Из записной книжки. Делаю "Ярмарку"

Делаю "Ярмарку".

По внешности пусть она выглядит забавой.

А в сути своей — все-таки драма.

Кино по виду должно быть немного легкомысленным.

Это ведь зрелище, народное зрелище!

А слово "забава" мне нравится. Очень точно передает то, что необходимо сейчас документальному фильму.

Русский человек всегда был широк в веселье. Недаром на Волге до сих пор рассказывают байки про знаменитые ярмарки. Чтобы понять человека или даже целый народ, надо посмотреть его и в горе, и в радости. Я так думаю.

Случай-то какой! Случай необыкновенный!

Только как все это поднять нашими хилыми средствами? В документальном кино того нельзя, этого не можно. Художник — и то проблема. Я уж не говорю про затейников.

Да их и вообще нет. Мы утратили секрет народного праздника. Я как раз давно сетую на то, что люди разучились веселиться. Почему? Надо понять почему.

У малых народов это есть еще в обычае. А у нас нет. Где-то по дороге потеряли. Обидно. Но тут тоже сигнал времени. Интересно, осталось хоть на донышке это?

Нет! Обязательно попробую сделать ярмарочное действо. Может, откликнется у людей душа?

Город нуждался в самоутверждении, в привлечении к себе внимания. Удалось убедить местное руководство содействовать празднику. Решили провести подготовку самым широким образом.

Для меня это была первая попытка заглянуть в национальные кладовые современной России. Проблема "ситцевого городка" оказалась лишь поводом.

И потом, это могло быть настоящее зрелище — кино!

Ни один свой фильм я не начинал с таким азартом.

Признаться, меня увлекала еще одна мысль. Много лет участвуя в самодеятельности, я пришел к печальному заключению, что самодеятельные артисты чаще всего из кожи вон лезут, копируя профессионалов. Это мало удается: и таланта не хватает, и школы нет настоящей. А между тем изначально у "самодеятельности" была другая роль: не над зрительской толпой со сцены давать концерты, а быть заводилами в самой гуще людской, запевалами, первыми танцорами — такие люди когда-то и на свадьбах играли, и во всяких праздниках составляли главное ядро. На улице, на площади ими держалось веселье. И мне захотелось хоть на момент вернуть самодеятельность в людскую толпу. Что будет?

Надо сказать, что камышане накопили много талантливой самодеятельности в своих клубах. И руководили ими настоящие энтузиасты. Короче говоря, идея попала на благодатную почву. Вообще в таких малых городках люди давно соскучились по праздникам.

Впрочем, как раз это я и собирался проверить в фильме.

Группа ребят из клубной самодеятельности согласилась нам помочь. Конечно, все они — слесари, токари — не были вполне готовы к роли скоморохов. Но я всегда вспоминаю с благодарностью их бескорыстную самоотдачу этой работе, временами — подлинно народную талантливость. Без них картины бы не было.

Ребята надели белые рубахи, обули лапти, накрасились, намазались с помощью нашего гримера и, разучив наскоро песенку, сочиненную соавтором сценария Радием Кушнировичем, двинулись ватагой в город.

"Граждане горожане!

Пришлые и прирожденные камышане!

Нашему городу — триста лет.

Слушайте! Слушайте!..

Постановил горсовет:

Праздник — на весь белый свет!

Слушайте! Слушайте!.."

Сначала люди в городе приняли скоморошьи пляски удивленно и с недоверием. Вероятно, был допущен психологический просчет. С чего, мол, на улице вдруг запели и заплясали ряженые? Это воспринималось просто как киносъемка. Тем более что наша камера в открытую следовала за скоморохами. Контакта со зрителями не возникло.

Снятый материал вошел в экспозицию фильма.

Первый выход скоморохов не удался, потому что был слишком неожиданным, слишком странным. Город еще жил в будничном измерении.

Но вот стали украшаться улицы. В общежитиях вовсю шли репетиции. Открылись ярмарочные лавки.

Появилось ожидание чего-то необычного. В этой обстановке появление каких-то небудничных вещей стало уже восприниматься естественно.

На площади установили афишу: "Внимание! Внимание! В честь дня рождения — большой ситцевый бал! Конкурс на лучшего парня! Конкурс на лучшую девушку!"

Камышане читали афишу, смеялись, обсуждали. А мы снимали и записывали скрытыми микрофонами их реакцию...

Мимо женских общежитий с бравой песней проходит строй солдат, прибывших на праздник. Наши длиннофокусные объективы направлены на окна...

Петушиные бои на площади, как водилось на ярмарках. И тут наблюдаем за зрителями...

В общежитии — диспут о любви. Никто не обращает уже внимания на камеру. Удается снять много интересного. В таком текстильном городке ведь этот вопрос особенно острый.

Запомнился смешной и нескладный рыжий парнишка.

— Что хорошего в моей девушке? Я скажу... Девушка моя некрасивая. Вот, буквальным образом некрасивая. (Сам смеется, и все смеются.) Моды она почти не придерживается. Ну, просто я нахожу в ней, как вам сказать... Душевная простота у нее. Если она полюбит человека, она готова просто душу отдать. За хорошего человека она в огонь и в воду пойдет. Это я знаю.

Поиск по сайту: