Нью-Хэмпшир. Эдди заплатила десять долларов за копию первого приговора Джека, хотя даже не предполагала, что будет делать с ней дальше

Эдди заплатила десять долларов за копию первого приговора Джека, хотя даже не предполагала, что будет делать с ней дальше. Положит в несгораемый сейф, где хранит свидетельства о рождении и смерти Хло? Сожжет, совершая некий ритуал? Зароет в саду вместе с остальными своими мечтами?

Ночь, проведенная без сна, убедила ее в том, что Джек так же легко плетет паутину лжи, как шелковичный червь — нити, и результат столь же впечатляющий. Она не винила его за то, что он умолчал о своих отношениях с Кэтрин Марш, что не признался в том, что изнасиловал Джиллиан Дункан. И даже за то, что уверял, будто любит ее, Эдди. Во лжи участвуют две стороны — тот, кто сочиняет сказку, и тот, кто истово хочет в нее верить.

Чиновник из главного окружного суда первой инстанции Графтона протянул Эдди бумагу.

— Возьмите, — сказал он. — «Штат Нью-Хэмпшир против Джека Сент-Брайда».

Эдди поблагодарила и взглянула на постановление суда.

— Джека Сент-Брайда? — раздался голос слева.

Высокий мужчина в форме полицейского. У него были подернутые сединой волосы, слишком большой нос и множество морщин-лучиков в уголках глаз.

— Да, — ответила Эдди.

— Вы его знаете?

Она так сильно сжала бумагу, что скомкала ее.

— Думала, что знаю.

Эдди заметила, что при упоминании о Джеке в глаза незнакомца залегла печаль, как и у нее самой.

— Понимаю, — наконец произнес он. — Сам так думал.

* * *

Насколько Эдди помнила, она впервые сидела в кафе не как владелица, а как посетительница. Джей Кавано заказал полноценный завтрак, но у Эдди не было аппетита. Она боролась с желанием встать и самой сварить себе кофе.

— Я не удивлен, — заявил Джей после того, как услышал, что Джека повторно обвиняют в изнасиловании. — Насильники не останавливаются. Меня удивляет то, что я попался на удочку первый раз. — Он покачал головой и добавил: — Я полицейский, поэтому у меня невероятно развито шестое чувство: например, я за километр чувствую вранье. Клянусь небесами, я безоговорочно верил, что Джек просто школьный учитель-бунтарь, — понимаете, обычный парень. Но потом всплыло, что он из семьи Рокфеллеров, а в свободное время занимается тем, что совращает учениц.

— Рокфеллеры? — удивилась Эдди. — У Джека нет ни гроша.

Джей закатил глаза.

— Очередная ложь. — Он пожал плечами. — Приятно слышать, что он прекрасный артист. Не я один попался на удочку.

Он продолжал говорить, когда подошла официантка с заказом.

— Джек всегда был мистером Непосредственность. Взобраться на скалу? Конечно! Подменить кого-то из учителей в этом семестре? Без проблем! Но каждый раз, когда я предлагал пойти попить пивка или поиграть в теннис после футбольных тренировок, он отказывался. Говорил, что не может засиживаться допоздна. Уверял, что в семь у него встреча, — и никогда, ни разу он ее не пропустил. Я-то полагал, что это какое-то заседание на кафедре. Разумеется, потом эта девочка сказала, что в семь они встречались. Каждый вечер в семь часов, в раздевалке.

Эдди ощутила одновременно и освобождение, и тоску от встречи с этим человеком, еще одним обманутым Джеком. Однако как бы ни мучился Джей Кавано из-за предательства друга, это не он позволил Джеку пробить брешь в своей защите, проникнуть в свое сердце, в свое тело. Это не ему Джек говорил: «Я тебя люблю». Это не он слушал, широко открыв глаза, не он верил каждому слову.

— Эй, — окликнул Джей, — вы витаете где-то далеко!

— Нет, я просто думаю.

— О Джеке?

Эдди покачала головой.

— О том, как ненавижу мужчин.

— Не судите по одному Джеку. Большинство из нас намного глупее и не умеют с такой же легкостью обводить окружающих вокруг пальца, — мягко улыбнулся Джей. — Ошибки прошлого видны лучше. И когда проходит время, уже не так больно. Я десять месяцев размышлял над этим. Но до сих пор помню, как сидел за письменным столом, после того как мне пришлось его арестовать, — арестовать лучшего друга! — и удивлялся: как я, черт побери, не доглядел?

Эдди смотрела, как он протыкает яичный желток и тот растекается по тарелке. Желтая лужица с картофельными оладьями.

— Как сейчас себя чувствует девочка?

— Она ушла из Уэстонбрука. Я слышал, она занимается на дому и не общается с подружками, которые продолжают учиться в Лойале. — Он помолчал и негромко добавил: — Думаю, она просто хочет забыть о случившемся.

Вот тогда Эдди и вспомнила, что Кэтрин Марш тоже верила, будто Джек ее любит.

— Забыть не удастся, — прошептала она.

В гостиничном номере Эдди достала чемодан. Компанию ей составила Рози О'Донелл в телевизоре. Она сложила рубашки и сунула их поверх джинсов. Положила сапоги в полиэтиленовый пакет, чтобы ничего не испачкать.

— Клянусь, Джон, — заверяла Рози, — я выиграю. Я тренировалась.

Эдди взглянула на экран.

— Если хочешь стать звездой «Рискни!», многие вещи просто необходимо знать, как, например, название самого большого озера в Африке и то, что королева Нидерландов троюродная сестра эрцгерцога Франца Фердинанда. Последнее я придумала, но только завзятый игрок почувствует это.

Смех в зале. У Эдди сжалось сердце. Ей показалось, будто она слышит голос Джека: «Когда играют знаменитости, они задают легкие вопросы, — сказал он как-то. — Иначе ни одна из этих звезд не дала бы правильного ответа».

Джек дал бы. «Многие из нас глупее его», — сказал Джей.

— Сегодня в семь вечера на канале «Эй-би-си», — объявила Рози, — у меня начнется новая жизнь, уверяю тебя, Джон.

Эдди вспомнила рассказы Джека о тюрьме, о том, как знание всяких мелочей спасло его от изнасилования. Она вспомнила, как безуспешно пыталась отвлечь его от викторины, даже манила собственным телом. «Как у него в голове умещаются все эти знания?» — раньше удивлялась она.

Неожиданно для себя она принялась перебирать лежащие на столе приветственные обращения от администрации гостиницы. Тут же были и путеводитель по городкам Дартмунд и Сьюнапи, и буклет из какого-то магазина, и объявление из пиццерии, что доставка пиццы осуществляется до трех утра. Наконец ей попалась бесплатная местная газета, и, пролистав ее, она обнаружила то, что искала: программу местного телевидения.

В Лойале «Рискни!» показывали на канале «Эй-би-си» в семь вечера.

Эдди не знала и сотой доли того, что знал Джек о географии или президентах, даже о спиртных напитках. Она не знала, учтет ли суд подобное противоречие в показаниях. Единственное, в чем она была уверена: в течение получаса ничто не могло оторвать Джека от телевизора.

Даже Кэтрин Марш.

В оккультной лавке пахло, как в аптеке, и стояли ряды стеклянных пузырьков с крошечными надписями на этикетках, где хранились предметы, о которых Селена даже не хотела думать. Узкие полки забиты книгами с такими названиями, как «Привороты Анастасии», «Преображение для начинающих», «Путеводитель ведьмы-одиночки». По прилавку гордо вышагивала кошка с колокольчиком на шее, в воздухе витал какой-то дурманящий аромат.

Свет Звезды взглянула на чашку чая в руках Селены, к которому та даже не притронулась.

— Пейте. Не бойтесь, в жабу не превратитесь.

Она казалась чем-то средним между Великой Матерью и хиппи, с жидкими косами, в которых пробивалась седина, и кольцами на каждом пальце ноги. Селена занервничала. Ей почудилось, что сейчас она, как в сказке, превратится в какого-нибудь зверя или у нее вытянется нос.

Она обвела магазин взглядом.

— К вам ходит много девочек?

— Слишком много, — вздохнула Свет Звезды. — Заклинания и наговоры притягивают подростков. Они слышат слово «ведьма» и воображают, что смогут одним взмахом волшебной палочки наказать всех своих обидчиков или заставить без памяти влюбиться в себя звезду баскетбольной команды.

— Что-то подсказывает мне, что они не спешат домой, чтобы обрадовать папу с мамой, что стали ведьмами.

— Конечно, нет, — согласилась Свет Звезды. — Боюсь, тогда мне не избежать суда инквизиции. Быть ведьмой означает вызывать подозрение, потому что люди не понимают, что это такое на самом деле. К сожалению, именно это и привлекает подростков в колдовстве: делать что-то, пусть даже естественное и невинное, за родительской спиной.

— Джиллиан Дункан ваш частый посетитель?

Старуха пожала плечами.

— Приходила совсем недавно, искала белладонну.

— Белладонну? Яд?

Свет Звезды кивнула.

— Она была нужна ей для старинного рецепта, который раньше применяли, чтобы душа покинула тело, для экстрасенсорного видения. Излишне говорить, что я попыталась направить ее энергию в другое русло.

— Каким образом?

Кошка прыгнула женщине на колени. Она погладила ее, и кошка довольно прижмурилась.

— Предложила отпраздновать предстоящий субботний праздник.

— Помните, когда состоялась ваша беседа?

— Накануне Белтайна, — ответила Свет Звезды и, заметив непонимающий взгляд Селены, пояснила: — Вечером тридцатого апреля.

— А что, если она нашла ее где-то в другом месте? — спросил Джордан.

Они с Селеной сидели на деревянной скамейке на заднем дворе его дома и наблюдали, как синяя сойка отгоняет хорька от кормушки для птиц. Они сидели довольно близко — Джордан мог точно сказать, сколько сантиметров разделяет их плечи, бедра, ноги. Господи, возникшего между ними напряжения хватило бы, чтобы даже близко не подпускать комаров!

Казалось, Селена ничего не замечает. А если и замечает, то чертовски умело это скрывает.

— Белладонну? — уточнила Селена.

— Да. Что, если она сварила зелье и выпила его тридцатого апреля? И потом появился пьяный Джек, и Джиллиан привиделось изнасилование.

Селена нахмурилась.

— Должно быть, получилось очень хорошее варево, если на бедре у нее осталась сперма.

— Да, — согласился Джордан, — здесь тупик. Наличие спермы я объяснить не могу. Но это не моя работа. Все, что я должен сделать, — это заставить присяжных хоть на долю секунды допустить мысль, что может быть другое, кроме изнасилования, объяснение случившемуся той ночью. И слова потерпевшей можно будет поставить под сомнение, если доказать, что она находилась под воздействием наркотических препаратов.

— И все же, Джордан, — возразила Селена, — такого в обычном магазине не купишь. Белладонна — это яд. Достать его непросто.

— Она могла заменить белладонну другим галлюциногенным препаратом.

Селена хмыкнула.

— Из местной аптеки?

— Купить у местного дилера в школе, — поправил ее Джордан. Потом его губы растянулись в улыбке. — Или взять у папочки.

Преподобный Марш ушел лишь спустя три с половиной часа, и все это время Эдди пряталась за небольшими зарослями гортензий перед его домом. Она дождалась, пока отъедет «бьюик», и постучала в дверь.

— Ты солгала! — заявила она, как только Кэтрин Марш открыла дверь.

— Вы не понимаете, о чем говорите.

— У тебя не было связи с Джеком Сент-Брайдом! Ты никогда не спала с ним! Не знаю почему, Кэтрин, не знаю каким образом, но ты пустила этот слух и разрушила его жизнь.

— Он говорил мне… он говорил мне…

— Он говорил тебе только то, что сказал бы любой другой ученице.

Кэтрин начала было возражать, но вдруг словно выдохлась: уголки ее рта опустились, глаза уставились в пол, а вся напускная храбрость куда-то подевалась.

— Я не хотела, чтобы так случилось, — прошептала она. — Мой отец… он нашел у меня в ящике с бельем противозачаточные таблетки и просто обезумел. Потом нашел мой дневник и прочел его. — Кэтрин сглотнула. — Это были всего лишь мечты. Мы все были по уши влюблены в тренера. Когда меня бросил парень… тренер утешал меня, позволил поплакать у него на плече. Я вообразила, что он заботится обо мне, потому что я ему нравлюсь… ну понимаете, как женщина… Поэтому и написала о нем. О нас.

— Описала свои фантазии? — уточнила Эдди, и Кэтрин печально кивнула. — А когда твой отец обратился в полицию, тебе не пришло в голову, что нужно все рассказать?

— Я рассказала. Но все подумали, что я просто не хочу, чтобы тренер сел в тюрьму, потому что люблю его. — Она смахнула слезу со щеки. — Когда я лгала, они верили каждому моему слову. Когда говорила правду, никто не слушал.

— Кэтрин…

— Мне ужасно стыдно! — прошептала она. — Я сожалею, что поступила так с тренером.

Эдди попыталась взять себя в руки.

— Тогда помоги ему сейчас.

— Меньше всего я ожидал увидеть вас здесь, — заметил Чарли, распахивая дверь, чтобы Джордан вошел.

— Потому что я пришел не как адвокат, а как отец, — ответил Джордан.

Чарли пригласил Джордана присесть на цветастый диван, накрытый шерстяным ковром.

— Я и забыл, что у вас есть сын.

— Похоже, вас не радует, — улыбнулся Джордан, — что мы, адвокаты, можем плодиться и размножаться.

Чарли от удивления рассмеялся.

— В каком классе ваш мальчик? Он новичок в этой школе?

— Да.

Джордан чувствовал, что вспотел под спортивной рубашкой с короткими рукавами. У него не было совершенно никаких доказательств — одни подозрения, которые, как он надеялся, не оставят Чарли равнодушным. Кроме игры на отцовских чувствах, Джордан не знал, чем еще подкрепить свои догадки.

— Сперва о деле, Чарли. Это не для протокола, договорились?

Детектив кивнул.

— Мой сын Томас встречается с Челси Абрамс.

— Да? — с облегчением откликнулся Чарли. — Хорошая девочка.

— Да, он-то уж точно так думает.

Оба засмеялись.

— Возможно, это покажется вам странным, Чарли, — тяжело вздохнул Джордан, — но Томас мне кое-что рассказал, и я решил, что должен поделиться этой информацией.

Чарли встревожился.

— Челси призналась, что в ту ночь в лесу девочки принимали наркотики.

У Чарли не дрогнул ни один мускул.

— Моя дочь… она никогда бы не стала…

— Я понимаю, это последнее, что вы ожидали от меня услышать. Но как отец… Черт, если бы кто-то знал подобные вещи за Томасом, я бы предпочел, чтобы мне о них рассказали! — Он встал. — Хотя, скорее всего, это какое-то недоразумение.

— Скорее всего.

Чарли вышел проводить гостя. Он стоял и смотрел, как адвокат идет по дорожке к своей машине.

— Джордан!

Минуту они молча смотрели друг на друга.

— Спасибо, — сказал Чарли.

У лаборанта Артура Квинса и без следователей в «Дункан фармасьютикалз» дел было по горло. И без детективов, которые хотели связать его рабочее место с каким-то преступлением. Сначала изнасиловали дочь начальника, теперь в Сейлем-Фоллз всплыли наркотики? Куда катится мир?

— Не знаю, чем могу вам помочь, — заявил Артур Селене Дамаскус. — Мы делаем одновременно шесть препаратов в неделю.

— Какие, например?

Господи, эта женщина просто вцепилась в него. Артур указал на экран компьютера.

— В последнее время мы занимались цитратом фентанила, гидрохлоридом лидокаина и фенобарбиталом натрия.

— А до этого?

Он щелкнул мышкой на три недели назад, начиная с двадцать четвертого апреля.

— Ацикловир, пемолин, ризедронат и атропин на разных стадиях производства.

— Какие из этих препаратов галлюциногенные?

— Мы не делаем наркотики, которые можно купить на любом углу.

— Я понимаю. Именно поэтому крайне важно, чтобы «Дункан фармасьютикалз» была вычеркнута как потенциальный источник вещества, которое мы ищем. — Селена понизила голос. — Послушайте, доктор Квинс, я думаю, вы тут ни при чем. Но когда обнаруживаешь подобное в школьных коридорах… в том же городе, где расположена фармацевтическая фабрика… чтобы прикрыть свои задницы, прошу прощения за грубость, мы обязаны убедиться, что говорим о разных веществах. — Она повернулась к экрану. — Почему этот препарат помечен звездочкой?

Артур взглянул.

— «Дункан фармасьютикалз» разрабатывает новую гомеопатическую серию — лекарства, произведенные из натурального сырья, а не из химических заместителей. В данном случае разрабатывается атропин.

Селена встрепенулась.

— Из натурального сырья? А где вы его берете?

— Из белладонны.

— Белладонны?

— Именно. Наверное, вы слышали об этом растении. Оно чрезвычайно ядовито.

— Передозировка возможна?

Артур мгновенно ощетинился.

— Практически у любого лекарства есть побочные эффекты, мисс Дамаскус.

— Какие, например?

— Рассеянное внимание. Возбуждение. — Артур вздохнул. — Расстройство сознания.

— Расстройство сознания? Следовательно, этот препарат — галлюциноген.

В эту минуту в лабораторию вошел Дункан. Заметив Селену, он остановился. Естественно, он встречал ее в городе, но поскольку лично они знакомы не были, Амос не догадывался, что она здесь по поручению Джордана.

— Артур, — позвал он, — мне нужно с тобой поговорить.

— Мисс Дамаскус уже уходит, — поспешил объяснить Артур. — Она собирает доказательства по делу о наркотиках.

Несмотря на опасения Артура, Амос Дункан не занервничал, как будто точно знал, что его не достанут.

— Вы работаете у Чарли Сакстона? Мои соболезнования! — улыбнулся он.

Селена улыбнулась в ответ. Если он ошибочно принял ее за полицейского, она не станет его разочаровывать.

Он сам все поймет, когда они встретятся в зале суда.

Они бродили между стеллажами музыкального магазина, постукивая ногтями по аккуратно расставленным компакт-дискам. Мимо воли взгляды всех присутствующих обратились на этих девушек — подобно свету, устремившемуся к черной дыре. И как было не смотреть? Такое осознание своей красоты, которое так и сквозило в каждом движении; такая самоуверенность, ощущение которой оставалось у окружающих надолго!

Челси, Мэг и Уитни бесцельно бродили по магазину, чувствуя отсутствие подруги, как солдат чувствует фантомную боль в оторванной конечности.

Мэг споткнулась и перевернула стенд с компакт-дисками.

— Вот черт! Давайте помогу, — с извинениями обратилась она к прыщавому продавцу, который бросился поднимать стеллаж.

— Чертова корова, — пробормотал он.

Уитни обернулась и уперла руки в бока.

— Что ты сказал?

Парень покраснел, но глаз не поднял.

— Послушай ты, прыщавая жаба, — зло прошипела Уитни, — стоит мне только пальцами щелкнуть, как твой член скукожится и отсохнет.

Парень фыркнул.

— Как бы не так!

— Может, я блефую. А может, настоящая ведьма. — Уитни сладко улыбнулась. — Хочешь убедиться?

Продавец поспешно убрался в заднюю комнату.

— Уитни, — заметила Мэг, — не стоило так.

— Почему? — пожала та плечами. — Он меня разозлил. Кроме того, я, если бы захотела, могла бы такое сделать.

— Ты этого не знаешь, — вмешалась Челси. — Но даже если бы могла, делать этого не следует. Суть колдовства не в том, чтобы избавляться от преград на своем пути.

— Кто бы говорил! Лечить скучно. Как и слушать весь этот вздор о лунных циклах. Теперь, когда мы научились заговорам, неужели придется хранить это в тайне?

— Так безопаснее, — сказала Челси. — Меньше народу пострадает.

Уитни засмеялась.

— Этот ублюдок насмехался над Мэг. Как Хейли Маккурт.

— Ей уже лучше, — заметила Мэг. — Она стала добрее.

— Она усвоила урок благодаря нам. — Уитни взглянула в направлении, куда скрылся продавец. — Этот парень заслуживает того, чтобы его проучили.

— А Джек Сент-Брайд?

На секунду вопрос, слетевший с губ Челси, заставил их перестать дышать.

— Господи, — не выдержала наконец Мэг, — мне кажется, это не стоит обсуждать в людном месте!

Но теперь, когда Челси прорвало, остановиться она уже не могла. Она зажала рот рукой, но слова продолжали рваться наружу.

— А тебе, Уитни, все равно? Ты об этом вообще думаешь?

— Я постоянно, — пробормотала Мэг. — Это не идет у меня из головы.

Челси пристально смотрела на Уитни.

— Джиллиан здесь нет, — сказала она. — Она никогда не узнает о нашем разговоре. Даже если ты не хочешь в этом признаться, Уитни, ты же понимаешь, что мы не должны…

— …это обсуждать, — решительно возразила Уитни.

Она незаметно сунула в плетеную сумочку компакт-диск и направилась к выходу, на сто процентов уверенная, что подруги последуют за ней.

Чарли неплохо знал нормы доказательственного права… и правила сбора улик — натаскался за годы работы детективом. Было несколько случаев, когда незаконно изымались улики без согласия подростка из дома его родителей. Наркотики.

— Что ты делаешь в шкафу Мэг?

Голос жены вывел Чарли из задумчивости, и от неожиданности он чуть не упал.

— Просто смотрю, — выдавил он из себя.

Барбара и глазом не моргнула.

— Ищешь вельветовую юбку?

Он взглянул на свои руки.

— Рубашку, которую брала Мэг.

— Да? Тогда поищи в комоде. Третий ящик снизу.

Она ушла. Чарли уперся лбом в дверь шкафа. Он не хотел, чтобы Барбара знала об этих поисках. Он не хотел признаваться, что сомневается в собственной дочери.

Он провел пальцем по висевшему на ручке двери потертому браслету дружбы в красную, голубую и зеленую полоску — браслету, который Мэг сделала в первое лето в палаточном лагере. Первые два дня она звонила домой каждый час, плакала и настаивала, что держать ее в лагере — это издевательство. Но когда Чарли с Барбарой приехали в Мэн, чтобы забрать ее домой, Мэгги уже втянулась и смущенно попросила их уехать.

Чарли опустился на колени и тщательно обыскал практически нетронутые спортивные принадлежности — у него ушло почти десять лет, чтобы понять, что его дочурка никогда не станет подающей надежды спортсменкой. Тут же лежал плюшевый медведь без глаза. И плакат, который нарисовала Мэг для школы, посвященный пурпурному чечевичнику, птице-символу Нью-Хэмпшира. Здесь была старая розовая балетная сумка, всевозможные куклы, играть в которые она перестала, но расстаться с ними не могла. Чарли улыбнулся и потянулся за куклой, голым пупсом с желтыми волосами и одним стеклянным глазом. Разве девочка, которая настолько сентиментальна, что хранит кукол, будет скрывать от отца наркотики? Будет?

Он достаточно повидал дел подростков-наркоманов в Сейлем-Фоллз, чтобы понять, что все они развиваются по одной и той же схеме: либо у подростка начисто отсутствует взаимопонимание с родителями, либо он таит на родителей обиду, либо родители настолько сосредоточены на себе, что не видят, во что превратилось их чадо. Ни одна из этих схем не подходила к ним — отец и дочь всегда были близки. Вероятно, Макфи что-то не так понял. А может, его сын ослышался. Или, неизвестно по какой причине, Челси солгала.

Чарли успокоился и стал засовывать вещи Мэг назад в шкаф как можно небрежнее, чтобы она не догадалась, что здесь кто-то рылся. Пришел черед плюшевого мишки, хоккейной клюшки и роликовых коньков. Потом он поднял сумку и почувствовал, как рука коснулась чего-то цилиндрического и твердого.

Балетный купальник, балетные туфли и колготки — все в этой сумке должно было быть мягким.

Чарли расстегнул молнию. Запустил руку внутрь и достал длинную шелковую серебристую ленту. Потом вытащил несколько пластиковых стаканчиков и термос.

И стаканчики, и термос были пустыми, но на дне виднелись остатки белого порошка. Кокаин? Чарли понюхал, потом обмакнул палец в порошок и поднес его ко рту, пробуя на язык.

Может быть, ничего страшного.

Он устало провел рукой по лицу и потер утомленные глаза. Он непременно отправит термос на экспертизу, чтобы успокоиться. В окружной лаборатории работает его приятель, который может провести токсикологический анализ. И который, кстати, кое-чем ему обязан.

Именно об этом думал Чарли в тот момент, когда зрачки у него настолько расширились, что он больше ничего не видел.

Дворники на машине Эдди шептались друг с другом, а она бесцельно катила по улицам Сейлем-Фоллз. Нужно было поехать домой и переодеться. Нужно было как можно скорее возвращаться в закусочную. Но вместо этого она поймала себя на том, что стоит в пластмассовой телефонной будке и листает потрепанные страницы телефонного справочника, чтобы найти адрес Джордана Макфи.

Через несколько минут по указанному адресу дверь открыла негритянка.

— Простите, — запинаясь, произнесла Эдди. — Наверное, я ошиблась адресом.

Она уже собралась выйти под проливной дождь, как ее окликнули.

— Эдди Пибоди, если не ошибаюсь? — Эдди кивнула, и женщина улыбнулась. — Меня зовут Селена, и я не служанка. Входите, переждите дождь.

Только оказавшись в доме, Эдди вспомнила, где раньше ее видела.

— Вы приходили в закусочную, — сказала она, — заказали горячую воду с лимоном.

— Черт, это впечатляет! — восхитилась Селена, принимая у Эдди непромокаемый плащ. — Джордан скоро придет. Думаю, он хотел бы с вами побеседовать. Если вы не против, пожалуйста, проходите, подождем вместе.

Эдди села на мягкий диван в гостиной.

— Я пришла по поводу Джека Сент-Брайда.

— Понимаю.

— Он этого не делал! — выпалила Эдди.

Селена присела на краешек кофейного столика.

— Вы можете обеспечить ему алиби?

— Нет. Просто… я знаю, что он невиновен. — Она, сложив руки на коленях, подалась вперед. — Я поехала, чтобы узнать о его предыдущем сроке, там, в Лойале. Эта девочка… которую он вроде бы соблазнил… она солгала. У нее никогда ничего не было с Джеком.

— И она готова подтвердить это в суде?

— Нет, — прошептала Эдди.

Глаза Селены потеплели. У Эдди на лице было написано все, что она чувствует.

— Может показаться, что я сую нос в чужие дела, мисс…

— Зовите меня Эдди.

— Эдди. Почему вы не пришли к нам две недели назад?

Эдди долго молчала. Потом негромко объяснила:

— Сначала мне самой нужно было понять, тот ли Джек человек, каким я его себе представляла.

Селена вспомнила то утро, когда она отказалась выйти за Джордана замуж. И каждое следующее утро она снова и снова обдумывала свое решение.

— Понимаю ваше желание помочь, но без алиби вы мало что можете добавить к этому делу.

— Я пришла не поэтому, — сказала Эдди. — Я надеялась, что вы мне поможете.

— Сакстон слушает.

— Чарли, привет, это я.

Чарли замер. Альберт Озмандер мог звонить только по одной причине, и она непосредственно касалась термоса, который он нашел в комнате дочери. Нет, Оз не знал, откуда термос. Для токсиколога это была обычная работа над вещественным доказательством по очередному делу.

Чарли почувствовал, что нервно постукивает под столом ногой, так что даже пришлось обхватить ее рукой.

— У меня есть для тебя новости, — сообщил Оз, — правда, какие-то странные. Не спрашивай меня, почему дети в твоем городе не курят травку или не нюхают кокаин, как все остальные, Чарли, но вещество в термосе дало позитивный результат на наличие сульфата атропина.

— Никогда о таком не слышал.

— Слышал, конечно. Это препарат, который используют при проблемах с пищеварением. Ты ломотил принимаешь?

Всего один раз, когда они с Барбарой поехали в Мексику и устали как собаки. Чарли поежился от одного только воспоминания.

— Неужели можно поймать кайф с помощью препарата от диареи?

— Если принять много, заторчишь. Я высылаю результаты.

В углу кабинета ожил факс. Чарли смотрел, как бумага выползает, и, закручиваясь, спускается в плетеную корзину.

— Спасибо, Оз, — поблагодарил он и повесил трубку.

Чарли сидел за письменным столом, закрыв лицо руками. Мэг, которая никогда в жизни не врала отцу; Мэг, ради которой он готов был горы свернуть… оказалась каким-то образом причастна к этому наркотику.

Его сердце ушло в пятки. Чарли с трудом дотянулся до кнопок на телефоне.

— Мэтт, — выдохнул он, когда прокурор ответил, — нам нужно поговорить.

Джек медленно шел по серому коридору за конвоиром, который его в комнату свиданий, где уже ждал Джордан. Суд не за горами, и, вне всякого сомнения, адвокат пришел с предложением обвинения признать вину. Нет, Джек не будет ничего признавать! Он лучше предстанет перед судом и получит двадцать лет, но не станет швыряться собственной свободой. Если решат посадить… он будет ногтями и зубами цепляться за апелляцию.

— Не тратьте лишних слов, — заявил он с порога, как только конвоир открыл дверь. — Я не стану…

Он замолчал, увидев, что Джордан пришел не один. Рядом с ним сидела похудевшая и усталая, но все равно такая красивая, что у него даже в животе свело, Эдди.

Джордан, засмеявшись, встал.

— Как вы…

— С днем рождения, — сказал адвокат.

— Сегодня не мой день рождения.

— Знаю, — ответил Джордан и вышел из комнаты.

Джек не знал, что делать. Последний раз он видел Эдди в день ареста. Он сделал шаг ей навстречу, и его сердце неистово забилось.

Все эти недели в тюрьме, в одиночной камере он беззастенчиво пользовался Эдди. К ней он мысленно обращался в поисках утешения. Именно благодаря ей он выжил — потому что верил: однажды он выйдет из тюрьмы и все ей объяснит.

А если она пришла только для того, чтобы сказать ему, что никогда больше не желает с ним разговаривать?

Эдди отвернулась, и это движение лучше любых барьеров остановило Джека.

— Не надо. — Она не смотрела на него. — Джек, мне так жаль. Тем утром, когда пришел Чарли и начал говорить эти ужасные вещи… я не должна была его слушать. Я не должна была слушать его, потому что просто обязана была выслушать тебя!

— Эдди…

— Прошу тебя, позволь мне закончить. — Она уставилась на свои руки. — Я ездила в Лойал. Встречалась с Кэтрин. Она… красивая девочка. — Джек не шелохнулся. — Мне стыдно уже за то, что я туда поехала. Я сожалею, что тем утром не посмотрела Чарли в глаза и не заявила, что они арестовывают не того человека. Жаль, что ничего нельзя вернуть, ничего нельзя исправить… кроме одного. — Она подняла глаза и улыбнулась сквозь слезы. — Один очень умный человек однажды сказал мне: не оглядывайся назад — просто оставь прошлое позади и найди что-то лучшее в будущем.

Он бросился ей в объятия и зарылся лицом в сладкий водопад ее волос, крепко цепляясь за свой единственный якорь. Он коснулся губами ее кожи, и от печали у него перехватило дыхание. Он сглотнул комок в горле и прошептал:

— Ты думаешь, это сделал я?

Эдди обхватила его голову руками.

— Как ты можешь знать все и обо всем и не знать ответа на такой простой вопрос?

Джек в жизни не единожды оказывался героем — в университете, в спорте, в обществе. Он знал, каково человеку, к которому приковано пристальное внимание окружающих, и понимал, как больно падать с пьедестала. Но до настоящего момента, пока Эдди не преподнесла ему свое доверие, словно ключи от золотого города, Джек не получал награды выше.

— Я сожалею, что ты видишь меня в тюрьме. В этой робе.

— А я и не вижу. Я представляю, как ты растянулся на одеяле на моем заднем дворе, а рядом куча вкусных блюд, которые ты приготовил специально для меня, — улыбнулась ему Эдди. — Я представляю, что на мне… Нет, дальше лучше не рассказывать.

— А ты безжалостная!

— Думаю, когда ты отсюда выйдешь, то увидишь сам.

Он прижал Эдди к себе и не отпускал, пока их сердца не стали биться в унисон. Потом Джек заговорил, но так тихо, что его слова казались всего лишь мыслями, влетавшими Эдди в ухо.

— К вопросу о прошлом… — прошептал он. — Я бы снова через все это прошел… обвинение, тюрьму, арест… через все, если бы это был единственный способ встретить тебя.

Лицо Эдди помрачнело, когда она вспомнила о собственном изнасиловании, о Хло, о своей матери.

— Джек, — дрожащим голосом прошептала она, — я тоже тебя люблю.

Поиск по сайту: