ОТ ТЕЛА К СЛОВАМ. Интервью с Тиной Стромстед

7 Февраль 2015 г. в 23:55

Карин Флейшер

Я познакомилась с Тиной Стромстед более десяти лет назад - в то время я заканчивала программу магистратуры по танцевально-двигательной терапии и участвовала в группе интенсивного обучения Джанет Адлер по Аутентичному Движению. До этого я слышала несколько выступлений Тины на различных мероприятиях и профессиональных конференциях, и мне захотелось поработать с ней лично, чтобы интегрировать различные подходы - движение, творчество и юнгианскую психотерапию.

Я вспоминаю первый день, когда я вошла в ее студию на Коул-стрит в Сан-Франциско, чтобы встретиться с ней. Мое тело до сих пор помнит то позволение быть собой, которое я там обрела. Бережность и терпеливый подход Тины, ее внимание помогли мне научиться отличать архетипические энергии от более личного, связанного с процессом моего развития, материала. Распознавание взаимосвязи между ними стало неотъемлемой частью нашей работы по мере того, как я училась чувствовать себя более заземленной и, вместе с тем, быть способной как контейнировать, так и находить более аутентичные, креативные способы для выражения своих чувств. Это было особенно важным, когда подъем глубинной архетипической энергии, выявленной в процессе моих исследований в Аутентичном Движении, становился слишком угрожающим. Способность Тины чувствовать и принимать то, что я еще не была готова удержать сама, была очень ощутимой. Ее любовь и доверие процессу позволили мне стать более открытой, распознать и принять мою собственную, воплощенную в теле правду.

Известное также как "активное воображение в движении", Аутентичное Движение – это телесный, терапевтический подход. В этой практике клиент/движущийся закрывает глаза, позволяя себе прислушиваться к и быть движимым от ощущений, двигательных импульсов, чувств и образов, которые поднимаются из более глубоких слоев бессознательного. В то время как движущийся следует за своим опытом, его свидетель сидит в стороне, где-то с краю зала, с открытыми глазами, отслеживая движения своего движущегося и направляя внимание на свой собственный опыт. Часто после процесса движения следует рисование или письмо, затем движущийся и свидетель разговаривают друг с другом, без оценок или интерпретаций. Этот процесс помогает движущемуся привнести больше осознанности в то, что проявляется; больше, чем это может быть достигнуто посредством сугубо вербальной психотерапии.

Спустя десять лет после завершения учебы и работы с Тиной, я вернулась в Сан-Франциско, чтобы навестить друзей и учителей и вновь почувствовать связь со своими корнями в Аутентичном Движении - к тому времени уже начав преподавать эту дисциплину в моей родной Аргентине. Ощущая этот момент как поворотный в моей жизни и работе, я захотела лучше разобраться и понять о тех влияниях, которые оказали на меня мои наставники, и я взяла интервью у Тины, расспросив ее о развитии ее работы в качестве танцевального и соматического психотерапевта и педагога в этой области.

Теперь, в этот прохладный зимний полдень, я вернулась в ту же студию на Коул- стрит, поднялась по лестнице и вошла в тепло Тининого пространства для движения, где вокруг лежали музыкальные инструменты, материалы для рисования и книги. Завершив терапию со мной десять лет назад, сейчас Тина приняла меня любезно, наливая мне чаю, когда мы начали наш разговор. Желая понять истоки ее подхода - как ее жизненный опыт привел к этому пути - я спросила об ее самых ранних начинаниях в танце.

"Я не помню время без танца", - ответила она. "Танец был важной частью моего детства и юности. Выражение своих чувств через движение дало мне огромное ощущение свободы, чувство удовлетворения и благополучия. Сейчас я понимаю, что это была духовная работа, соединившая меня одновременно с тем, что было самым истинным во мне, и в то же время - со всей жизнью".

Тина объяснила, что она вошла в научный мир психологии через тело, как и многие танцевально-двигательные терапевты. Она училась у Труди Шуп, Тамары Гринберг и многих других танцевальных терапевтов, параллельно с этим исследуя мир тела и психики через другие направления: с пионером соматики Стэнли Келеманом, райхианским аналитиком Мироном Шарафом, дыхательным терапевтом Магдой Проскауэр, процессуально-ориентированным юнгианским аналитиком Арнольдом Минделлом и мифологом Джозефом Кэмпбеллом. Позже, через танцевального терапевта и юнгианского аналитика Джоан Ходоров, она познакомилась с Аутентичным Движением.

Чувствуя себя, как дома, в этой дисциплине, и признавая глубину того, что проявляется в такой работе, она девять лет посвятила интенсивному обучению у танцевального терапевта Джанет Адлер. Это напомнило Тине о днях, когда она начала танцевать, вновь соединив ее с важным материалом, связанным как с ее ранним развитием, так и с мистической сутью этой практики. Впоследствии вместе с Нилой Хейз Тина стала одним из основателей Института Аутентичного Движения в Беркли*, в Калифорнии - комплексной программы по изучению и практике Аутентичного Движения. (*прим. ред. Институт существовал в 1993-2004г.) Она также проводила курс в разных штатах США и в Европе, одновременно интегрируя Аутентичное Движение в свою частную психотерапевтическую практику в Сан-Франциско. С конца 1980-х годов она продолжает углублять свой опыт и понимание через работу, в которой исследует развитие телесной женской осознанности, вместе с юнгианским аналитиком Мэрион Вудман и ее командой специалистов по движению и голосу Мэри Гамильтон и Энн Скиннер; и в настоящее время она работает на факультете Фонда Мэрион Вудман.

Через обнаружение своего собственного голоса и личной позиции, Тина продолжала искать пути для соединения мира ума, тела и духа. По мере своего роста и развития в работе, она начала вносить свой уникальный вклад в области соматики, глубинной аналитической психологии, танцевальной психотерапии и арт-терапии.

В нашем разговоре за чаем мы исследовали, с чего для нее все начиналось.

Карин: Где твои корни? Что ты признаешь в качестве источника своей работы?

Тина: Я думаю, что наша работа, если она является подлинным призванием, коренится на уровне души, в наших ранних начинаниях. Мое детство прошло на природе, в сельской местности в Массачусетсе.

Помнится, несколько лет назад я спросила студентов в супервизорской группе в Риме: "Кто был вашим первым свидетелем?" Почти все ответили: "Моя мать была моим первым свидетелем", и это, я думаю, справедливо для очень многих людей. Я же так чувствую, что моим первым свидетелем была Природа. Именно на природе я ощущала себя наиболее целостной, наиболее вдохновленной; я чувствовала себя в наибольшей степени самой собой и вместе с тем - соединенной напрямую с чем-то бОльшим. Всякий раз, когда я чувствовала потребность соприкоснуться с чем-то очень подлинным и настоящим в себе, я шла на Природу - купаться в пруду, танцевать в высокой траве на полях по другую сторону улицы или в лесу, среди берез и дубов. Я помню особенное дерево... Прислонившись спиной к его стволу, ощущая, будто и мои корни уходят в землю, я читала, плакала, записывала свои мечты и переживания, сочиняла стихи или просто соединялась с тишиной... могущественное присутствие природы внутри и вокруг меня. Когда возникали проблемы в семье, я искала утешения и общения на улице, на свежем воздухе, обычно в компании моих собак - ирландского сеттера и золотистого ретривера или моей длинношерстной трехцветной кошки - с ними я могла выражать себя безо всякой цензуры.

Важным фактом было и то - и это я узнала позже - что моя мать потеряла своего первого ребенка, сына, который умер еще грудным как раз тогда, когда я была в ее утробе. Это настолько потрясло ее, что в первые годы моей жизни ей было трудно быть со мной и быть радушной ко мне. Будучи эмоциональной и творческой, она также могла быть непредсказуемой и пугающей время от времени. Мне исполнилось семь лет, когда она оставила отца и троих своих старших детей. Через год отец женился на женщине, у которой, не смотря на одаренность во многом, были проблемы с доступом к собственным потребностям, чувствам и инстинктивному женскому теплу своего тела.

Я поймала себя на том, что почувствовала себя "бездомной", продолжая нести ответственность старшего ребенка в семье и выполняя возросшие обязанности по дому. Так что ты видишь, мои ранние вопросы дали импульс к моей работе, которую я называю "возвращением в женское тело". Я чувствую, что это очень значимо для меня, потому что, по моим ощущениям, женщины, с которыми я выросла, находясь под влиянием навязанных предубеждений нашей патриархальной культуры, не чувствовали себя достаточно хорошо от того, что они - женщины, от жизни в женском теле.

Одна из вещей, которую я обнаружила несколько лет назад во время моего диссертационного исследования, заключалась в том, что большинство женщин, которых привлекло Аутентичное Движение, часто прорабатывают здесь проблемы, связанные с их матерями. Большинство практикующих - женщины, и ведущие учителя - тоже женщины. И хотя, к счастью, все больше мужчин в настоящее время появляется в этом пространстве, я воспринимаю этот подход как способ развить элемент женского, восприимчивого, выражающего отношение – что присуще как женщинам, так и мужчинам. Эта практика открывает нашу способность ощущать и на глубинном уровне прислушиваться к мудрости тела. Она учит нас, как сохранять натяжение между волей и уступчивостью, намерением и восприимчивостью, между тем, чтобы двигаться и быть движимым. Это приводит к смягчению наших защит и ослаблению желания Эго все контролировать, уступая более глубинному источнику-проводнику, тому, что Юнг называл Самостью.

Мэри Уайтхаус, бабушка Аутентичного Движения, говорила: "Движение, чтобы быть прожитым, должно быть "найдено" в теле, а не надето как платье или пальто. В нас уже изначально есть то, что пришло в движение. И это то, что может нас освободить." (Уайтхаус, 1963/1999, стp. 53.)

На самом глубинном уровне речь идет о развитии телесного сознания: проявлении света в клетках, пробуждении духа в материи. Это уход от устаревшей религиозной идеи, что материя плотная, немая и не имеет сознания. Что Бог находится далеко от нас, и что дух должен спуститься в тело через голову.

Практика Аутентичного Движения воодушевляет нас выходить на новый уровень восприимчивости и открытости по отношению к своему опыту - это особое качество внимания и все более усиливающееся осознавание того, что происходит в нас, как в свидетелях, и того, что мы проживаем, будучи движущимися. Со временем, процесс позволяет свету в теле начать осознавать себя и развиваться. Как движущиеся, и как свидетели, мы начинаем чувствовать себя более пористыми на клеточном уровне, более открытыми, вместительными, мы становимся выносливее к переживанию более глубокого и широкого спектра эмоций и энергического опыта, поскольку мы обнаруживаем ранее неизвестные или "теневые" части нас самих. Суть процесса – быть открытым неизвестному, приветствуя тайну. Со временем нам становится проще жить с неопределенностью, развивая в себе более сочувствующее, символическое отношение, вместо того, чтобы искать убежища в конкретных способах мышления, поляризируя наши представления на категории черного - белого, правильного или неправильного. Жизнь становится более спонтанной, творческой и полной нюансов, более глубоко личностной, так как каждая женщина и каждый мужчина позволяют себе стать более аутентичным, подлинным своей природе – стать по-настоящему самим собой.

Удивительно то, что чем аутентичнее по отношению к себе мы становимся, тем больше мы готовы соединиться с чем-то глубоко всеобъемлющим. Таким образом, существует парадокс: чем глубже мы идем в наш личный материал, тем больше мы соединяемся с архетипическими энергиями в коллективном бессознательном. Джанет Адлер описывает это как "коллективное тело" (Адлер, 1999), а Мэрион Вудман говорит об этом как об "общественном теле" (Вудман, лекция, 29 января 2003).

Как ты видишь, много всего разного было привнесено в мое собственное понимание и мою работу. Возможно, точнее было бы сказать, что через мой личный опыт в качестве танцовщицы я обнаружила, что движение обладает трансформирующим свойством, потому что оно позволило мне открыть и выразить свои эмоции, придать символическую форму моим фантазиям и внутренней жизни. Когда мои родители развелись, и отец женился во второй раз, атмосфера в семье резко изменилась: ранее непредсказуемая и эмоциональная, она вдруг стала высоко интеллектуальной и контролируемой. Обеденный стол стал местом разговоров о книгах, политике и других людях, но не о наших собственных чувствах, не о том, что происходит между нами.

Пока я росла, опыт быть увиденной, быть принятой и понятой во время проживания глубоко эмоциональных моментов был редким для меня. Несмотря на то, что мне очень хотелось, чтобы меня видели, понимали и принимали такой, какая я есть, я не чувствовала себя безопасно, чтобы быть видимой - не рискуя при этом получить критику или какое-то неподходящее, неуместное внимание. Иногда в раннем детстве я даже боялась за свою физическую безопасность.

Тем не менее, я любила танцевать и искала приют у природы, чтобы свободно выражать то, что было в моей душе и в теле. Принять роль личного свидетеля, которую я изначально даровала миру природы, и рискнуть двигаться глубоко и свободно в присутствии другого человека - стало существеннейшим шагом в моем развитии - и как женщины, и как будущего терапевта и педагога.

Карин: Ты сказала, что многие находят интерес к Аутентичному Движению в контексте тем, связанных с матерью. Я узнала из своего личного опыта, что, хотя я и могла воспринимать свою мать как свидетеля, были и другие темы для проработки - темы, которые прослеживаются через поколения, от моей матери - к матери ее матери... Я думаю, что в этой теме, охватывающей несколько поколений, есть что-то, что затрагивает нас всех.

Тина: Да, именно так. И некоторые из нас решают исследовать это глубже. Хотя такое путешествие очень существенно для того, чтобы жить более осознанной жизнью, не каждый решается на это. Это нелегкий путь, потому что он требует готовности и желания вскрыть более глубокие чувства и убеждения и встретиться с той или иной темой напрямую. В процессе, мы можем развить более восприимчивое женское мироощущение. Это подразумевает под собой развитие более здоровой, менее критической и более проницательной внутренней мужской части, которую Юнг называл анимус. Это сложная задача, так как мы живем в обществе, которое ценит скорость, эффективность, технологические достижения, стимулирование потребительского интереса, иерархические отношения на почве власти, контроль и необузданное использование природных ресурсов. Вы можете себе представить, какое воздействие оказывает подобная патриархальная система на опыт наших тел, на наше творчество, воображение и на наши отношения друг с другом и с планетой!

Процесс подразумевает признание талантов и ограничений нашей матери - или того, кто первым ухаживал и заботился о нас - в способности быть нашим свидетелем. И это часто является прямым выражением того, как она сама, пока росла, была увидена и воспитана в "принадлежности" к женскому роду. В процессе роста и взросления в этом мире, мы также ищем свидетелей в наших учителях и наставниках. Они тоже могут отражать, поощрять и признавать нашу сущность и наше развитие. И хотя, по-началу, мы часто моделируем себя по их образцу, позже мы становимся более отличающимися, поскольку мы находим свой собственный стиль жизни и работы.

Как женщины, обладающие женскими телами, нам необходимо получить опыт того, что это значит – быть ведомой нашей сознательной женской природой и быть активной участницей своей судьбы. И когда я говорю "женский", я говорю не только о женщинах, но также и о внутренней, инстинктивно чувствующей части в мужчинах, потому что, конечно, и мужчины испытывают это тоже. И это путь, следуя которому мы становимся все более укорененными в самих себе, и у нас лучше получается отделять свой собственный опыт от коллективных посланий, которыми нас атакуют - об образе тела, самооценке и тому подобное. И тогда из этой более хорошей позиции мы можем признавать и заявлять о том, что мы получили от наших матерей (и отцов), учителей и других людей, развивая при этом свою собственную уникальную точку зрения. Это является важной частью процесса становления более осознанной, зрелой личности. И в дальнейшем, как это ни парадоксально, ты становишься свободнее в том, чтобы участвовать в создании своего собственного вклада в культуру.

Карин: Как этот процесс развития происходит в Аутентичном Движении?

Тина: Безопасный процесс движения с безоценочным личным свидетелем может побудить к регрессии в очень ранний период жизни и поднять до-вербальный материал. Это одно из преимуществ Аутентичного Движения, которое часто выходит за рамки вербальной психотерапии. Мы не можем сказать о том, что мы переживали, когда мы еще не умели говорить, но наше тело помнит об этом. Когда движущийся чувствует себя в безопасности, интимность парных отношений мать-дитя часто вновь проявляется; непроясненные темы имеют тенденцию всплывать на поверхность, и движущийся снова испытывает страстное желание быть увиденным своим свидетелем.

Если мы практикуем в контексте психотерапевтических отношений, у нас есть возможность повторно встречаться, изучать и поддерживать медленную, тщательную работу по исследованию воспоминаний, снов, чувств и фантазий, которые приходят. Эти переживания также могут возникнуть и в контексте группы - через неизбежные переносы на ведущего группы и других участников, но там часто нет такой возможности проработать все до конца. В работе с "коллективным телом", как правило, больший акцент ставится на родственных отношениях, на ощущении "принадлежности", на отношениях внутри группы. Неизбежно, однако, что здесь часто возникает родительский или духовный перенос на ведущего группы, но с меньшим акцентом на личной истории каждого человека. Скорее, фокус делается на историях и темах, которые члены группы обнаруживают и создают вместе. Добытые из глубин тела и психики, эти истории часто являются зеркалом мифов и сказок из разных исторических периодов, отражающих человеческие дилеммы, роли и коллективные энергии, которые в каждом поколении стремятся найти новые формы.

Карин: Что ты думаешь о психотерапевтическом аспекте Аутентичного Движения?

Тина: В своем потенциале оно трансформирующее. После многолетней работы с большим количеством людей, я чувствую, что это очень важно, чтобы ведущий группы по Аутентичному Движению был терапевтом, который прошел обучение по работе с переносом, потому что корректирующий опыт в отношениях – это существенный элемент для возможного исцеления. Мы должны знать, как сохранять безопасный контейнер и быть присутствующим для движущегося, когда поднимается бессознательный материал. Отпечатки прошлого, убеждения, чувства, само-определения – очень многое хранится в клетках и находит форму в движении человека. Затем движущийся имеет возможность поисследовать и найти слова тому, что было выражено в движении. Иначе его чувства, образы, воспоминания и ассоциации могут вернуться обратно в тело, где они будут продолжать создавать беспокойство, сдерживать развитие, или, возможно, даже станут проявляться позже через телесные симптомы и болезни, так как система в этом случае теряет баланс.

На протяжении многих лет те из нас, кто практикует Аутентичное Движение, считали, что, если люди резонируют с формой и имеют намерение практиковать ее, то, по сути, практики с любой подготовкой и образованием смогли бы обучать этой форме. Как ты знаешь, эта практика имеет много преимуществ и применений: артисты используют ее как источник для творчества, танцовщики - для поиска хореографии, некоторые - как сакральный танец или медитацию. Все это дает большой простор для роста и развития, однако, я все же думаю, что это важно для артиста, танцовщика и всех тех, у кого нет психотерапевтического образования - иметь четкое представление о рамках, внутри которых они предлагают этот способ работы. Когда тело/психика начинают открываться и практика углубляется, естественным образом разворачивается огромный спектр сложных составляющих, и все это требует быть выраженным и получить дальнейшее развитие в динамике отношений.

Карин: Ты имеешь в виду, что для людей, преподающих Аутентичное Движение, хорошо бы иметь четкое представление о своем намерении, о цели своей практики?

Тина: Да, что они не только находят личную ценность, практикуя для себя, но и имеют четкое представление об особенных элементах формы, которые они хотели бы привнести в свое преподавание. Это заключает в себе как ресурсы, так и ограничения того, что люди предлагают - в профессиональных этических кодексах это называется "сферой практики", то есть то, чему их обучали и к чему готовили. Например, проводя супервизию, я неминуемо слышу о семинарах, которые были трудными и даже ранили. И хотя это может случиться с каждым из нас, это наглядно показывает, что для ведущего группы было бы полезно знать что-то о динамике отношений, возникающих при переносе. Если учитель/ведущий группы не является своего рода настоящей матерью и целителем, который способен рефлексировать на свои собственные темы и на то, что он лично привносит в интерсубъективное поле, которое он с группой создает вместе, это может становиться все более запутанным и даже повторно ранить. Без такой ориентации может возникнуть бессознательная тенденция к блокированию этого материала или проецированию своего дискомфорта или суждений обратно на клиента/движущегося или на группу. Если свидетель не способен принять опыт движущегося путем большего разграничивания, то, вполне вероятно, часть этого материала заблокируется в движущемся. По сути, движущийся часто не чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы идти в большую глубину, чем пошел свидетель. Вы можете ощутить это, когда вы двигаетесь с разными свидетелями; алхимия отношений бессознательного двух людей позволяет подняться различному материалу.

Например, если у свидетеля сейчас трудности в обращении со своим страхом, яростью, глупостью, сексуальностью, благоговением или он сомневается в том, что он был видим и принимаем своей собственной матерью, все это будет присутствовать в энергетическом поле между ним и движущимся. Таким образом, нам как свидетелям, учителям и психотерапевтам очень важно пройти обучение и глубоко исследовать самих себя на этих территориях, чтобы мы были знакомы со своими личными темами и не путали их с темами других - по крайней мере, сделать это настолько хорошо, насколько это позволяют наши человеческие способности. Просто говорить о наших темах/материалах недостаточно, чтобы полностью "узнать" их, т. к. они встроены в нашу нервную систему и закодированы в саму структуру наших клеток. Мы сами тоже должны оставаться укорененными в практике.

Как ты можешь заметить, свидетель также должен иметь достаточно развитую функцию "внутреннего мужского", которая может служить проясняющей, конструктивной, поддерживающей основой для процесса свидетельствования. И также, по мере того, как движущийся развивается, свидетель становится "говорящей матерью", что может помочь движущемуся облечь свой опыт движения в слова, привести его к осознанности, достраивая свой более ранний опыт движения в присутствии "безмолвной матери"/ свидетеля.

Карин: Как ты считаешь, что перешло в твою работу из твоего личного опыта и обучения у Труди Шуп, Джоан Ходоров, Джанет Адлер и Мэрион Вудман?

Тина: Я смогла отказаться от некоторых из моих рациональных, защитных, "независимых" позиций с Тамарой Гринберг, которая была моим первым терапевтом. Наша совместная работа помогла мне доверять своему кинестетическому опыту, моей соматической "заземленности" - и не только в природе, но и в отношении к себе и к другим. Труди Шуп привнесла больше доступа к широкому диапазону работы с аффектами и воображением. Она была вдохновляющим учителем и призывала нас в полной мере задействовать наши чувства посредством выразительного движения. Она также помогла мне исследовать "фантазии", которые моя психика пыталась выразить раз за разом через обычные движения, такие как ходьба, сидение или ползание на четвереньках, и более полно прожить их телом и воплотить в жизни. Труди раньше была профессиональным мимом и танцовщицей и использовала свое творчество, чтобы освещать политические проблемы и социальную несправедливость – эти темы также всегда были важны и для меня.

Затем я впервые получила опыт Аутентичного Движения на курсе с Джоан Ходоров и продолжила развивать свою практику на протяжении многих лет в углубленном обучении у Джанет Адлер, со временем став ее ассистентом и коллегой. Доверять женщине, которая была способна видеть меня, без осуждения, критики, зависти или порицания, без проецирования своих чувств на меня, настолько, насколько это было возможно - было действительно новым опытом для меня. Обе женщины были способны делать это. И хотя очень отличающиеся по своему стилю, каждая могла сохранять присутствие таким образом, что позволяло мне исследовать мой собственный опыт на большой глубине. Как юнгианский аналитик, танцевальный терапевт и теоретик, Джоан расширила мое понимание психологических аспектов активного воображения в движении - этого взаимопроникновения тела и психики. Вместе со своим последним мужем, юнгианским аналитиком Льюисом Стюартом, она внесла новаторский вклад в изучение аффектов и роли тела в процессе исцеления. У Джоан огромные перспективы, и она также посвящает себя работе на межкультурном уровне, что занимает значимую часть и в моей работе.

Джанет поддержала мое исследование прямого телесного опыта. Ее глубокий интерес к до-символическим переживаниям в опыте движущегося, а также к энергетическим, духовным феноменам, что зачастую развивается со временем в практике - все это отражало мои собственные ранние вопросы. Эти долговременные, развивающиеся отношения создали основу, которой я могла доверять и на которую я могу теперь внутренне опираться в своей работе с другими. Кстати, обе они, и Джоан, и Джанет, являются матерями, а также женщинами в профессии. Их личный опыт, вопросы и подлинность глубоко интегрированы в их работу, и это еще один бесценный аспект того, каким примером они для меня стали.

Мое обучение у Мэрион Вудман помогло мне продолжить выстраивать взаимосвязь между аналитической работой Юнга и телесным опытом, творческим процессом и выражением себя через голос. В процессе, я в большей степени обнаружила свой собственный голос и свою точку зрения, свое место в мире. Работа Мэрион со снами очень глубока. Как и Юнга, они ведут ее по жизни. Кроме того, ее честность в создании пути исцеления от раннего расстройства питания и одержимой тяги к перфекционизму помогла мне лучше понять способы, которыми наша культура разрушает женское начало. Любовь Мэрион к священной женственности и преданность в поддержании процесса телесного воплощения этой женственности в нашем мире продолжают вдохновлять меня, как на личностном уровне, так и на профессиональном.

Танцевальные терапевты, такие как Труди, Тамара, Джоан и мой первый супервизор, Джуди Белл, научили меня, как использовать структурированные директивные интервенции в двигательной терапии. Позже я поняла, что это как раз то, что и я сама исследовала, но по-своему - на своих танцевальных классах, а также с пациентами, с которыми я занималась в больничных группах. После изучения большого количества различных форм танца и практики сидячей медитации дзадзен, я все-таки почувствовала, что мой наибольший интерес обращен к направленной внутрь себя работе в Аутентичном Движении. Там я не должна была ни следовать чьим-то внешним указаниям, ни исполнять что-либо, но могла прикоснуться к чему-то более свежему, более неизведанному и подлинному внутри себя. Это воспринималось мной, как нечто очень фундаментальное; это был путь к Самости, к обитающей глубоко в теле женской душе, которая смогла пережить патриархальные установки и жаждала проявиться. Аутентичное Движение открыло путь, как можно войти в контакт с чем-то более уязвимым, с теми частями себя - забытыми, незнакомыми и неразвитыми - которые лежат глубже, подо всеми моими проявлениями. Это также стало и моей духовной практикой.

Годами позже, я разработала курс для женщин, чтобы поддержать опыт телесного проживания этого материала, и параллельно участвовала на другом факультете в разработке учебного плана для формирующейся новой программы "Женская Духовность" в Калифорнийском Институте интегральных исследований в Сан-Франциско. Работая экспериментальным путем со студентами, было очень знаково увидеть, что когда они начинали исследовать свой внутренний опыт через тело, они напрямую начинали чувствовать связь со священным источником, который был глубоко женским. Они были поражены обнаружить образы Богини, проявляющиеся в их телах через движение, творчество и пение. Некоторые из них нашли конкретные образы богини в определенных энергетических центрах или чакрах. Хотя они и раньше видели изображения этих богинь в книгах, им не приходило на ум, что эти энергии принадлежат им с момента рождения, резонируют с их плотью - нужно было лишь нырнуть в собственный опыт настолько глубоко, чтобы услышать это...

Карин: Это источник, который лежит за пределами всех условностей, с которым невозможно соединиться лишь путем воли.

Тина: Да, и для того, чтобы воссоединиться с ним, мы должны рискнуть открыться и смягчить многие уровни приспособлений и защит, которые мы выстроили психологически и соматически. Во время этого часто возникают периоды глубокого горя, гнева, расщепления, распада, переориентации, новой формы и обновленной надежды…потому что, если я являюсь не только тем, что в моем сформировавшемся понимании есть 'женщина', то кто же я? Кто-то может также увидеть эти фазы и в древних практиках алхимии и шаманизма – они, похоже, являются универсальными этапами в преобразующем путешествии, несмотря на то, что каждым человеком они проживаются своим уникальным способом. В процессе, нам необходимо чувствовать, что мы обеспечены достаточным контейнером, что мы получаем достаточно поддержки и любви, чтобы позволить наружным слоям начать таять ради того, чтобы мы смогли задать себе этот вопрос. Вот как происходят исцеление и рост. Это очень скрупулезный и смиряющий процесс, и я продолжаю многому учиться через свидетельствование других женщин, которые достаточно сильны и обладают достаточной гибкостью, чтобы самим пройти через это. Я также испытываю огромную благодарность моим учителям, коллегам и друзьям, которые давали мне свои наставления, поддержку и присутствие в разное время на моем пути. Этот способ обучения также является естественной частью женского развития. Это об отношениях.

Карин: Да, я думаю, что это и об отношениях с женской природой, о чем женщины иногда забывают!

Тина: Абсолютно верно. На самом деле, в некоторых смыслах это хуже для нас, потому что мы - наделенные женским телом и женской природой – живем внутри культуры, которая воздает должное патриархальным порядкам, нормам и ценностям. Если мы стараемся жить согласно этим идеалам, нам приходится обрывать связь со своим телом и искажать себя, чтобы соответствовать тому понятию "женщина", которое продиктовано культурой. Эти "женские" образы рекламируются везде. Нравится нам это или нет, но мы усваиваем их на очень тонких уровнях, ежесекундно. Через какое-то время мы даже не замечаем их, они просто отпечатываются в теле, становясь бессознательным сообщением на клеточном уровне, которое мы проживаем и передаем своим дочерям и сыновьям. Капитализм продает продукты и услуги, которые потворствуют этим небезопасным тенденциям – различные диеты, липосакция, необязательная пластическая хирургия и т.д. Некоторые из них даже несут серьезные потенциальные риски для здоровья и благополучия все большего числа женщин и подростков, которые ловятся на иллюзию, что они смогут достичь "женского идеала" с помощью внешних, направленных на получение прибыли средств. В комнате, где будет много женщин, вы с трудом найдете хоть одну, которая полностью довольна своим телом. Эти образы не созвучны с нашей природой, они скорее являются проекциями мужского представления об идеальной женщине - его аниме.

Карин: Пока я слушаю тебя, я думаю о твоем диссертационном исследовании и о мужской черте, которая необходима, чтобы продвигать вперед написание подобного труда - ко мне приходит образ моста. Вспоминая ранние годы, когда ты росла в интеллектуальной семье, как эти внутренние "мужские" части развивались в тебе?

Тина: Мое понимание здорового "мужского" начала вытекает из мыслей Юнга; это та часть женщин и мужчин, которая фокусируется, дифференцирует и распознает. Когда я обучалась Аутентичному Движению у Джанет Адлер, я была уже практикующим терапевтом и преподавателем соматической психологии, танцевально-двигательной терапии и арт-терапии. У меня было множество вопросов, и Джанет часто меня спрашивала: "Тина, а что ты сама думаешь об этом?" В результате, я обнаружила, что постоянно занимаюсь поиском четких формулировок и веду много записей, размышляя над теоретическими и клиническими аспектами того, что мы открывали в практике движения и свидетельствования - с психологической, и часто с мифологической, точек зрения. "Что бы это могло значить на личностном, культурном и коллективном уровне?" - я часто размышляла над этим.

Потом наступил период, когда я двигалась, но не могла говорить о своем опыте. Я стала очень тихой, чувствуя, что все больше хочу оставаться только с опытом моего тела. Я больше не доверяла всем тем "идеям", которые были у меня до этого. Я даже не хотела слышать отклик от своего свидетеля, я отпустила все. Это пришло не как решение, а как естественный процесс. И затем, впоследствии, произошла очень смешная вещь. Мы все сидели в кругу свидетелей, делясь своим опытом после сессии движения. Я ничего не говорила, но помню, что я почувствовала себя очень взволнованной, когда открыла глаза и ощутила, что я готова к словам. Когда подошла моя очередь говорить, и мой рот, наконец, открылся, громкое "Mу-ууу.." вышло наружу, как мычание коровы - это было до-вербальное! Хотя этот звук и был странным, я чувствовала себя очень соединенной с ним. Постепенно слова начали появляться, но из какого-то нового места во мне. То, что проявлялось, было прямым, спонтанным, а иногда удивительным и неожиданным, оно выражало свою собственную мудрость - от тела-к-слову.

Позже, размышляя над этим процессом, я поняла, что мне нужно было отодвинуть в сторону интеллект, все те способы, которые я использовала, чтобы придавать форму всему, что я знала раньше - это то, что существует как более линейный, мужской подход. И хотя я все еще находила увлекательными разные идеи и представления, я не доверяла им сию же минуту, без предварительного заземления их в своем непосредственном, чувственном опыте. Мне необходимо было прожить их правду в собственном теле, прийти к ним своим путем и затем - повторно их интегрировать. Слова становились свежим ростком того, что я узнавала и хотела продолжать узнавать из глубокого телесного источника. Благодаря этому опыту, мужское и женское, вербальное и невербальное, свет осознанности и довербальная тьма интегрировались во мне на более глубоком уровне.

Как видишь, развитие внутреннего мужского начала является очень важным компонентом в развитии женщины. Зачастую в начале оно может выражать себя довольно негативно, появляясь как голос "судьи" или "критика" и соизмеряя ваш опыт относительно усвоенных патриархальных норм о правильности, добродетели и красоте. Кто-то потом старается приспособиться или жить согласно этим ожиданиям, несмотря на истинность своего собственного опыта. Перфекционизм проистекает отсюда. И, как мы знаем, это часто идет вкупе с проблемами, связанными с образом тела, неуверенностью и даже ненавистью к себе, это проявляется в пищевых расстройствах, зависимостях, проблемах в отношениях, духовном разочаровании и во многих других вопросах. Через практику Аутентичного Движения и личный анализ, внутреннее мужское начало постепенно становится более различаемым, превращаясь в более щедрый, проницательный источник внутреннего наставничества, творчества и поддержки. Интеллект женщины становится менее категоричным и более дифференцированным. Ее жизнь становится заземленной и творческой, что позволяет ей жить более наполненно и ощущать свою активность в мире. Тогда она сможет вносить свой вклад так, что это будет глубоко связано с ней настоящей - с той, кем она на самом деле является.

Моя практика Аутентичного Движения, исследования и письменные труды, вместе с собственным психоанализом и продолжающимся аналитическим и соматическим обучением, работой и взаимоотношениями, помогли мне продолжить развивать и дальше интегрировать элементы мужского и женского в себе. И это обучение продолжается, становясь все более и более осознанным, ведь, и сам человек - это процесс, длиной в жизнь!

Карин: В некотором смысле, анимус, или внутреннее мужское начало в женщине, кажется похожим на ранние стадии "внутреннего свидетеля" в практике Аутентичного Движения. Какой ты видишь связь между внутренним мужским началом и внутренним свидетелем?

Тина: Да, это важно. Я согласна с тобой, что в начале и то, и другое очень неразвито и недифференцированно. То, что мы называем "внутренним свидетелем" в Аутентичном Движении, имея в виду наш внутренний источник, наше воплощенное в теле сознание, часто сначала бывает либо довольно неосознанным, либо оценочным. И все же, если мы внимательно приглядимся к нему, мы зачастую сможем различить, что он состоит из всех тех интроецированных утверждений, которые мы узнали от своих родителей, учителей, других важных фигур и коллективных посланий той культуры, в которой мы выросли. Через повторяющиеся проживания эти впечатления часто становятся запрограммированными в нервную систему, где они сохраняются в клетках, оставаясь ниже уровня осознавания. Из-за этого они фактически неисследованны; мы проглатываем их, принимая, словно "мы это и есть". В первое время нам необходимы эти внешние ориентиры, чтобы дать нам ощущение безопасности и идентичности. Даже если утверждения ужасны, для растущего ребенка это кажется лучше, чем ничего, лучше, чем быть полностью потерянным, не имея ориентиров.

Но я бы разграничила внутреннюю мужскую часть и внутреннего свидетеля. Я думаю, что внутренний свидетель - нечто гораздо большее, то, что Юнг назвал "Самость" /("Self"). Это связано с более глубоким творческим источником; это та часть в нас, которая направляет наше развитие и потребности в сторону их осознавания. Можно было бы назвать его своим внутренним Богом или Богиней. Эго может классифицировать опыт, рефлексировать, направлять, распознавать, но развитый внутренний свидетель – это тот глубокий внутренний источник, который ощущает нашу связь со всем во вселенной. Для нас, женщин, внутреннее мужское начало служит связующим звеном в наших отношениях с бессознательным, помогает отрефлексировать наш опыт, задает нам направление в мире, но помимо этого оно является частью гораздо большего процесса. Женщины часто автоматически проецируют это на мужчин, но нам необходимо вернуть себе все эти способности. Это, в свою очередь, имеет потенциал освободить мужчин быть в большей степени самими собой, открыть доступ к своему внутреннему женскому, если они готовы проделать необходимую работу, чтобы пересмотреть роли, навязанные им культурой, и жить в большем контакте со своей природой.

Карин: Как это было – через диссертацию донести свой голос из тела до патриархального академического мира?

Тина: Это было большим вызовом! Но в итоге, этот опыт был трансформирующим. На протяжении последних двадцати лет, время от времени, я наводила справки о ряде программ для получения звания доктора наук, но среди них не находила ни одной, в рамках которой я могла бы следовать своим интересам. В конечном счете, я правильно сделала, что подождала с подачей документов, потому что к тому моменту система образования начала понемногу приоткрываться и включать такие аспекты как тело, женское начало и творчество. Такое было бы просто невозможно двадцать лет назад. Этот сдвиг в самом духе времени культуры позволил мне включить в процесс исследования мой опыт из практики движения и то, что приходило ко мне через сны. Мое тело стало глубоким источником изучения, оно было включено во все аспекты исследования. Я отслеживала свои сны и делала много зарисовок - как снов, так и своего двигательного опыта. Несмотря на то, что это была огромная работа – долгий, сложный процесс, который активно задействовал рефлексивное мышление – я делала это с большой увлеченностью и энтузиазмом! Две нити - аналитическая и творческая – непрерывно переплетались между собой, двигаясь благоприятным для меня образом, изнутри наружу.

Поскольку процесс проходил в академической обстановке, это была щекотливая ситуация. Для меня это было постоянным вызовом - оставаться соединенной со своей правдой и при этом противостоять внешним авторитетам, отстаивая ценность моего органичного, интегративного подхода. Хотя порой это было очень трудно, мне удалось обосновать и доказать целостность моих исследований и процесса, не оказавшись жертвой комплекса власти – хорошо известной тенденции быть "послушной дочерью", которая ищет одобрения у "отца" или у внешней авторитетной фигуры – то, чего трудно избежать в академической системе, построенной на иерархии. Мне пришлось столкнуться не только с очень болезненной безвыходной ситуацией с одним профессором-мужчиной, но и взять на себя ответственность за свой собственный усвоенный патриархат: внутренние голоса, которые пытались направлять мою работу или говорить мне, что этого всегда будет недостаточно, или что это не достаточно хорошо. Порой я сомневалась или чувствовала себя потерянной, потому что то, что я делала, казалось настолько новым. Методология, которую я выбрала, была очень близкой к Аутентичному Движению, речь шла не о попытке доказать гипотезу, опережающую время, а об открытии чего-то, находясь непосредственно в процессе. Все это было довольно новым для того времени; я не знала никого, кто делал бы что-то подобное прежде, поэтому мне необходимо было иметь много доверия и продолжать возвращаться к своему телу и к своим снам как первичным источникам. В последние годы все больше и больше исследователей выбирают качественный методы для своих работ, и приятно видеть, как и другие женщины теперь включают опыт тела и психики в свои научные исследования.

Карин: Да, опыт быть признанными теми, кто мы есть, включая и наши чувства – не всегда был общепринятым в нашей истории. Для того чтобы знать, и чтобы быть "объективным", в соответствии с позитивистской научной парадигмой, внутренний мир субъекта должен быть закрыт. В своей диссертации ты говоришь о женщинах, которые отрицают в себе чувство знания и идентифицируют себя с патриархальными ценностями. Не могла бы ты рассказать об этом женском ощущении знания, о знании, воплощенном в теле? Некое знание, которое неразделимо от тела, которое "входит и проходит сквозь" тело, как и в том преобразующем процессе, о котором ты говорила?

Тина: Хотя много всего было написано о вербальном психотерапевтическом процессе, а также все больше и больше пишут о роли тела в психотерапии, чем примечательно подобного рода исследование, так это тем, что здесь у нас есть возможность глубоко прочувствовать, отрефлексировать и четко сформулировать, что трансформация - это процесс на клеточном уровне. Это не просто что-то, о чем мы думаем или прочитали где-то, а то, что мы узнаём в своём опыте и проживаем. Например, Мэрион Вудман была одной из женщин, кто участвовал в этом исследовании. Как я уже упоминала ранее, она юнгианский аналитик и автор, которая много работает с темой телесной сакральной женственности. В одной из наших бесед Мэрион описала женщину, проходившую у нее курс психоанализа, которая плакала и глубоко страдала. Мэрион спонтанно потянулась, чтобы взять руку клиентки, испытывая сострадание и любовь к ней, но женщина отстранилась. Это было огромным событием для них обоих, потому что клиентка осознала, что, несмотря на то, что она думала намного лучше о себе, она обнаружила, что ненависть к женственности была в ее клетках, и что она уходит корнями к ее матери, к бабушке и прабабушке… охватывая всю женскую линию ее рода. Затем Мэрион поняла, что в этом случае недостаточно только поговорить об этом, что телу клиентки важно получить этот опыт - почувствовать себя увиденной и "принятой" сознательным, любящим свидетелем.

Карин: Это очень трогательно. Я бы еще хотела вернуться к тому, о чем ты уже говорила ранее - о процессе исследования. Ты сказала, что процесс заключался не столько в том, чтобы доказать что-то, а скорее, чтобы открыть, обнаружить что-то. Что ты открыла?

Тина: Я многое узнала о роли тела в исцелении и изменении благодаря женщинам, практикующим Аутентичное Движение. Это исследование включало в себя основополагающие элементы практики, а также этапы, которые часто проявляются в том, что может оказаться глубоким трансформирующим процессом. Что я сделала: я взяла интервью у нескольких продвинутых практиков Аутентичного Движения, у каждой из них было свое профессиональное прошлое и теоретическая база. В начале, я попросила каждую женщину в широком, открытом формате рассказать в контексте этой работы о своем опыте, как личном, так и в качестве преподавателя или терапевта. В последующих интервью я задавала им более конкретные вопросы. Со временем темы начинали повторяться, и тогда я их объединяла в более крупные категории.

В процессе во мне развилось еще более глубокое уважение к важности создания безопасного, осознанного контейнера. Что образует "осознанный контейнер"? Мы с легкостью используем это слово, но, в действительности, создание или подготовка контейнера включает в себя очень тонкое сочетание элементов, и это необходимо делать осознанно. Что самое важное: это требует присутствия опытного свидетеля или группы свидетелей, которые в состоянии наблюдать и привносить в работу особое качество присутствия, без оценки или интерпретации. Этот "достаточно безопасный" контейнер крайне необходим, чтобы движущийся мог позволить себе сдаться неизвестности. Это то, что дает движущемуся мужество ослабить защиты, отказаться от социально обусловленной "маски" самоопределения, чтобы затем погрузиться в бессознательный материал.

Как Инанна или Персефона - две важные женские фигуры из древних мифов - движущаяся имеет возможность спуститься в "подземный мир", научиться интегрировать теневой материал и вернуться, став более зрелой, отличной от всех остальных, личностью. Она совершает путь от психологической позиции "девушки" или "девочки" к "женщине" через глубокий процесс погружения и возвращения.

Вопросы моего исследования были связаны с распознаванием необходимых условий, позволяющих женщине совершить это погружение, чтобы обнаружить забытые, отвергнутые или до-сознательные части себя и затем привнести их на уровень осознания. Это как спуститься в пещеру, найти там сокровища и забрать их с собой в повседневную жизнь. Это глубоко телесный преобразующий опыт, как эхо, сквозь культуры вторящий общечеловеческим мифам и обрядам инициации. Я обнаружила, что древние тайные посвящения все еще очень живы в нас, в современных людях.

Карин: Возвращаясь к тому, с чего мы начали наш разговор, я думаю о том, насколько земля тоже страдает и находится сейчас в серьезной опасности. Возможно, чтобы соединиться с Землей и начать процесс ее исцеления, нам также нужно пропустить это через отношение к собственному телу?

Тина: Совершенно верно. Я думаю, что то, как мы относимся к нашей планете, является прямым отражением того, как мы относимся к своему телу – это макрокосмос в микрокосмосе. Если мы позволяем себе засорять наши тела фаст-фудом, глубокой самокритикой, зависимостями, липосакцией, пластической хирургией, впечатляющими диетами, малоподвижным образом жизни, дефицитом времени, чрезмерными нагрузками и другими способами жизни в разрыве с телом, изнуряя или ущемляя его бесчисленными способами, то мы можем позволить себе засорять и планету. Мы грабим ее природные ресурсы, ничего не отдавая взамен. Подобные действия, совершаемые либо неосознанно, либо с варварским отношением - это насилие над планетой, и получается, что мы живем за Ее счет. Эта власть-ориентированность, нечувствительность и необходимость контролировать очень дорого нам обходятся: мы забываем, как прислушиваться к нашей глубинной природе и жить в согласии с другими культурами и другими живыми существами, населяющими планету. Насколько мы готовы и способны слушать свою собственную телесную природу, настолько же мы можем начать резонировать с радостью и страданиями других и с циклами Земли. Телесное осознавание имеет сейчас очень важное значение. Травма и страх мешают этому, порождая диссоциацию, оцепенение и изоляцию – глубокую разобщенность с собой и другими. Травма также разрушает нашу способность смотреть вперед и вносить вклад в улучшение мира. Наш мир переживает сейчас очень непростые времена, когда корпоративные интересы и фундаменталистские религиозные убеждения управляют стратегией и действиями нашего национального правительства. Это, в свою очередь, оказывает огромное влияние на мировое человеческое сообщество и на окружающую природу.

Аутентичное Движение и другие формы глубокой телесной целительной работы дают путь возвращения домой. Эта практика может помочь нам вернуть связь с собой, друг с другом и со всей жизнью. Оцепенение смягчается, и связь восстанавливается через танец созидания, который может обновить нас. Иногда я приглашаю студентов подвигаться на открытом воздухе, где они проживают себя более полно в контакте с Природой. Затем они могут выбрать какой-нибудь маленький объект, чтобы принести его с собой в студию и положить рядом со своей подушкой или тем местом, откуда они свидетельствуют, перед тем, как войти в круг в роли движущегося. Это один из множества маленьких способов, как мы можем привнести больше осознанности к присутствию природы как нашего большего, "мета" свидетеля. И тогда, в дополнение к своему свидетелю-человеку, сидящему в зале, движущийся может ощутить, как его\ее еще поддерживают концентрические круги-спирали взаимосвязей и самой жизни.

Карин: Поскольку мы заговорили об образах, какой образ приходит тебе, когда ты задумываешься о связях между тобой и этой работой?

Тина: Есть много образов, но два приходят чаще всего. Одним из них является тибетская чаша. На протяжении многих лет, в то время, когда я сижу как свидетель, у меня есть ощущение, что мой таз - это поющая чаша, которая резонирует с глубоким, телесным знанием. Таз – это алхимический очаг, место в нашем теле, которым мы принимаем и держим своего движущего. Он также является колыбелью всех наших мягких органов - в них содержится наша жизненная сила. Если мы можем быть глубоко заземленными в своем тазу, в месте своей женской природы, тогда движущийся сможет почувствовать гораздо больше поддержки. Вместо того, чтобы тревожиться, дышать верхней частью груди, свидетель чувствует связь с землей и со своей глубинной природой. Тогда и движущийся может чувствовать себя принятым, в безопасности, на глубоком телесном уровне.

Второй образ - лотос, красивый цветок, который раскрывается со временем, чей длинный корень, живет глубоко в иле, в грязи под водой, в которой он плавает. То, что берет начало в грязи, в той недифференцированной (и часто недооцененной) "primamateria"/первичной материи, вырастает и превращается в нечто прекрасное и священное. Два этих измерения остаются глубоко связанными на протяжении всего процесса роста и развития. Этот естественный образ глубоко трогает меня, напоминая мне о природной мудрости, присущей процессу - особенно в те моменты, когда работа становится трудной, запутанной или даже болезненной.

Карин: И здесь мы снова наблюдаем союз женского и мужского, материи и духа... возможность разглядеть свет, ступив и пройдя сквозь тьму. Лотос воплощает интеграцию противоположностей, потенциал для новых и более сбалансированных отношений - с самим собой, друг с другом и с Землей …

Тина: Да! Да!

Поиск по сайту: