с коллегами и после нескольких дней кропотливого труда в аппаратной выпустил в эфир цикл небольших передач об истории отечественного искусства, объединенных сюжетно самим фактом юбилея.

Поиск по сайту: