Что стоит за понятиями «профессиональная ответственность» и «профессиональная совесть»?

Категория «профессиональный долг», как мы уже знаем, отражает тот аспект профессионально-нравственных отношений, который восходит к сущности журналистского дела и проявляет себя в виде побуждения к действиям, необходимым для осуществления профессиональных обязанностей. С ним теснейшим образом связаны аспекты профессионально-нравственных отношений, обозначаемые категориями «профессиональная ответственность» и «профессиональная совесть».

Объективную основу содержания категории «профессиональная ответственность» составляет реально существующая зависимость между результатом профессиональной деятельности и теми последствиями, которые он может иметь для общества, для конкретных людей. Исходно всякая профессиональная деятельность ориентирована на удовлетворение тех или иных общественных потребностей и, следовательно, стремится к тому, чтобы ее результат устраивал общество. Однако есть обстоятельства, способные в значительной степени свести это стремление на нет. Ученые говорят о них так:

Статистический характер общественных явлений и вероятностность наших знаний о будущем обусловливают невозможность однозначного предсказания развития событий во многих сферах окружающей человека действительности, предвидения будущего состояния во всех деталях и тонкостях.

Это означает, что любая профессиональная деятельность, если она имеет творческий характер, в той или иной степени обречена на непредсказуемость последствий от ее результата. И конечная цель, и поэтапные промежуточные задачи в процессе такой деятельности содержательно формируются в условиях неопределенности. Вот почему, при всей заинтересованности субъекта деятельности в достижении успеха и позитивных последствиях затраченных усилий, решения о действиях он неизбежно принимает с учетом вероятности их альтернативного исхода: успех – неуспех, позитивные последствия – негативные... И такой тип принятия решений, и сама деятельность с вероятностью альтернативного исхода могут быть определены как риск.

Понятие «риск» для нашей науки является сравнительно новым. Однако накопившиеся уже материалы позволяют сделать несколько выводов, имеющих для нас при рассмотрении категории профессиональной ответственности весьма существенное значение.

Первый из этих выводов состоит в том, что риск, представляя собой особый тип принятия решений в процессе деятельности, является неизбежностью во всех случаях, когда мы имеем дело с творчеством. Дело в том, что творчество всегда направлено на создание реалий, не имеющих абсолютных аналогов в действительности, и, следовательно, по сути своей оно связано с неопределенностью. А раз риск неизбежен, значит, он принципиально оправдан и допустим.

Второй вывод: степень допустимости риска может меняться в зависимости от объективной необходимости деятельности в данный конкретный момент и значимости ее мотивов. Чем острее нужда в результатах деятельности и основательнее ее мотивы, тем обоснованнее принятие решений о действиях с альтернативным исходом.

Третий вывод заключается в том, что степень вероятности альтернативного исхода деятельности зависит от того, насколько удается при принятии решений учесть конкретные источники неопределенности, –назовем их факторами риска. Ученые выделяют следующие обстоятельства, способные выступить в роли таких факторов:

w противоречивость общественных явлений, их многовариантный, вероятностный характер, обусловленный элементами стихийности и случайности;

w относительность процесса познания человеком окружающей действительности, проявляющаяся в виде неполноты информации об объекте в тот или иной момент;

w невозможность однозначных оценок происходящего из-за различий в системах ценностей и социально-психологических установках людей, в их интересах, намерениях, стереотипах поведения;

w ограниченность временных, материальных, физических и психических ресурсов субъекта деятельности в момент принятия и осуществления решений.

Понятно, что в конкретных ситуациях деятельности все перечисленные обстоятельства проявляются с разной мерой очевидности, в разных формах и далеко не всегда поддаются учету. Отсюда – опасность неправомерного риска, допускаемого из-за недооценки той степени альтернативного исхода действий, которой он реально способен достичь. Если эта степень оказывается очень высокой, она может обернуться серьезными неприятностями, большими потерями и для субъекта деятельности, и для общества на том или ином его уровне (группа людей, регион, страна и т.п.). Неправомерный риск – недопустимый риск. Но где весы, которые позволили бы безошибочно определять, правомерно или неправомерно рисковать в каждом конкретном случае?

Сколь бы ни были содержательны разработки современных подходов к обоснованию критериев риска (количественный, качественный, аксеологический, интегративный), результаты таких исследований скорее всего пока имеют чисто теоретическое значение. На практике же свою регулятивную роль в этом плане обнаруживает тот нравственный феномен, который обозначается категорией «ответственность». А когда речь идет о профессиональной деятельности и профессиональном риске, регулятором поведения выступает профессиональная ответственность. Косвенным подтверждением данного обстоятельства в определенном смысле может служить открытая в начале 60-х гг. закономерность, обозначенная исследователями как сдвиг риска. Вопреки распространенным представлениям о якобы большей консервативности, осторожности групповых решений, «опытным путем удалось установить, что человек, действующий в группе, как правило, готов принять решения с большим уровнем риска, чем индивид, действующий в одиночку».

В ходе обсуждения этого неожиданного открытия, рассматривая причины данного явления, ученые высказали гипотезу, объясняющую сдвиг риска следующим образом:

Групповая дискуссия порождает эмоциональные контакты между членами группы и приводит к тому, что индивид будет испытывать меньшую ответственность (выделено мной. – Г.Л.) за рискованные решения, поскольку они вырабатываются всей группой. Групповая дискуссия ослабляет тревожность членов группы в ситуациях риска. Следовательно, если предполагаемые рискованные решения приведут к неудаче, индивид будет нести ответственность не один – она распространится на всех членов группы.

С психологической точки зрения предложенное объяснение сдвига риска достаточно убедительно, чтобы стать основой соответствующих экспериментов. Нас же в данном случае интересует именно выход участников дискуссии на размышления об ответственности, тем более что он представляется вполне закономерным.

Дело в том, что категория ответственности вообще и профессиональной ответственности в частности отражает, как и в случае с долгом, объективную и субъективную стороны рассматриваемого феномена. Если объективная сторона восходит к реально существующей зависимости между результатом деятельности и его последствиями (а в их числе, между прочим, могут оказаться и санкции по отношению к субъекту деятельности), то субъективная сторона складывается в процессе осознания членами профессиональной общности своей причастности к последствиям результата деятельности. На уровне личности она проявляется двояко: во-первых, в виде готовности к риску, стимулирующей стихийно-интуитивное определение его предельно допустимой степени, а во-вторых, в виде готовности «платить за риск», если степень его окажется превышена. Таким образом, личность, будучи персонально носителем профессиональной ответственности, выступает в качестве гаранта добросовестного выполнения профессионального долга и минимизации отрицательных последствий своей деятельности. При этом, чем выше рискованность деятельности, тем выше профессиональная ответственность ее субъекта.

Все сказанное в полной мере относится и к профессиональной ответственности журналиста. В «Международных принципах журналистской этики», о которых уже шла речь, есть раздел «Социальная ответственность журналиста», акцентирующий внимание на социальной сути журналистской профессии и журналистской ответственности. В нем говорится:

В журналистике информация понимается как общественное благо, а не как предмет потребления. Это означает, что журналист разделяет ответственность за переданную информацию. Он ответствен не только перед теми, кто контролирует средства массовой информации, но, прежде всего перед широкой общественностью, принимая во внимание различные социальные интересы. Социальная ответственность журналиста требует, чтобы во всех обстоятельствах он действовал в соответствии со своим нравственным сознанием.

Принципиально важно, что в данных словах декларируется понимание той связи между общественным благом и журналистской информацией, которая возникает при готовности журналиста отвечать за качество этой информации и обеспечивать его.

Однако не менее важно понимать и то, что существуют объективные факторы, при которых может возникнуть связь между журналистской информацией и общественным злом. XX век уже не раз демонстрировал нам, что происходит, когда журналистика теряет свою самостоятельную роль и превращается в орудие тоталитарного режима: пресса становится средством манипулирования общественным сознанием. Вследствие этого общество надолго теряет ориентацию в социально-историческом пространстве, необходимую для того, чтобы адекватно определять путь развития.

В таких обстоятельствах среди членов журналистских сообществ неизбежно обнаруживаются разногласия в понимании профессионального долга и профессиональной ответственности. Возможны и предельные случаи, когда профессиональные долг и ответственность либо фактически вытесняются из сознания личности служебными долгом и ответственностью, либо, напротив, сводят для человека на нет значение служебного долга и служебной ответственности. Возникают серьезные конфликты, вплоть до разрыва деловых отношений данного сотрудника с редакцией, о чем, собственно, уже заходила речь.

Но и в ходе нормального функционирования СМИ возможны ситуации, когда деятельность сотрудника прессы влечет за собой последствия, которые точнее квалифицировать как проявления общественного зла (в той или иной мере). Так случается всякий раз, когда у журналиста «не срабатывает» профессиональная ответственность. Ведь в силу условий, в которых осуществляется журналистское творчество, журналистика входит в число наиболее рискованных видов деятельности. Эти условия отмечены наличием всех перечисленных факторов риска, причем выраженных едва ли не в крайней степени:

– журналист имеет дело с социальными явлениями, а они по определению противоречивы, вероятностны, богаты элементами стихийности и случайности;

– журналистское творчество основано на познании самых разных действительных событий, а познание неизбежно связано с неопределенностью, что грозит журналисту неполнотой и неточностью информации;

– журналистское исследование событий предполагает изучение оценок, даваемых происходящему его участниками и свидетелями, а оценки эти не могут быть однозначными, ибо основываются на разных системах ценностей, разных социально-психологических установках, разных интересах;

– для журналистской деятельности характерна высокая интенсивность интеллектуальных и эмоциональных процессов, поскольку чаще всего журналист работает в одиночку, то и дело попадая в поле разнонаправленных интересов и эмоций участников изучаемых им событий, да еще при недостатке исходной информации и времени; следовательно, он постоянно переживает стрессовые или стрессоподобные состояния, истощающие его психофизические ресурсы.

Неудивительно, что вероятность исхода деятельности, альтернативного журналистским намерениям, очень велика, особенно при возрастающей степени свободы творчества. Естественный противовес этой вероятности – профессиональная ответственность.

Ошибочно думать, будто проявления профессиональной ответственности журналиста зависят только от его «морального согласия» быть ответственным. Дело гораздо сложнее: требуется еще и высокий уровень гражданской зрелости, а также профессионализма, чтобы заблаговременно определять, чем жизнь может ответить на наше слово («чем наше слово отзовется»...). Наблюдения, которыми делится в одном из своих материалов автор книги «Сны золотые. Исповеди наркоманов» С. Баймухаметов, весьма убедительно поясняют, сколь важно такое умение «просчитывать» развитие событий. Вдумаемся в слова коллеги:

Многие газеты молодежно-тусовочно-бульварного направления любят публиковать материалы из жизни эстрадных исполнителей, где те между делом упоминают и о своем якобы наркоманском прошлом. Причем подается это как некая легкая прогулка за острыми ощущениями: «посидел на игле немного да соскочил», покурил пару лет для кайфа да бросил...

На самом же деле никто из них наркоманом никогда не был. К счастью. Утверждаю это с уверенностью потому, что человек, хлебнувший наркоманского лиха, никогда не будет говорить об этом таким тоном и такими словами. Произносится сие по недалекости, да еще у них, эстрадников, нынче мода такая: прикинуться наркоманом, чтобы выглядеть все повидавшим, крутым...

Газеты же, тиражируя их словеса, как бы между прочим внушают мальчишкам и девчонкам, поклонникам эстрадных артистов, что ничего страшного в анаше и опии нет: захотел – попробовал, захотел – бросил. Глупые подростки пробуют и – попадают в гибельную ловушку на всю жизнь... И кто теперь виноват?

А почему бы не написать в тех же газетах, да не один раз, что наркотики загубили жизни великой певицы Эдит Пиаф и великого барда Владимира Высоцкого... Или же рассказать о том, что действительный кумир миллионов мальчишек на всей планете, настоящий герой, защитник слабых и борец за справедливость крутой Уокер – одним словом, Чак Норрис – возглавляет всеамериканское движение за избавление Америки от наркотиков. Нет, не встречал я таких материалов...

Да если бы только молодежно-тусовочная пресса позволяла себе такие преступно-легкомысленные пассажи. Респектабельный, авторитетный, многотиражный «АиФ» вдруг разразился заметкой о 48-часовом секс-марафоне, который провел некто, накаченный первитином. А после «всего лишь» потерял сознание. И ни слова о том, что такое первитин, какой это страшный наркотик. Видимо, в «АиФ» о нем просто не знали. А получилось, что прорекламировали. Мол, занимайте очередь на эликсир для секс-гигантизма.

Не ведаем, что творим? Или – не задумываемся?..

Скорее всего, и то, и другое: когда-то не ведаем, когда-то не задумываемся. Но в любом случае из этого следует, что по-настоящему не умеем быть ответственными. И речь идет, разумеется, не только о тех, кому доводится писать на темы, связанные с наркотиками.

Профессиональную ответственность надо не только воспитывать в себе, но и учиться ей. Быть профессионально ответственным – значит гарантировать обществу качественное исполнение своего профессионального долга и уметь находить возможности для этого в любых обстоятельствах.

Еще один гарант качественного исполнения профессионального долга – профессиональная совесть. Данная категория обозначает представления профессионального сознания, в которых хранится коллективная память профессиональной общности об эмоциональных состояниях, переживаемых человеком в ходе работы и образующих тем самым внутреннюю среду процесса деятельности. Будучи интериоризованы личностью, такие представления становятся фактором, способным играть побудительную роль, причем двоякую: стимулировать ответственное профессиональное поведение и предупреждать безответственное.

Объективное начало профессиональной совести – реально существующая зависимость между внутренним состоянием человека и оценкой его профессионального поведения, критерием которой для окружающих (а в данном случае – и для себя) является отношение к профессиональному долгу. Мера такой зависимости у разных людей разная, что во многом определяет и способность человека к интериоризации общегрупповых «моральных истин», и характер складывающегося на их основе субъективного представления о том внутреннем комфорте или дискомфорте, который возникает вследствие соответствующих профессиональных решений и действий.

На всю жизнь мне запомнился эпизод в больнице маленького районного городка в Татарии, куда привели меня мои журналистские дела. Мы сидели в кабинете главного врача – кто в пальто, кто в пуховой шали, а Римма А., молоденькая «гинекологиня», и вовсе завернулась в байковое клетчатое одеяло. Декабрь в том году выдался неровным: то оттепель, то мороз, и старая отопительная система не выдержала, лопнули трубы, пришлось делать внеплановый ремонт. Но не о том сейчас речь. В самый разгар беседы Римма вдруг аккуратно свернула свое одеяло, повесила на спинку стула и виновато встала:

– Простите, я должна уйти. Мне обязательно надо в Шали попасть, а скоро стемнеет...

Главврач махнул рукой в сторону окна:

– Гололед сейчас, Римма... Утром машина вернется, тогда и съездите.

И пояснил мне:

– У нее в Шалях послеоперационная больная, надо посмотреть и перевязку сделать. Так-то там все должно быть в порядке...

– Но человек ведь ждет, нервничать станет, – возразила Римма. – Не пойду я пешком, не бойтесь! Доберусь на «попутке».

– Знаю я тебя... – махнул рукой главный. И, дождавшись, когда Римма выйдет, опять повернулся ко мне:

– Вот моя головная боль! Вы считаете, запрети я сейчас ей – она бы спокойно дожидалась утра? Как бы не так! Не прилегла бы!

– Да-да, – подтвердила одна из его коллег. – Как-то раз она оперировала, а больная оказалась сложной, все затянулось, и на вызов, где ждали Римму, пришлось съездить терапевту, то есть мне. Вернулась к вечеру, в шутку ей говорю:

– Избаловала ты своих пациентов! Я к Петрашовой через порог, а она мне разочарованно: «Ой, а я Римму Наримановну вызывала!» И что Вы думаете? Утром – я еще глаза не открыла – стук в дверь. Лепечет: «Я вчера устала, не сообразила спросить, что Вы Петрашовой назначили, а мне все-таки съездить к ней надо, пока не начнется прием...» – «Да что тебе не спится-то?!» – заворчала я. Она вздохнула, пожала плечами: «Совесть точит...»

Знаю наверняка, что кто-то скажет: ну да, встречаются иногда болезненно совестливые люди, только профессия тут причем? Почему о профессиональной совести речь? Совесть едина: либо есть, либо нет ее у человека.

Полагаю все-таки, что совестливость как характеристика личности с точки зрения общей моральности не может полностью объяснить те особенности поведения, которые возникают у человека в связи с исполнением профессионального долга, в связи с индивидуальным представлением о его содержании. Тут проявляется особая установка личности, особый настрой – на профессиональные действия, способные вызвать состояние душевного спокойствия, внутреннего комфорта. И формирование этой установки начинается вместе с процессом профессионального становления человека. Бесспорно, степень совестливости, в которой обнаруживает себя общая моральность личности, сказывается тут самым существенным образом, однако она играет вполне определенную роль: является предпосылкой и условием успешности данного процесса.

Профессиональная совесть журналиста, формируясь таким же образом и на той же основе, так же и проявляет себя.

Во-первых, она – чуткий индикатор соответствия индивидуального поведения журналиста нравственным меркам профессиональной общности; своего рода термометр, фиксирующий «температуру» профессиональных поступков. Нормальная «температура» – и человеку хорошо, на сердце у него спокойно. Но вот пошли «температурные сбои» – и совесть на дыбы, грызет душу, лишает человека сна и покоя.

Во-вторых, профессиональная журналистская совесть – «подстрекатель» к оптимальному решению проблемных ситуаций, которых в ходе выполнения профессионального журналистского долга возникает немало. К одним профессиональным шагам она подталкивает, другим – препятствует.

Но все это, конечно, при непременном условии: если профессиональная совесть у журналиста есть.

«Исподволь у меня накопился интереснейший материал о человеке, ставшем организатором нового крупного дела в нашей стране. Но написать, видимо, так и не придется», – поделилась как-то со мной бывшая коллега (работали вместе в одной из сибирских газет). «Почему?» – удивилась я. Она ответила: «Сейчас он во власти, доступ к нему не прост. Мне никак не удается пробиться. У меня же теперь статус «независимый журналист», нет за мной «фирмы». А по «нахалке» не люблю, да и не умею». – «Без встречи-то обойтись нельзя?» – на всякий случай спросила я, хотя заранее знала ответ: мы с нею прошли одну редакционную школу. Она пожала плечами: «Кто-то бы, наверное, обошелся: фактов – гора, все проверены. У меня психологическое препятствие: совесть не позволяет. Мне легко и свободно о человеке пишется, если я его почувствовала, в глаза ему посмотрела».

В последнее время я частенько вспоминаю об этом разговоре, читая лихие разоблачительные тексты в той или иной газете. По строчкам их можно уверенно утверждать: автор видел своего героя разве что по телевизору и разборок в суде ему не избежать. А мне представляется, что Л. Никитинский, один из немногих «острых» журналистов, к которым почти не предъявляется судебных исков, глубоко прав, когда пишет:

Судебная ответственность всегда является последующей и внешней. Тогда как добросовестная журналистика предполагает ответственность в смысле внутреннем и предшествующем: она тождественна самоцензуре, но осуществляемой свободно, с оглядкой лишь на собственную совесть и репутацию. Всякий раз взвешивая, что сказать и о чем промолчать (от какого соблазна удержаться), исходить надо в первую очередь не из опасения за свой карман (хотя и за него тоже), а из того, как бы не сделалось стыдно. Это требует не только искать наиболее безопасные формы выражения, но и отвечать за слово по существу.

Надо отдавать себе отчет в том, что наше слово убить – не убьет, но ранить может больно (Выделено мной. – Г.Л.).

Поиск по сайту: