Глава 2. Легендарная история шведов и данов

Теперь, после всех скитаний по суше и по водам, мы возвращаемся опять в Скандинавию, во времена возникновения шведского и датского королевств. В Норвегии образование единой народности и государства изначально шло медленнее. Очень долгое время на этой длинной, узкой и извилистой полоске земли, окруженной морями и горами, существовали лишь разрозненные мелкие королевства. Если не принимать в расчет правление полулегендарного завоевателя Хальвдана Белая Кость, ситуация в Норвегии коренным образом изменилась лишь на заре эпохи викингов, когда Хальвдан Черный, отец Харальда Прекрасноволосого, подчинил себе южные и западные фюльки.

Что касается Швеции и Дании, мы не знаем, когда и каким образом шведы Упплёнда и даны обрели власть над соседними племенами. Однако о том, что это в конце концов случилось, свидетельствуют песни и легенды, археологические находки и тот очевидный факт, что именно от названий этих двух народов произошли имена земель, о которых идет речь.

О шведах можно сказать следующее. Согласно Тациту, писавшему примерно в 100 г. н.э., они были самым могущественным и организованным из племен, населявших Упплёнд. Кроме того, по прошествии некоего времени (точная датировка колеблется в ошеломляюще широких пределах от примерно 550-го до 1000 г.) они потеснили своих южных соседей в Вестер- и Эстеръётланде и, несмотря на принудительный обмен землями с Данией, фактически стали хозяевами в своей части Скандинавии. Основным источником сведений о "темных" VI-VII вв. истории шведов является древнеанглийская героическая элегия "Беовульф", точнее, те ее эпизоды, в которых рассказывается о войнах шведов и геатов. Книги, посвященные этой теме, могли бы, наверное, составить целую библиотеку, но бесконечные дискуссии всякий раз порождают больше вопросов, нежели истин.

Начать следует с классических положений известнейшего английского исследователя "Беовульфа" Р.В. Чеймберса, кратко изложенных в его "Введении" в изучении поэмы (6). Чеймберс исходил из того, что геаты (др.-англ. geatas), о которых говорится в тексте (7), – не кто иные, как гауты (др.-исл. gautar; др.-шв. gotar), южные соседи шведов. К сожалению, о гаутах мы знаем еще меньше, чем о шведах, а геаты нигде, кроме "Беовульфа" и "Видсида", не упоминаются. Ситуация, однако, не столь безнадежна, как кажется поначалу. Мы вполне можем признать, что фрагменты, где говорится о распре между шведами и гаутами, выдержанные в том же высоком и трагическом стиле, в каком повествуется о походе Хигелака во Фризию, воспринимались сведущими и понимающими слушателями как правдивый рассказ о совершенных деяниях и свершившейся судьбе. Это не история в современном понимании. Из подобного рассказа, сколько ни старайся, нельзя понять политических или экономических мотивировок – здесь действуют и держат ответ за свои поступки герои, короли и предводители, движимые гордостью, жадностью и жаждой мести. Впрочем, в легендах они обычно пытаются защитить или обогатить свой народ, исполнить долг перед королем или родичем или просто становятся жертвой неумолимого Рока. И при всем том шведско-геатские фрагменты "Беовульфа" это не просто занимательная повесть о том, кто кого убил и почему.

В начале VI в. в Упплёнде правил старый, но грозный король, имя которого на английский манер звучит как Онгентеов. На древнескандинавском его звали бы Ангантюр (Angantyr, Angan?er), но короля с таким именем нет в двух известных нам перечнях шведских властителей – стихотворном "Перечне Инглингов", сложенном скальдом Тродольвом из Хвинира примерно в начале IX в., и прозаической "Саге об Инглингах" (ок. 1225 г.). В обоих источниках вместо него назван Эгиль. Что касается предполагаемых королей геатов, то никто из них, кроме Хигелака, в других памятниках вообще не упоминается. В "Беовульфе" линия геатских королей начинается с Хределя. У него было три сына: Херебальд, Хадкюн и Хигелак. По несчастной случайности Хадкюн нечаянно убил своего брата Херебальда стрелой из лука, после чего Хредель умер от горя, оставив королевство Хадкюну. Шведы и геаты постоянно враждовали. Хадкюн решил отомстить за набеги и убийства, чинимые сыновьями Онгентеова. Он отправился в поход в шведские земли и захватил в плен бывшую жену короля. Но Онгентеов, "старец державный", настиг врагов, убил Хадкюна и спас женщину, у которой, правда, геаты отняли все ее золотые украшения. Оставшиеся в живых геаты укрылись в Вороньей Роще. Но шведы окружили их и целую ночь издевались, рассказывая, каким казням они предадут врагов утром. Однако прежде, чем забрезжил рассвет, затрубили походные рога – это Хигелак спешил на помощь родичам со своей дружиной. Теперь уже Онгентеову пришлось отступать. Он укрылся в крепости, за земляными валами, но это ему не помогло – воины Хигелака прорвались внутрь, и старый король пал в битве.

Геаты вернулись домой, и Хигелак правил ими, пока его не убили на юге хетвары. Ему наследовал Хардред, его сын. Однако недолго два народа жили в мире. После Онгентеова королем стал его сын Охтхере (в поэме ничего не говорится об этом, но такое предположение достаточно очевидно), а после смерти Охтхере трон захватил его младший брат Онела. Сыновья Охтхере, Эанмунд и Эадгильс, бежали к извечным врагам шведской династии – геатам. Онела, "морской конунг", один из тех, кто приносил богатство шведам, напал на геатов и убил Хардреда, их короля, и Эанмунда, своего племянника, а потом вернулся домой. У геатов стал править Беовульф. Но родовая распря, в которую оказались втянуты два народа, продолжалась. Геаты поддержали оставшегося в живых сына Охтхере, "послав дружину за море". В этом суровом зимнем походе Онела был убит, и к власти пришел Эадгильс. Однако и это еще не конец, ибо в последних строфах "Беовульфа" явственно звучит предвестье грядущих бедствий. Придут враги, геаты проиграют битву, их жены отправятся в изгнание, и ворон с волком будут глумиться над телами павших воинов.

Западнонорвежские источники – "Перечень Инглингов", "Сага об Инглингах" (8) и составленный Арнгримуром Янссоном в конце XVI в. сокращенный латинский перевод или пересказ не дошедшей до нас "Саги о Скьёльдунгах" (датируемой, вероятно, 1180-1200 гг.) – в целом подтверждают то, что рассказано о распре шведов и геатов в древнеанглийской поэме, хотя в деталях весьма сильно с ней расходятся. В норвежских источниках вовсе не упоминается Беовульф, но, как ни парадоксально, именно без него нам проще всего обойтись. Беовульф, якобы правивший геатами пятьдесят лет, очевидно, вымышленный персонаж; исторические эпизоды поэмы вставлены в рассказ об этом герое, но сам он в них никак не фигурирует. Однако это не единственная проблема. Вместо войны между шведами и гаутами "Сага об Инглингах" сообщает о войнах шведов с данами и ютами. Оттар (Охтхере), король шведов, повел корабли в Данию и разорил Вендиль в Йотланде (9), но пал в морском сражении в Лимафьорде. Победители-даны отнесли его тело на берег и положили на холме на растерзание зверям и птицам. Они также вырезали в насмешку ворону из дерева и отправили ее в Швецию: мол, Оттар-король не больше ее стоит. Впрочем, есть большое подозрение, что этот эпизод "Саги об Инглингах" – результат некоей путаницы. Оттар получил свое прозвище не от ютландского Вендиля, а от Венделя в шведском Упплёнде. Главный курган там зовется курганом Оттара Вендельской Вороны. На самом деле, как сообщает исландский историк XII в. Ари Мудрый (Ари, сын Торгильса) и подтверждает "История Норвегии", восходящая, судя по всему, к оригиналу, написанному около 1170 г., Вендельской Вороной, vendilkraka, звали Эгиля, отца Оттара. Далее можно задаться вопросом, не являются ли Эгиль, отец Оттара, и Онгентеов (Ангантюр), отец Охтхере, одним и тем же лицом. Подобная гипотеза кажется вполне правдоподобной (10). Но вернемся пока к "Саге об Инглингах", в которой история об Эадгильсе и Онеле тоже излагается иначе. В ней Адильс – сын Оттара и наследует ему. Али (Онела) вовсе не был его дядей и никогда не правил шведами. О нем говорится, что он властвовал в норвежском Упплёнде. Но кончается все ровно так же.

"Адильс конунг враждовал с конунгом по имени Али Упплёндский. Он был из Норвегии. Между ними произошла битва на льду озера Венир. Али конунг погиб в этой битве, и Адильс одержал победу. В саге о Скьёльдунгах подробно рассказывается об этой битве..." (11)

"Сага о Скьёльдунгах", как и "Сага об Инглингах", ошибочно называет Али Opplandorum (rex) in Norvegia. Адильс любил хороших лошадей, но в остальном и скальд, и саговая традиция обошлись с ним сурово: перед нами возникает образ какого-то нелепого и незадачливого смутьяна. И даже ездить верхом он не очень умел – в висе говорится, он упал с серого коня на озере Венир, "когда скакал по льду", а по Снорри, он свалился с коня на капище и разбил голову о камень. Это случилось в Уппсале, и погребен Адильс там (12).

В "Саге об Инглингах" называются имена трех шведских конунгов рассматриваемого нами периода, похороненных в Уппсале: Аун, Эгиль и Адильс. Едва ли можно счесть простым совпадением, что в Старой Уппсале имеются три больших кургана, тянущихся цепочкой с северо-востока на юго-запад: их называют курганами Одина, Тора и Фрейра. В двух из них велись раскопки, и там обнаружились обугленные человеческие останки. Умершие были людьми богатыми и знатными, очевидно конунгами, и почти наверняка кем-то из троих, перечисленных Снорри. Имея в виду еще и курган Оттара в двадцати милях к северу, в Венделе, мы можем составить достаточно полный перечень властителей, правивших в Швеции на протяжении VI в. Эти величественные памятники, воздвигнутые в Старой Уппсале, – немые свидетели могущества воинственной шведской династии, последовательно распространявшей свою власть на соседние земли – материковый Гаутланд и ближайший остров Готланд. В Венделе и Вальсъерде с VI по IX в. знатных вождей хоронили в ладьях, тридцати и более футов в длину, с лошадьми и упряжью, собаками (а в одном случае даже с охотничьим соколом), прекрасным оружием, котлами и запасами пищи. В других погребениях в тех же местах примерно того же периода находят стеклянные кубки, украшения с полудрагоценными камнями и эмалью, мечи и замечательные шлемы, сделанные по римскому образцу. Это мир "Беовульфа"; захоронения и поэма, дополняя друг друга, раскрывают облик эпохи (13).

Если в дополнение ко всему сказанному вспомнить эпизод "Беовульфа", где говорится о нападении геатов на Фризию около 521 г., свидетельства древнеанглийской поэмы, норвежских и континентальных источников и археологические данные вроде бы укладываются в некую цельную картину. Не всех, однако, убеждают эти построения. Многим датским и шведским исследователям отождествление геатов и гаутов представляется не вполне правомерным, а самые яростные критики – последователи Вейбулля, работающие в Сконе, категорически не согласны с утверждением сторонников "гаутской" гипотезы, что к 600 г. гаутское королевство распалось. В сильно упрощенном виде их позиция сводится к следующему. В основе "Беовульфа" лежат легенда и народная традиция; поэтому, если содержащиеся в ней сведения, противоречат нашим представлениям об исторических и географических реалиях Швеции VI в., сложившимся в результате анализа иных источников, свидетельства поэмы следует просто отбросить. Для начала, кто такие геаты? Чисто по названию их можно отождествить с гаутами, но с тем же успехом филологи готовы соотнести их и с ютами, которых в древнеанглийских и западно-норвежских источниках именуют Iuti, Iut?, Eote, Yte и Jotar, Jutar. Этот последний вариант особенно нравится нефилологам. Кроме того, есть вероятность, что древнеанглийский поэт смешал в одно целое два народа, ютов и гаутов, названия которых не слишком сильно отличаются (g в шведских Gotar, Gotar произносилось как современное y[j]) и о месте жительства которых, как считается, он мало что знал, хотя это только предположение. Если западнонорвежские источники содержат ошибочные сведения относительно Дании, Ютландии, Венделя, Швеции и Гаутланда, то с какой стати мы должны верить древнеанглийской поэме? Разумеется, все подобные заявления нельзя счесть достойными аргументами в пользу того, что геаты – это юты, но у шведских исследователей есть в запасе и более весомые доводы. Если речь идет действительно о ютах, история о морском походе во Фризию (с учетом их высокоразвитого кораблестроения) обретает куда большую реальность. Куда проще представить в роли пиратов ютов, нежели гаутов или шведов. Между Ютландией и устьем Рейна давно существовали торговые и другие связи, и повод для вражды вполне мог найтись. Франкские хронисты называют напавших данами, Dani, а не гаутами, и "Liber Monstrorum" пишет о Хьюглаке как о короле Getae, не Gauti, хотя трудно поверить, что под именем Getae могут скрываться юты. О том, что датский флот потерпел поражение во Фризии, около 565 г. упоминает Венантий Фортунат, епископ Пуатье (530-609). Высказывалось также предположение, что средневековая форма имени древнего торгового города Холлингстедт в Шлезвиге (Hugl?stath, 1285) хранит в себе память о Хьюглауке-Хюглаке-Хигелаке, хотя эта последняя гипотеза выглядит, мягко говоря, неубедительно. Словом, если филология свидетельствует в пользу гаутов, факты из области экономики и политики говорят за ютов.

Но существуют еще фрагменты поэмы, где описаны войны шведов и геатов, при чтении их остается четкое ощущение, что под геатами подразумевались именно гауты, а не какой-либо другой народ. Можно, конечно, предположить, что какая-то часть гаутов жила в северной Ютландии, и таким образом объединить обе версии, но никаких доказательств у нас нет. В результате приходится выбирать между долгими, в течение почти всего VI в., ютско-шведскими войнами, что отнюдь не невозможно, и гаутско-шведскими, тоже вполне вероятными. Так называемыми "фактами" можно в какой-то мере подтвердить и ту и другую версию, но более естественной представляется все же вторая, ибо трудно представить, чтобы англосаксонский поэт, описывая продолжавшиеся на протяжении трех поколений походы из Ютландии в Швецию, не упомянул ни разу о кораблях и морских сражениях. Первоначально гауты жили, вероятно, в Вестеръётланде, но со временем этот могущественный и многочисленный народ заселил земли Эстеръётланда, Дальсланда, Нерке, Вермланда и частично Смоланда. Шведы в свою очередь также претендовали на названные области, так что для войн у шведов и гаутов были поводы. Исходя из всего сказанного гипотеза Чеймберса, если она и не совсем справедлива, все же кажется более обоснованной, чем суждения его оппонентов. Однако при этом едва ли мы вправе, опираясь только на свидетельства "Беовульфа", утверждать, что гауты в конце VI в. потерпели окончательное поражение и шведы захватили их земли. По мнению Курта Вейбулля, гауты сохраняли независимость чуть ли не до 1000 г. и лишь начиная с Олава Скётконунга шведские властители могли по праву именоваться rex Sveorum Gothorumque. В западно-норвежских источниках вплоть до этого времени встречаются многочисленные упоминания о гаутах и Гаутланде, в частности хорошо известный (хотя едва ли заслуживающий доверия) рассказ Снорри о ярле Рёгнвальде, правившем в Гаутланде, чьим содействием Олав сын Трюггви хотел заручиться в борьбе со своими соперниками, в том числе Олавом Скётконунгом (14): Другие исследователи указывают, что, хотя в ранних памятниках упоминается множество разных племен, населявших Швецию, чужестранцы, посещавшие эти земли в IX в., скажем Ансгар, пишут только о шведах. На основании этого делается вывод, что борьба за главенство на данной территории к тому времени уже завершилась (15). Так или иначе, проиграв войну шведам, гауты скорее вошли в состав шведского королевства, нежели вовсе исчезли с лица земли. И во всяком случае, до конца эпохи викингов у них были свои законы и законоговорители, тинги и ярлы, по крайней мере, так сообщают источники. В конце концов шведы подчинили гаутов, но проследить этот процесс поэтапно мы не в состоянии.

История Дании в самом ее начале опять-таки напоминает нам о шведских делах. У нас имеется весьма туманное утверждение Иордана, что даны, сородичи шведов, в какой-то момент между 200-м и 500 г. н.э. то ли захватили земли эрулов, то ли отвоевали захваченные эрулами земли. Кроме того, в легендах мы встречаем эпонимического Дана, сына Иппера, короля шведской Уппсалы, "от которого, как говорят древние предания, ведут свое начало славные династии наших королей, словно полноводные потоки, разбегающиеся от одной большой реки". Покинув Швецию, Дан стал править на Зеландии и соседних островах – Фальстере, Лолланде и Мене; его королевство именовалось Витеслет, Широкая Равнина. Позднее, когда Ютландия, Фюн и Сконе тоже признали власть Дана, королевство стали называть Данмёрк, по его имени. Согласно Саксону Грамматику, у Дана был брат Ангул, чье имя навеки запечатлено в названии "народа англов", позднее, на неисповедимых путях истории, превратившемся в англичан.

Всю эту мешанину необоснованных утверждений нелегко осмыслить; еще труднее делать на ее основании какие-то выводы (даже легенды расходятся между собой: согласно "Хронике королей Лейре" эпонимическими сыновьями Иппера были Нори, Эстен и Дан). Однако здесь можно усмотреть намек на то, что могущественные, богатые и выгодно расположенные Зеландия (с островами и Сконе) и лежащая за проливом Большой Бельт Ютландия (возможно, вместе с Фюном) сыграли важную роль в формировании датского королевства. Разумеется, границы "Большой Дании" установились не сразу и наверняка не раз менялись; междоусобицы и распри подрывали складывавшееся единство, и тем не менее факты говорят за то, что с определенного времени даны стали осознавать себя отдельной, единой народностью, отличной от норвежцев и шведов. Подобные представления складывались в первую очередь в среде знати; простые же люди ощущали скорее свою связь с неким властителем или династией, которым они служили, а не принадлежность к "народу". Кроме того, в связи с возможным изгнанием эрулов и переселением англов и (частично) ютов ответ на вопрос о том, были ли даны одним племенем, занявшим земли, оставленные другими народами, или это имя стало собирательным названием образовавшегося союза племен, живших на Зеландии, малых островах и в Ютландии и изначально именовавшихся по-своему, также оказывается неоднозначным. Но несомненно, народ или союз народов, называвшийся данами, главенствовал на территории современной Дании и в Сконе в начале VI в.

Самые прославленные из легендарных датских конунгов – Скьёльдунги, Скилдинги "Беовульфа", Люди Щита, потомки Скьёльда, который, по "Саге об Инглингах", был сыном Одина, согласно Саксону Грамматику – внуком Дана, а в "Беовульфе" именуется либо "сын Скева", Скильд Скевинг, либо Скильд "со снопом (16)". В "Беовульфе" рассказывается, что его нашли ребенком в ладье, нагруженной бессчетными сокровищами и приплывшей к датскому берегу неведомо откуда. Он явился к данам в трудные времена, устрашил их врагов и стал родоначальником королевской династии, а когда "в час предначертанный" он умер:

Тело снесли его

слуги любимые

на берег моря...

...там был он возложен

на лоно ладейное,

кольцедробитель;

с ним же, под мачтой,

груды сокровищ –

добыча походов...

В дорогу владыку

они наделили

казной не меньшей,

чем те, что когда-то

в море отправили

Скильда-младенца

в суденушке утлом.

Стяг златотканый

высоко над ложем

на мачте упрочив,

они поручили

челн теченьям:

сердца их печальны,

сумрачны души,

и нет человека

из воинов этих,

стоящих под небом,

живущих под крышей,

кто мог бы ответить,

к чьим берегам

причалит плывущий (17).

Что касается конунгов, правивших после Скьёльда, то здесь мы можем похвастаться скорее количеством источников, нежели их достоверностью: Саксон Грамматик (ок. 1200 г.), Свен Агессен (1185 г.), "Хроника конунгов Лейре" (ок. 1160 г.), которая в XIV в. была включена в "Анналы Лунда"), "Роскилльская хроника" (1146 г.), "Langfe?gatal" XI в. К этому перечню можно добавить "Беовульф", сложенный, судя по всему, где-то между 700-м и 750 г., "Сагу о Хрольве Жердинке" и уже упоминавшийся выше латинский пересказ "Саги о Скьёльдунгах". Некоторые из этих источников, в особенности Свен Агессен, кратки, другие, скажем Саксон Грамматик, весьма и весьма пространны. Все требуют осмотрительного к себе отношения и по большей части просто вызывают недоверие. Только там, где заходит речь о Хальвдане, "Хальфдана славного" "Беовульфа", мы выходим из тумана легенд в область истории (и оказываемся, предположительно, где-то в середине V в.). Сын Хальвдана Хродгар был стариком во времена, описанные в "Беовульфе", то есть незадолго до гибели Хигелака, правителя геатов, в 520 г. Он жил в Лейре на Зеландии в высоких, просторных, богато украшенных палатах, звавшихся Хеорот, Палаты Оленя. Старая Лейре (Гамла Лейре) располагается в пяти милях от нынешнего Роскилле: теперь это маленькая деревушка на берегу небольшой речки Корнерап (река Лейре высохла), впадающей в Роскиллефьорд в южном его конце. Исследователь "Беовульфа" и его северных аналогов, оказавшись здесь, вероятно, ощутит некий благоговейный трепет. Как и в некоторых других местах в Дании, в Лейре начиная с каменного века совершались захоронения: подступы к нему охраняют древние, поросшие лесом и травой курганы, и там же находится самый большой на датской территории skibs?tning. По свидетельству Титмара Мерзебургского, в Лейре было когда-то святилище, где совершались кровавые жертвоприношения, там стояли палаты Скьёльдунгов и, согласно легенде, погиб Хрольв Жердинка со своими воинами. Да, наш ученый покинет Лейре глубоко потрясенный и озадаченный. В этом месте, безусловно, жил в X в. некий богатый властитель, удостоившийся "княжеского" погребения, но никаких следов палат Хрольва VI в. в Лейре не обнаружено. Печально думать, что столь высокие властители, какими были датские конунги, оставались без крыши над головой (18), но если их резиденцией была Лейре, мы вынуждены пока признать этот прискорбный факт, и, судя по всему, ситуация вряд ли изменится в будущем. Ровно так же не найдено никаких указаний на существование описанного Титмаром в его Хронике (начало XI в.) капища, где каждый девятый год в январе приносились в жертву богам девяносто девять человек и столько же лошадей, собак и петухов. Впрочем, то, что от святилища ничего не сохранилось, как раз неудивительно.

Конечно, при таком богатстве легендарных и псевдоисторических свидетельств только сверхосторожный ученый не поверит, что Хальвдан-Хальфдан, Хроар-Ро-Хродгар, Хельги-Хальга, Хрольв-Хродвульф действительно правили в Дании, но, к сожалению, все достоверные сведения о них этим и ограничиваются. Скажем, указывает ли имя Хальвдан, означающее "полу-дан", косвенным образом на то, что Скьёльдунги были династией наполовину чужеземного происхождения. Ученый, который взял бы на себя нелегкий труд выяснить родственные связи, первоначальную родину или хотя бы идентифицировать точно данов, ютов, эрулов, хеадобеардов и англов, по справедливости мог бы считаться непревзойденным эрудитом и отчаянным смельчаком.

То же и с Хрольвом. Надо просеять бушель легенд, чтобы добыть крупицу исторической истины, но даже в ней мы не найдем никакой конкретики. Все упоминания о Хрольве в "Беовульфе" и древнеанглийской поэзии несут в себе некое предчувствие грядущего зла. Он доблестно защищал Хеорот от Ингельда и его хеадобеардов, стяжав себе этим деянием великую славу. В "Видсиде" о нем говорится:

Хродвульф с Хродгаром,

храбрые, правили

мирно, совместно,

племянник с дядей,

войско викингов

выгнав за пределы,

силу Ингельда

сломив в сраженье,

порубив у Хеорота

хеадобердов рать (19).

Но он запятнал свое имя тем, что захватил датский трон и изгнал, а возможно, убил собственных двоюродных братьев, сыновей Хродгара. Исландские и датские источники старательно замалчивают это злодеяние, ибо оно совершенно не вяжется ни с характером, ни с позднейшей славой Хрольва, но и они не в силах скрыть правду. Очищенная от легендарных и сказочных подробностей (которыми особенно изобилует исландская "Сага о Хрольве Жердинке") история Хрольва в соответствии с древней датской традицией выглядит так. У Хальвдана, конунга Дании, было два сына, Хроар и Хельги. Хальвдана предательски убил его брат Фроди, правивший в своем собственном королевстве, но сыновья отомстили за него. Хельги стал конунгом. Он был большим любителем женщин, но в этих делах ему катастрофически не везло. За свой порок он и был в конце концов наказан. Его сын, славный Хрольв, родился от безумного кровосмесительного союза Хельги с собственной дочерью Ирсой. Позже Ирса, узнав ужасную правду, сбежала от Хельги и стала женой шведского короля Адильса – того самого пьяницы и лихого наездника Адильса-Эадгильса, который убил конунга Али на льду озера Венир и похоронен в Королевском кургане в Старой Уппсале. Именно туда, в Уппсалу, отправился морем конунг Хельги, чтобы увезти Ирсу домой. Он сошел на берег с сотней людей и Адильс хорошо принял его в своем доме. Но на обратном пути Хельги подстерегала засада: в том жестоком бою даны погибли все до единого. Хрольв наследовал отцу, собрал могучую дружину и укрепил королевство. Его резиденция именовалась Лейре (Hlei?argar?r). "Эта неприступная крепость стояла в датских землях. В величии и роскоши палаты эти не имели себе равных – воистину никто прежде о таком и не слышал". В Лейре собрались воины из всех северных земель. Один из воинов Хрольва, Бёдвар Медвежонок, женился на его родственнице и затем стал убеждать конунга, что пора поквитаться со шведами. Хрольв отправился в поход на Уппсалу, захватил немало сокровищ Адильса, но затем разбросал их, чтобы задержать преследователей, гнавшихся за ним в долине Фюри. В "Беовульфе" есть намек на то, что Хрольв напал на Адильса-Эадгильса, отстаивая права вдовы Али, с которой был в родстве. Если так, он своей цели не достиг, ибо Адильс до конца жизни правил в Швеции, хотя вся слава, с легкой руки сказителей, досталась Хрольву. Шведский поход стал поворотным моментом его жизни: легенды говорят, что обиженный Один после этого отвернулся от него; более рациональное объяснение выглядит так, что враги конунга, которым вовсе не нравились его непомерные амбиции, в конце концов объединились против него. Возглавлял заговор двоюродный брат Хрольва Хьёрвард, согласно "Саге о Скьёльдунгах" – конунг острова Эланд у юго-восточного побережья Швеции. Он привел войско шведов и гаутов к Лейре: ночью они напали на Хрольва и убили его и всех его дружинников, которые предпочли смерть рядом со своим королем бесславной жизни. Хьёрвард тоже пал, и Лейре сгинул "в бушующем пламени".

Легендарная история такого рода – крутая смесь: тот, кто попытается разобраться, например, в преданиях о Xaральде Боевой Зуб, Сигурде Кольцо и кровавой схватке в Бравелле, получит еще более впечатляющий опыт. Тут, однако, следует вспомнить, что героические деяния и династические распри, запечатленные в захватывающих сказаниях, – это далеко не вся история. В этом подернутом дымкой прошлом в Скандинавии происходило и нечто вполне реальное. Дания сформировалась территориально – в ее состав вошли Зеландия (как географический и политический центр), Фальстер, Лолланд и Мен, затем прочие острова, а также земли по другую сторону пролива Эресунн, то есть Сконе и Хал ланд, хотя едва ли Бронхольм. Позднее даны продвинулись на запад и заселили Ютландию к северу от Эйдера – эти земли со временем стали играть столь же важную роль в датских делах, как и Зеландия. Водные пути, пролегавшие через проливы Большой и Малый Бельт и Эресунн, связывали отдельные датские территории; естественными преградами для дальнейшего расселения и, соответственно, расширения владений служили болота и леса на Ютландском перешейке и непроходимые чащи Смоланда в Швеции. В начале христианской эры Сконе (др.-сканд. Skaney), окруженный со всех сторон водой или лесами, являлся, по сути, островом; данное обстоятельство вполне объясняет тот факт, что он практически изначально был включен в орбиту датских интересов. С большой долей уверенности можно предположить, что в период с III по VII в. в этих землях шла жестокая борьба за власть и лилось немало крови; археологические находки указывают на III, VII и VIII вв. как на решающие в судьбах датского королевства. Но подробности нам неизвестны.

Однако два вывода мы все же можем сделать. Пока поэты и сказители слагали песни о королях и героях, поражавшие воображение, но имевшие весьма слабое отношение к действительности, жизнь шла своим чередом. Основой ее на протяжении столетий было и оставалось земледелие. Природные условия в разных областях Дании (а тем более в масштабах Скандинавского полуострова) сильно отличались; но на равнинах и в горных местностях, среди болот, пустошей и лесов, на побережьях и в отдалении от моря, оказывалась ли почва каменистой, песчаной или глинистой – повсюду люди пытались пахать землю и разводить скот, чтобы добыть себе пропитание. К их услугам были и иные дары природы – рыба, дичь, меха; некоторые отправлялись в далекие странствия, увозя с собой местные и доставляя на родину чужеземные товары – необходимые вещи и предметы роскоши. Кузнецы, резчики по дереву, корабелы, гончары, изготовители канатов и сбруи, целители и строители курганов занимались своими делами. Все это прописные истины, но не грех вспомнить их лишний раз. Без землепашцев и ремесленников не было бы героев, без экономики не возникло бы королевства.

Второе, на что следует указать – что основой для становления датского королевства (так же как и шведского и норвежского) были возникшие ранее небольшие сообщества – дворы, мелкие поселения, деревни; и это становление происходило в процессе развития институтов, являвшихся принадлежностью определенных территориально-административных образований, в Дании называвшихся "херед" (др.-сканд. hera?). Реально все, что мы знаем о хереде, относится к эпохе викингов, но существовали они, очевидно, намного раньше. Изначально так именовали, По всей вероятности, отряд конных воинов, но со временем это слово стало применяться для обозначения территории, жители которой съезжались вместе на тинг – общий сход, где вершился суд и решались вопросы, касавшиеся, так или иначе, всех обитателей данной местности. Географические особенности Дании (если не говорить о западной Ютландии и землях, ныне принадлежащих Швеции) позволяли отдельным дворам объединиться в дереве ни, а впоследствии из этих поселений выделились некоторые, особенно удобные для проведения тингов – и даже не одного, а нескольких хередов. Там проводились судебные разбирательства, совершались жертвоприношения, заключались торговые сделки и обсуждались разные прочие дела, и по мере того, как возрастала значимость каждого такого центра, росло влияние рода, главенствовавшего в нем. В Норвегии и Швеции происходило нечто подобное. Одни местные вожди обретали могущество и авторитет за счет других. Каждое сообщество стремилось защитить себя от нападений, а при случае расширить свои владения. Вероятно, на Зеландии и в Ютландии в разное время возникало множество "королевств", каждое – со своим "конунгом"; в Ютландии, как известно, некоторые из них просуществовали, пускай и с перерывами, до X в., до времен Горма Старого. И возможно, чтобы лучше понять географию этих мелких королевств, достаточно составить карту областных тингов и ярмарок. Исходя из 1000 г. можно с большой долей вероятности утверждать, что среди искомых нами центров были Хедебю, Рибе, Орхус, Виборг, Аггерсборг, Линдхольм Хёйе в Ютландии, Роскилле и Рингстед на Зеландии, Оденсе на Фюне и, несомненно, Лунд в Сконе, хотя, как мы знаем, судьба многих из них оказалась достаточно сложной и некоторые со временем даже поменяли свое местоположение.

Первые мелкие королевства появлялись, сливались, делились и исчезали, как пузыри на воде. Не исключено, что большинство распрь и битв, о которых потом складывались героические песни и предания, на деле были заурядными усобицами местных вождей. Случалось, какой-либо из правящих родов преуспевал настолько, что под его властью оказывалась достаточно большая часть датских земель. Вероятно, к числу таких победоносных конунгов-завоевателей следует отнести легендарных Хрольва Жердинку и Харальда Боевой Зуб, если они, конечно, на самом деле существовали. При этом их успех и триумфальные победы обеспечивались не только грызущими щиты берсерками или обманчивым благоволением кого-нибудь из богов или покровительством валькирий, а в основном хорошими урожаями и процветающей торговлей, дававшими необходимые для войны ресурсы. Согласно легендам, ни один конунг, правивший в Дании, не продержался у власти достаточно долго, что вполне соответствует не только законам героического мира, где за триумфом неизбежно следует поражение и гибель, но и реальной политико-экономической ситуации, характерной для Дании этого периода.

Теперь, имея в виду все вышесказанное, можно вернуться к героям и королям. Хитросплетения датской истории на протяжении ста пятидесяти лет после смерти Хрольва (ок. 550 г.?) ставили в тупик средневековых историков, и мы, надо признать, в этом смысле недалеко ушли. Достаточно очевидно, что в этот период имела место жестокая борьба за власть, но о ее участниках и перипетиях нам ничего не известно (20). Даже когда речь заходит об Иваре Широкие Объятья, жившем в VII в., мы блуждаем в царстве фантазий. Он был, как нам говорят, королем Сконе, когда Ингьяльд по прозвищу Коварный из рода Инглингов правил шведами в Уппсале. Ингьяльд расширил пределы своего королевства, убив двенадцать других королей разными бесчестными способами. После того как на него обрушился гнев Ивара, он удалился в свои палаты, пригласив с собой дочь и своих людей, и когда присутствующие вусмерть упились, поджег дом и все они сгорели. "Сага об Инглингах" сообщает, что эта нелепая пиромания стоила Инглингам их королевства в Уппсале и все конунги, правившие в Швеции и Дании с той поры, были потомками Ивара. Далее рассказывается, что он завоевал Швецию и стал властителем всей Дании. Он также захватил большую часть страны Саксов, Восточную Державу (вероятно, земли к востоку от Балтийского моря, в том числе какую-то толику русских земель), и пятую долю Англии – традиционное описание Нортумбрии. Большинство этих утверждений – очевидная нелепость. Авторы "Саги о Скьёльдунгах" и "Круга Земного" увенчали легендарного Ивара лаврами победителя, примерно так же, как Гальфрид Монмутский приписал бриттскому Артуру завоевание Ирландии, Исландии, Готланда, Фарерских островов, Норвегии и Дании: подобные россказни поражают воображение читателя, а кто и как сумеет их опровергнуть? Саксон Грамматик, как ни странно, не упоминает об Иваре вовсе.

О внуке Ивара, Харальде Боевой Зуб, он рассказывает много. Однако и здесь мы вынуждены отыскивать по крупицам реальные факты, вкрапленные в руду легенд. Реальный исторический Харальд, если он вообще существовал, был воинственным и гордым конунгом. Он победил соперников в Дании, в том числе на островах, в Ютландии и Сконе, после чего распространил свою власть на древнее королевство гаутов и, возможно, на саму Уппсалу. Харальд дожил до глубокой старости, оставаясь правителем скорее раздробленной империи или конфедерации, нежели единого королевства: местные короли признавали его верховную власть и ждали случая ее оспорить. В конце концов это, сделал родич Харальда – Сигурд Кольцо. Ранние источники практически единодушно называют его племянником Харальда; но в более поздних он становится конунгом Дании, или Швеции, или Восточного Гаутланда, или Швеции и Восточного Гаутланда вместе. Первое представляется наиболее вероятным. Если Сигурд реально был, он правил к востоку от Эресунна.

Соперничество Харальда и Сигурда разрешилось в сражении при Бравелле, занявшем, наравне с последним боем Хрольва в Лейре, свое место в легендарной героической истории севера. Подданные Харальда, говорят нам, в конце концов невзлюбили его за то, что он был стар и жесток, и решили избавиться от него каким-нибудь неблаговидным образом. Он же предпочел умереть в бою и послал вызов конунгу Сигурду. Тот и другой собрали себе большое войско; на обеих сторонах сражались лучшие воины северных народов: германцы, славяне, жители Курляндии, Ливонии и тогда еще неизвестной Исландии, одетые в железо амазонки, и сам одноглазый бог войны явился на поле сражения в образе Харальдова возничего. Флот Харальда заполнил весь пролив между Зеландией и Сконе, так что его можно было перейти посуху, паруса шведских кораблей закрыли горизонт. Оба войска подошли к месту битвы, вероятно, неподалеку от Бравелле к северу от современного Норркёпинга на северо-восточной границе Восточного Гаутланда. Там они выстроились в боевой порядок, после чего Харальд и Сигурд обратились каждый к своим воинам с речью. Заиграли трубы и жаждущие крови копья устремились в бой. "Казалось, небо пало на землю, поля и леса поглотила бездна; все смешалось, и первозданный Хаос вновь завладел миром. Небеса и твердь слились в неистовом буйстве, и вселенная обратилась в руины" (21). Сражение закончилось только после гибели Харальда: он упал со своей колесницы, и Один-возничий убил его дубинкой, после чего старый конунг присоединился к его дружине в Вальгалле. Сигурд похоронил своего дядю с честью: согласно исландским источникам, он возложил его тело на колесницу и отвез кайрну к месту погребения со всевозможными сокровищами – дарами от победителей; Саксон говорит что его сожгли на роскошном погребальном костре, а прах отправили в Лейре (22).

"На этом закончилась бравеллская война". И на этом заканчивается глава. Хронологические выкладки указываю на то, что сражение при Бравелле происходило в начале VIII в., но с тем же успехом его можно датировать VII и даже VI в. Единственное, что мы можем сказать с уверенностью, – "это была славная победа", и со смертью Харальда Боевой Зуб очередная датско-шведская конфедерация рассыпалась в прах.

В заключение несколько слов следует сказать о Норвегии. На протяжении всего рассматриваемого периода мы отмечаем там первые неудачные попытки отыскать в кипящем котле смут пути к объединению отдельных маленьких королевств. Устанавливаются торговые связи с Европой; прекрасные творения ремесленников оседают в богатых резиденциях и роскошных погребениях; а внимательный наблюдатель может уже увидеть намеки на то, что выходцы из Вестфольда на западном берегу Ослофьорда станут в будущем главными создателями норвежского королевства, и уроженцы Халогаланда в 500 километрах к северу от Вестфольда в сторону Трёндалёга будут основными их соперниками. Но в те ранние времена, о которых здесь шла речи едва ли можно отметить какие-либо значимые политические изменения к северу от Скагеррака, и рассмотрение истории Норвегии придется отложить до следующей главы, посвященной викингским королевствам IX-X вв.

Поиск по сайту: