УСТАНОВЛЕНИЕ КОНТАКТА

"Комнату для занятий" Кауфманы решили оборудовать в ванной. На начальном этапе требовалась максимальная простота обстановки, отсутствие каких-либо отвлекающих факторов. Ванная комната подходила для этого как нельзя лучше. Белые стены, белый потолок, белый кафель на полу. Ни окон, ни картин на стенах. Никакой "меблировки", кроме ванны, раковины и унитаза. Здесь, на небольшом пространстве между ванной и унитазом (примерно четыре на шесть футов), Кауфманы начали устанавливать контакт со своим "особым" ребенком.

Из ванной убрали всё, что могло отвлечь внимание (например, цветные полотенца), зато принесли и расставили на полу тарелки, чашки, крышки от бутылок - словом, всё то, с чем Рон любил играть. Очень важно было дать ребенку понять, что общение с людьми не потребует от него никаких жертв и не лишит его излюбленных развлечений.

Поскольку на первом этапе впечатления ребенка должны быть максимально ясными и несложными для восприятия, в ванной с Роном занималась только мать. Отец и сестры оставались зрителями, точнее, слушателями; они часто сидели за дверью ванной комнаты и прислушивались к тому, что там происходит.

С самого утра, умыв и покормив Рона, Самария шла вместе с ним в ванную. Здесь мать и сын проводили вместе долгие часы. Сидя рядом с сыном на полу, Самария терпеливо наблюдала за ним, подмечая каждое его действие, каждое движение. Сама она старалась не двигаться и не издавать никаких звуков, особенно громких и резких. Непредсказуемость и неуправляемость поведения живых существ смущает и пугает аутичного ребенка; именно поэтому обществу людей он предпочитает компанию неодушевленных предметов. Чтобы завоевать доверие Рона, его мать должна была стать предсказуемой и безопасной, словно предмет мебели.

В первые дни Самария позволяла себе лишь копировать действия ребенка. Если он, не отрываясь, смотрел в одну точку-она следила за его взглядом, смотрела вместе с ним, пытаясь понять, что он там видит. Если начинал качаться взад-вперед, раскачивалась в том же ритме. Если мычал без слов, мычала вместе с ним, уловив темп и нехитрую "мелодию". Всеми этими действиями она как бы говорила ему: "Я с тобой, Рон. Я люблю тебя. Я хочу тебя понять. Хочу быть вместе с тобой".

Большую часть времени Рон, казалось, просто не замечал ее присутствия, однако Самария верила: он знает, что она здесь, рядом с ним.

Так прошло десять дней. На одиннадцатый день Самария впервые уловила со стороны Рона знак внимания - быстрый косой взгляд в ее сторону. Правда, тут же мальчик отвел глаза и снова погрузился в себя, и все же это была победа.

Сердце матери радостно забилось. Однако она не позволила себе ни вскрикнуть, ни как-либо иначе проявить свое волнение - лишь улыбнулась и негромко, мягко сказала: "Молодец".

Имелись и другие признаки, позволявшие предположить, что общение в ванной действует на Рона благотворно. Он явно начал больше интересоваться окружающим миром. Если в первые дни, войдя в ванную, он сразу устремлялся к своим тарелкам, то теперь сперва обходил комнату, присматривался к стенам, подолгу и с интересом разглядывал ванну и раковину.

Посовещавшись, родители решили перейти к активной стимуляции. На следующий день, уединившись с Роном в ванной, Самария села ближе к нему, так, что ее нога касалась его ноги. Когда он, по своему обыкновению, начал раскачиваться, она погладила его по плечу, а затем начала осторожно и нежно похлопывать по руке в ритме его движения.

Как правило, Рон не любил чужих прикосновений, однако на этот раз он не стал ни отстраняться, ни отталкивать ее руку. Самария, уже в совершенстве изучившая язык его тела, чувствовала, что он напряжен и готов отстраниться в любой момент, словно приручаемый зверек, которого в первый раз гладят. Однако он не отталкивал мать. Самария продолжала похлопывать его по руке; через несколько минут изменившаяся поза и выражение лица подсказали ей, что Рон, утомленный новым впечатлением, "ушел в себя", а еще через минуту он встал и отошел. Самария не настаивала: она терпеливо ждала, пока сын переварит новые впечатления и успокоится. Минут через пятнадцать она снова подошла к Рону и стала гладить его по руке и на этот раз он воспринимал ее ласку немного дольше.

Постепенно Самария увеличивала продолжительность физического воздействия и разнообразила его методы. Она обнимала ребенка, гладила, щекотала, брала на руки и подбрасывала в воздух. Как правило, Рон этому уже не противился, более того, несомненно, получал от этого удовольствие. Однако Самария внимательно следила за тем, чтобы не утомлять сына, и не навязывала ему активное общение, если видела, что он этого не хочет. Если же у него не было настроения играть с матерью, она ни словом, ни жестом, ни выражением лица не выражала своего неудовольствия или неодобрения.

Общение с матерью, несомненно, действовало на Рона благотворно: он стал активнее и смелее в своих занятиях, явно больше интересовался окружающей обстановкой. Однако он по-прежнему не смотрел на людей. Самое большее, чего удалось от него добиться Самарии,- несколько быстрых косых взглядов в ее сторону. Создавалось впечатление, что фигуры окружающих людей существуют для Рона где-то на периферии его зрения. Как же он сможет чему-то научиться у взрослых, если не будет на них смотреть?

Для установления зрительного контакта родители решили использовать еду. Мы уже упоминали, что Рон всегда ел с аппетитом и умел следить глазами за ложкой с едой. Теперь завтрак, обед и ужин переместились в ванную. Самария садилась прямо напротив Рона, чтобы ему было удобнее на нее смотреть. Она не спешила, как раньше, поскорее накормить ребенка; напротив, растягивала кормление, набирая на ложку очень скромные порции. Заметив, что Рон смотрит на ложку, она подносила ее к своему лицу. Рон следовал взглядом за своим любимым блюдом: встретившись с ним глазами, Самария улыбалась ему и произносила слово: "Еда". Таким образом, за один прием пищи она устанавливала зрительный контакт с Роном около тридцати раз.

Результаты не заставили себя ждать: уже через несколько дней Рон начал внимательно смотреть на мать во время еды, более того, подолгу вглядывался в ее глаза, словно пытался понять смысл и значение ее взгляда.

Постепенно Самария вводила в ежедневную рутину новые, все более сложные, разнообразные и стимулирующие занятия. Она играла с Роном в "прятки", пряча от него, а потом показывая ему печенье и ломтики любимых фруктов; подолгу разговаривала с ним, пела ему детские песенки, показывала, как "говорят" животные: крякала, как утка; лаяла, как собака; мычала, как корова. Рон наблюдал за ней с несомненным и живым вниманием.

Самария придумывала новые игры. Она наполняла раковину водой и опускала туда руки сына, наглядно показывая ему разницу между холодной, теплой и горячей водой, обычной водой и водой с мылом. Кран, из которого текла вода, совершенно зачаровал Рона: то, что для его родителей и сестер было самой собой разумеющимся (повернешь ручку - потечет вода), для него составляло предмет удивления и источник неисчерпаемого интереса.

Самария и другие члены семьи старались постоянно разговаривать с Роном. Они показывали и называли ему различные предметы в доме, сопровождали пояснениями каждое его и свое действие. При этом использовали очень простые фразы, из одного-двух слов, сопровождали свои слова жестами, старались произносить все слова примерно с одной громкостью и в одном тоне. И их усилия были вознаграждены: к концу третьей недели, хотя Рон по-прежнему не говорил и не делал никаких жестов, только следил глазами за тем, что привлекало его внимание, он явно начал прислушиваться к речи взрослых и кое-что понимать. Так, при слове "еда" он мгновенно открывал рот, а услышав, что мама будет вертеть тарелки вместе с ним, начинал радостно махать руками.

Однако не стоило форсировать события. Раз или два Кауфманы брали Рона с собой и дочерьми на прогулку в парк. Но скоро они заметили, что эти прогулки не приносят ему пользы. Свежий воздух, ветер, солнечный свет, трава, деревья, пруд с утками, множество других людей вокруг - все это обилие новых стимулов утомляло Рона и рассеивало его внимание. Во время прогулок движения его становились резкими, как будто насильственными, целесообразность их резко снижалась, и, как правило, родителям не удавалось установить с сыном даже минимальный контакт. Значит, от прогулок и другой гиперстимуляции следовало пока воздержаться.

Кауфманы продвигались вперед осторожными, неторопливыми шагами. Вместо того, чтобы вести ребенка в парк, они устраивали прогулки на заднем дворе собственного дома: водили Рона босиком по траве, песку, рыхлой земле, давали ему потрогать траву, ветки и листья, чтобы расширить его тактильный опыт. Однажды Самария развела землю в воде и поставила Рона босиком в получившуюся земляную кашицу. Полужидкая грязь облепила его ноги, и от этого нового и интересного ощущения Рон впервые в жизни был не посторонним или пассивным зрителем, а активным участником общего дела.

Поговорив с дочерьми, Барри и Самария убедились, что они готовы помогать брату. В простых и доступных выражениях родители объяснили им, что именно и как они делают, к каким результатам стремятся и какие приемы для этого используют; особо предупредили, что не следует давить на Рона, заставлять его заниматься тем, чего он не хочет, или выражать недовольство, если он предпочитает одиночество и стереотипные игры. Перед тем, как начать заниматься с братом самим, девочки в течение нескольких дней наблюдали, как это делает мать.

Не забыли родители обговорить и еще один важный момент. Помощь дочерей будет им очень полезна: однако Брин и Тия не обязаны заниматься с Роном. Если какой-то день кто-то из девочек предпочтет целиком посвятить своим делам - это нормально. Если кто-то из них почувствует, что ей тяжело общаться с братом, что она не хочет больше этим заниматься или просто захочет немного отдохнуть от Рона - ничего страшного, пусть подойдет к родителям и об этом скажет. Папа и мама не будут недовольны или разочарованы, не будут ее ругать.

Так к занятиям с Роном присоединились Брин и Тия, и это оказалось очень кстати. Девочки восприняли свою задачу с энтузиазмом, а Рон реагировал на них особенно живо, словно понимал, что перед ним дети, существа, более близкие ему по духу, чем взрослые. Игры с братом оказались очень полезны и для самих девочек: учась любить и понимать человека, столь не похожего на них, они обращали внимание на то, чего раньше не замечали, чувствовали глубже и тоньше, становились взрослее и мудрее с каждым днем

Поиск по сайту: