Вальтер Шелленберг ПОХИЩЕНИЕ

Вальтер Шелленберг⁷³, из мемуаров которого взят этот отрывок, являлся руководителем зарубежного отдела секретной службы нацистов – организации, не имевшей ничего общего со старейшей разведывательной службой вермахта – абвером.

Описываемый в нем случай, происходивший в октябре-ноябре 1939 года в Голландии, был инсценирован, по признанию самого Шелленберга, в связи с тем, что Гитлер думал, будто бы за попыткой недавнего покушения на него стояла английская секретная служба. Гитлер полагал: если немцам удастся похитить двух британских офицеров разведки и допросить их, то будет установлена правда о подготовке покушения и вскрыты английские планы.

В предшествующий период времени Шелленберг имел контакт с английскими разведчиками, но он носил совершенно иной характер. В определенном смысле речь шла о комбинированной операции немцев с целью внедрения в английскую разведку и одновременно – ввести англичан в заблуждение. Англичане думали, что им удалось связаться с представителями антинацистского подпольного движения в Германии, на самом же деле это были Шелленберг и его люди, которые играли эту роль. По всей видимости, немцы к тому же намеревались выяснить политические намерения Англии на высшем уровне.

В течение уже нескольких лет в Ниндерландах работал немецкий тайный агент Ф-479, эмигрант, который вскоре после того, как переселился туда, предложил свои услуги немецкой разведке. Ему удалось установить контакт с английской секретной службой и начать передавать ей дезинформационный материал. Особый интерес англичан вызвали сообщения о наличии в вермахте оппозиционной группы офицеров.

Вместе с тем Ф-479 наладил хорошие отношения и со вторым бюро (секретной службой Франции). После начала войны он доложил, что английская секретная служба особо интересуется возможностью установить контакт с немецкой оппозиционной группой, которая якобы намеревалась устранить Гитлера. Эта игра зашла настолько далеко, что англичане готовы были переговорить лично с одним из руководителей оппозиции.

Просмотрев всю собранную по этому вопросу информацию, Гейдрих распорядился игру не прерывать. Я предложил свою кандидатуру – поехать в Голландию на встречу с представителями британской секретной службы в качестве капитана вермахта Шеммеля, работающего в транспортном отделе верховного главнокомандования. Фамилия Шеммель не была выдуманной, поскольку такой офицер существовал в действительности и работал в названном отделе, хотя, естественно, не имел ни малейшего представления о своем двойнике. В целях безопасности Гейдрих отослал его в длительную командировку в восточные районы.

Мне было ясно, что эта игра затрагивала интересы высокой политики и вызывала пристальное внимание Лондона. Нельзя было допустить ни одной ошибки, дабы не вызвать у англичан подозрения. Поэтому я попросил подготовить для меня мельчайшие подробности биографии этого Шеммеля. К несчастью, он имел привычку носить монокль. Так что и мне пришлось привыкать к моноклю. Меня проинформировали во всех подробностях об «оппозиции», и я выучил наизусть имена всех ее участников и взаимосвязи между ними. Затем я выехал в Дюссельдорф и поселился на служебной квартире, чтобы быть ближе к голландской границе. Агент Ф-479 был проинформирован о приезде капитана Шеммеля из Берлина и получил указание подготовить его встречу с офицерами британской секретной службы.

20 октября 1939 года от него пришло сообщение: «Встреча назначена на 21:10 в Цутфене в Голландии». Меня должен был сопровождать один из моих сотрудников, введенный в курс дела. Мы еще раз проверили свои паспорта, документы на автомашину и удостоверились, что о нашем появлении на пограничном переходе немецкая пограничная полиция и таможня оповещены.

Рано утром на следующий день мы выехали на автомашине в сторону голландской границы. Осенний день был пасмурным, а небо затянуто облаками. Переход границы прошел без осложнений. Голландские таможенники были очень внимательными, но и там все обошлось благополучно. На месте встречи нас ожидал вместительный «бьюик». Мы подъехали к нему вплотную, вышли из автомашины и представились в обычном порядке. Затем я расположился рядом с английским капитаном Бестом, который сидел за рулем «бьюика» и тоже носил монокль. Мой сопровождающий поехал за нами на нашей автомашине. Капитан Бест безукоризненно говорил по-немецки и, казалось, хорошо знал Германию. Очень быстро у нас установилось хорошее взаимопонимание, в особенности когда мы заговорили о музыке. Он рассуждал столь увлекательно, что я даже на какое-то время забыл о цели своей поездки. Когда же мы приехали в Арнхейм и к нам присоединились майор Стивене и лейтенант Коппер, мы перешли к делу.

– В высших офицерских кругах Германии создалась сильная оппозиция гитлеровскому режиму, – такими словами начал я беседу. – Я послан в качестве ее представителя. Имя руководителя оппозиции, речь идет о генерале, я в настоящий момент назвать не могу. Цель оппозиции – устранение Гитлера силой и образование нового немецкого правительства. И нам хотелось бы выяснить, какую позицию займет британское правительство по отношению к контролируемому вермахтом немецкому имперскому руководству и какие предварительные условия оно готово предъявить в случае возможного заключения договора о мире.

Британские офицеры заверили меня, что лондонское правительство чрезвычайно заинтересовано в любых устремлениях по устранению Гитлера и придает большое значение тому, чтобы воспрепятствовать дальнейшему расширению войны и как можно скорее заключить мирный договор. Британская секретная служба готова оказать любую поддержку офицерской оппозиции, но не уполномочена заключать уже сейчас какие-либо политические договоренности. Они, впрочем, надеются, что на следующей встрече смогут более конкретно сказать о заверениях британского правительства. С министерством иностранных дел уже установлена необходимая связь, которое со своей стороны проинформирует кабинет министров.

Таким образом, доверительная основа была установлена. Мы договорились о новой встрече, которая должна была состояться 30 октября в помещении британской секретной службы в Гааге. Большое значение придавалось тому, чтобы на этой встрече появился руководитель оппозиции или же один из генералов. После этого мы распрощались.

Той же ночью я выехал в Берлин, чтобы доложить начальству о встрече. На основании моего сообщения было принято решение игру продолжить. В следующие дни я провел часть своего свободного времени в доме друга отца – профессора де Крини, директора психиатрического отделения берлинской университетской клиники. Меня уже давно принимали в этом доме как родного сына. «А почему бы мне не рассказать ему о нашей голландской затее, – подумалось мне, – и не испросить его совета?» Де Крини был австрийцем по происхождению и ведущим врачом вермахта. У меня даже мелькнула мысль, что де Крини мог бы вместе со мной поехать в Гаагу и сыграть роль «правой руки лидера оппозиции». У него был импозантный вид, хорошая политическая подготовка и прекрасное образование. А его австрийский акцент наверняка вызовет определенное доверие. Выслушав меня, он тут же дал свое согласие.

29 октября мы опять отправились в сторону голландской границы. Но перед этим договорились об условных знаках в ходе переговоров. Если я сниму монокль левой рукой, он должен будет немедленно прекратить разговор, чтобы предоставить слово мне. Если же я проделаю это правой рукой, значит, он активно поддержит меня в ходе переговоров. В случае же, если я стану жаловаться на головные боли, переговоры следует тут же прервать.

Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в Арнхейм на обусловленный перекресток. Но наши партнеров почему-то не было видно. Мы подождали полчаса, затем еще пятнадцать минут. Я предложил медленно проехать по улице. Но и это не дало никаких результатов. Де Крини стал немного нервничать, как вдруг к нашей машине направились двое голландских полицейских. Один из них спросил, что мы здесь делаем. Я ответил, что мы ждем знакомых. Полицейские посмотрели на нас с недоверием и предложили пройти в полицейское отделение.

Дело выглядело так, как если бы нас заманили в ловушку. Стало быть, надо было не терять самоконтроля. Несмотря на наши протесты, нам учинили личный обыск, затем принялись осматривать багаж. Тщательно проверяли каждый предмет. Я быстро глянул на разложенные вещи и вдруг с ужасом увидел в дорожном приборе своего напарника трубочку с аспирином, на которой виднелась надпись главного санитарного управления СС. Я моментально положил рядом с дорожным прибором несколько своих вещей. Глянув на полицейского, схватил предательские таблетки, уронив при этом одежную щетку, а когда нагнулся за ней, сумел спрятать медикамент.

Потом начался допрос: откуда, куда, каких друзей хотели встретить? И о чем вы собирались с ними говорить? Далее – в том же духе. Я нахально заявил, что без юрисконсульта ничего говорить не стану. Это возымело свое действие. Через некоторое время дверь вдруг распахнулась и на пороге появился лейтенант Коппер. Он представился, и поведение голландцев моментально изменилось. А на улице нас ожидали майор Стивене и капитан Бест. Они поспешно извинились, объяснив, что якобы перепутали место встречи. Однако было ясно, что наши британские «друзья» решили подстраховаться.

Пополудни мы добрались до Гааги. В кабинете майора Стивенса, немного перекусив, сразу же перешли к переговорам. Мы договорились по следующим пунктам: устранение Гитлера и его сподвижников; немедленное заключение мира с западными державами; восстановление независимости Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от автаркии и планового хозяйства, а также возвращение Германии к золотому стандарту. Учитывая большую плотность населения Германии, предусматривался возможный возврат ей колоний.

Результат переговоров был изложен в письменной форме, о чем майор Стивене доложил по телефону в свое лондонское управление. Примерно через полчаса он возвратился и сказал, что Лондон позитивно относится к достигнутым результатам. Остается только переговорить с министром иностранных дел лордом Галифаксом, но уже к вечеру можно рассчитывать на окончательный ответ. В то же время необходимо, чтобы и немецкая оппозиция приняла бесповоротное решение, увязав его с конкретными сроками.

Наши переговоры продолжались более трех с половиной часов, и у меня, несмотря на принятый аспирин, действительно разболелась голова. Поэтому, воспользовавшись телефонным разговором майора Стивенса, я вышел в коридор, где находился умывальник. Когда я подставил лицо под холодную воду, сзади меня неожиданно появился капитан Бест.

– Вы всегда носите монокль? – спросил он, как мне показалось, слишком многозначительно.

Хорошо, что я наклонился над раковиной, и он не мог видеть выражение моего лица. Я почувствовал, как кровь прилила к голове, но быстро взял себя в руки и ответил:

– Подумать только, такой же вопрос я хотел задать и вам.

Мы оба рассмеялись.

В заключение мы поехали на квартиру голландского сотрудника капитана Беста. Там мы освежились и переоделись, так как нас пригласили на ужин в частные апартаменты капитана Беста. Вскоре появился Стивене, который заявил, что только что получил из Лондона положительный ответ. Из состоявшегося затем разговора мне стало ясно, что Англия рассматривает войну против Гитлера как дело жизни или смерти и полна решимости довести ее до конца, несмотря ни на какие жертвы.

За столом Бест произнес небольшой тост, на который мой друг де Крини ответил с венским юмором. Ужин прошел отлично – особенно мне понравились свежие и очень вкусные устрицы. И вино было превосходным. Мы постоянно обменивались тостами. Агент Ф-479, который тоже был приглашен на ужин, дал мне незаметно понять, что мы должны быть довольны достигнутыми результатами.

На следующее утро мы встретились с де Крини в ванной. С чисто венским добродушием он сказал:

– Ничего себе, какой темп они взяли…

Затем мы вкусили добротный голландский завтрак, заложивший основу для последней стадии переговоров. Они проходили в помещении голландской фирмы «Континентальная торговая служба» в Гааге на улице Ньюве Уитлег, дом номер 15. Это была крышевая фирма британской секретной службы. Здесь нам вручили английскую приемопередающую рацию, и мы обсудили специальный код. Позывной был ОН 4. От лейтенанта Коппера мы получили документ – обращение ко всем голландским фирмам предоставлять возможность его предъявителю звонить по нужному ему телефону в Гааге. Если мне память не изменяет, это был номер 556331. Отныне мы были избавлены от любых неожиданностей. Капитан Бест проводил нас до самой границы. Следующую встречу предстояло назначить по радио.

Возвратившись в Берлин, я предложил продолжить переговоры с привлечением какого-нибудь надежного генерала и попытаться добраться до Лондона. В моей голове засела мысль, что не исключена и возможность установления «модуса вивенди»⁷⁴: дело-то было раскручено.

Радиосвязь с английскими партнерами функционировала отлично. В течение недели они трижды запрашивали нас о следующей встрече. Я сразу же выехал в Дюссельдорф, где ожидал указаний Берлина. Возникла опасность обрыва тонкой нити. Поэтому я решил действовать на собственный страх и риск и назначил короткую встречу на следующий день. Мы условились встретиться 7 ноября 1939 года в два часа пополудни в голландском кафетерии неподалеку от границы.

Бест и Стивене прибыли на встречу пунктуально. У меня было намерение успокоить англичан, так как я заметил, что они стали проявлять нетерпение. Я объяснил, что руководство оппозиции все еще обсуждает предыдущие предложения. Вполне возможно, что один из генералов, входящий в руководство оппозиции, согласится вылететь вместе со мной в Лондон, чтобы продолжить переговоры на высшем уровне и завершить их. Бест и Стивене одобрили эту идею и заверили меня, что со следующего дня на голландском аэродроме Шипхол будет находиться в готовности специальный самолет, предназначенный для этой цели.

Возвратившись в Дюссельдорф, я запросил Берлин, принято ли там решение. Мне сообщили, что Гитлер еще не принял окончательного решения, но склонен прекратить игру. Однако я вошел уже, можно сказать, в раж, вышел на связь с Гаагой и предложил англичанам встретиться завтра в том же самом кафе под Венло. Я еще не знал, как буду выкручиваться на этот раз. Но чтобы не вызвать у партнеров подозрения, мне необходимо было найти оправдание, более или менее правдоподобное, дабы объяснить причины затягивания дела. Ночь я провел неспокойно. Я был рассержен на Берлин, хотя и знал, что причина оттяжки рассмотрения данного вопроса заключалась в решении Гитлера начать 14 ноября 1939 года фронтальное наступление на западе. То, что он изменил этот план, зависело, видимо, от состояния погоды. Несколько позже Гиммлер рассказал мне, что на Гитлера оказали определенное влияние мои переговоры с англичанами и решительный настрой правительства Англии.

За завтраком я просмотрел утренние газеты. Они пестрели заголовками об инициативе голландской королевы и бельгийского короля выступить в качестве посредников между союзниками и Германией. Вот она, необходимая мне отговорка. Я объясню англичанам, что руководство оппозиции решило выждать, как отреагирует Гитлер на это предложение. После завтрака я переговорил с подобранным мной «генералом» о своей затее. «Руководитель оппозиции» был на самом деле промышленником и бывшим офицером, а ныне высокопоставленным эсэсовцем.

Полдень я вновь пересек границу. На этот раз мне пришлось прождать в том кафе около часа. Было заметно, что ко мне с подозрением приглядываются некоторые посетители, из чего я сделал вывод, что англичане снова проявили осторожность и недоверчивость. Наконец мои партнеры появились. Наша беседа продолжалась недолго, и все же мне опять удалось рассеять их недоверие. Новую встречу мы назначили на следующий день.

Вечером ко мне зашел знакомый эсэсовец, командир специального подразделения, и сказал мне, что прибыл по указанию Берлина и незаметно следил за моим переходом границы. Ем удалось установить, что этот участок полностью блокирован голландской пограничной полицией и тайными агентами. Если бы меня задержали, ему было бы чрезвычайно трудно меня освободить. Но у него есть приказ ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы я попал в руки противника. Так что в случае чего пришлось бы драться. При этих его словах я почувствовал себя не в своей тарелке, тем более когда подумал о возможности завтра выехать вместе с английскими партнерами в глубь Голландии, а возможно, и в Лондон.

Ночью меня разбудил звонок из Берлина. У телефона был сам Гиммлер.

– Знаете ли вы, про произошло? – спросил он взволнованно.

Я еще толком не проснулся и ответил коротко:

– Нет, рейхсфюрер.

– Сегодня вечером по окончании выступления Гитлера в пивной «Бюргербройкеллер» в Мюнхене на него было совершено покушение. Фюрер покинул зал за несколько минут до взрыва. Адская машина сработала в установленное время, несколько старых бойцов убиты. Наверняка речь здесь идет о деятельности британской секретной службы, – продолжал Гиммлер. – Гитлер отдал мне, Гиммлеру, приказ немедленно захватить моих партнеров по переговорам в Голландии и доставить их в Германию. Нарушение границы роли никакой не играет. Выделенное для вашей охраны спецподразделение можете использовать для выполнения этого приказа. Все ли понятно?

Было бесполезно выдвигать какие-либо контраргументы или возражения. Поэтому я немедленно связался с командиром спецподразделения. Он покачал головой и сказал, что, учитывая меры безопасности на голландской границе, вряд ли можно обойтись без стрельбы. Единственный шанс – неожиданность. Когда я войду вместе с англичанами в кафе, действовать будет уже поздно. Нужно успеть как раз в тот момент, когда подъедет «бьюик». Тогда спецкоманде придется прорваться через пограничный шлагбаум и захватить англичан прямо на улице. Он минувшим днем видел этот «бьюик», так что не ошибется. После этого надлежит молниеносно отойти на свою, территорию, откуда можно будет беспрепятственно вести стрельбу во всех направлениях. С правой и левой сторон улицы несколько человек из состава спецкоманды обеспечат прикрытие. Что касается меня, то мне придется ожидать англичан в обусловленном кафе, но занять место за столиком так, чтобы видеть сквозь окно их приезд. Как только «бьюик» покажется, я должен выйти на улицу якобы для того, чтобы их поприветствовать, и сразу же уехать прочь на своем автомобиле. Все остальное – дело спецкоманды.

В завершение нашего разговора я попросил представить меня членам спецкоманды, дабы меня не спутали с капитаном Вестом, который был примерно моего роста, одет в пальто, похожее на мое, и тоже носил монокль.

Между тринадцатью и четырнадцатью часами пополудни на следующий день я пересек голландскую границу с моим прежним напарником в районе Венло. На голландской стороне в этот день на улицах было довольно оживленно. Среди прохожих я заметил людей в гражданской одежде, шедших в сопровождении служебных собак. Я немного нервничал и заказал в кафе аперитив. Приедут ли Вест и Стивене? Они вновь заставили себя долго ждать. На часах было уже 15:00, а их еще не было видно. Внезапно я вздрогнул: к кафе с быстротой молнии подскочил автомобиль серого цвета. Я было встал, но мой сопровождавший схватил меня за руку:

– Это не они.

Я глянул на видимое из кафе здание немецкой таможни: не будет ли, как и я, введена в заблуждение прячущаяся там команда эсэсовцев? Но там ударило спокойствие. Я заказал себе кофе и не успел сделать глоток, как меня толкнул мой напарник в бок:

– Вот, наконец, и они!

Не торопясь мы вышли на улицу, оставив свои пальто на вешалке. Хозяину, который уже нас знал, я сказал, что подъехали наши гости.

«Бьюик» резко затормозил, выворачивая с проселочной дороги к стоянке автомашин, находившейся с тыльной стороны кафе. Я находился шагах в десяти от «бьюика», когда услышал шум двигателя машины нашей команды. И тут же раздались выстрелы. Затем – громкие возбужденные голоса голландских пограничников. В тот же миг из «бьюика» выпрыгнул лейтенант Коппер и, выхватив из кармана кольт, направил его на меня. Оружия у меня не было, и я отпрыгнул в сторону. К углу здания кафе подъехала автомашина с командой. Коппер повернулся к более опасной цели и выстрелил несколько раз в ее ветровое стекло. В доли секунды я увидел, как посыпались осколки стекла, и мне показалось, что шофер, а может быть, и сидевший рядом с ним командир команды ранен. Но тут из машины громадным прыжком сиганул командир отряда, и между ним и Коппером завязалась самая настоящая пистолетная дуэль. Внезапно лейтенант Коппер уронил пистолет и тяжело рухнул на колени. Я все еще стоял недалеко от него. До моего слуха донеся хриплый голос эсэсовца:

– Сматывайтесь же, наконец!

Бросившись за угол здания к своей автомашине, я успел увидеть, как из «бьюика», подобно тюкам сена, выволокли Беста и Стивенса. На пути к автомашине меня ожидал новый сюрприз: здоровенный унтер-фюрер схватил меня за грудки (его включили в состав команды в последний момент, и он перепутал меня с Бестом). Я попытался оттолкнуть его и крикнул:

– Парень, убери пистолет!

Но он направил его на меня. Когда он нажал на спусковой крючок, чей-то кулак ударил его по руке, и пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моей головы. На мое счастье, в последнюю секунду мне на помощь подоспел помощник командира. " Прыгнув в машину, я стремительно пересек границу.

Из-за неожиданности и скоротечности событий голландские пограничники ничего предпринять не успели.

Как было обусловлено, все участники операции после ее окончания собрались в Дюссельдорфе. Спустя полчаса подъехала и автомашина эсэсовской команды с пленниками. Был прихвачен и лейтенант Коппер, оказавшийся в действительности офицером голландского генерального штаба Клопом. Раненого тут же отправили в дюссельдорфский госпиталь, где он через некоторое время скончался от полученных ран. Беста, Стивенса и шофера доставили в Берлин, а потом отправили в концлагерь Заксенхаузен.

После капитуляции Германии в 1945 году Бест и Стивене были освобождены. Я попытался было уже вскоре после инцидента обменять их на наших агентов, но все мои старания ни к чему не привели, так как Гиммлер был против их освобождения, а в 1944 году вообще запретил говорить на эту тему. Гитлер, как рассказал он, был недоволен провалом гестапо, не сумевшего найти сообщников Эльзера, который пытался совершить на него покушение в мюнхенской пивной в 1939 году, и продолжал считать Беста и Стивенса в числе заговорщиков. В заключение тогдашнего разговора Гиммлер сказал:

– Не касайтесь более этой истории, так как против англичан может быть возбужден судебный процесс.

Капитан Бест, описавший после войны в книге свое пребывание в плену в Германии, по-видимому, даже не догадывался, какая опасность угрожала ему и Стивенсу все те годы.

Поиск по сайту: