Глава II. Песни

У суда стоять –

Ломит ноженьки,

Под венцом стоять –

Голова болит,

Голова болит,

Вспоминается

Песня старая,

Песня грозная.

На широкий двор

Гости въехали,

Молоду жену

Муж домой привез,

А роденька-то

Как набросится!

Деверек ее –

Расточихою,

А золовушка –

Щеголихою,

Свекор-батюшка –

Тот медведицей,

А свекровушка –

Людоедицей,

Кто неряхою,

Кто непряхою…

Все, что в песенке

Той певалося,

Все со мной теперь

То и сталося!

Чай, певали вы?

Чай, вы знаете?..

«Начинай, кума!

Нам подхватывать…»

Матрена

Спится мне, младенькой, дремлется,

Клонит голову на подушечку,

Свекор-батюшка по сеничкам похаживает,

Сердитый по новым погуливает.

Странники (хором)

Стучит, гремит, стучит, гремит,

Снохе спать не дает:

Встань, встань, встань, ты – сонливая!

Встань, встань, встань, ты – дремливая!

Сонливая, дремливая, неурядливая!

Матрена

Спится мне, младенькой, дремлется,

Клонит голову на подушечку,

Свекровь-матушка по сеничкам

похаживает,

Сердитая по новым погуливает.

Странники (хором)

Стучит, гремит, стучит, гремит,

Снохе спать не дает:

Встань, встань, встань, ты – сонливая!

Встань, встань, встань, ты – дремливая!

Сонливая, дремливая, неурядливая!

– Семья была большущая,

Сварливая… попала я

С девичьей холи в ад!

В работу муж отправился,

Молчать, терпеть советовал:

Не плюй на раскаленное

Железо – зашипит!

Осталась я с золовками,

Со свекром, со свекровушкой,

Любить-голубить некому,

А есть кому журить!

На старшую золовушку,

На Марфу богомольную,

Работай, как раба;

За свекором приглядывай,

Сплошаешь – у кабатчика

Пропажу выкупай.

И встань и сядь с приметою,

Не то свекровь обидится;

А где их все-то знать?

Приметы есть хорошие,

А есть и бедокурные.

Случилось так: свекровь

Надула в уши свекору,

Что рожь добрее родится

Из краденых семян.

Поехал ночью Тихоныч,

Поймали, – полумертвого

Подкинули в сарай…

Как велено, так сделано:

Ходила с гневом на сердце,

А лишнего не молвила

Словечка никому.

Зимой пришел Филиппушка,

Привез платочек шелковый

Да прокатил на саночках

В Екатеринин день ^[71],

И горя словно не было!

Запела, как певала я

В родительском дому.

Мы были однолеточки,

Не трогай нас – нам весело,

Всегда у нас лады.

То правда, что и мужа-то

Такого, как Филиппушка,

Со свечкой поискать…

«Уж будто не колачивал?»

Замялась Тимофеевна:

– Раз только, – тихим голосом

Промолвила она.

«За что?» – спросили странники.

– Уж будто вы не знаете,

Как ссоры деревенские

Выходят? К муженьку

Сестра гостить приехала,

У ней коты ^[72] разбилися.

«Дай башмаки Оленушке,

Жена!» – сказал Филипп.

А я не вдруг ответила.

Корчагу подымала я,

Такая тяга: вымолвить

Я слова не могла.

Филипп Ильич прогневался,

Пождал, пока поставила

Корчагу на шесток,

Да хлоп меня в висок!

«Ну, благо ты приехала,

И так походишь!» – молвила

Другая, незамужняя

Филиппова сестра.

Филипп подбавил женушке.

«Давненько не видались мы,

А знать бы – так не ехать бы!» –

Сказала тут свекровь.

Еще подбавил Филюшка…

И всё тут! Не годилось бы

Жене побои мужнины

Считать; да уж сказала я:

Не скрою ничего!

«Ну, женщины! с такими-то

Змеями подколодными

И мертвый плеть возьмет!»

Хозяйка не ответила.

Крестьяне, ради случаю,

По новой чарке выпили

И хором песню грянули

Про шелковую плеточку.

Про мужнину родню.

Мой постылый муж

Подымается:

За шелкову плеть

Принимается.

Хор

Плетка свистнула,

Кровь пробрызнула…

Ах! лели! лели!

Кровь пробрызнула…

Свекру-батюшке

Поклонилася:

Свекор-батюшка,

Отними меня

От лиха мужа,

Змея лютого!

Свекор-батюшка

Велит больше бить,

Велит кровь пролить…

Хор

Плетка свистнула,

Кровь пробрызнула…

Ах! лели! лели!

Кровь пробрызнула…

Свекровь-матушке

Поклонилася:

Свекровь-матушка,

Отними меня

От лиха мужа,

Змея лютого!

Свекровь-матушка

Велит больше бить,

Велит кровь пролить…

Хор

Плетка свистнула,

Кровь пробрызнула…

Ах! лели! лели!

Кровь пробрызнула…

– Филипп на Благовещенье

Ушел, а на Казанскую

Я сына родила.

Как писаный был Демушка!

Краса взята у солнышка,

У снегу белизна,

У маку губы алые,

Бровь черная у соболя,

У соболя сибирского,

У сокола глаза!

Весь гнев с души красавец мой

Согнал улыбкой ангельской,

Как солнышко весеннее

Сгоняет снег с полей…

Не стала я тревожиться,

Что ни велят – работаю,

Как ни бранят – молчу.

Да тут беда подсунулась:

Абрам Гордеич Ситников,

Господский управляющий,

Стал крепко докучать:

«Ты писаная кралечка,

Ты наливная ягодка…»

– Отстань, бесстыдник! ягодка,

Да бору не того! –

Укланяла золовушку,

Сама нейду на барщину,

Так в избу прикатит!

В сарае, в риге спрячуся –

Свекровь оттуда вытащит:

«Эй, не шути с огнем!»

– Гони его, родимая,

По шее! – «А не хочешь ты

Солдаткой быть?» Я к дедушке:

«Что делать? Научи!»

Из всей семейки мужниной

Один Савелий, дедушка,

Родитель свекра-батюшки,

Жалел меня… Рассказывать

Про деда, молодцы?

«Вали всю подноготную!

Накинем по два снопика», –

Сказали мужики.

– Ну то-то! речь особая.

Грех промолчать про дедушку.

Счастливец тоже был…

Поиск по сайту: