Глава 20. Раздел 2

Разнообразие, как и всякая созидательная переменная во Вселенной, склонно исчезать, если его не поддерживать специально как заряд в конденсаторе. Следует опасаться, что подобная утечка разрушит сложную структуру и эффективность организации, приведет к потере желания бороться за существование, скатыванию по экспоненте. Очень скоро тогда в любом кризисе может оказаться только один бит неопределенности. Ранее мы встречались с подобной ситуацией при более оптимистических обстоятельствах. Было это в гл. 14, где мультинод, искусственно нами созданный в качестве помощника для подготовки решений, отвечал за подобный процесс. В рассматриваемом теперь случае ответственность возлагается на развитую цепь обратной связи, а право решать проиграно капризу. Когда в любом кризисе по воле бога или дьявола, исчезает последний бит неопреде ленности, игра сыграна. Результатом будет успех или поражение, жизнь или смерть, война или мир, выживание или уничтожение — в зависимости от того, о какой системе идет речь. По-настоящему жалко, что человечество может потерять свою прерогативу вмешиваться в события просто из-за непонимания кибернетики подобных систем; жалко еще, что так может произойти и из-за отсутствия отваги действовать быстро, пользуясь преимуществами глобальных связей. Положение становится еще более сложным и еще более тревожным на заключительном этапе.

4. Синхронизация временных циклов всех подсистем. До сих пор мы рассматривали систему регулирования кризиса с позиции одной из заинтересованных сторон (А) из трех и то, как совершенствуется только одна регулирующая его модель. Однако число подобных моделей, которые мы совершенствуем, означает число заинтересованных в данной международной ситуации сторон. Схемы, представленные на рис. 48 и 49, демонстрируют наличие трех сторон, фактически вовлеченных в развивающийся кризис, а на последней схеме (рис. 50) все эти три стороны будут рассматриваться в качестве подсистем большой системы, называемой нами "кризисной". Следует подчеркнуть, что каждая из трех подсистем осознает себя в качестве подсистемы и поэтому ей предстоит разрешать множество трудностей, как это следует из теоремы рекурсивности жизнеспособных систем. Трудности эти должны разрешаться, так сказать, в кибернетических рамках теории управления. Они не могут разрешаться исходя из общих принципов, имеющих к ним отношение. Рассмотрим вначале роль подсистем...

Правительство интересующей нас страны негомогенно — у него есть правые и левые "крылья", как у политической партии, приведшей его к власти. По той же причине негомогенен парламент и еще менее гомогенно, конечно, население страны. Типично также, что любой аспект деятельности организованного общества, от банкиров до промышленных экспортеров, от профсоюзных бюрократов до футбольных клубов, от одной научной школы до другой, побуждает каждую подобную группу создавать свою модель кризиса, который на ней так или иначе скажется. Именно из-за наличия множества моделей, о чем всем заранее известно, каждая такая модель при попытке свести се к такой, которая признавалась бы всеми, теряет присущее ей разнообразие и отличие от всех остальных. Иначе говоря, хотя достижение согласия в каждой группе разработчиков нацелено на достижение единства их понимания, вероятнее всего, таким образом достигается минимум разнообразия их мнений.

Возможно, в этом и состояла одна из трагедий Народного единства, поддерживающего Альенде, так как был потерян жизненно важный синергизм действий.

Приходится снова отмечать, что подобный "процесс" не сводится к поддержке и строгому выполнению процедур, которым должны подчиняться все сторонники данной модели; одна из возможных моделей должна сменять другую в процессе их рассмотрения... Иначе, разнообразие из-за энтропии, как обычно, уйдет в песок.

Схемы только трех моделей приведены нами, хотя (как только что доказывалось) в принципе их могло бы быть намного больше. Нет. нужды доказывать, что эти модели взаимодействуют одна с другой,' хотя противоположная точка зрения дебатируется и получила распространение в обществе. Это отражено в новой схеме (рис. 50), в основе которой лежит утроенная схема, представленная на рис. 49.

Теперь, если рассматривать любую их трех стадий общего взаимодействия, можно проследить за общим результатом на выходе, идя вдоль линии оказания влияния на данный кризис и отмечая переход фазового пространства одной или двух других сторон на этом пути. Как представляется, результаты их действия используются одновременно всеми тремя, и дело здесь не только в убедительности схемы. Общая картина отражает продолжающийся кризис, все цепи связи склонны действовать синхронно, поскольку их временной цикл ограничивает всех участников продолжительностью рабочего дня и его смещением по временным поясам земного шара. Таким образом, все эти три регулятора вынуждены фактически использовать доступные им каналы связи одновременно, если одна из сторон не заявила о своей не заинтересованности по политическим соображениям. Такой механизм интересен в смысле разработки модели. Мне часто приходилось отмечать подрывной эффект подобной стратегии на эскалацию кризиса. Эта стратегия действительно направлена на сдерживание страстей; но она же порождает риск, что молчание будет воспринято подозрительно или предстанет в качестве утверждения "мы заставили их поворачиваться. И здесь снова возникает опасность использования средств массовой информации с их моделью малого разнообразия.

В любом случае, однако, всегда трудно точно установить, какой из трех регуляторов вызвал тот или иной конкретный эффект. Схема показывает только двухстороннее взаимодействие между информационным выходом и двумя другими. Эти цепи выступают скорее в качестве модификаторов потенциальных действий, чем в качестве переговорных каналов, и, по-видимому, очень редко кто-либо из участников вмешивается в такую схему. Для этого нужно обладать действительной или показной смелостью. ("Я сделал это, несмотря на предложенный Вами выбор действии.) Однако внутренняя возможность установить, чье тут чье, стала бы полезным достижением." В этом свете можно было бы изучать действия Народного единства в Чили; поскольку эта партия формулировала внешнеполитический курс страны. Слишком легко судить о соответствующем историческом периоде, основываясь на собственных о нем представлениях без упоминания значения предпринимаемых мер для сохранения собственной жизни. Но таким образом можно сказать лишь о Вашей особой позиции как об акте действительной или показной смелости. Проблемы, подобные чилийским, наблюдаются при всех серьезных кризисах: например, когда правительство заявляет своему народу, что пройдет (скажем) три тяжелых года, прежде чем удастся остановить рост инфляции, а затем наступит новый экономический подъем. Поскольку подобное заявление означает пренебрежение возможностью использовать цепи связи для непрерывного слежения за результатами потенциальных действий, трудно сказать, относится это заявление к числу смелых или глупых. От мудрости политического курса это зависит в меньшей степени, чем от того, что провозгласившее данное заявление правительство вряд ли продержится еще три года.

Представленная на рис. 50 модель кризиса завершена путем введения в нее большой регулирующей системы, ограниченной прямоугольником, охватывающим все регулирующие механизмы, обсуждаемые нами до сих пор. Это указывает на наличие модели второго порядка или метамодели, отвечающей за все происходящее и работу всеохватывающей цепи наивной политической обратной связи, о которой говорилось в начале данного раздела. Такой совершенный регулятор системы, как и вошедшие в него подрегуляторы, является устройством, состоящим из соединенных воедино дипломатических, политических элементов и средств массовой информации. Люди, входящие в подобное устройство, являются первым показателем существования такой метасистемы. Дипломаты и политики, вошедшие в эту цепь управления, не являются представителями или министрами иностранных дел, действующими согласно их официальному статусу; они действуют в качестве всемирных государственных деятелей. Работники средств массовой информации, вошедшие в эту цепь, не являющиеся собственными корреспондентами в соответствующей стране, — они мастера по обработке умов всего мира. Представители этих двух групп организуют интервьюирование друг друга на телевидении, стремясь создать высокопрестижные программы, чтобы привлечь к ним влиятельных людей, занимая часто более часа телевизионного времени. Второе свидетельство существования метасистемы заслуживает большего внимания: модели, вошедшие в эту наивную систему обратной связи, охватывают значительно более широкую тематику, располагая значительно меньшим разнообразием, чем то, которым обладает каждый из подрегуляторов, принадлежащих сторонам А, В и С.

В истории 1970-х годов обязательно будет зафиксирована деятельность такого всемирного государственного деятеля, как доктор Генри Киссинджер. Действовавший в качестве регулятора рабочей модели исследуемой нами цепи, располагающей структурным разнообразием трех или пяти стран. В качестве председателя сорока комитетов (он как-то избегает назвать точное их число), финансирующих "дестабилизацию" Чили [б], он знал, как выглядит Латинская Америка через такой очернительный фильтр. Знал он также, как выглядит Средний Восток, ведя переговоры один на один с главами государств в этом регионе..

Не будет забыта роль Девида Фроста, поскольку его изображение постоянно возникает на архивных видеозаписях телевизионных программ тех лет. Структурное разнообразие моделей, которое он навязывал аудитории, было также весьма низким: ограниченное, как и должно было быть, часовой телевизионной программой и международным стандартом изображения. Общей проблемой для всех людей, сидящих на горячих местах в международном совете, является быстрое осознание необычайного разнообразия и сокращение его до уровня, на котором эти "лица" могли бы безошибочно решать: выбирать или нет того или иного президента, вносить ли деньги в бюджет, не вызывая гражданского неповиновения, принимать ли другие меры, которые в конечном счете могут означать войну. Справедливости ради заметим, что члены других подобных организаций во всех случаях поступают, вероятно, точно так же, поскольку, как кажется, другого выбора у них нет: отдельный человек, как слушатель, проситель, раб или гражданин, располагает ограниченным разнообразием, с которым он способен воспринимать разнообразие, бомбардирующее его со всех сторон. Следовательно, будущим спасителям нашего мира придется вводить рационирование разнообразия.

Во много раз легче для правительственного министра действовать исходя из монетаристской теории экономики, чем заниматься кибернетическим анализом эффективности подчиненной ему организации, а все потому, что монетаристская модель обладает очень низким разнообразием. Людям значительно легче потратить 20 минут на туманные ртссуждения, чем менять каждый раз свои взгляды на мир и свое поведение, поскольку "мгновенное погружение в нирвану значительно легче, так как "нирвана" весьма низкого структурного разнообразия. В таком случае доктор Фридман и Махариши тоже будут фигурировать в истории семидесятых годов.

Если каждому человеку предназначено участвовать при малом предоставляемом ему выборе в определении судеб мира, в глобальном обмене мнениями, в управлении экономикой, в духовной жизни или в каких-то других делах, с которыми он связан, то каждый должен решать такие проблемы индивидуально. Если при этом людям предстоит подучиться, то такой целью и следует руководствоваться в учебе. Поскольку человеческие ресурсы ограничены (в плане времени и нейронов, пространства и энергии), то подобное обучение может стать весьма поверхностным. Хуже того. из-за крайнего стремления к приукрашиванию действительности наивный фильтр сильно ограничивает формы нашего существования. Возможно, не стоит сопротивляться подобной практике и ее результатам, хотя каждый из нас может от нее отказаться и попытаться сконцентрировать предоставленное ему разнообразие на вопросах, выбранных им для обучения самостоятельно, до того как это будет ему предложено фильтрами. Однако для большинства из нас отказ от участия в кризисах, осаждающих род человеческий, открывает быстрый путь к всеобщему подавлению остальными. Из этого, по-видимому, следует, что стоило заниматься исследованием кибернетики кризисов, поскольку оно в конце концов может привести к разработке механизмов управления ими, более эффективных, чем используемые ныне. Пока же модель такого типа, как представленная здесь, предлагает системную основу для интерпретации тенденций обострения кризисов.

В качестве примера приведем пять комментариев, вытекающих из восприятия нашей общей модели, работающей в режиме синхронизации. Она, таким образом, приобретает более глубокий смысл и внутреннюю связь, если рассматривается на фоне завершенной ее структуры.

1. Метамодель, генерирующая наивную функцию обратной связи, по необходимости уменьшает сумму структурного разнообразия, создаваемого всеми другими моделями, которые теперь она объединяет. Так происходит просто потому, что пространство и время, предоставляемое средствами массовой информации для связи с общей метамоделыо. не могут быть адекватны для одновременной передачи деталей обостряющихся событий в различных горячих точках мира. В этих условиях в среднем должно уменьшаться разнообразие в пункте приема сообщений. В особых случаях средства массовой информации предпринимают специальные усилия к сохранению разнообразия, собираемого подмоделями с тем, чтобы избежать обвинения в опасном сверхупрощении проблемы. Но у них возникает своя дилемма: чем большее разнообразие об одной ситуации в мире передается различным слоям населения, тем меньше его остается для сообщения о других ситуациях. Тогда, вследствие попыток избежать обвинения в сверхупрощенчестве некоторых вопросов, возникнет опасность, что сообщения станут не только сверхупрощенческими, но и фактически приведут к поляризации остальных ситуаций. Такая опасность во многих случаях подтверждается, когда, например, население оказывается перед необходимостью принимать единственное решение — является ли данный, только что выдвинувшийся лидер "плохим" или "хорошим", и, конечно, такой выбор необходимо сделать после двухминутной передачи.

2. Когда наивная функция обратной связи накладывается на сам кризис, то меняется вся информация, проходящая через систему, и особенно ее разнообразие. Это приводит к изменению характера деятельности всех преобразователей аттенюаторов и усилителей информации, вынужденных теперь выполнять свои функции в условиях неуклонно уменьшающейся способности к распознаванию. Вскоре после этого система начинает галопировать по всем ее цепям со все возрастающей скоростью, подгоняемая и набирающая скорость под давлением перевозбужденной реакции на ее собственную наивность. Здесь и проявляется динамическая тенденция к поляризации событий, как об этом говорилось в предыдущем пункте. Что касается синхронности действий всех подрегуляторов, то, по-видимому, они впадают в "информационный резонанс" по отношению к развивающимся событиям, что теоретически (и практически, как бывает с летящим вертолетом) ведет к полному разрушению системы.

3. Описанная нами кибернетическая система регулирования работает прежде всего исходя из анализа возможных альтернатив, что признается и объясняется ее моделями регулирования, не располагающими требуемым разнообразием. Что касается того, что этот процесс подпитывается утечкой информации, поступающей якобы от наделенных властью лиц, то такая кажущаяся журналистская активность может рассматриваться как происходящая с ведома правительства. Стоит заметить, что решения, относящиеся к чисто политическим ("это им не пройдет") или к политическим ("послать канонерку") мерам, зачастую не осуществляются, а заменяются их имитацией исходя из модели малого разнообразия и соответствующей цепи связи. Как таковые, подобные меры вызывают раздражение. Обрисованная почти метафорически, ситуация склонна тогда рассыпаться, поскольку регуляторы теперь не опираются на адекватную модель того, что они призваны регулировать. Вследствие этих обстоятельств возникает вероятность увеличения использования как тайных мероприятий (которые из-за их секретности не подлежат систе-

ме их наивной фильтрации), так и неожиданных акций (т. е. не предусмотренных системой и поэтому не регулируемых ею). Тайные операции проводились США в отношении Чили все время существования правительства Альенде, что теперь полностью признано и документировано: они представляют собой пример первого вида мер, а рейд Израиля на аэропорт Энтеббе в Уганде — выдающийся пример второго.

4. Под влиянием энтропии, которая неуклонно снижает разнообразие регулятора кризиса, неизбежно возникает поляризация (поскольку теперь распознаются только два состояния системы). Поляризация обнаруживается резким подъемом неискренности. Неискренность возрастает вследствие искусственности возникшей дихотомии В подобных условиях не могут рационально обсуждаться права любой стороны. Они становятся предметом обращения к "моральным" принципам и ханжеских спекуляций на "этических" постулатах. Сказанное не означает отсутствия таких понятий, как искренние этические позиции, — они могут выдвигаться. Но если этические позиции, которые, как представляется, основываются на волевых суждениях, фактически возникают всего лишь из-за различия характеристик моделей, которые не были разработаны адекватно событию и введены только с показной целью, то этим и объясняется очевидная неискренность заявлений — в такой политической атмосфере принимаются не отвечающие делу этические стандарты, как это наблюдается в каждом, следующем один из другим, кризисе. Так, недавно возник скандал таких масштабов, что (как я понимаю) никакая мораль не должна была выстоять в подобных условиях. Что тогда может оправдать применение военной силы? Наивный ответ на такой вопрос — мир.

5 Наконец, наблюдается одно весьма простое следствие (кроме войны) систематической потери разнообразия по мере развертывания процесса, представленного на рис. 50. Кризис обусловливает возникновение таких международных ситуаций, такой сложности, что они даже не могут быть выражены доступными нам сегодня структурными моделями. Поэтому все возможные решения подобной проблемы становятся неприемлемыми по крайней мере для одной стороны. Это, по моему мнению, в высшей мере справедливо в отношении кажущейся бесконечной войны в Северной Ирландии. Стоит также отметить справедливость этой мысли в отношении проблем, вставших перед Альенде при попытке объединить его собственную коалицию.

Представленная нами модель построена на основе принципов, введенных за много страниц до этого в качестве "четырех главных кибернетических требований" гомеостатической стабильности.

Напомним их.

1. Система должна подчиняться закону Эшби о требуемом разнообразии.

3. Преобразователи информации не уменьшают и не увеличивают разнообразия.

4. Временные циклы всех подсистем синхронизированы.

Степень, с которой самоорганизующая система признает эти требованиям, пытается их выполнить, пренебрегает ими (случайно или как результат упущений в ее проекте) и, наконец, приходит к их реализации, фактически будет определять ее жизнеспособность. Следует признать, что с этих позиций перспектива регулирования кризисов выглядит мрачно.

Эти четыре принципа соответствуют "Четырем принципам организации", описанной мной в дополняющем эту книгу томе The Heart of Enterprise (Сердце предприятия). Они представляют собой конкретные примеры применения общетеоретических принципов.

Предлагаемая здесь модель, однако, всего лишь начало более всестороннего изучения кибернетики кризисов. Разрабатывая ее, я всегда видел убегающую от меня более общую проблему, которую можно было бы назвать "Управленческая кибернетик.!".

Если считать наивным снижение разнообразия реально происходящих п жизни кризисов с помощью аттенюаторов, описанных здесь (в их число входят такие редкие разрушители разнообразия, как сарказм и язвительная ирония), то не проявятся тоща не только наивность, но и фактически не менее опасные предложения использовать сравнительно простые модели регулирования кризисов?

Позвольте мне еще раз провозгласить два фундаментальных принципа любой науки, примером которой является также кибернетика: все естественные процессы демонстрируют их формальную инвариантность, а основу научного знания составляют утверждения, которые не только провозглашают, но и соответствующим образом оговаривают подобные инвариантные отношения в смысле применимости тучных утверждений. При подготовке этой книги (в попытке создать модель любой жизнеспособной системы) и этой ее части (в попытке представить модель социального кризиса) огромная часть разнообразия была отброшена. Иногда это делалось умышленно, например в случае отказа учитывать сарказм и иронию, но обычно не прямо, а после размышлений о том, что включить, а что исключить из описания разработки модели. Если в чем-то мы ошиблись, то модели можно подвергнуть испытаниям до полного их уничтожения. Мне они представляются полезными, но их легко проверить по критерию ошибочности Поппериана. Подобные утверждения неверны в отношении снижении разнообразия по вине манипуляторов кризисом. Они не добиваются инвариантности, Если я продолжу рассуждения о том, чего они добиваются, то это можно назвать демонстрацией трюков, но сами они не ставят под сомнение и не отрицают значимость того, за что они срезают разнообразие до "кости".

Возможно, такое заявление удалит призрак Банко1, мстящего за недостаток разнообразия, с торжеств кибернетикой, на что я надеюсь. По и обязан закончить раздел кибернетики кризисов ссылкой на другой спектр интересов и другое торжество.

Вскоре после начала моей работы в Чили, т. е., как в полагаю, где-то в начале января 1971 г., чилийское руководство официально обратилось к правительству Великобритании с просьбой о финансовой помощи (по всем существующим правилам) для обеспечения того, что мы намеревались предпринять. Не я был инициатором, я даже отказался поддержать такой шаг. Все же мне пришлось лететь за восемь тысяч миль, чтобы действовать там независимо с помощью моих близких друзей, хотя они относились к тем, кто "не мог быть дающим" в те дни. Все это я объяснил в Сантьяго. но не стал формально выступать против такого тревожащего меня предложения, считая, что запрашиваемая значительная сумма в твердой валюте подлежит расходованию прежде всего в Великобритании на разработку проектов, заработную плату и приобретение оборудования.

Просьба Чили должна была рассматриваться в установленном порядке, благодаря чему мне пришлось организовать ленч для одного чиновника министерства помощи заморским территориям. Он пожелал знать, как идут дела в Чили, о чем я ему и рассказал. Наша работа продвигалась по плану. К несчастью, в Чили за десять дней до ленча произошел переворот. Президент Альенде, тысячи его друзей, и моих в том числе, были убиты. Жизнь каждого и свобода каждого оказались под угрозой. Долгие годы развиваемые традиции демократии и конституционного правления внезапно оборвались. Наш проект после двух полных драматизма лет закончился. А этот чиновник спрашивал меня, почему.

Мы уже обсуждали наивность. Можно было бы встроить этот инцидент в нашу модель. Кто тут был наивным? Было ли наивным чилийское правительство, запросившее поддержки через два года. т. е, слишком быстро? Было ли наивным правительство Великобритании, не могущее понять для чего нужна финансовая поддержка, даже спустя десять дней после того, как все было кончено? Было ли таким правительство Соединенных Штатов, финансировавшее переворот? Или был наивным я, заплативший за ленч?

Кибернетика прогресса

В гл. 15, которой заканчивалось первое издание этой книги (т. е. не имеющей еще ее четвертой части), говорилось, что результаты анализа работы восходящей ретикулярной формации как части мозга человека использовались для создания поведенческих моделей. Говорилось также об ограниченности числа базовых моделей как о факторе, ограничивающем возможность исследования организаций, относимых нами к числу жизнеспособных систем, поскольку подходящей в данном случае моделью может оказаться только одна. Первые три квалифицировались нами как соответствующие "нормальной" деятельности организации. Из них самая первая предназначена для самой "нормальной" — установившейся деятельности организации. С другой стороны, устойчивый спокойный рост или спокойно проводимые мероприятия для повышения эффективности работы организации тоже могут считаться "нормальным" ее состоянием, таким образом эти три модели характеризуются их единством. Остальные три модели из числа рассмотренных в гл. 15 не могут считаться "нормальными" ни н коем случае. Они касаются моделирования кризисного состояния, сокращения деятельности и даже самоуничтожения организации, В данной главе мы сосредоточили внимание на кризисном состоянии по причинам, изложенным ранее. Если кризис действительно наша самая главная беда сегодня, если смотреть правде в глаза, то он тоже "норма", к чему бы мы ни обращались. Тогда, к нашему несчастью, модель кризиса должна считаться прародительницей всех других моделей, самой новой из всех. Это значит, что системы, переживающие кризис, могут весьма легко научиться существовать постоянно в таком состоянии. Единственный признаваемый выход из подобного положения — возврат назад, к докризисной обстановке.

Полная модель кризиса, представленная в последнем разделе главы, строилась на основе рассмотрения "нормального" поведения, характеризуемого неуклонным ростом, спокойной работой или плавными изменениями деятельности. В современных условиях — это мечта, в которую хотелось бы верить; в жизни такого нет нигде. Возможно, основанием, в силу которого наша модель трехсторонней заинтересованности принята за норму, служит практикуемое ныне поведение организаций, а также ретроспективное восхваление промышленной революции, вошедшее во все социально-экономические теории — теории, которые наша новая модель отнесла бы к числу наивных. Так произошло, поскольку все эти теории принимают на веру и защищают промышленную революцию как обеспечившую прогресс. Дело в том, что где-то на половине пути от начала промышленной революции, скажем в 1750 г., владелец металлургического завода и текстильный король заявили, что прогресс будет обеспечен, если они станут вкладывать свои капиталы и увеличивать капиталовложения в одно или несколько предприятий. Такое убеждение совпадало в принципе с мнением тех, кто критиковал капиталистическую систему как содержащую семена ее гибели, хотя и те, и другие видели единственное средство разрешения стоящих впереди проблем в капиталистической системе и только в том, чтобы дать "дорогу производству". Сегодня, когда общее число работающих составляет значительно меньшую часть населения страны, чем было в те времена (благодаря лучшему питанию, общим условиям жизни и охране здоровья), и когда меньшая половина из числа работающих занята непосредственно в материальном производстве (благодаря специализации производства и его обслуживания), такое определение прогресса все меньше и меньше соответствует современным представлениям жителей богатых стран.

Это обстоятельство со всей откровенностью признается сегодня многими, кто добивается избавления от угнетения и эксплуатации народов и прекращения насилия над конечными ресурсами нашей планеты. За всем этим стоит огромное и угрожающее НО: ничего не делается, чтобы помочь миру бедных в установлении прогресса несколько иным путем, чем тот, который, как доказано, ведет их к упадку, затем кризису и затем, вполне вероятно, к самоуничтожению, вместо того, чтобы возвратить их к тому, что считалось для них "нормой". Конечно, за этим скрываются две причины такого ничегонеделания. Во-первых, лидеры современной цивилизации не могут себе позволить признаться, даже если они это понимают, что ценности древних культур оказали большее влияние на условия существования человека, чем более позднее христианство и промышленная революция с их моделями целей малого разнообразия. Во-вторых, если бы они об этом объявили, то восстал бы весь мир бедных и уничтожил бы их всех.

Такой исход событий предсказуем как следствие тех условий, которые созданы для народов как второго, так и третьего миров за последние более чем сто лет (для стран третьего мира это означает "навечно" как следствие господства в них стран богатого мира). Я воспринимаю такое положение как вызов, можно было бы доказать, что о" самый грозный за всю историю человечества в силу его двойственной природы и является очевидным детонатором биологического вымирания. Его двойственная природа объясняется тем, что прогресс вписался в нашу социально-экономическую культуру таким образом, что его отсутствие считается регрессом, тогда как навязанное нам представление относительно природы прогресса превращает прогресс в регресс. Мы суем наши технологические носы везде, куда только их можно всунуть: вверх — до Луны, вниз — в микробиологическое и нервно-психологическое оружие. Мы покрываем наши энергетические потребности смертельно опасным оборудованием, которое угрожает жизни наших потомков на миллионы лет вперед, и натягиваем тетивы наших луков, один залп которых способен погубить всю биосферу нашей планеты.

Международные агентства и фирмы переносят прогресс из богатого мира и мир бедных. Чистым эффектом этого всегда оказывалось расширение экономической пропасти между ними. Замена освященных веками и признанных человечеством культур "поделками" Запада находит материальное отражение: дешевые сувениры вытесняют изделия народных мастеров, эстрада и рок — народные легенды и танцы, еда вместо с любовью приготовленных праздничных блюд стала готовиться из третьесортных продуктов и запиваться содовой водой. Тем не менее детская смертность сократилась, увеличилась ожидаемая продолжительность жизни, растет "справедливая" оплата труда; к чему бы мы ни обратились, "поезда стали ходить по расписанию". Да и, кроме того, все знают, что нельзя остановить прогресс независимо от того, что под этим понимается.

На индивидуальном уровне представление о прогрессе в нашей европейской культуре, по-видимому, аналогично. С самого начала философии у каждого ее толкователя на кончике языка была вера в то, что увеличение личного богатства — правильная цель. Подобная вера означает измерение прогресса числом обладаемых вещей и услуг. Достижение определенного уровня и стиля жизни на этом пути — тоже мера прогресса. Однако никто не сомневается, что жизнь богаче вещизма — есть в ней и свободное. время, которое должно разумно использоваться. Поскольку прогресс кроется в надлежащем использовании досуга, то и здесь он стал измеряться вещами и услугами. Почти пришло время, когда стрессы, связанные с использованием всех этих игрушек для взрослых, таких как горно-лыжное снаряжение, снегоходы, акваланги, лодки, кино- и видеоаппаратура и тому подобные вещи, не говоря уже о поддержании их и по рядке и умении ими правильно пользоваться, путешествовать с ними, оплачинать их, станут причиной большего числа заболеваний, психических расстройств и смертей, тогда как досуг всегда предназначался прежде всего для подъема физических и душевных сил. "Предназначение" подразумевает какую-то подготовительную деятельность. Переутомленные руководители бизнеса, получившие возможность лежать i.!; i песочке под солнцем, не стали бы создавать многомиллионную индустрию отдыха только во имя досуга...

Случись, однако, что кто-то, оперевшись подбородком на руку и раскинув пальцы по щеке. спросил бы: "А что, собственно, мы понимаем под прогрессом?", то достопочтенная аудитория быстро бы улетучилась. Такой вопрос звучит неприятно, даже угрожающе, да и вообще мы не подготовлены обсуждать его практически. Этим я хочу сказать, что все мы вовлечены в процесс, имя которому Прогресс (конечно, с прописной буквы), который действительно трудно поставить под сомнение.

Безусловно, каждый на своем индивидуальном уровне может сомневаться относительно смысла этого процесса, хотя несмотря на трудности и риск его можно изменить, тем самым изменив смысл слова "прогресс" для каждого из пас.

Если пытаться сделать это в общественном контексте в локальном, общегосударственном или глобальном масштабе, то мы будем втянуты в политику. Такое развитие дискуссии неизбежно просто потому, что повлиять на этот процесс означает защищать прогресс. Но этого нельзя сделать односторонне, когда речь идет об общественных явлениях; другие тоже потребуют участия в таком жарком споре, как о "реальном" смысле понятия прогресс. Обсуждение неизбежно примет политический характер, поскольку интересы всех его участников (и тех, кого они представляют), тоже "прогрессируют" или нет по субъективным причинам.

Нам часто приходится слышать, что спорт должен быть вне политики, что искусство должно быть вне политики и религию (если можно пошутить) нужно держать вне политики. Но все подобные виды деятельности охватывают как личные, так и социальные процессы, производя массовый эффект. Во что они в конечном счете выльются, определится тем, какую роль, по его собственному мнению, играет в этом процессе каждый из его участников и как он понимает политическое выражение ipso facto 1.

Если, принимая во внимание эти аргументы, можно согласиться с тем, что прогресс связан с политикой, то этим может быть положено важное начало попытке определить критерий для измерения любых управленческих действий независимо от того, касаются они управления собой, фирмой или обществом. С каких бы позиций мы не подходили к измерению прогресса, он может измеряться только в политическом контексте. На социальном уровне его выражение достаточно просто. То же самое, расширив задачу, можно сделать на индивидуальном уровне. Если каждый из нас займется этим лично, прежде всего сам, то создаст свое, отличающееся от других. мнение о личном прогрессе. Так происходит, поскольку прогресс определяется политически, даже на индивидуальном уровне — общим движением общества. За этими намерениями лежат метанамерения, т. е. некая цель, выступающая как политический инвариант.

В нашем языке нет слова, которое бы выражало искомый нами критерий обсуждаемой проблемы. Однако, как обычно, у "греков есть такое слово". Много лет тому назад в поисках слова для обозначения социальной раскованности, но не эйфории (возможно, тут подошло бы "счастье") я последовал совету Чарльза Гудвина и. перечитывая Аристотеля, наткнулся на такой термин, как "эвдемонизм" (означающий "благоденствие"). Этот термин схватывает суть проблемы достаточно хорошо, поэтому я чувствую себя вправе еще раз вернуться к мысли Аристотеля. Метанамерение, обеспечивающее политически инвариантный критерий управленческого действия, выражает полную реализацию его как функции; оно провозглашает условие, при котором возможность превращается в действительность. Выделенные курсивом слова заимствованы из Оксфордского толкового словаря, объясняющего значение слова "энтелехия"2. (Аристотелевское толкование отличается от более позднего лейбницевского, использованного им для характеристики его монад.)

Для тех, кто сочтет термин Аристотеля и Оксфордского словаря непонятным, можно рекомендовать прослушать песню, которую поет ансамбль "Игле"; "Достигнем предела еще раз". Эта песня привлекла мое внимание своим практическим подходом к достижению энтелехии. Если эти слова признаются теперь, спустя два с половиной тысячелетия, то стоит разобраться, почему они стали необходимы и почему призывают к политической инвариантности.

Рассмотрим предложение: "Чили быстро прогрессирует в сторону полной и ничем не ограниченной демократии". Сальвадор Альенде мог это сказать в 1972 г.. Августе Пиночет мог сказать то же самое в 1974 г. Ни один политически грамотный обозреватель, вероятно, не может согласиться с обоими. Нельзя согласиться с тем, что прогресс для чилийского народа испарился в пятидесятиградусной жаре утром 11 сентября 1973 г. Но можно сказать, что каждый из этих людей действовал исходя из энтелехии, которая направляла его политику, и такая энтелехия представляла его собственный критерий управленческих действий.

Руководителями и работающими с ними учеными движут метастремления, воплощенные в некоторой энтелехии. Составляемые ими планы являются прямым воплощением их намерений, а прогресс в отношении выполнения этих планов измеряется и политической терминологии, соответствующей платформе, политически провозглашенной данными руководителями. Стремление к энтелехии в некотором смысле отделено от этого, вследствие чего методы, которые в таком случае должны применяться, должны определяться заранее и только на основе этических императивов. Например. ни руководитель, ни ученый не должны привлекаться к разработкам, за которые (он или она) не согласны нести моральной ответственности. Следовательно, необходимо определять, что явно приведет к принудительным мерам в планах, вполне приемлемых в другом отношении. Например, можно в надлежащем порядке решить принять меры по сокращению рождаемости, но большинство из нас откажется от предложения умерщвлять новорожденных при появлении их на свет. Очевидны и другие, не столь, крайние меры, и каждая из них должна быть отдельно обсуждена.

Фактически нет серьезных проблем при выборе и обсуждении моральных вопросом в подобных случаях, поскольку метасистема этики» общепризнана даже среди аморальной публики. Однако, как бы ни были важны моральные проблемы, понятие энтелехии не фигурирует здесь в анализе на их собственном метаязыке. Анализ, который я намерен провести, касается методологии науки управления. Прежде всего заметим, что под методологией обычно понимается (например, в университетских курсах) набор технических приемов для решения задачи. Специалисты обсуждают способы решения проблемы, но мало кто из них ее понимает. Вместо этого они относят ее к определенному классу задач, используя таксономию известных им методов, веря в преимущество одних перед другими — в зависимости не от проблемы, а от местного опыта владения той или иной методикой. Следовательно, есть апостолы теории очередей, "епископы" математического программирования и т, д. Дело, однако, в том, что нельзя сказать заранее, какая частная методика соответствует проблеме, в особенности ее применимости для ситуаций, как уже говорилось, характеризуемых как кризисные. Так происходит именно из-за того, что доступные нам средства описания планов и измерителей прогресса не опираются на энтелехию и. возможно, никогда не будут.

Прежде чем отбросить эти рассуждения как абсурдные, каждому следует попытаться вспомнить случаи использования науки управления в опасно неустойчивой ситуации, которую ему или ей приходилось изучать. Поразительно мало исключений из правила, свидетельствующего о том, что х, как мастерски владеющий х-й методикой, решает проблему х-типа. Действительно, если реально возникает проблема х-типа, то почему бы не спросить себя: кто лучше, чем х, может ее разрешить и почему бы тогда его не пригласить? Однако весьма тревожным кажется привлечение к решению обсуждаемой нами в этой главе проблемы субъекта х, уверяющего, что х-методика как раз соответствует данному случаю. В конце концов это было бы памятным совпадением; но обратитесь для проверки к заключительному отчету х о проделанной им работе и увидите, почему так утверждается. Подобные совпадения, по-видимому, множатся. Хотя ситуация представлена им как неструктурированная неразбериха, как ужасная мешанина, вместо характера кризиса, окруженного быстро меняющимся хаосом, она, в принципе, оказалась проблемой именно х-типа.

Какое счастье! Целые институты работают на основе подобной инстинктивной прозорливости.

Методология, на которую мы с радостью указали как соответствующую проблеме в силу приведенных здесь доводов, не может быть обозначена заранее. Она должна фокусироваться скорее на проблеме, чем на способе. Трудность состоит в том, что проблему нельзя распознать, пока вызвавший ее кризис не созреет в достаточной степени.

Например, ничего, имеющего даже отдаленный смысл, не было сказано относительно проблемы Чили в 1971 г. за год или немногим ранее. Даже Народное единство не высказало серьезной надежды, что коалиция меньшинства, возглавляемая Альенде, станет правительством. Никто не мог предсказать (как выяснилось позже) исключительно сложную международную реакцию на такой демократический результат, и никто не использовал каких-либо средств испытать добрые заверения потенциальных союзников как внутри, так и вне страны.

Знаменитый метод "составления сценариев" тонет в количественных показателях — он просто не может генерировать требуемое разнообразие. Непригоден для решении такой проблемы и дельфийский метод1. Дело в том, как я убедился на собственном опыте, что при таком подходе разнообразие даже уменьшается, будучи подавленным взаимными подозрениями и опасениями участников разработки предложить нечто сверхоригинальное из опасения просто ошибиться.

Странным и тревожным обстоятельством при использовании подобных методов является то, что они начинают срабатывать только в случае, если разнообразие реального мира на порядок сокращается в ходе циклично повторяющихся событий в кризисной ситуации, как об этом говорилось в предыдущем разделе. Когда сверхдержавы искусственно ограничивают разнообразие тремя или пятью странами, фактически участвующими в разрешении кризиса, тогда появляется возможность создать такое же число сценариев, а группам, работающим по дельфийскому методу, предвидеть вероятный исход кризиса. Однако такой научный метод выступает в качестве вспомогательного перед лицом факта и в меньшей мере в качестве средства решения проблемы; все это стратегическое сооружение рассыпается немедленно, когда вдумчивый противник или сама природа кризиса увеличивает разнообразие, которое так старались сдержать аналитики и заинтересованные в нем стороны. Дополнительное разнообразие, которым можно воспользоваться в этот момент, является разнообразием энтелехии, а совсем не следствием "трех или пяти" заинтересованных сторон..

В начале этой главы была попытка сказать нечто существенное, и в общем непреходящее, о природе кризисов. Сможем ли мы завершить этот раздел, сказав нечто определенное относительно решения этой пока еще не сформулированной проблемы, зависит от нашей способности представить себе методологию энтелехии как таковую. Следующая за этим история призвана иллюстрировать нашу задачу.

Ранние работы Тейлора и Гилберта, посвященные изучению затрат времени на трудовое движение, появились в конце XIX века. Немногим позже Франк Гилберт, инженер, работавший в промышленности, и его жена Лилиан, психолог, стали пионерами в изучении движения как средства повышения производительности труда. Это направление приобрело популярность и сложилось в систему "Рационализации трудовых движений". Многое в ней оказалось чрезвычайно эффективным, поскольку производительность труда в результате ее применения возросла в общем от 30 до 300 %. Анализ повторяющихся движений, разделенных на составляющие их элементы (терблиги), стал предметом обучения. Позднее история этих двух замечательных людей и огромного числа их последователей получила весьма широкое признание, выйдя далеко за пределы промышленных цехов благодаря книге и кинофильму о них, который называется "Дешевле дюжинами", франк Гилберт умер до моего рождения. Его жена Лилиан дожила, однако, до весьма преклонного возраста.

В середине 1950-х годов я руководил использованием науки управления на крупнейшей в Великобритании металлургической корпорации United Steel (это было до окончательной национализации всей промышленности черной металлургии). Подчиненное мне подразделение называлось "Отдел исследования операций и кибернетики", но оно же отвечало за внедрение других достижений науки управления, в том числе за компьютеризацию управленческих функций и за рационализацию трудовых движений. Последнее по тем временам было крайне необычным вследствие абсурдной "гражданской войны", разгоревшейся тогда в Великобритании между ведущими специалистами по рационализации трудовых движений (склонных рассматривать специалистов по исследованию операций в качестве математических снобов) и исследователями операций (считающих рационализаторов движений простачками). Эти трения подогревались, конечно, тем обстоятельством, что руководитель группы "Трудовых движений" корпорации United Steel был одновременно одним из руководящих работников моей консультативной фирмы в Лондоне. Во всяком случае, примерно в это время к моему удовольствию и удивлению я пригласил Лилиан Гилберт на обед в Шеффилде. Доктор Гилберт с удивлением и интересом прослушала мой рассказ о только что упомянутой "войне" между специалистами по управлению. О существовании такой проблемы в Великобритании она знала, как и об отсутствии чего-либо подобного в ее родных Соединенных Штатах. Она спросила меня о том, как вообще могла возникнуть подобная проблема. Как я полагал, мне в достаточной мере была известна ее "политическая" ориентация, и я долго объяснял ей, что произошло. В конце беседы я прямо спросил ее: "Будь Ваш муж живым сегодня, на чьей стороне он стоял бы в этом споре?" Она без колебаний ответила: "Он был бы президентом, общества исследований операций".

Каков смысл всей этой истории? В книге Decision and Control я утверждаю, что Архимед был первым ученым по исследованию операций, поскольку он использовал науку, советуя царю Гиерону II как защитить Сиракузы от нападения римлян. Чем занимался Гилберт в начале нашего века? Он не пытался сжечь флотилию кораблей, фокусируя солнечный свет на паруса с помощью зеркал, в этом можно быть уверенным. Но если бы он был президентом общества исследования операций в 1950-е годы то, как мне представляется, наверняка анализировал бы трудовые движения рабочих на производственных линиях, которые к тому времени уже стали автоматизироваться. Короче говоря, можно утверждать, что во все времена истории человечества всегда были проницательные умы, ищущие любые подходящие способы повышения компетенции руководителей и благоденствия общества, в том числе привлекая самые последние достижения науки из числа известных им — как для диагноза проблем, так и для создания методов их решения. Именно такая деятельность, если ее сконцентриро-нать, могла бы стать методологией достижения энтелехии.

Любопытно, что вначале внедрение подобных методов встречает отрицательное отношение, поскольку они противоречат общепринятой практике. Дело не только в том. что новая методология не зависит от систематики ее методов, поскольку она диктуется местом и временем, а в ее антипатии к установившимся подходам. Читатель мог заметить латинский эпиграф к книге, смысл его, конечно, весьма серьезен. После того как обнаруживается пригодность какого-то частного метода, мы начинаем обучать кадры его использованию. Дело это деликатное, поскольку его карикатурные последствия так часто повторяются, что стоит об этом помнить. Люди, обученные пользованию набором новых методов, после выяснения их плодотворности склонны трактовать эти методы в качестве универсальных и, утверждая себя в качестве профессионалов, добиваются определенной защиты своих интересов, перестают быть новаторами и делают все возможное, чтобы заблокировать свежие идеи других. Именно поэтому Лилиан Гилберт сразу же сказала, что ее покойный супруг не стал бы в 1950-е годы ограничивать себя изучением трудовых движений. Как представляется, каждое поколение новаторов должно выкристаллизовать свою точку зрения, которая не должна выходить далеко за пределы своего места и времени. Если они попытаются зайти слишком далеко, то их позиция, даже будучи хорошо разъяснена, не будет принята и в целях ее пропаганды они станут ее защищать, заявляя, что она "на двадцать лет опережает свое время". Как свидетельствуют наблюдения, за этим неизбежно последует потеря продуктивности технически ориентированного подхода к проблемам управления. Так происходит отчасти из-за изменения времени и места приложения, отчасти потому, что нововведение, по определению, есть то, чего не было испытано раньше, и отчасти потому, что мотивировки удовлетворения управленческих интересов и обеспечения их карьерных устремлений далеко не одно и то же. Управленцы вынуждены жить с этой дилеммой; в одной упряжке с ними вынуждены быть и ученые-специалисты в области управления.

Указав вначале на отрицательные моменты с тем, чтобы прояснить наши исходные позиции, попытаемся изложить позитивную сторону проблемы.

Поиск по сайту: