Это деление не нашло отражения в структуре Особенной части проекта, и, поскольку с ним не связывался тот или иной характер санкции, оно имело лишь значение общего принципа

В проекте, переработанном НКЮ в 1922 г. после IV.Всероссийского съезда деятелей советской юстиции, это деление отсутствует[3]. Докладывая на сессии ВЦИК в мае 1922 г. проект Уголовного кодекса РСФСР, докладчик Народный комиссар юстиции РСФСР Д. И. Курский объяснил это тем, что не всегда можно определить, является ли то или другое преступление непосредственно направленным против советского строя[4].

Очевидно, однако, что отказ от этого деления был вызван более глубокими соображениями. Механическое деление общественных отношений советского общества на две группы неприемлемо. Если социалистическое Государство в данный момент признает необходимым охранять нормами права те или иные общественные отношения, это означает, что на данном этапе социалистического строительства оно рассматривает их как отношения, существование которых в определенных границах и в определенный отрезок времени целесообразно для осуществления общих задач нашего государства.

В первый период нэпа, «когда Советская власть допустила некоторое оживление капитализма при всемерном развитии социализма, когда она рассчитывала на то, чтобы в ходе соревнования двух систем хозяйства, капиталистической

и социалистической, организовать перевес социалистической системы над капиталистической»[5], деятельность этих капиталистических элементов в определенных пределах допускалась нормами права. Товарищ Сталин говорил: «Революционная законность первого периода нэпа обращалась своим острием главным образом против крайностей военного коммунизма, против «незаконных» конфискаций и поборов. "Она гарантировала частному хозяину, единоличнику, капиталисту сохранность их имущества при условии строжайшего соблюдения ими советских законов»[6].

Неприемлемость принятого проектом 1921 г. деления общественных отношений на две группы можно проиллюстрировать на простейшем примере. Если, например, в первый период нэпа вор украл у нэпмана часть имущества, то это не означало, что вор посягал на пережитки дореволюционного строя, сохранение которых вызывалось переходным временем. Если же говорить о посягательствах на личность, на личную собственность трудящихся, то неприемлемость принятого проектом деления станет очевидной[7].

Уголовный кодекс 1922 г. принял двучленное деление преступлений на а) преступления, направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые наиболее опасными, по которым определен кодексом низший предел наказания, не подлежащий понижению судом, и б) все остальные преступления (ст. 27 УК РСФСР 1922 г.).

Таким образом, первая группа преступлений определялась положительными признаками, вторая же определялась по методу исключения: Это деление не отражалось в структуре Особенной части, но, поскольку оно было связано с характером строения санкции, деление Особенной части на две указанные группы преступлений подразумевалось.

В этом делении обращает на себя внимание соединение в общей группе двух видов преступлений: одни включаются по признаку направленности на важнейший объект — основы нового правопорядка, другие по признаку, относящемуся к любому элементу состава — «наиболее опасные». Определение в законе лишь минимального предела санкции

За эти преступлений означало отнесение их по Признаку опасности к первой группе. Здесь в основу деления была положена степень опасности деяния, а не тяжесть наказания, характер санкции был производным от опасности преступления.

Судебная практика пошла по пути сужения круга преступлений, включаемых в первую группу, относя к ней преимущественно преступления, направленные против основ советского строя. В директивном письме № 1 Уголовно-кассационной коллегии Верховного суда РСФСР за 1925 г. говорилось, что в общем все преступления можно разбить на две основные группы. Первая группа — это те преступления, которые угрожают самым основам советского строя. Сюда следует отнести преступления контрреволюционные, шпионаж, бандитизм и корыстные хозяйственные и должностные преступления с тяжелыми для государства последствиями. Вторая группа — это все остальные виды преступлений.

Таким образом, Верховный суд РСФСР, во-первых, говорил о посягательствах не На основы нового правопорядка, а на основы советского строя, чем существенно уточнял понятие первой группы преступлений, а во-вторых, исключал из этой группы преступления, относимые к ней ст. 27 УК РСФСР 1922 г. по признаку особой опасности, выраженному в строении санкции по принципу указания минимального ее предела: «не ниже такого-то размера».

Следует признать эту классификацию в основном. правильной. УК РСФСР 1922 г. устанавливал по очень многим статьям санкцию с указанием лишь низшего предела наказания, вследствие чего нарушался принцип выделения преступлений, направленных против основ советского строя: они как бы растворялись во множестве других преступлений, за которые назначалась названная санкция[8].

Помимо того, деление, усвоенное ст. 27 УК РСФСР, приводило к тому, что квалифицированный вид преступления нередко относился к одной группе преступлений, а простой вид — к другой, если в последнем случае санкция была определена по принципу: «до такого-то предела».

Может показаться, что Верховный суд РСФСР в названном письме без достаточных оснований отнес к преступлениям против основ советского строя некоторые тягчайшие должностные и хозяйственные преступления. Но следует вспомнить, что в УК РСФСР 1922 г. к числу государственных преступлений были отнесены и все преступления против порядка управления, в том числе и самые легкие (самоуправство и др.). В то же время главы о должностных и хозяйственных преступлениях предусматривали некоторые деяния, несомненно направленные против основ советского строя и каравшиеся самыми суровыми наказаниями вплоть до расстрела.

III

Проблема определения круга преступных деяний среди других важнейших принципиальных вопросов встала перед советскими законодательными органами при издании Уголовного кодекса РСФСР 1922 г.

Законодательство 1917—1921 гг. ограничивало круг преступного только общественно опасными деяниями. Отдельные деяния, признававшиеся преступными по декретам 1917—1921 гг., например, нарушения правил учета специалистов, впоследствии, с переходом на мирную работу по восстановлению народного хозяйства, стали считаться проступками, влекущими административное или дисциплинарное взыскание. Но это произошло не потому, что до издания УК 1922 г. смешивались понятия уголовного преступления и проступка, а потому, что в условиях военного коммунизма эти деяния являлись общественно опасными и, следовательно, карались как преступления. При издании Уголовного кодекса необходимо было дать точный, в основном исчерпывающий;, если не считать применения в виде исключения аналогии, перечень преступных деяний. В связи

С этим встал общий вопрос — следует ли считать уголовным преступлением всякое нарушение советского правопорядка и соответственно надо ли включать в уголовные кодексы нормы, определяющие ответственность за те нарушения правопорядка, которые не имеют общественно опасного характера.

Поиск по сайту: