АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ЗАМОК РАШЕН

Читайте также:
  1. Архаический элемент мести, возмездия становился дополнительным по отношению к устрашению. Преступнику отсекали тот орган, посредством которого он совершил преступные действия.
  2. Будапешт – Вена – Прага – Нюрнберг - Карловы Вары – замок Сихров – Дрезден – Южная Чехия
  3. Глава 7. Замок золотого рыцаря
  4. Глава 8. Замок Лорзага.
  5. ГЛАВА ПЯТАЯ. США - ЗАМОК
  6. Дизайнерские украшения.
  7. Замок Кошмаров. Проклятая принцесса
  8. Замок Курессааре.
  9. ЗАМОК СЧАСТЬЯ
  10. Засыпающий замок
  11. КАК ВЫБИРАТЬ УКРАШЕНИЯ

Рассказы о многочисленных сверхъестественных явлениях, имевших место в замке Рашен на острове Мэн, могут вызвать лишь усмешку, но в окрестностях замка тем не менее не найти человека, который не верил бы в большинство этих рассказов. Среди жутких призраков, давно или недавно поселившихся в этой древней твердыне, есть и привидение женщины, казненной за убийство собственного ребенка.

Число и обстоятельность свидетельств, подтверждающих существование этого призрака, поистине поражают. Многие люди, известные своей честностью и правдивостью, приводят веские доводы в пользу того факта, что привидение женщины обитает в замке. Дух казненной часто проходит через ворота цитадели на глазах у стражников и других наблюдателей. Они утверждают, что уже привыкли к виду этого призрака, однако никто пока не сумел заговорить с ним или выяснить причину его появления.

В своих замечательных описаниях острова Уолдрон приводит следующее любопытное предание, связанное с другим замком, Мэнкс. Здесь якобы есть комната, которая ни разу не отпиралась. Люди, имеющие отношение к замку, крайне осторожны в своих суждениях об этом факте, однако окрестные жители убеждены, что в комнате гнездится нечто сверхъестественное. Они полагают, что прежде замок населяли исполины, которых потом изгнал Мерлин. Те из гигантов, которые отказались уйти из замка, остались в подземных темницах под властью чар волшебника. В подтверждение местные селяне рассказывают очень странную историю, которую Уолдрон излагает следующим образом:

«Они говорят, что в подземелье расположено множество уютных покоев, превосходящих великолепием любую из верхних комнат. Давным-давно несколько отважных парней решились спуститься вниз, чтобы разведать секреты этого подземного обиталища, но ни один из них не вернулся и некому было рассказать об увиденном.

Вскоре было принято решение замуровать все ходы, ведущие туда, дабы больше никто не пал жертвой своего безрассудства. Но спустя пятьдесят или пятьдесят пять лет в округе объявился человек, отличавшийся беспредельной самоуверенностью и владевший письменным разрешением на поход в эти темные покои. Он довольно скоро добился своего и спустился вниз, вооружившись бечевкой. Она-то и помогла ему вернуться назад, чего прежде еще никому не удавалось. Он рассказал, что, пройдя через неведомо сколько подвалов, очутился в длинном, узком помещении. Пробираясь по нему, смельчак почувствовал, что уклон становится все круче, а вдалеке, примерно на расстоянии в милю, он заметил проблески света, которые по мере приближения приобретали очертания какого-то предмета, доселе им невиданного. В самом конце темного хода его взгляду открылся большой, красивый дом, освещенный несметным множеством свечей. Он никогда прежде не видел, чтобы свечи горели так ярко.

Добрая порция бренди, принятая смельчаком перед вылазкой, помогла ему собраться с силами и постучать в дверь, которую после третьего удара распахнул дворецкий. На вопрос о своих намерениях наш исследователь ответил: „Я намерен идти еще дальше. Не могли бы вы указать мне дорогу, а то я не вижу никакого хода, кроме той черной дыры, через которую попал сюда“. Дворецкий ответил, что гостю надо пройти через дом, и предупредительно указал ему дорогу к задней двери. Смельчак прошагал довольно значительное расстояние, прежде чем заметил другой дом, еще прекраснее первого. Все окна его были распахнуты, и в каждой комнате горело множество ламп. Исследователь решил постучать и сюда, но случайно встал на ступеньку, с которой можно было заглянуть в людскую. Посреди комнаты стоял огромный стол, а на нем лежал то ли человек, то ли чудовище. Лежавший имел четырнадцать футов росту и был футов двенадцати в обхвате. Это невероятное создание, казалось, спало, положив голову на книгу. Под рукой у него лежала обнаженная шпага. Это зрелище испугало нашего путешественника больше, чем тьма подземелья и таинственные особняки. Он тотчас же отказался от мысли напроситься в гости к существу столь ужасного обличья и счел за благо отступить восвояси.

Когда слуга в первом особняке объяснил ему, что, постучавшись в двери второго, можно встретить большое, приятное общество, но уже нельзя вернуться назад, исследователь пожелал узнать, что же тут за место такое и кто его хозяин. На эти вопросы его собеседник отвечать не стал. Тогда храбрец откланялся и пошел обратно. Вскоре он вновь очутился в подвалах, а потом и на поверхности».

Такова удивительная история, дошедшая до нас благодаря летописцу Мэнксленда. Рассказ свой он заключает словами: «И всяк, кто не поверит мне, да носит отныне прозвище трусливого маловера!» Прозвище это, разумеется, дают маловерам местные жители, островитяне.


Н. Кривцов
ДУХ СТАРОГО БАРИНА

«— А слыхали ли вы, ребятки, — начал Ильюша, — что намеднись у нас на Варнавицах приключилось?

— На плотине-то? — спросил Федя.

— Да, да, на плотине, на прорванной. Вот уж нечистое место, так нечистое, и глухое такое. Кругом все буераки, овраги, а в оврагах все казюли (по-орловскому: змеи. — Примеч. Тургенева.) водятся».

Все, наверное, помнят эти разговоры мальчишек из хрестоматийного «Бежина луга» Тургенева. Но уверен, мало кто воспринимал их всерьез, отдавая лишь дань мастерству писателя, сумевшего столь ярко передать сельский фольклор. Надо сказать, что я тоже никогда не обращал внимания на содержание ребячьей болтовни на Бежином лугу и не задумывался, что стоит за ней. Пока не попал в Спасское-Лутовиново, что на Орловщине.

Бродя по имению Тургенева и его окрестностям, я вдруг обнаружил, что за тургеневскими героями, описанными им ситуациями и событиями, картинами быта и природы стоят вполне реальные места и прототипы, причем их легко увидеть даже сегодня, спустя век после смерти писателя.

Чаще любых других мест в произведениях Тургенева фигурирует его сад с прудом. «О мой сад, — писал он в повести „Дневник лишнего человека“, — о заросшие дорожки возле мелкого пруда! О печальное местечко под дряхлой плотиной, где я ловил пескарей и гольцов! И вы, высокие березы, с длинными висячими ветками, из-за которых с проселочной дороги, бывало, неслась унылая песенка мужика, неровно прерываемая толчками телеги…». В романе «Новь», по признанию самого автора, он тоже «слегка описал» свою усадьбу: «То был прадедовский черноземный сад, которого не увидишь по сю сторону Москвы…»

Но зримее всего любимый парк Тургенева присутствует в повести «Фауст», где он превращается как бы в одного из главных действующих лиц: «Люблю я эти аллеи. Люблю серо-зеленый нежный цвет и тонкий запах воздуха под их сводами; люблю пестреющую сетку светлых кружков по темной земле». Недаром в одном из писем писатель заметил: «…сад красив и обширен, с великолепными липовыми аллеями — если Вы вспомните мою повесть „Фауст“, там все изображено с натуры».

В романе «Рудин», по свидетельству современников, прообразом сцены свидания главного героя с Натальей у Авдюхина пруда явилась местность возле Ивановского пруда, что находилась поблизости от имения. В «Отцах и детях» и «Льгове» Тургенев изобразил старое кладбище, что и сегодня можно видеть на косогоре у дороги возле Спасского. Описание жизни и быта помещичьих усадеб в романе «Отцы и дети» также целиком основано на личных наблюдениях писателя в Спасском-Лутовинове и окрестных поместьях.

Можно считать, почти все места, расположенные вокруг Спасского, нашли отражение в творчестве Тургенева: неподалеку есть деревня Голоплеки, где живут Овсяниковы, потомки того самого однодворца Овсяникова, которого Тургенев описал в одноименном рассказе; деревня Протасово, где жил помещик, который подарил своим дочерям землю, а они после этого выгнали его из дома («Степной король Лир»); лес, в котором и сейчас заросший глухим осинником овраг зовется Кобыльим Верхом («Бирюк»).

Охотничьи путешествия писателя приводили его на просторную равнину Бежина луга. В орловском Полесье, любимых местах охоты Тургенева, память о «Хоре и Калиныче» и сегодня хранит деревушка Хоревка. Там добрая треть жителей ведет род от Хоря и носит фамилию Хоревы; там же — Хорев пруд и Хорев колодец…

Вот и те самые Варнавицы, которые появляются в рассказе «Бежин луг», — это, вне сомнения, глубокий овраг, что огибает парк с северо-востока: дно его укрыто почти непроходимыми зарослями черемухи и ежевики; а остатки старой плотины, темнеющей в овраге, сплошь застланы буйной порослью хмеля, малины и крапивы… Не случайно Варнавицы в «Бежином луге» появляются дважды.

«…— А точно, я слышал, это место у вас нечистое.

— Варнавицы?.. Еще бы! Еще какое нечистое! Там не раз, говорят, старого барина видели — покойного барина. Ходит, говорят, в кафтане долгополом и все это этак охает, чего-то на земле ищет. Его раз дедушка Трофимыч повстречал: „Что, мол, батюшка Иван Иваныч, изволишь искать на земле?“»

До сих пор овраг пользуется дурной славой. И надо сказать, что это не дань Тургеневу, который вложил в уста ребятишек страшные истории. Он, как и в других случаях, просто описал то, что уже существовало в этих местах. И что, оказывается, сохранилось и сегодня.

Знатоки здешних краев — северных пределов бывшего Мценского уезда — появление легенд о привидениях связывают с личностью деда Тургенева — Ивана Ивановича Лутовинова, того самого «старого барина». Говорят, он славился строгим и грозным нравом. Молодой Тургенев еще в детстве слышал от горничных и старых дворовых страшные истории о прежнем барине Иване Ивановиче — о том, что он ходит по ночам на Варнавицкую плотину и ищет разрыв-траву, чтобы выбраться из могилы.

«— Разрыв-травы, говорит, ищу. Да так глухо говорит, глухо — разрыв-травы. — А на что тебе, батюшка Иван Иваныч, разрыв-травы? — Давит, говорит, могила давит, Трофимыч: вон хочется, вон…

— Вишь какой! — заметил Федя, — мало, знать, пожил». Это и описал Тургенев в «Бежином луге».

Я бывал в Спасском и весной, и в начале июня, и в разгар летней жары. И приусадебный парк, который Тургенев называл «садом», — спокойный, романтичный, немного таинственный — всегда выглядел каким-то особым уголком среди окружающей, столь типичной для среднерусской полосы местности.

Старые аллеи, ведущие в глубь парка, сохранили в себе сам дух тургеневских произведений. По ним, когда они пустеют после дневного наплыва экскурсантов, будто входишь в литературный мир писателя. Кажется, стоит лишь населить парк и аллеи его героями — этот мир оживет, и ты окажешься одним из них, и будешь жить их жизнью…

Парк выходит к старому, заросшему пруду, над которым склонились березы и ивы. Кроме них, в нем отражаются лишь тишина и покой. С его подернутой легкой от неслышного ветра рябью поверхности то и дело с характерным хлопком поднимаются дикие утки.

Пруд и днем смотрится очень поэтично. А в сумерки, когда восходит луна, а над водой зависает пелена тумана, пейзаж становится еще более романтичным. В тургеневские времена, когда в парке был еще и лабиринт, любимый писателем сад выглядел, наверное, еще более загадочно.

Справа, у дальнего края пруда, — плотина. Деревянный водоскат с противоположной стороны давно уже стоит сухой, и серые доски тускло блестят на солнце. Он выходит в овраг, который вместе со своими многочисленными ответвлениями прорезает окружающие луга и березовые рощи на косогорах. А с холмов, Бог весть как сохранившийся, прямо к плотине спускается отрезок старинного Екатерининского тракта — широкий, до сих пор гладкий, с земляными валами по обочинам, где, отрастая вновь и вновь от старых корней, по-прежнему растут ракиты…

Я не случайно столь подробно описываю тамошние пейзажи — именно парк с прудом и есть то место, где обитают привидения. «Бежин луг» не единственное произведение Тургенева, где он обращается к этой теме. И в усадебном парке Спасского даже сегодня несложно найти те уголки, где героям писателя являлись призраки.

Как-то, когда, гуляя по парку с одной из сотрудниц музея Спасского, мы вышли к плотине, она спросила меня, причем совершенно серьезно: «Вы привидений не боитесь?» Я пожал плечами, не зная, как реагировать на такой вопрос, ибо всегда был скептиком в отношении подобных тем. «Говорят, они здесь появляются, — продолжала она. — Да вот и у Ивана Сергеевича как раз это место описано в „Призраках“.»

«Мы находились на плотине моего пруда. Прямо передо мною, сквозь острые листья ракит, виднелась его широкая гладь с кое-где приставшими волокнами пушистого тумана. Направо тускло лоснилось ржаное поле: налево вздымались деревья сада, длинные, неподвижные и как будто сырые…».

Да, именно там оказался герой «Призраков» после очередного полета с Эллис — женщиной-привидением, встречу с которой Тургенев описывает так: «Сперва я не заметил ничего особенного: но взглянул в сторону — и сердце во мне так и упало: белая фигура стояла неподвижно возле высокого куста, между дубом и лесом». Кстати, и это место, со старым дубом, сегодня вам тоже могут показать в парке Спасского-Лутовинова.

Весь сюжет этой фантазии, как назвал ее Тургенев, построен на общении героя с призрачной Эллис, навещающей его в старом парке. Женщина-привидение возникает и в «Фаусте», где, как мы помним, по словам самого автора, «все изображено с натуры».

«…Мне вдруг опять почудилось, что кто-то зовет меня умоляющим голосом… Я приподнял голову и вздрогнул; точно, я не обманывался: жалобный крик примчался издалека и прильнул, слабо дребезжа, к черным стеклам окон. Явственный сон ворвался в комнату и словно закружился надо мной. Весь похолодев от ужаса, внимал я его последним, замиравшим переливам. Казалось, кого-то резали в отдаленье, и несчастный напрасно молил о пощаде… На другой день перед обедом я отправился к Приимкову. Он встретил меня с озабоченным лицом. „Жена у меня больна, — начал он, — в постели лежит: я посылал за доктором“. „Что с ней?“ „Не понимаю. Вчера ввечеру пошла было в сад и вдруг вернулась вне себя, перепуганная. Горничная за мной побежала… Горничная мне сказала удивительную вещь: будто бы Верочке в саду мать покойница привиделась, будто бы ей показалось, что она идет к ней навстречу с раскрытыми руками…“.»

Похоже, что писатель, столь реалистично описывавший природу родных мест, крестьянский быт и фольклор, даже живописуя мистические происшествия, не выдумывал их, а лишь переносил на бумагу то, что уже слышал и, возможно, даже видел, — то, что существовало помимо его воображения.

До сих пор жители Спасского не перестают говорить о привидениях, бродящих иногда по старому парку и около пруда. В далекие, самые укромные уголки усадьбы и сегодня вряд ли кто из местных ребятишек отважится зайти с наступлением темноты.

Видел ли сам Тургенев эти призрачные фигуры или же его натолкнули на их описания здешние легенды и предания? Если и нет, то он по крайней мере верил в них, хотя и был человеком далеко не мистического склада. От местных жителей я сам слышал истории, что будто видели — и не раз — кого-то в белых одеяниях в вечернем и утреннем тумане у плотины. Оказавшись в ночные часы в диких уголках у пруда, я настолько поддавался окружающей обстановке, что сам был готов увидеть призрачные фигуры. Удивительно, но места, где, по рассказам селян, появляются привидения, совпадают с теми, которые описывал Тургенев. Причем многие из местных жителей, кроме «школьных» «Муму» и «Отцов и детей», других произведений писателя не читали.

Большой знаток Спасского и Тургенева бывший хранитель усадьбы Борис Васильевич Богданов, живущий в селе с самой войны, рассказывал мне, что начинал свою здешнюю карьеру сторожем в саду — яблоки по ночам охранял. «Здесь привидения ходят, не боишься?» — спрашивали его. Сейчас он говорит об этом с легкой улыбкой: хотели, мол, местные испугать, чтобы не выходил по ночам в сад, чтобы яблоки были без присмотра. И все же кажется мне, что-то в этом он воспринял и всерьез.

«Мифы и легенды, связанные с именем русского писателя, живы и поныне, — пишет журналист Татьяна Глинка в своем очерке о живущих ныне потомках Ивана Сергеевича. — Одна из легенд оказалась настолько прочной, что отмахнуться от нее не так уж и легко». И добавляет: «Я бы сама не поверила, если бы рассказал о ней кто другой, а не Аня Тургенева».

Несколько лет назад эта молодая женщина — внучка Николая Петровича Тургенева, внука двоюродного брата писателя, — по приглашению смотрителя музея-усадьбы в Спасском-Лутовинове вместе с мамой провела свой тургеневский «месяц в деревне».

«Первое, что мы услышали, — рассказывала Анна, — когда приехали, ну буквально от всех, музейных работников, жителей, — это слова: вам предстоит знакомство с Иваном Ивановичем Лутовиновым. Конечно, я знала от своего деда, что Лутовинов, дядя матери писателя, был жестоким помещиком, как и его племянница Варвара Петровна. Я, конечно, не верила вначале, как утверждали многие в Спасском, что дух Ивана Ивановича бродит по ночам по усадьбе и с каждым, кто приезжает надолго, знакомится особым образом.

Но с нами действительно стали происходить в некотором роде чудеса. Мы были в усадьбе в конце августа, в пору яблок. Ночи темные, теплые, сухие. Ветер с полей несет горьковатый запах полыни; степи Предчерноземья, так знакомые и по Бунину, и по Фету, и даже по Чехову. Вот такими темными, бархатными вечерами мы любили гулять, заходили за парным молоком к жителям Спасского, хотя хранитель усадьбы Богданов качал головой и говорил: „И не страшно вам?“

Однажды, — продолжает Анна, — нам действительно стало страшно. Мы шли знакомой дорогой, и вдруг мама вскрикнула, резко подалась вперед, чуть не упав. На мой испуганный вопрос, что с ней, сказала: „Нюша, меня кто-то сильно толкнул в плечо!“ Не смейтесь, спросите у мамы… А еще… Мы купили яблок, ссыпали их в большой пакет и поставили его на пол, прислонив к стене. А жили мы в богадельне, которую Иван Сергеевич построил для больных и престарелых крестьян. Так вот, пакет благополучно стоял несколько дней, но однажды просыпаемся утром и видим: яблоки рассыпаны по всему полу нашей комнаты. Вот такие странности и связываются с нашим предком».

И это рассказывает не какая-нибудь дремучая деревенская старуха, а вполне современный молодой человек, по профессии архитектор…

Я уже говорил, что легенды о привидениях в Спасском еще со времен детства Тургенева связывали с Иваном Ивановичем Лутовиновым — «старым барином» из «Бежина луга». И у этой легенды есть своя вполне реальная основа. Дело в том, что крестьяне очень не любили своего жестокого хозяина и в один из бунтов, еще до отмены крепостничества, вскрыли склеп, где Лутовинов был похоронен, и развеяли его прах по ветру. Вот теперь, говорят, его бесприютный дух обречен блуждать по Спасскому. В романтических же «Призраках» и «Фаусте» писатель лишь немного «приукрасил» то, что висело в воздухе его усадьбы, придав привидению женское обличье.

И, похоже, даже рассказывая о призраках, Тургенев не фантазировал, а, так же как и воссоздавая на бумаге картины столь знакомой ему русской природы и быта, реалистично описал все, что видел и слышал.

И может быть, неспокойная, грешная душа его деда до сих пор бродит по заросшим оврагам, парку и берегам пруда? Ведь если бы и сегодня кто-то взялся столь же реалистично, талантливо и со знанием предмета описывать современных мальчишек с Бежина луга, мы бы опять услышали такие же таинственные и страшные истории. Истории, исходящие не из книг, а из самой жизни.

ТРУРО

Уж кого-кого, а мима и клоуна Сэмюела Фута вряд ли кто-нибудь мог вообразить в роли героя сверхъестественной истории. И тем не менее так называемый английский Аристофан не только жил в доме с привидениями (во всяком случае, так полагали), но и был тесно связан с персонажами одной из самых невероятных трагедий, сохранившихся в анналах нашей юриспруденции.

Дядями Фута по материнской линии были Сэр Джон Гудер и капитан Гудер, морской офицер. В 1740 году братья обедали у приятелей неподалеку от Бристоля. Между Гудерами уже долгое время существовали какие-то трения из-за денег, но за обеденным столом, как показалось остальным присутствующим, братья помирились. Однако по возвращении домой сэра Джона Гудера подкараулили несколько матросов с корабля, которым командовал его брат. По приказу капитана, сэра Джона доставили на борт и задушили. Капитан Гудер не только равнодушно наблюдал за этим, но и сам принес веревку, которой удавили его брата. После этого зверского злодеяния капитан и его соучастники предстали перед судом в Бристоле, были приговорены к смерти и казнены.

Однако, как пишут биографы Фута, самое странное и таинственное еще впереди.

В ночь убийства Фут прибыл в дом своего отца в Труро, лег спать, но был разбужен сладкими, воздушными звуками музыки. Сперва он решил, что это была баллада, исполняемая кем-то из домочадцев в честь его приезда. Однако никаких музыкантов он не увидел и потому счел музыку плодом своего воображения. Спустя некоторое время Фут узнал о подробностях страшной кончины дяди и вспомнил, что смерть наступила как раз в тот час, когда его зачаровали изумительные звуки. Актер пришел к выводу, что это было сверхъестественное проявление, и был убежден в этом до конца своих дней.


Н. Дановский
АЛЛЕЯ ОДИНОКОГО МОНАХА

На острове Валаам многое может поразить воображение. Здесь, как и в некоторых других местах с богатым, но забытым прошлым, обилием руин и молчаливо-таинственной природой есть свои секреты. Это подземные ходы (и реальные, и существующие в легендах), клады, которые искали (взломав, например, пол храма в скиту Всех Святых) и не находили, но которые вполне могли бы существовать (предания говорят, что кое-какие ценности монахи, покидавшие Валаам в начале 1940 года, могли оставить на острове), и многие таинственные надгробия, по сей день окруженные легендами, — типа могилы шведского короля Магнуса, якобы похороненного там в 1371 году…

Но не все тайны Валаама связаны с его историей, перипетиями, выпавшими на долю этого замечательного острова на Ладоге, и пятидесятилетним перерывом в существовании там монастыря, когда период с 1940 по 1990 год, время запустения и разрухи, превратил многие не столь уж и загадочные факты в белые пятна. Приходилось там мне видеть и слышать такое, что связано скорее с мистикой, чем с забытыми делами былого…

Недалеко от монастырских построек, что разместились вокруг главного храма острова — Спасо-Преображенского собора, вдоль северной границы так называемого Верхнего сада протянулась пихтовая аллея. Это — аллея Одинокого Монаха. Два ряда деревьев посажены там так близко друг к другу, что между ними может пройти лишь один человек. Это якобы не давало возможности монахам, идущим по узкой тропинке между деревьев, отвлекаться от духовных дум. Тем более что пихту они явно любили больше других деревьев и ценили за красоту — недаром ее часто называют «монашеским деревом».

Исследователи валаамской флоры, правда, считают, что аллея была посажена в защитных целях: подобные же посадки были созданы на северо-восточной кромке церковного холма на Игуменском кладбище, а густые однорядные аллеи из пихты защищали сады и огороды скита Всех Святых, на Никольском и Святом островах… И все же…

Аллея Одинокого Монаха и сегодня производит на любого удивительное впечатление. Так как более полувека за посадками не ухаживали, многие деревья погибли и ряды их уже не такие тесные. Тропинка между ними почти совсем заросла — по ней редко кто ходит. Но не только потому, что аллея слишком узка для праздных прогулок, а рядом идет обычная дорога. В темное время суток разве только самый отчаянный смельчак отважится пройтись по тропке между старых пихт.

Местные жители рассказывают, что на аллее Одинокого Монаха в мглистые сумерки время от времени появляется незнакомая черная фигура. Я слышал это от нескольких людей, причем совершенно разного возраста. Важно отметить и другое — современное население Валаама никак не связано с существовавшим там многие века монастырем. Последние монахи покинули остров во время советско-финской войны, а первые из теперешних жителей появились на острове лишь в самом конце сороковых годов и до появления первых путеводителей по Валааму, в начале шестидесятых об истории монастыря толком ничего не знали. Тем более о каких-то легендах или старых преданиях, которые, возможно, и существовали в былые годы на острове. Так что рассказы о загадочной черной фигуре — это не дань прошлому и появились они в последние десятилетия. Кстати, их можно услышать от очевидцев, а не только в пересказе, и причем от вполне современных людей, далеких от разных предрассудков.

Интересно и другое. Еще сравнительно недавно Валаам был крайне изолированным местом, особенно с начала осени по конец весны, и приезжие, остававшиеся там на ночь, были, как говорится, наперечет и у всех на виду, так что за таинственную незнакомую фигуру на аллее вряд ли могли бы принять кого-то из туристов, любящих романтическое уединение.

Некоторые обитатели Валаама с появлением этой черной фигуры на аллее связывают всякие напасти. Мне рассказывали, что один человек, увидевший там как-то в сумерках «черного монаха», буквально на следующий день сломал ногу, другой, столкнувшийся с темной фигурой, вскоре тяжело заболел…

Конечно, к этим рассказам можно относиться скептически. Но те, кто побывал и пожил хоть немного на Валааме до начала туристского бума, когда его ежедневно в летние месяцы стали осаждать сотни экскурсантов, и открытия там вновь монастыря — в те годы, что остров лежал в запустении и забвении, — относятся к ним достаточно серьезно.

Помню, как в 1986 году июльской ночью я бродил у Владимирского моста, соединяющего сам Валаам и подходящий к нему почти вплотную Скитский остров. Здесь дорога делает плавный изгиб, обходя залив Монастырской бухты. Рядом поднимается мрачный и молчаливый лес, карабкающийся вверх по скалам, а на одной из них выбита надпись: «Построена сия дорога в 1869 году». Я шел по этой дороге. Было не слишком темно — еще стояли белые ночи. Рядом внизу поблескивала вода. И вдруг среди загадочной тишины раздались какие-то странные не то крики, не то вздохи, повторившиеся несколько раз. Конечно, скорее всего, это была какая-то ночная птица, но на несколько мгновений мне стало не по себе и даже, не побоюсь этого слова, жутковато. Трезвое, реалистическое объяснение происхождения этих звуков никак не подходило к таинственно-мрачноватому окружению…

Немало легенд и рассказов о необычных явлениях ходит про южную часть острова, где редко кто бывает. Там расположена небольшая воинская часть, и жители поселка, а тем более приезжие туда почти не наведываются. От поселка к части ведет хорошо накатанная грунтовая дорога, но на ней нечасто увидишь людей: валаамцы не любят вступать в конфликт с военными. Леса же вокруг глухие и неприветливые. Низины у Лещиного озера заболочены, на возвышенностях стоит непроходимый лес, заваленный буреломом. Сырые и глубокие расщелины в скалах представляют собой порой почти непреодолимые препятствия. Как-то я шел минут двадцать вдоль одной из них, пока не нашел упавшее дерево, по которому можно было перебраться на другую сторону. Стоило мне встать на него одной ногой, как оно затрещало, и в тот момент, когда я прыгнул на противоположный край расщелины, гнилое дерево рухнуло вниз…

Однажды я разговорился со служившим на Валааме солдатом, уроженцем Тбилиси. Он говорил, что соскучился по дому и что вообще жизнь здесь тоскливая и однообразная. Но потом, когда речь зашла про южную часть острова, которую он, естественно, знал лучше других частей, он оживился: «Там много интересного и необычного». «А что именно?» — поинтересовался я, зная, что там, непосредственно на самом острове, кроме огромного деревянного креста над Крестовым озером, никаких памятников нет да и не было. «Приходи, покажу», — ответил молодой грузин. Мы договорились, но потом мои планы неожиданно изменились, мне срочно пришлось уезжать в Москву. Вновь на Валааме я оказался через год с лишним, срок службы того солдата подошел к концу, а других знакомых среди военных там у меня не было.

Среди историй, что я слышал про южную часть острова, большинство составляют рассказы про НЛО, появление которых воспринимается здесь многими почти так же естественно, как, допустим, радуги; о других непонятных явлениях в атмосфере и прочую параферналию. Некоторые из них выглядят достаточно правдоподобными, если взять в расчет довольно частые на Ладоге своеобразные миражи, которые самому довелось наблюдать. В жаркий июльский день на корабле, по пути к Приозерску, я, например, видел остров, «висящий» над водой. Один художник из Петрозаводска, подолгу живущий на Валааме, когда у нас с ним случайно зашел разговор о южной части острова и я сказал, что слышал про нее много невероятных рассказов, совершенно невозмутимо и серьезно спросил: «А, ты о „тарелочках“?» И сказал, что сам видел. Но рассказывать не захотел: «А то подумаешь, что еще один валаамский чудак с „прибабахом“. А я человек серьезный…»

Я знаю даже одну женщину, которая специально собирает подобные легенды и рассказы о необъяснимом на острове. Она, бывшая жена одного из музейных сотрудников, несколько лет назад работавшего на Валааме, поведала мне много интересного. Среди ее историй мне лучше всего запомнилась та, которая касается «заколдованного леса». Это, по ее рассказам, участок, оставшийся, видимо, после пожара, покрытый молодым еловым подлеском, среди которого возвышаются отдельные обгоревшие и не пострадавшие от огня старые деревья. Попав туда, человек начинает ходить кругами и лишь имея компас или найдя какой-то отдаленный, но явный ориентир может выбраться оттуда. Причем надо иметь в виду, что Валаам — все-таки сравнительно небольшой остров, его побережье испещрено заливами, на нем несколько внутренних озер, тут и там проложены дороги и дорожки, так что «заколдованный лес» не столь уж обширная территория, блуждание по которой по кругу может быть объяснено лишь особенностями анатомии: мол, левая нога делает более короткий шаг и человек, лишенный ориентира в незнакомом месте, постепенно совершает по лесу круг…

Эту историю я решил проверить на одном весьма скептичном и трезвомыслящем человеке, хорошо знающем Валаам, — тоже работнике музея. Он подтвердил, что знает это место, и добавил: «Оно действительно пользуется дурной славой».

Как-то в предрассветные часы мы с приятелем возвращались в поселок с дальней рыбалки и оказались примерно там, где по описаниям находится «заколдованный лес». Не могу сказать с уверенностью, что мы были в том самом месте. Но с нами приключилось следующее. Мы вышли на довольно хорошо протоптанную дорогу, которая, не раздваиваясь и не пересекаясь с другими, постепенно становилась все уже и уже, превращаясь в тропу. Тропка эта вскоре сделалась совершенно узкой, а потом вообще исчезла — мы оказались среди моря высокой и мокрой после ночного дождя травы. Пришлось идти целиной. После долгих блужданий мы наконец забрели в знакомые нам места, но совсем не туда, куда ожидали выйти, сверяя наш путь по карте…

В южной части Валаама мне удалось недавно побывать, добравшись туда по Ладоге на моторке. Я даже провел там три дня, живя на одном из прилегающих к Валааму небольших островков, называемых местными жителями Оборонными.

Имя это они получили из-за сохранившихся там по сей день финских военных укреплений, возведенных еще в 1939 году, в преддверии войны с Советским Союзом. Берега островов опутаны ржавой колючей проволокой, кое-где остались даже державшие ее когда-то, а теперь покосившиеся или вообще упавшие столбы. На самом южном из Оборонных в прекрасном состоянии сохранились бетонные укрепления для артиллерии, соединяющие их подземные переходы, а над островом возвышается большущая бетонная наблюдательная башня, которая смотрится здесь абсолютно чужеродной, непонятно откуда там взявшейся и превращает пейзаж острова, с его почти нетронутой природой, в какую-то сюрреалистическую картину. Все это, даже чисто внешне, небольшой необитаемый и пустынный остров делает загадочным и таинственным.

Ближе к самому Валааму, почти вплотную к нему, лежит Емельянов остров. Там нет бывших укреплений, но его природа, весь его вид будто настраивают на мистический лад. К юго-востоку остров обращен красновато-черными покатыми скалами, плавно уходящими под воду, — лудами. За ними начинается полоса густого, мягкого бледно-зеленого мха, который прерывают лишь небольшие участки сиреневого вереска да выходящие на поверхность плоские скалы, покрытые рыжим лишайником. Ближе к центру острова поднимается гряда округлых красновато-серых скал, поросших местами молодым ельником, а в основном покрытых все тем же бледно-зеленым мхом, сиреневым вереском и рыжим лишайником. От бушевавшего, видимо, здесь когда-то сильного пожара лес уцелел только в центральной и северной частях Емельянова — густой, непроходимый, мрачный, заваленный буреломом. В остальных же местах поднимаются лишь либо мертвые стволы, либо пережившие пожар отдельные деревья с невероятными по своим формам кронами.

Некогда на острове находился скит Авраамия Ростовского. Сегодня остров пуст и дик. Лишь еле виднеющиеся остатки кирпичного фундамента напоминают о стоявших там когда-то часовне и скитских постройках. Удивительно, странно видеть на пустынном Емельяновом острове старинный каменный колодец, вырубленный в скале, остатки каменной дороги, идущей от берега озера к скиту, и небольшой, давно уже заросший, с выложенными огромными камнями берегами прудик. Эти остатки человеческой деятельности еще больше усиливают там ощущение заброшенности, пустоты и таинственности. В ненастную погоду, когда волны Ладоги с шумом плещутся о луды, а над островом свистит ветер, это чувство неприветливости особенно обостряется.

Я не случайно подробно описываю тамошние пейзажи и природу — они под стать тем историям и легендам, что окружают южную часть Валаама.

Немного западнее Оборонных островов, за нешироким проливом, обращенный одной стороной к Ладоге, другой — к Дивной бухте, лежит остров Дивный. Остров этот удивительно красив: из воды он встает красноватыми вертикальными скалами, а сверху, как шапкой, покрыт густым лесом. Издали он кажется совершенно неприступным. На него раньше наведывались монахи и даже поставили там поклонный крест. Зачем он был водружен на необитаемом и труднодоступном острове, непонятно. Возможно, это как-то связано с той славой, которую ему приписывали и продолжают приписывать и поныне.

Сегодня люди иногда заглядывают на Дивный — он не может не привлекать своей красотой и дикостью. Но на ночь там вряд ли кто-либо отважится остаться. С наступлением сумерек оттуда уплывают самые лихие туристы и рыболовы. «Недобрым местом» слывет Дивный среди валаамцев. «Там ведьмы водятся», — сказал мне мой валаамский приятель, когда мы в вечерние часы проходили на катере мимо острова. А его четырнадцатилетняя дочь, когда мы любовались красотой Дивного с Оборонных, отказалась туда отправиться со мной на лодке даже днем.

Послушник воссозданного в 1989 году на Валааме Спасо-Преображенского монастыря, в компании которого и еще троих рыбаков я провел три дня на Оборонных, сам как-то завел со мной разговор о «нечистой силе» на Дивном. «Как-то отправились туда ребята, — рассказывал он. — Развели вечером костер, сидят вокруг. Кто-то из них нашел какую-то старую монастырскую книгу, и они стали жечь ее в огне. И вдруг вокруг какие-то звуки раздались, голоса, какая-то сила будто их в спины толкать стала. Нехорошо им сделалось. Все побросали и к лодке побежали. Больше сюда, говорят, их ничем не заманишь».

И это мне рассказывал человек, свято и преданно верящий в Бога, христианин до мозга костей и по логике вещей не приемлющий всякую чертовщину, основывающуюся лишь на пустых суевериях. А про ведьм на Дивном говорил совершенно серьезно.

У всех этих загадочных валаамских историй, будь то рассказы об аллее Одинокого Монаха или о Дивном острове, похоже, может существовать только одно объяснение: места эти как бы аккумулировали, впитали в себя все, что когда-либо там происходило, как бы запечатлели в своей «памяти». Так по крайней мере считает один санкт-петербургский психолог, с которым мы беседовали о разных валаамских тайнах, возвращаясь на теплоходе с Валаама в его родной город.

Скопление всякой параферналии, включая и появление НЛО, в южной части острова некоторые объясняют и по-иному. Именно там находится местность, зовущаяся Железняками: там находят выходы железняка. Любопытно, что одна из гипотез происхождения названия острова основывается именно на этом. Названия всех окружающих островов имеют традиционную для финской топонимики вторую часть — «саари» («остров»), а Валаам (по-фински Валамо) — нет. Значит, он чем-то выделялся. Чем? «Валаа» по-фински означает «лить металл», «валима» — «литейная», «валама» — «литье». Так что, возможно, от литейного дела, когда-то развитого на острове, и могло пойти его название. Эта гипотеза подтверждает наличие на острове железных руд. А значит, в южной его части, где железняки ближе всего подходят к поверхности, возможны различные магнитные аномалии, с которыми, вероятно, как-то и связаны необъяснимые явления.

Можно попытаться связать ту «чертовщину», которая происходит в южной части острова, с действием мощного электронного и радиолокационного оборудования, которое, видимо, имеется в воинской части. Там над лесом возвышаются две мощные металлические конструкции, на которых расположены не то ретрансляторы, не то локаторы, не то какое-то другое радиотехническое оборудование.

Но если каким-то загадочным радиомагнитным действием можно объяснить появление НЛО или хождение в лесу по кругу, то другие таинственные случаи, типа «черной фигуры», вряд ли подпадают под эту гипотезу.

Я однажды видел, как какие-то люди — явно приезжие — ходили с лозой в поисках биополя по Игуменскому кладбищу, где похоронены все настоятели Валаамского монастыря, начиная с умершего в 1881 году игумена Дамаскина. Действительно, в некоторых местах их прутики отклонялись, начинали двигаться. Причем, убеждали меня эти люди, чем более сильной и деятельной личностью был захороненный в той или иной могиле игумен, тем сильнее реагировали на это их прутики. У надгробия Дамаскина, самого знаменитого из всех настоятелей Валаама — при нем монастырь достиг наивысшего расцвета и наибольшего богатства, — биополе было самым сильным.

Интересно, что в монастырских изданиях еще прошлого века говорилось о чудодейственном воздействии тех или иных могил. Так, например, описан случай, когда в 1839 году на могилу шведского короля Магнуса, якобы принявшего на острове схиму после спасения во время шторма, из отдаленных финских областей приходили крестьяне с просьбой отслужить службу. Описаны и случаи волшебного исцеления после посещения этой могилы. Известно благотворное влияние на людей посещения других знаменитых валаамских могил, как, впрочем, и множество аналогичных случаев в других монастырях и святых местах.

Вообще вряд ли случайным выглядит тот факт, что в последние годы на Валаам приезжает в летнее время все больше различных богоискателей, людей, ищущих контакты с потусторонним миром, внеземными цивилизациями; мистиков и даже поклонников йоги и Шамбалы. Многие из них убеждали меня, что там они находят подтверждение своим теориям и своей вере.

Я не берусь ни спорить с ними, ни соглашаться. Но ясно одно: на Валааме хочешь не хочешь поверишь, что на земле есть места, которые определенным образом воздействуют на психику человека. Даже если описанные мною валаамские загадки всего лишь игра воображения, проявление ее именно там не случайно. И похоже, что монахи, люди церкви, посвятившие свою жизнь духовному и острее других чувствовавшие это воздействие, исходящее от природы или из пока необъяснимых источников, неспроста выбирали такие места для создания своих святынь.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.014 сек.)