|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
ОЖИДАНИЕ
Амалия Робертовна приступила к работе в качестве домоправительницы Горлохватовых в тяжелое для семьи время. У хозяев пропала дочь. Алла Петровна, жена Горлохватова (зовет его по имени-отчеству и на «вы»), резко устранилась от домашних забот (делайте что хотите и не задавайте мне вопросов), лежала на кровати в своей комнате одетая и смотрела в потолок в одну точку. Борис Борисович (интересный мужчина из породы хищных) в кабинете схоронился. Потом Горлохватовы быстро собрались и поехали в Москву — там на телефонном автоответчике было записано сообщение дочери. Амалия осталась полной хозяйкой и рьяно взялась за дело. Днем, когда Амалию представляли Борису Борисовичу (об исчезновении дочери еще не было известно), он уставился на ее бюст, аж брови вверх полезли. Было отчего приходить в восторг. Грудь у Амалии — на троих подели, никто обиженным не останется. Да и весь облик домоправительницы говорил о темпераменте бешеном и страстях нешуточных. Среднего роста, она казалась высокой и мощной из-за крупных черт лица: больших глаз, пухлых, будто вывернутых губ, из-за крепких покатых плеч и мускулистой спины — удерживающей базы для огромного бюста. Амалия носила корсеты, чтобы поднять грудь и затянуть талию, от которой большим гитарным изгибом растекались бедра. Ножки у нее бутылочками, твердые, налитые, у щиколоток узкие. От природы брюнетка, Амалия красилась в яркий желтый цвет и пышно начесывала волосы. Ей исполнилось сорок пять, и выглядела она не «ягодкой опять», а богатой ягодной поляной. Где эффектная внешность, там и бурная личная жизнь — Амалия дважды побывала замужем, любовников имела без счета, но не растеряла деловой хватки и честолюбивых устремлений. Амалия многие годы работала директором дома быта, под ее руководством находились швейное ателье, прачечная, химчистка, парикмахерская, ремонт обуви и часовая мастерская. Вначале все это было государственным, потом приватизировалось Амалией в компании с местными авторитетами. Погорела Амалия на укоренившейся с советских времен привычке воровать, химичить в отчетах, набивать собственный карман. Но компаньоны-бандиты — это не государственные чиновники, которых можно облапошить или умаслить. Как только выяснились ее махинации, компаньоны повели себя круто: вышвырнули ее из бизнеса, ободрали как липку — в обмен на жизнь. Три месяца Амалия оставалась безработной, идти в чужой бизнес на должность заведующей парикмахерской или химчисткой было досадно. И у миллионера Горлохватова экономкой трудиться не престижно, хотя в зарплате не проиграла. Но быть близко к большим деньгам — это удача. Надо только суметь стать для олигарха незаменимой — во всех возможных отношениях. Работы Амалия не боялась, трудиться умела и была готова расшибиться в лепешку ради достойной цели. Именно Амалия первой обнаружила свидетельства странного поведения Кати и донесла о них Борису.
* * *
Об исчезновении Кати Борис не знал до позднего вечера. Ему боялись сказать, охрана и служба безопасности пытались справиться сами. Не вышло. Когда ему доложили, до синевы бледный БГ, что девочка в магазине ушла в туалет и скрылась, Борис сначала не понял — так невозможна и абсурдна была мысль, что Катя пропадет, поэтому глупо спросил: — Где она сейчас? — Ищем! Теперь и Борис побледнел, до него дошел смысл сказанного. В голове вдруг зазвенело, застучало, загудело, будто тысячи звонков включились одновременно, рои пчел проснулись, оркестр, состоящий из одних медных тарелок, ударил в инструменты. БГ разевал рот, отчитывался о проводимых мероприятиях, а Боря его не слышал. Прижал ладони к вискам, затряс головой, пытаясь прогнать шум. Хотелось разорвать кожу, сломать кости черепа, выцарапать этот шум, выкинуть, избавиться от него. БГ, глядя на раскачивающегося, обхватившего голову, рычащего, как от страшной боли, начальника, испугался до обморока, что с ним случалось крайне редко. Бросился в приемную, прибежала секретарша со стаканом воды. Боря отхлебнул, с трудом разжав губы. Шум-звон слегка поутих, но полностью не исчез. — Шкуру спущу! — сказал Боря начальнику службы безопасности. Хотел добавить что-нибудь грозное, но не помнил слов. На языке крутилось: где моя девочка? где моя Катя? Да и эти беспомощные вопросы едва пробивались сквозь толщу шума. Борис махнул рукой БГ — иди, мол, работай! Допил воду. Встал и нетвердой походкой направился к двери — надо ехать домой, Катя может появиться там в любую минуту. Пока ехал в машине, гул-звон только усиливался, уже не помещался в голове, полз вниз, перехватывал горло, давил на сердце. «Наверное, у меня инфаркт, — вяло, без страха подумал Борис. — Подохну, и никто не всплакнет». Он никогда не повышал голоса на Аллу и уж тем более не оскорблял. Но сейчас будто плюнул ей в лицо, серое от горя, постаревшее на два десятка лет: — Сука драная! И ушел в свой кабинет. Алла несколько минут стояла, потом на негнущихся ногах подошла к кровати и легла. В горле саднило от непролитых слез, очень хотелось воды, чаю — жидкости. Но подняться сил не было, а ухаживать за ней никто не стал. Новая домработница, грудастая как корова, принесла Борису чай. На серебряном подносе с белой кружевной салфеткой стоял хрустальный стакан в подстаканнике и маленькая рюмка. — Борис Борисович! Выпейте чаю. Добавлю в него коньяк? Не дождавшись ответа, опрокинула рюмку в стакан и протянула ему. Борис отхлебнул. Непривычные к спиртному рот и горло слегка обожгло. Он потер шею. — Давайте ослаблю вам галстук? Подошла и ловко растянула узел галстука, расстегнула пуговичку. Ее участливый, добрый тон не вязался с внешностью прожженной шлюхи. Отступила на шаг и заговорила, что-то утешительное произносила. Борис закрыл глаза. У него никогда не было мамы. Физически была, конечно, — вечно хмельная дура, о которой он не вспоминал тысячу лет. Но если б была настоящая мама, она вот так бы тихо ворковала и успокаивала, гладила бы по голове. Он поймал себя на странном желании — хочу, чтобы меня погладили по голове, раскалывающейся от звона, забрали хоть часть его. Он открыл глаза: — Как вас зовут? — Амалия Робертовна. Она не стала напоминать, что несколько часов назад их знакомили, и не высказала обиды на то, что он забыл ее имя. — Хорошо, — непонятно зачем похвалил Борис. — Идите. Но Амалия ушла не сразу. Взяла стоящий в углу кожаный, золотом расшитый пуфик, поднесла к Борису. Подняла его ноги и положила на пуфик. — Так вам будет удобнее. Его воля была парализована страхом за дочь, тело сотрясал звон, он не мог нормально мыслить и рассуждать. Та часть сознания, которая была не повреждена обрушившимся несчастьем, желала несусветного: зарыться головой в теплые груди этой женщины. Не целовать, не ласкать их — спрятаться там, как в материнском лоне. — Могу еще чем-то вам помочь? — спросила Амалия, по-своему истолковав взгляд Бориса. Он не успел ответить, зазвонил телефон. Борис схватил трубку. БГ сообщил, что на автоответчике его московской квартиры есть сообщение от Кати, дал прослушать. Веселым голосом дочь просила не беспокоиться и обещала вернуться завтра утром. Борис трижды прослушал сообщение, а положив трубку, остался в полном убеждении, что упустил главное. Решил ехать в Москву, велел Амалии пойти к Алле и сказать, пусть тоже собирается. Они вместе выходили из кабинета, одновременно оказались в дверном проеме, на секунду ее грудь прислонилась к нему, проехала по торсу. Не понимая, что делает, за порогом Борис остановил Амалию и положил ладони на ее бюст. Не лапал, не сжимал — только хотел почувствовать, что полушария живые и теплые. И она не восприняла его жест как приставания. Накрыла сверху своими ладонями его руки, погладила их и по-матерински ласково сказала: — Все у вас будет хорошо! Обязательно! Не переживайте! Борис подумал, что уже давно, очень давно никто не понимал его так, как эта женщина. В московской квартире он провел тревожную ночь в кабинете. Ждал, что появится Харитон Романович, но тот не приходил. «Изничтожу старикашку!» — дал себе слово Борис. Звон в голове не прекращался, но стал привычнее. Усилием воли Борис отодвигал его в уголки сознания, способность трезво мыслить восстанавливалась. Впадая в короткое забытье, он видел подобие снов — неясные фигуры Кати и Лоры, которые то сливались в одно тело, то разделялись. Кажется, чего-то от него хотели, но понять их было нельзя, как невозможно услышать язык теней. В шесть утра он уже сидел на кухне. Катя сказала — утром, оно наступило. Вышла безмолвная Алла, заварила кофе, поставила перед ним чашку. Доска ходячая, мысленно обозвал жену Борис. Доска — это по контрасту с бюстообильной Амалией, которая чай подает, как рублем дарит. Алла отупела от боли. Старый кошмар потери ребенка вернулся, многократно усилившись от боязни, что и Катя погибла по ее вине. Борис Борисович стал задавать вопросы: как девочка себя чувствовала, о чем говорила, что искала в магазинах. Алла отвечала с трудом, вспомнила, что ночью Катя лакомилась именинным тортом и у нее болел живот, но решительно настояла ехать покупать лыжный костюм, разбросала одежду… Монотонно перечисляя, Алла вспомнила, как накануне Борис Борисович оскорбил ее, назвал драной сукой. И хотя сама для себя она и худшие выражения находила, ему никогда не простит! Монстр, чудовище! Ненависть к Горлохватову вдруг стала слабым, но живым чувством, которое, как поплавок, могло вытянуть ее на поверхность, из мрака к жизни. Катя не приехала ни в семь, ни в восемь, ни в одиннадцать. И не позвонила. Борис по сотовому телефону выслушивал отчеты службы безопасности, но ничего утешительного ему сообщить не могли. Зазвонил домашний телефон, на который Катя наговорила сообщение, Алла и Борис встрепенулись, бросились к аппарату. Она первой взяла трубку, но Борис грубо выхватил. Это оказалась Амалия: — Не знаю, удобно ли беспокоить вас в данный момент, заранее прошу прощения. Дело в том, что, обходя дом, на третьем этаже в комнате для прислуги я обнаружила странное: остатки какого-то пиршества. Большой кусок торта, бутылку от шампанского. Борис вспомнил, что Алла говорила про торт, похолодел, бросил коротко в трубку: — Еду! Алла преградила ему дорогу: — Не таите от меня! Что? Что с Катей? — Да пошла ты! — отбросил ее в сторону Борис.
* * *
«Еле тащишься! Быстрее!» — подгонял Борис водителя по дороге в загородный дворец. Ему нужен был хоть какой-нибудь ответ, любая весть о Кате, и он трясся от нетерпения. Амалия вместе с ним поднялась на третий этаж, показала находки. Сервировочный столик, остатки торта, пустая бутылка, две грязные салфетки. Прежде чем Борис сообразил, что это та сама комната, где находился Скробов, Амалия протянула желтый поясок: — От пижамы вашей дочери, я проверила. Безумный оркестр, поселившийся в голове Бориса, умолк, остался только далекий свист одного инструмента, вроде дудки пастуха или пионерского горна. Борис выругался грубо и зло — очнулся от многочасового ступора. «Ах, какой мужчина! — подумала восхищенно Амалия. — Зверь! Ты будешь мой!» — Убью! — сказал Борис. Обещание относилось к Скробову. Картина прояснилась, хоть и была отвратительной. Они, Катя и Скробов, случайно познакомились, мерзавец сумел ее заинтересовать — девочка даже просила на праздничный ужин его пригласить. Не вышло, Скробов завлек ее к себе, напоил и… — Убью! Убью! — повторял Борис, спускаясь по лестнице. Теперь он разговаривал с начальником безопасности совершенно другим тоном. Выматерил, обозвал профаном и сосунком, велел искать Скробова, найти и убить. Борис несколько раз, с гневным наслаждением повторил: «Найти и убить!» Для БГ все стало на свои места: начальник бушует, сливает информацию от параллельной службы. Первая информация бросила Бориса в холодный пот: во вскрытой квартире Скробова множественные следы крови — на полу в ванной, в коридоре, в комнате. Потом уточнили: аптечка домашняя разворочена, йод пролит, очевидно, хозяин порезался. «Убить! — привычным рефреном звучало в голове Бориса. — Чтоб больше не порезался!» Скробова следовало уничтожить только за те минуты, которые Борис пережил от первого сообщения о кровавых пятнах до второго об их происхождении. Сестру Скробова допросили осторожно, чтобы не почувствовала опасности и не замкнулась, сослались на срочную служебную необходимость присутствия Антона Ильича. Татьяна не знала, где брат. Звонил, кажется, собирался на дачу, но это неточно. Забеспокоилась: вдруг с ним что-либо случилось? Договорились держать друг друга в курсе, она обещала обязательно сказать Антону, что его разыскивают коллеги по работе, проблемы с участком компьютерной сети, за который он отвечает. На даче, безусловно, побывали двое, убирали за собой второпях. Уходили по тропинке к электричке. Это была последняя информация. Дальше — обрыв. Скробов и Катя как в воду канули, словно растворились в Москве. В другие города и страны не выезжали, и в гостиницах не селились — это установили точно.
* * *
Связи Антона протрясли начиная с детсадовского возраста — ни к кому он не обращался, никого не просил об убежище или ночлеге. Сгинул! БГ заикнулся было, что надо Катины связи проверить, но как Борис и Алла ни старались, не могли вспомнить ни одного человека, к кому девочка могла бы запросто прийти. И все-таки проверили бывших гувернанток, кухарок и горничных, репетиторов и даже бывших одноклассников по английской школе и швейцарскому колледжу, подключив зарубежные службы, отваливая немыслимые деньги за скорость работы. Все силы службы безопасности Корпорации были брошены на розыск Кати и Скробова. Рекрутировались частные агентства, милиция и спецподразделения. Деньги утекали рекой, но это Бориса не заботило, как и то, что Корпорация осталась практически неприкрытой от нападок и шпионских акций конкурентов. Сотни крепких здоровых мужчин прочесывали город, собирали сведения, выкручивали руки тайным осведомителям, беседовали с дворниками, продавцами, официантами, показывали фото Антона и Кати. Сопливая девчонка сбежала со своим хахалем, залегли где-то, кувыркаются в постели, а мы как бешеные псы гоняем — так думало большинство, но никто не роптал. От хороших денег не отказываются, и каждый мечтал получить премию за обнаружение беглянки. Харитон Романович не появлялся, и на третью ночь Борис сломался. Сначала тихо просил: — Харитон, приди! Забудем прошлое, приди, пожалуйста! Потом в отчаянии повысил голос: — Кто-нибудь! Мертвецы, где вы? Помогите мне найти дочь! Сволочи! Друзья! Да помогите же мне! Амалия подслушивала за дверью. Горлохватов, похоже, молился. Слова четко не слышны, только бормотание и отдельные вскрики, призывы о помощи. Амалии пришлось по ходу дела менять тактику. Вначале она планировала увлечь Горлохватова своей недоступностью, извести телесной мукой: вот я какая аппетитная, а легко не дамся. Ведь миллионщики, вроде Горлохватова, привыкли иметь все и быстро, руку протянул — получил, кошелек открыл — всех купил. Она же будет щекотать ему нервы, дразнить, богатство ни в грош не ставить, от подарков отказываться, от поцелуев уклоняться. Даже если Борис Борисович потребует: или спи со мной, или прощай — сдаваться нельзя. Надеть прозрачную блузку, юбку в обтяжку, надушиться томными духами, зайти к нему как бы проститься, держаться скромницей, посетовать: вот-де все меня принимают за доступную женщину, а я не такая, хотела честно у вас работать, жаль, что не получилось. Амалия прекрасно знала, какой эффект оказывает на мужчин контраст яркой внешности и монашеского нрава. Они, мужики, теряют головы, забывают очевидное: что Амалию не мама с папой одевают и причесывают, она сама наряжается да красится, культивирует образ секс-бомбы. И рвется дурачье в бой: раскрыть в Амалии только им увиденное месторождение страсти и адского темперамента. Путь к месторождению должен быть в меру долог и труден, богатство золотой жилы раскапываться постепенно. Но уж когда Амалия решит, что можно играть крещендо, то сделает это оглушительно. К сожалению, мало кто из мужчин способен жить на вулкане. Из бывших Амалииных любовников ни один не сравнился с ней по темпераменту. Она была готова к воздержанию, к игре в неопытность, но, когда игры заканчивались, требовала не меньше пяти часов ударного секса каждую ночь и брала инициативу на себя. В ней просыпались ненасытная страсть и желание, как у паучихи, до смерти замучить партнера. Через некоторое время любовники с позором от нее бежали. Амалия давала себе слово не впадать в раж, но справиться с паучьими наклонностями не получалось. Обычная тактика в случае с Горлохватовым не подходила. Он, конечно по-другому и быть не могло, впечатлился Амалииными формами, но пребывал в разобранном состоянии, мечтал найти дочь, а не переспать с домоправительницей. Борис Борисович напоминал раненого волка, который вне конуры зубы показывает, а спрятавшись в нее, в одиночестве, воет от боли и лижет рану. Участие требуется любому, даже волку матерому. Супруга Горлохватова — вобла в трауре — никакого участия к мужу не проявляла, бродила тенью или лежала на кровати, уставившись в потолок. А у Амалии сострадания было навалом, хоть сто пудов. И все-таки она несколько дней не решалась перейти к активным действиям. Ухаживала за Горлохватовым, но рук и языка не распускала. Жене Горлохватова — ноль внимания, даже чашки чаю не предлагала. Катя не объявилась и через неделю. Борис Борисович перестал бриться, отказывался от еды, не менял одежды, глаза его покраснели от недосыпа. Амалия собралась духом. Поздней ночью дождалась паузы в бормотаниях-молитвах из-за двери кабинета Горлохватова, перекрестилась, Господи, помоги, и вошла. Борис сидел в кресле. Уставился на нее — новости есть? Амалия покачала головой, подошла к нему. — Не могу видеть, как вы страдаете! Сердце на клочки разрывается. Да что же это за наказание такое! — по-бабьи запричитала она. Борис сморщился, но без недовольства, — то ли улыбнуться пытался, то ли усмехнулся. Амалия со всхлипом обхватила его голову и прижала к своей груди: — Бедный вы, бедный! Совсем истосковался! Высох весь, кожа да кости, в чем только душа держится! Нос Бориса, оказавшийся в ложбинке между теплыми полушариями, уловил смесь запахов: острый — какой-то сладкой парфюмерии, и слабый — женского пота. У него приятно закружилась голова. Через несколько секунд почувствовал, что задыхается от отсутствия кислорода, но это тоже было приятно. Хотелось потерять сознание под ласковые бормотания и материнские поглаживания этой удивительно сердечной женщины. Амалия осторожно развернула его голову, теперь он прижимался к груди ухом, судорожно схватил воздух и обнял домоправительницу за бедра. Ни хрена не возбудился, отметила Амалия. Ничего! Не таких импотентов поднимали! — Чем же вам помочь? — ворковала она. — Чем утешить? Не хотите рюмочку? Знаю, что вы не пьете. А если как лекарство? Потом я кашку сварю. Манную любите? На молоке и негустую, сладкую, как для маленького? От рюмочки Борис отказался, но каши манной вдруг захотел. Как придурок недоразвитый, спросил, по-детски шепелявя: — Ты меня покормишь? — Конечно, родненький! «Будем играть в маму и сыночка», — подумала Амалия. Борис расстегивал ее блузку, елозил лицом по груди, искал губами соски. Амалия поощрительно гладила его по голове, словно это не мужчина великовозрастный, а младенец неразумный. Искусственник, вздыхала про себя, мама в детстве грудью недокормила. Дав Борису вдоволь начмокаться, Амалия ласково его отстранила, обращалась ни на «ты», ни на «вы»: — А сейчас нам надо покушать. Через минутку я приду и принесу кашку. «Я свихнулся? — спросил себя Борис, когда она вышла. — Пусть свихнулся! Думать о Кате страшно больно, я устал от боли, хочу отдохнуть и знаю, где отдых». Катин побег со Скробовым стал для Бориса повторным ранением в то же самое место. Черная дыра в груди ширилась и нестерпимо болела. У Амалии не было времени варить настоящую кашу — это верных пятнадцать минут, за которые настроение у Горлохватова может перемениться, а еще, чего доброго, уснет мужик. Она высыпала манную крупу в пиалу, залила водой и на две минуты поставила в микроволновку. Достала, плеснула молока, размешала, попробовала на вкус. Дрянь, но можно исправить с помощью масла и сахара. Через три минуты Амалия была рядом с Борисом. Он хотел сам взять ложку, но Амалия не позволила. «Я покормлю», — возразила так просто и естественно, словно кормление с ложечки взрослых мужчин — обычное дело. Борис подчинился с видимым удовольствием. Потом Амалия отвела его в спальню, помогла раздеться, убаюкала на своей груди. На следующий день они вели себя так, будто ничего не случилось. А ночью она снова к нему пришла, и все повторилось: лобзание груди, кормление кашкой, укладывание спать. Амалия молилась, чтобы пропавшая дочь Горлохватова как можно дольше не появлялась. На третью ночь Амалия решилась на эротический массаж. «Чтобы вы могли немного расслабиться», — пояснила она. Большие теплые груди с твердыми оконечностями сосков описывали по голому торсу Бориса замысловатые фигуры. Амалия колдовала над ним, опускаясь все ниже. Губы и руки в ход не пускала, только сосками щекотала. Возбуждение у Бориса было острым и разрядка скорой — его точно молнией прошибло. — А теперь баиньки! — проворковала Амалия, укрывая его одеялом. — Закрываем глазки и сладко спим! Не импотент, слава тебе господи, думала она. Завтра, мальчик, мама покажет тебе другие упражнения. Дыра затягивается, боль отступает, думал Борис. И на том спасибо!
* * *
Душевная болезнь, дымный сумрак поселился в сознании Аллы после смерти сына. Болезнь не развилась, потому что Аллу подлечили в больнице, а потом появилась Катя. Заботы, связанные с ее воспитанием, задвинули сумрак в дальние лабиринты сознания, заперли в темных чуланах, в кованых сундуках с большими замками. Когда Катя исчезла, сумрак вырвался на волю. Очень короткое время Алла понимала — с ней творится что-то плохое, ненормальное, доброе борется со злым. Но потом сумрак целиком завладел ее умом, и уже казалось, только он и есть правильная жизнь. Катя умерла — в этом Алла не сомневалась. За Катю, как и за сына, нужно было отомстить. Так появилась цель, спасительная и праведная. Алла чувствовала себя мессией и героиней. Она упивалась своим новым предназначением. Разглядывая узоры на потолке, строила планы мести. В этих планах, в самой мести было сладостное, неведомое прежде упоение. Цель заключалась в уничтожении Горлохватова, который (никто, кроме Аллы, не догадывался) был детоубийцей и монстром в человеческом обличье, мерзким садистом (картина убитого в стиральной машине кота почти постоянно стояла перед Аллиными глазами). Она не испытывала ненависти к Амалии, полностью завладевшей Борисом Борисовичем, потому что два объекта мести не удерживало ее больное воображение. Алла подсматривала за ними, но считала Амалию очередной жертвой страшного монстра. Он запирался с Амалией в кабинете, утаскивал ее в спальню и совершал свои дьявольские обряды, заставляя Амалию Робертовну то верещать, то выть по-звериному, то ругаться, то умолять. Удав! Громкие постельные утехи парочки Алла принимала за издевательства над бедной женщиной. У Аллы сердце кровью обливалось — хотелось ворваться, вонзить нож в Горлохватова. Она себя сдерживала, потому что свыше ей пришло откровение: как вампиры умирают только от осинового кола, вбитого в грудь, так монстров можно убить лишь пулей. Планы завладения оружием, воровства пистолета у охранника Алла обдумывала и строила абсолютно трезво. У сумасшедших остается только одна незамутненная область логического мышления — их сумасшествие.
* * *
Борису стали сниться сны, яркие и очень правдоподобные. Что-то вроде больницы или санатория с добрыми-добрыми врачами, с пациентами, которые и болели-то не тяжело, а выздоравливали скоро и счастливо. Пациенты — в основном дети в пестрых пижамах, врачи — клоны доктора Айболита с круглым зеркальцем на лбу, все друг друга любят и души не чают. В сказочной больнице лекарства сладкие, уколы безболезненные, малокровие вылечивается в два счета, гемоглобин у детишек отличный. «Каждому свой рай», — слышал Борис во сне чей-то голос.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.019 сек.) |