Ст. 13 УК РСФСР 1922 г. дала четкое определение как оконченного, так и неоконченного покушения

В отличие от проекта 1921 г. и в особенности от «Руководящих начал» 1919 г., предусматривавших одинаковую ответственность за покушение и оконченное преступление, т. е. отрицавших здесь значение объективного момента[21], УК 1922 г. установил, что «отсутствие или незначительность вредных последствий могут быть приняты судом и при определении меры наказания».

Уже проект 1921 г. установил освобождение от уголовной ответственности при добровольном отказе от преступления. УК 1922 г. отказался от наказуемости приготовления иначе как преступления sui generis.

В вопросе об определении круга соучастников проект УК 1921 г. воспроизвел положение «Руководящих начал»: 1) соучастие определяется как совершение деяния сообща группою лиц, что не точно в отношении соучастия в узком смысле слова; 2) к числу пособников причисляются как укрыватели, так и попустители.

Однако вместе с тем проект 1921 г. внес весьма важное, принципиальное изменение. По ст. 21 «Руководящих начал» в отношении соучастников «мера наказания определяется не степенью участия, а степенью опасности преступника и совершенного им деяния». Проект 1921 г. установил, что «мера наказания определяется как степенью участия, так и степенью опасности преступника и совершенного им преступления» (ст. 22). Эта формула была включена и в УК 1922 г.

Ряд менее существенных норм УК 1922 г. мы опускаем.

Отметим лишь, что в проекте 1922 г. появляются две меры наказания, неизвестные проекту 1921 г. — изгнание из пределов РСФСР срочное или бессрочное и увольнение от должности. Впрочем, последняя мера под названием «отрешение от должности» была известна и ст. 25 «Руководящих начал» 1919 г.

В заключение следует остановиться на терминах, обозначающих репрессию.

Проекты 1921 и 1922 гг. и УК 1922 г. приняли термин «наказание», которое, однако, рассматривалось как вид мер социальной защиты. Таково место наказания согласно ст. ст. 5 и 8 УК, говорящих о наказании и других мерах социальной защиты. Однако это нововведение осталось чисто терминологическим. Во всем кодексе наказание, назначаемое за совершение преступного деяния и соответствующее тяжести деяния и опасности.преступника, фактически противопоставляется мерам социальной защиты, к числу которых прежде всего относятся меры медицинские1 и другие, не содержащие элемента кары.

Если УК 1922 г. говорил, что наказанию подлежат лишь действовавшие умышленно или неосторожно (ст. И), то он вполне последовательно не упоминает о мерах социальной защиты. Но сам УК допускал непоследовательность, когда в ст. 8 указывал, что наказание и другие меры социальной защиты преследуют цели как общего, так и специального предупреждения. Это справедливо только в отношении наказаний, и по существу ст. 8 говорит лишь о целях наказания.

VIII

Впервые вопрос о системе или общей классификации преступных деяний был поставлен на III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции при обсуждении принципов подготовки будущего Уголовного кодекса.

В докладе о проекте Уголовного кодекса М. Ю. Козловский справедливо заявив, что схема (или иначе система) преступлений не может быть воспроизведением схемы старого кодекса, сообщил, далее, что коллегии Наркомюста «казалось более целесообразным дать такую структуру и такой талан, чтобы он более выпукло и наглядно обнаружил

те новые отношения, которые новый закон будет защищать»[22].

Народный комиссариат юстиции предлагал делить преступления на 1) преступления против Советской республики, 2) преступления против организации производства и потребления, 3) преступления против тех постановлений, которые обеспечивают правильное функционирование государственных органов и защиту его строя, 4) должностные преступления, 5) преступления против жизни и здоровья и 6) преступления против порядка пользования[23].

Докладчик пояснил, что последняя глава содержит имущественные преступления, но «Народный Комиссариат Юстиции, изменяя эту номенклатуру, исходил из того, что в сущности государство защищает не право собственности, а право пользования».

Выступая в связи с обсуждением вопроса об издании Уголовного кодекса, Народный комиссар юстиции Д. И. Курский заметил, что «схему, которую предлагают, можно рассматривать как программу ближайшей работы по классификации тех материалов-, которые имеются, для того, чтобы ответить на те запросы, которые ставит жизнь».

Д. И. Курский согласился с тем, что последнюю главу надо назвать посягательством на право пользования. «Если вы возьмете, — продолжал Д. И. Курский, — область пережитков, известных уголовных деяний, которую мы имеем1 в виде имущественных преступлений, то увидите, что* схема сконструировала их не как покушение на право собственности, исходя при этом из основного положения, что в настоящее время распорядителем является государство в целом и вопрос соответственно и ставится»[24].

Формулируя наименование последней главы, Наркомюст исходил из ошибочного предположения, что личная собственность теряет всякое значение. Вместе с тем он, видимо, не учитывал всего значения общественной собственности и охраны ее от посягательств. Это оказалось и в проектах и в первой редакции УК 1922 г., который не уделил должного внимания охране государственной собственности, вследствие чего пришлось вскоре же после издания УК издать новеллы, усиливающие эту охрану (особенно ст. 180-а УК 1922 г.).

Видимо, при подготовке проекта было недостаточно использовано законодательство 1920—1921 гг., которое знало ряд норм, подчеркивающих значение государственной собственности и устанавливающих суровые меры наказания за посягательства на эту собственность.

Упомянем декрет ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям»[25], и декрет ВЦИК и СНК от 1 сентября 1921 г. «Об установлении усиленной ответственности для лиц, виновных в хищении грузов во время перевозки их»[26].

В проекте комиссии общеконсультационного отдела Народного комиссариата юстиции также имелся раздел, озаглавленный: «Преступления против порядка пользования имуществом», причем «комиссия исходила из мысли о необходимости безусловной охраны пользования имущественными благами, предоставленными отдельным лицам, общественным объединениям и государственным органам»[27].

Схема, выработанная Народным комиссариатом юстиции, была использована в качестве материала при составлении проекта УК 1921 г. При этом преступления против Советской республики стали называться преступлениями контрреволюционными. Преступления против организации производства и потребления превратились в хозяйственные преступления. Преступления против! тех постановлений, которые обеспечивают правильное функционирование государственных органов, стали преступлениями против порядка управления. Преступления должностные и против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности сохранили свои наименования. Преступлениям против порядка пользования было возвращено принадлежащее им наименование имущественных преступлений.

Проект 1921 г. добавил главы о нарушении правил об отделении церкви от государства и нарушение правил об актах гражданского состояния, воинские преступления и нарушение1 правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.

Поиск по сайту: