The Departed

Diamond Ace

Тяжелый дождь

[Тяжелый дождь]

Пролог

В каждом городе есть человек, который становится предметом обсуждения нарков и копов, старушек, несколько веков назад усадивших свои задницы на раскладные стулья возле дома миссис Бальмонт, детей, расспрашивающих мам и пап о том, кто же такой Дэл Симмонс.

Я бы и сам хотел знать, что он из себя представляет. Все наслышаны о несчастной сестре Дэла. Ее фотография украшала передовицы дюжины печатных изданий. Сорочка психиатрической лечебницы.

Перемазанное сажей лицо.

"Семейное фото". Вам не кажется странным данный заголовок? Довольно жуткий хэдлайн.

Сегодня пятница. А значит, в методистской церкви раздают наркотики. Добрый пастор Трой собирает всех страждущих и нуждающихся, запирает двери и проповедует, пока "прихожане" благоденствуют на приходах. Зависимые девушки обладают особым шармом. Видели, сколько желания в их глазах? Зеркало души становится окном порока, когда дело касается очередной дозы, или банального секса в исповедальне. В замкнутом пространстве все ароматы создают отвратительную композицию. Резкий запах пота, секреций и засаленных волос.

Секс, скорее, похож на изнасилование резиновой куклы. Разница лишь в том, что девушку не проколешь. Хотя ты чувствуешь, как партнерша в прямом смысле сдувается на тебе. Пастор - не медиа магнат, он не станет ради отбросов закупаться отличным героином. Ханка - пожалуйста.

Разница в приходе.

Несколько секунд для "белого".

Две-три минуты для ханки.

Особо стеснительные, если их можно так назвать, как раз и заходят в исповедальню, чтобы вмазаться незаметно. Несостоявшиеся эксгибиционистки, пришедшие в церковь со своими шприцами и жгутами. Набор юной джанки. В таком состоянии они готовы на многое. Дело не только в неспособности сопротивляться. Но и в желании получить все и сразу.

Долгожданный кайф. Стремление увековечить этот праздник жизни.
Несколько минут на поршне незнакомца.

Вас ничто не сделает настолько счастливыми и беззаботными. Оргазм на отходняках.

Секс - лучшее изобретение со времен Большого Взрыва.

Или Creatio ex Nihilo -- "сотворения из ничего".

Мы готовы молиться на наши гениталии, полировать их салфетками для интимной гигиены. Выбираем себе лучших представителей человеческой расы, чтобы засадить с ветерком. Да что там...

Мы делаем все, чтобы понравится другому человеку. Красим волосы, тренируем тела, приобретаем одежду известнейших брендов. Работаем, чтобы у нас были деньги, которые мы вправе спустить на шлюх. Мы в состоянии хвастать нашими доходами, с целью заполучить самую сексапильную самку мира. Те женщины, которые способны выдавить из нас три заветных слова, во время дикого сношения, становятся нашими женами. Ничего не меняется. Только способы получения желаемого.

Иррумация была широко распространенной половой практикой в Римской империи.

Зачем я вам это рассказываю? Подождите.

Но не нужно падать в обморок с криками "o tempora, o mores". Помните Катулла? А как начинается его знаменитое стихотворение номер шестнадцать? "Ох и вставлю я вам и в рот и в анус,
два развратника, Фурий и Аврелий".

Раньше, проникновение в рот полового члена воспринималось, как отличительный признак сокрушительной силы при взаимоотношении. Или как действие по осквернению.

Теперь же мы этим развлекаемся. Иррумация, или "глубокая глотка", представляется нам инструментом в достижении нетривиальных ощущений. Сколько вы готовы отдать за экстремальный минет? Сотню, две?

На мне шевелится опьяненное тело Сильвии. Наркоманка со стажем, отсидевшая три года за кражу автомобиля. Подбородок упирается в ее каменную грудь, поддерживаемую раскачанными в колонии мышцами. От нее пахнет йодом и пивом. Изредка Сильвия выдает нечто похожее на стон. Просто чтобы не уснуть. Ее небрежно выбритая "область бикини" царапает мой лобок.

Я думаю о своей работе.

Сильвия на мгновение открывает глаза, вяло улыбается и обхватывает мою шею, начиная двигаться ритмичнее. А я разглядываю плесень на потолке исповедальни. Грибы прелюбодейства. Испарение различных жидкостей, производимых нашими с Сильвией телами, позволяет спорам размножаться.

Я думаю о Хилари и Аннет.

Партнерша практически полностью оклемалась и облизывает мое ухо. Шепчет какие-то глупости, которые по идее должны раззадорить меня. Хватает волосы на моем затылке. Я скоро умру от потери крови, которая вот-вот брызнет из разодранного лобка.

Сильвия Наждачная Бумага Фримен.

Но такие мелочи никого не волнуют. Пройдет неделя, и на моих коленях будет скакать Хэлен, или Джессика, или Кларисса.

Говорят, греческие мужчины принуждали к фелляции насильно.

Но почему-то называли это "египетским изнасилованием".

Выдохнув в самую барабанную перепонку, Сильвия отпрянула. Одному из нас повезло.

- Спасибо, ковбой.

Спрашиваю, не хочет ли она повторить?

- Нет, мне нужно идти. Дела.

Не сомневаюсь, у рецидивисток, посещающих Содом пастора Троя, уйма дел, которые не подождут еще пару десятков минут. Но настаивать не буду. Кожа на лобке подверглась такой шлифовке, что надевать нижнее белье ближайшие три-четыре дня я точно не стану.

Проповедь завершилась до нашего с Сильвией появления. Пара мексиканских ребят, помощников доброго пастора, вытирали блевотину, оставленную благодарными прихожанами. Еще двое тащили "синего" парня к черному ходу. Видимо, у того появится новый дом.

Вы не подумайте, я знаком с Дэлом. Но даже те, кто общался с ним лично, не в состоянии рассказать что-либо внятное об этом парне.

Кто-то говорит, что он обыкновенный задрот, которому присваивается весьма сомнительная слава.

Кто-то рисует его портреты, носит футболки с надписью "Дэл N1".

Иной раз можно увидеть граффити, сделанное человеком, преклоняющимся перед нашим героем.

Копы хотят найти Дэла и задать ему несколько вопросов. Каких? Они и сами пока не решили.

Но я вот что скажу: Дэл Симмонс - лучшее изобретение со времен появления секса.

Я называю ее мамой. Старую и больную миссис Бальмонт. Эта женщина жила совершенно одна, пока не обратилась в нашу контору. Честно говоря, мы и не предполагали, что "Семья напрокат" будет пользоваться таким успехом. Наемные родственники - это чужие люди, которые обязаны притворяться близкими. За это платят. И платят довольно неплохо.

Всем нужны друзья. Люди, которых в любой момент можно попросить об одолжении. Пожилые люди нуждаются в них особенно. Если у тебя сахарный диабет, два перенесенных инфаркта и рак желудка, когда-нибудь тебе точно понадобится друг. Просто поговорить. Или проводить до туалета. Унитаз - один из опаснейших врагов пенсионеров. Старики чувствуют, что им необходимо справить нужду, резко встают с кресла или дивана и направляются в уборную, где их и поджидает сюрприз. Головокружение сбивает с ног, и ослабленный организм теряет равновесие, пытаясь напоследок пробить височной долей такой крепкий и белоснежный унитаз.

Если у бедолаги нет друзей, тело будет найдено уже разложившимся. Через неделю или месяц. Вот зачем нужны социальные работники.

Вот зачем нужны друзья.

Вот зачем нужны наемные родственники.

Чтобы на надгробии не сияла надпись: "Убита собственным толчком на закате сил".

Или: "Пал храбрецом, вкручивая лампочку".

Миссис Бальмонт - приятная старушка. Практически ни на что не жалуется, своевременно оплачивает услуги. И не трогает мою задницу, пока я мою посуду, или стригу лужайку.

Я был "приемным сыном" мистера Морелли. С этим старичком общение складывалось несколько странно. Точнее, вся суть идеи "Семьи напрокат" свелась к одной простейшей ролевой игре, в которой наниматель воссоздавал свое прошлое. Тогда он позволял себе приставать к собственному сыну. Заглядывал в душевую, нюхал мои волосы. Думаю, если бы дошло до растления, мистер Морелли уже получал бы пособие, а на заднем стекле его Форда красовалась бы наклейка, означающая инвалида за рулем. Он винил себя за то, что его сын стал педиком, который уехал в Вегас и участвовал в одном из популярнейших гей-представлений.

Родители, если вы жалеете, что ваше чадо стало таким, каким стало - вините в этом себя. Так поступает мистер Морелли.

Все ошибаются.

Дороти Бальмонт не мучается угрызениями совести, большая часть ее семьи, а именно единственная дочь, зять и двое внуков, погибли в авиакатастрофе. Иногда я слышу, как она плачет у себя в спальне, пересматривая фотографии из Дисней-Лэнда, где маленькие Лили и Малкольм стоят в объятиях здорового Микки Мауса. Но это не чувство вины, а, скорее, принятие беспомощности.

Дело не в карме.

Я был "братом" одной женщины, страдавшей биполярным аффективным расстройством. Ее сын погиб во время родов. Как утверждают доктора, это и стало причиной заболевания Хилари. Сама по себе беременность способна развить аффективный психоз, но если вместо сына вы получаете кусочек мяса, хранившегося около девяти месяцев в вашей утробе, надеяться на здравый ум больше не стоит.

Маниакальная фаза. Хилари желала заняться сексом. Я объяснял ей, что в какой-то степени это будет являться инцестом.

- Насрать, засади мне и не ной.

Говорю ей, чтобы она хорошо подумала.

- Заткнись и снимай штаны!

Это не было инцестом, но все дело в психологии поступка, не так ли? Мы два месяца провели, как брат с сестрой, ходили в кино, по ночам разговаривали о звездах, о том, какой матерью могла стать Хилари. А теперь она хочет, чтобы я поимел ее. Одна из интерпретаций родственной любви. Безусловной.

Депрессивная фаза. Хилари могла сутками лежать, не поворачиваясь и не произнося ни слова. Все, что я готовил для нее, стояло на прикроватной тумбочке. А потом я просто менял блюда. За очень короткий период времени "сестра" могла сбросить около десяти килограмм. При том, что ее нормальный вес - сорок пять.

Карма в действии.

Родственная чехарда имеет свои прелести. Ты никогда не чувствуешь себя одиноким. Нет этой боли, порождаемой расставанием. Нет близкого человека - нет страданий.

Я - прокатный сын Дороти. А также временный гражданский муж Аннет. Эта девушка обратилась за помощью около месяца назад. Ей двадцать семь лет и ее родители настаивают на свадьбе. Хотят, чтобы их дочь наконец-то остепенилась, обзавелась полноценной семьей, родила внуков. Моя роль заключается в посещении Аннет три дня в неделю, чтобы я мог поговорить с виртуальной тещей по телефону. Мы прикидываемся счастливой парой, рассказываем о том, как сходили в театр на премьеру спектакля "Серано Д'Бержерак". Какую мы купили посуду. И как нам уже не терпится поужинать с ее родителями.

Только на линии слышатся короткие гудки, я получаю установленную контрактом сумму денег и отправляюсь к своей фальшивой матери. Но иногда мы идем прогуляться, за это я денег с Аннет не беру. То есть Я-настоящий и Аннет-не-моя-жена. Обычные люди, которым не нужно врать хотя бы один час в неделю.

- Как там поживает миссис Бальмонт?

Наверное, хорошо, говорю. Иногда плачет.

Почти целый день сидят возле дома с подругами, обсуждают прически и престарелых мужчин, которых они не прочь "уложить". Аннет улыбнулась и спросила:

- А что в этот момент делаешь ты?

Смотрю телевизор, вытираю пыль, сортирую белье. Все, чем занимаются настоящие сыновья. Порой она напоминает, что я должен просить у нее деньги, как подросток. При этом извиняется и говорит, что я вовсе не обязан исполнять все ее прихоти. Но я никогда не отказываю. Знаешь, она самая одинокая из всех, с кем мне приходилось работать.

- Почему ты так думаешь? А Хилари? А мистер Морелли?

Нет, говорю, это не то. Дороти никогда не жалуется. Я не знаю, что творится в ее голове. Не могу понять. Но, думаю, ей очень тяжело.

Мы с Аннет уже подошли к двери ее дома:

- Знаешь, настоящие сыновья занимаются не тем, о чем ты говорил.

Да, настоящие отпрыски спускают все свои деньги на сигареты, пиво и жвачку. Или просаживают в слот-барах.

Карма за углом.

В доме миссис Бальмонт тихо. Скорее всего, она уже спит. Я почти не ночую дома, потому что маме нужна помощь с утра. Не быть тем, кем ты являешься на самом деле - очень удобно. Такая позиция не оставляет даже малейшей возможности для прокола реального тебя. Фиктивная семья - фиктивные проблемы. Люди, которым ты помогаешь, не расспрашивают о твоем прошлом, так как предполагается, что они тебя растили и воспитывали. А значит, должны все знать.

Но бывают дни, когда тебе хочется отпустить все.

Это я обоссал ваш дворик, мисс Палмер, а не сын Дороти.

Это я трахаю Хилари, а не ее брат Джозеф.

Вы принимаете меня не за того. Что еще хуже - не остается виновных. Но хуже для вас.

Когда я постелил себе на диване в гостиной, заиграл мобильник. Сообщение от Такера, моего компаньона.

"Завтра в десять с тобой хочет встретиться парень, его зовут Дэл. Что-то по поводу ухода за его сестрой. Пойдешь?".

"Да".

Я пойду куда угодно, лишь бы не думать о настоящем.

Люди - это информация. Общаясь с каждым из них, узнаешь что-то новое. То, чем ты ни за что не стал бы интересоваться, сидя в кафе, например.

Однажды я был отцом девушки, оставшейся одной после трагедии на круизном лайнере "Лонгфелло". Так иногда случается: кто-нибудь проносит на борт автомат и три гранаты. Также некто, потеряв все свои деньги, развлекаясь игрой на валютных рынках и не имея представления о дугах Фибоначчи, может воспользоваться всем своим арсеналом. Просто от безысходности.

Но это назовут бунтом. Попыткой расправиться с системой.

Актом спасения общества.

"Фелло" переводится с греческого, как "сосу". "Лонг" с английского - "длинный".

Бесконечный отсос, если хотите.

Тогда погибло сорок три человека. В том числе и родители Мадлен Форман.

Карма порой вытворяет нечто невообразимое.

По рассказам моей временной дочери, ее мама и папа вообще не должны были отправляться в этот круиз. Западный мир любит дарить подарки. Радиостанции звонят людям, отправившим смс-сообщения по короткому номеру, сообщают тем: "Поздравляем, вы стали победителем ежегодной акции, проводимой компанией "Карл и Клара", в качестве приза вам достается недельное путешествие на круизном лайнере по Атлантическому океану". Победило случайное смс-сообщение. Совершенно случайные люди. Внезапно компания, в которой работал настоящий отец Мадлен, начала проводить сокращение штата. Глава семьи оказался свободным человеком, которому ничто не мешало отправиться в бесплатный отпуск. Уже на борту его супруга почувствовала недомогание, связанное с беременностью.

Презервативы выручают лишь в девяноста семи процентах случаев.

Она отправилась подышать свежим воздухом на палубу. И в тот момент Дэйв Ричардс, человек, спустивший последние деньги на этот круиз, начал расстреливать невинных людей. Как будто, они виноваты в его глупости. Мистер Форман решил поинтересоваться самочувствием жены, которая отсутствовала уже пятнадцать минут. Выйди он на палубу минутой позже - и граната не разорвала бы ему ногу. И Мадлен не осталась бы сиротой.

Если бы какое-либо событие, предшествовавшее трагедии на лайнере "Лонгфелло", произошло с опозданием хотя бы на минуту, Мадлен была бы счастлива. Надежные презервативы, или смс-сообщение, или удача на валютном рынке, или настоящий отец остался бы на своей прежней работе. Но все, что с нами происходит - неизбежно.

Допустим, вы можете предотвратить нечто ужасное. Станете ли вы это делать, будучи неуверенными в том, что это не приведет к чему-то более страшному?

Таким образом, я стал отцом Мадлен Форман. Вот откуда я знаю, что Дэл явился на встречу одетым в соответствии с последней коллекцией Томми Хилфигера. Широкие очки в стиле восьмидесятых от фирмы "Cazal". Футболка, украшенная принтом в виде галстука-бабочки. Информация, полученная от моей поддельной дочери.

Так иногда случается: люди нравятся вам с первого взгляда.

Он протянул мне руку.

- Меня зовут Дэл Симмонс. Как зовут тебя - мне насрать.

Я ответил на рукопожатие.

- Руку жмешь, как девчонка.

Только хотел спросить, правильно ли я его понял, как он продолжил:

- Да-да, знаю, ты, наверное, не позавтракал, судя по тому, как у тебя разит изо рта. Вот и руку жмешь, словно при смерти. Пойдем, перекусим, и я тебе расскажу, что к чему.

Так бывает довольно часто: человек перестает нравиться, стоит ему открыть рот. В нашем случае - это обоюдно. Мы сели за столик в кафе "Онтарио". Вокруг никого не было. Утро четверга - не самое прибыльное время для подобных заведений. Пока Дэл разглядывал меню, я обратил внимание на его татуировку на шее. Не могу сказать, что понял это изображение. Нечто похожее на смесь китайского иероглифа, змеи, обвившей чью-то руку и колючей проволоки.

- Не напрягайся, все равно не поймешь.

Видимо, я очень внимательно разглядывал его шею.

- Это изображение "ничего".

Я сказал, что не понял.

- Вот почему нельзя пропускать завтрак. Ни руку пожать, ни подумать. Смотри...

Дэл взял салфетку, сложил ее пополам. Разорвал. Затем взял соль и обильно посыпал клочья. Основательно прочистил носоглотку и харкнул на них. А завершил он свой непонятный ритуал тем, что хорошенько потоптался по некогда белоснежной салфетке.

- Что ты видишь?

Мне нужно дать этому название?

- Это и есть то самое "ничего". Когда-то у нас была салфетка. Отдельно от всего. Сопли. Грязь на подошве мокасина, соль. Теперь же, мы все перемешали и получили форму, не имеющую смысла. Посмотри на мою шею. На одном и том же участке кожи вытатуированы несколько изображений. Богомол, лотос, роза, скорпион.

Богомол символизирует жестокость. Скорпион - ненависть.

Лотос - символ творящей силы. Роза - совершенство, красота.

- Не ищи логику. Когда разглядывал в первый раз, что ты видел?

Говорю, что мне померещилась змея, проволока и какой-то иероглиф.

- А теперь ешь свой завтрак и думай, почему тебе это показалось. И почему то, что существует само по себе, в комбинации становится ничем. Как только доберешься до кофе, мы приступим к обсуждению контракта и твоих обязанностей. Ты мне нравишься.

Вот такой человек этот Дэл Симмонс. Мы знакомы не больше часа, а я уже увяз в его философии. И оскорблениях. Но складывается впечатление, что мы понимаем друг друга. Я есть нечто сущее. Мои родители. Всех нас объединяла семья. Но если мы находим истинный смысл в ее создании, почему со временем все это исчезает? Мы умираем, умирают наши дети. Бракоразводные процессы - неотъемлемая часть общества, которое возводит институт семьи на пьедестал. А может, смысл в чем-то бессмертном?

Но нет ничего, что бы ни исчезало.

Став комбинацией, наша семья в итоге превратилась в "ничто". Здесь я согласен с Дэлом.

Нет ничего более нужного, чем что-либо временное. Сиюминутные родственники.

Если вы скрепили свой союз, сыграв свадьбу, знайте - ничего не изменилось. Вы все равно одиноки. Только платите за коммунальные услуги пополам. У вас есть ребенок, который через несколько лет, в угоду сверстникам, будет говорить, что ненавидит своих родителей. Обручальное кольцо - три грамма драгоценного метала.

Штамп в паспорте - чернильное пятно.

Клятва? Чего она стоит? Набор слов. Вы каждый день обещаете себе бросить курить, но не бросаете. Очнувшись не самым прекрасным утром, вы даете себе слово, что больше не будете пить.

Но проходит головная боль, и вы уже открываете новую бутылку.

Семья - наркотик, на который нас подсадили, чтобы оправдать занятия сексом.

Мы - семьеголики. Поколение людей, стыдящихся своего одиночества.

А я хочу трахать Софий и Сильвий в исповедальнях.

- Эй, очнись, ты уже пальцем свой кофе мешаешь.

Говорю, что задумался. Почему бы нам не приступить к составлению контракта?

- Поехали. Но сначала я расскажу тебе о своей сестре. Тебе не придется корчить из себя родственника. Будешь ее любовником. Все не так просто.

Впервые, с момента нашей встречи, у Дэла изменилось выражение лица. Пропала эта надменная ухмылка. Безучастность сменилась неприкрытым желанием быть услышанным.

Я спросил у него, есть ли справка, подтверждающая отсутствие венерических заболеваний у его сестры?

В ответ я крепко получил по щеке.

- Еще один такой вопрос, и твоим любовником стану я, парень. Думай, что говоришь.

Думать, что говорю. А ты, спрашиваю, когда выказываешь явное неуважение в мой адрес, думаешь о том, что тебе сказать?

- Кажется, я сообщил, что мне насрать, как тебя зовут. Что у тебя хилое рукопожатие. Да, так здороваются девчонки. У тебя разило изо рта. Это называется правдой, парень.

И вновь шах и мат.

Эндшпиль.

Я снова вынужден с ним согласиться. Все, что воспринимается нами как агрессия, или же элементарное неуважение, на поверку оказывается правдой. Той самой информацией, которую мы не хотим слышать.

Я - концентрированное недоверие.

Факты кажутся оскорблениями, ибо мы тщательно скрываем то, что может нас изобличить. Правда в силах развеять любой, даже самый незабвенный образ. Даже такая мелочь, как констатация зловонного дыхания.

Что вы чувствуете, когда говорите правду?

И сколько причин, чтобы солгать?

Гитлер утверждал, что в средние века евреи занимались ритуальными убийствами христианских детей и использовали их кровь для приготовления хлеба, который едят на Пасху.

Греки соорудили огромного деревянного коня, заверив троянцев в том, что это подарок. Чем все закончилось - мы знаем.

История учит нас быть осмотрительными.

- Видимо, ты со мной согласен.

Очевидно.

- Ладно, слушай. Мою сестру зовут Каталина. Ей двадцать шесть лет и она находится на лечении в психиатрической клинике на Лоуэлл-Роуд. Она там уже около семи лет.

Я спрашиваю, как Каталина туда попала?

- Пожар. Наши родители сгорели заживо. В рождественскую ночь вспыхнула одна из гирлянд, пока мать с отцом спали. В тот момент мы находились у бабушки. Ну, ты знаешь, родители частенько просят детей, чтобы те провели ночь вне дома. Маме с папой надо поговорить.

Читай потрахаться.

В пять часов утра бабушке позвонили копы, сказали, что нам надо приехать домой. Как можно скорее. Зачем? Чтобы мы поглазели на барбекю из собственных родителей? Или подтвердить смерть близких?

Мне вспомнилась Мадлен.

Я подумал о Дороти.

- С тех пор Каталина молчит. Мы закончили дело, начатое пожаром. Кремировали обугленные тела. Обе урны сейчас стоят в палате сестры, помещенные в пластиковый инкубатор, на случай, если Каталина вздумает причинить себе вред. Она может сутками просто смотреть на эти урны. Сколько бы врачи не пытались до нее достучаться - бесполезно. Мне несколько раз предлагали забрать еедомой и надеяться на то, что когда-нибудь она заговорит. Семь лет. Ничего не меняется.

Что мне нужно делать?

- Завтра я привезу Каталину домой. Тебе нужно будет проводить с ней каждые выходные. Но ты будешь не просто другом, как я уже говорил, а любовником. Расшевели ее.

То есть, спрашиваю, ты предлагаешь мне сделать то, чего не смогли сделать профессионалы?

- Я предлагаю тебе работу. А в отношении Каталины считай, что ты таблетка. Препарат, который стоит испробовать. Другие медикаменты не помогают. Главное, чтобы у тебя не было серьезных побочных эффектов.

Как я себе представляю секс с сестрой Дэла? Вы это хотели спросить? Я и сам не знаю. Но это будет по-другому. Не так, как с наркоманками в убогой исповедальне, где откровением является крепкий оргазм. И эта плесень на потолке.

Но мне отчаянно хочется взяться за это дело. Разве, идеальная женщина - это не та, которая не говорит? Я хочу сказать, все беды - не из-за того ли, что индивид N сказал что-то господину M - скорее всего правду - а тот обиделся и решил отомстить? Вас могут порезать, "вооруженно ограбить", обоссать дверь вашего дома. Но слова могут и убить.

Любая правда - ранение в сердце.

И слова ссут не на дверь, и даже не на новые туфли, а прямо в душу.

Вы ведь помните каждое оскорбление в свой адрес, ложитесь спать и представляете, как даете сдачи обидчику. Вновь и вновь моделируете ситуацию, где плохие парни будут непременно наказаны за грубость в отношении вас.

Секс с Каталиной - это секс с отчаянием, просто очередной кирпичик, который вывалится из стены, как только эфемерные родственные связи перейдут в фазу отягощающей рутины.

Секс с Сильвией - секс с безразличием. Она не имеет надо мной власти. Одноразовая знакомая.

Воспоминания - худший из побочных эффектов. От него не избавиться и его нельзя предотвратить. У каждого человека должен быть в кармане рецепт, в котором будет указано "возможно, не забудете никогда". Или "исчезнет из воспоминаний через три недели". Но нет. Мы выбираем тех, кто сделает нас несчастными. Больнее клюнет, а значит, навечно останется в памяти.

Я спрашиваю у Дэла, во сколько мне прийти?

- В двенадцать. Я вас познакомлю, а сам отправлюсь по делам.

Я сказал, что не опоздаю.

Мы встали из-за стола, предварительно оплатив завтрак. Дэл сказал официантке, что у омлета дерьмовый привкус. Но за красивые глаза и сочную грудь, оставил на чай двадцатку.

- Не хотите у меня отососать?

Девушка лишь смущенно улыбнулась и сказала, что у нее есть парень.

- И? Это не значит, что ваш рот не принадлежит всему миру.

Затем он бросил официантке визитку и ушел не попрощавшись. Я попросил показать, что он ей оставил.

"Дэл Симмонс. Изготовление сувениров. Ручная работа".

Иисус предложил нам строить отношения на любви, не прибегая к насилию. Его послушали и распяли. Заставили тащить в гору собственный "эшафот", предварительно отвесив несметное количество плетей. Закончив свой славный путь на вершине Голгофы,наш "мистер Creatio ex Nihilo", сам того не зная, опроверг всю теорию кармы.

Сеял любовь. Умер в страшных муках.

Карма становится невозможной.

Если принимать все, сказанное ранее, за абсолютную истину, то и Бог не имеет смысла.

Посылать своего сына туда, где он в любом случае будет обречен на страдания, с целью подать пример обезьяноподобным - глупая затея, даже для неоднозначного персонажа. Напрасные жертвы никому не нужны.

А мне нужно двадцать минут. Очередной пятничный половой акт будет экзотичнее всех предыдущих. Мария, затылок которой я разглядываю в данный момент, приняла оксибутират натрия и теперь постоянно твердит мне: "Приручи суку". Мышцы на ее спине кажутся высеченными из дерева.

Во времена Александра Македонского греки любили белокурые волосы так же, как и мы сейчас. Мужчины и женщины отбеливали волосы различными водными и травяными настоями.

Наносили на волосы лимонный сок и втирали в них пепел, затем терпеливо сидели под палящим средиземноморским солнцем, чтобы обрести вожделенное сходство с единственной блондинкой греческого пантеона - Афродитой.

Бутират стимулирует выбросы гормона роста. Еще в восьмидесятых он продавался без рецепта, и приобретали его в основном культуристы, из-за способности вещества уменьшать количество жира, подспудно наращивая мышечную массу.

И, конечно же, побочный эффект в виде эйфории не остался незамеченным.

Я вытащил ремень и обвил им шею моей новоиспеченной партнерши. Сегодня и мне повезет.

Приручи суку.

Взвизги Марии перемешиваются со словами пастора Троя: "Если подуешь на искру, она разгорится, а если плюнешь на нее, угаснет: то и другое выходит из уст твоих".

Из уст девушки, стоящей предо мной на четвереньках, выходит все та же словесная комбинация. Не суждено ей разжечь пламя, или же убить его при рождении. Ни создать, ни разрушить. Беспомощная совокупность аминокислот.

Венецианки наносили на волосы кислое молоко и, пропустив их через отверстия специальной шляпы, подставляли лучам небесного светила.

Я представляю, как выглядит Каталина, проецируя на ее образ внешность Дэла.

Темные локоны, подчеркнутые скулы.

Слегка вздернутый нос, длинные ресницы, заостренные и приподнятые кончики глаз.

Скорее всего, она очень и очень худая. Ее брат упоминал об отсутствии аппетита. Судя по тому, что случилось с их родителями,что-либо жареное Каталина есть не станет. Думаю, ее за это никто не осудит.

Я не знаю, чем руководствуется Дэл, нанимая меня в качестве любовника его родной сестры. Даже если она заговорит - ничего не изменится. Задумка остается непонятой. Бессмысленной.

Александр Грэхем Белл, изобретатель телефона, ни разу не позвонил своим маме и жене: они обе были глухими. Вспомнилось.

С другой стороны, карма - причинно-следственный закон. Может быть, смерть Иисуса - наказание за исключительность? Нельзя быть абсолютно "чистым" и оставаться при этом живым. Система не терпит сбоев. Тогда все мистическое начало истории о непорочно зачатом мальчике терпит крах.

Приручи суку.

Голос Марии кажется мне неживым. Словно, присунув ей, я нажал какую-то кнопку, активировавшую повторение неуместной фразы. Я трахаю тело. Не девушку и не человека. Просто туловище.

Я чувствую отвращение. Мне хочется как-то наказать себя. Каждый раз, когда я даю в рот какой-нибудь шлюхе. Или усаживаю на член очередную наркоманку. Я знаю, что молния не поразит меня с незримых высот, воздав тем самым за все греховные деяния. Более того: нет никакого Бога. Некому сводить со мной счеты, нет такого существа, которому я жаловался бы перед сном, утирая скупую слезу раскаяния. Мне не за что просить прощения, и я не нуждаюсь в помощи.

Пастор не унимается: "Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем".

Я спрашиваю Марию, чего она хочет?

- Приручи суку.

Затягиваю ремень покрепче.

- Приручи... - писк превратился в хрип.

И вот она, секунда, ради которой ты и приходишь в эту церковь. Слушаешь доброго пастора, пыхтишь и напрягаешься. Мы работаем и рискуем ради одного - моментального счастья.

Еще около десяти минут я сидел в исповедальне и разглядывал плесень. Серое полотно, застелившее участок потолка, напоминает обо всех моих партнершах, побывавших здесь. Каждый безликий комочек - свидетель свального греха - стал страницей в дневнике моих похождений. Чем дольше я всматриваюсь, тем явственнее проступают имена всех жриц любви, прелюбодействовавших вместе со мной.

В церкви воцарилась тишина. Джанки разбрелись по своим убежищам. У них впереди тяжелая неделя. Семь дней в ожидании пасторской благодетели.

- Давай уже выходи, самец. Жду тебя на улице.

Признаюсь, я немного испугался. Но голос показался знакомым. Дэл.

Откуда он знает, где меня искать? Что он вообще здесь делает? Я в спешке застегнул ширинку, платком вытер пот со лба и, перешагивая через Марию, направился к выходу.

- Всю проповедь я слушал, как тебя просят приручить какую-то суку. А ты - тихоня, когда кончал, просто скулил. Ни тебе диких криков, ни непристойных междометий. Это хорошо.

Я не эксгибиционист, говорю. Спрашиваю, зачем он здесь?

- Скажем так, я выполнил все заказы и хочу прогуляться.

- Эпоксидные лаки - это растворы эпоксидных смол в органических растворителях. В бытовых условиях эпоксидные лаки нередко используются для приготовления шпатлевок, склеивания и изготовления сувениров.

Изнутри жилье Дэла похоже на магазин подарков.

- Диэпоксибутан, подобно многим другим эпоксидным соединениям, может вызывать ожоги кожи с образованием пузырей, раздражение глаз и дыхательной системы.

Я спросил, зачем мне эта информация?

- Контакт с кожей мезоформ диэпоксибутана приводит к образованию опухолей у мышей, в том числе чешуйчатой карциномы. Ты ведь не грызун?

Нет, говорю.

- Тогда перестань задавать глупые вопросы.

Меня не покидает ощущение скованности. Я хочу сказать, в доме столько различных изделий, что боишься сделать шаг. Ими заставлены все полки, несколько штук лежит за диваном, пара на широком подоконнике.

В замках главный зал был многофункциональным помещением - суд и трапезы происходили в нем, там же давались представления с музыкой и танцами, акробатами и жонглерами.
Общие столы были разборными, а на ночь зал превращался в место для сна.

В ранних замках господская семья спала в дальнем конце зала, за возвышением. Это место было отгорожено перегородкой или даже занавесом. В поздние времена к главному залу были добавлены палаты, использовавшиеся в качестве спальни.

Маленькие прихожие современных домов - это все, что осталось от огромных залов средневековых замков и поместий. Палаты стали спальнями, обставленными миниатюрной мебелью Джиотто или Метрополь.

Не от того ли мельчает совесть, что стены начинают сдвигаться?

Что вы скажете, когда вас случайно раздавят, не заметив, как вы переодеваетесь в своем микроскопическом будуаре?

- При подкожном и внутрибрюшном введении изомеры вызывали местные саркомы у мышей и крыс.

Крошечные ванные пришли на смену греческим термам. Малюсенькие сауны вытеснили римские бани, выполненные из мрамора и украшенные мозаикой. Разваливающиеся тесные качалки и тренажерные залы сменили палестры - гимнастические школы, где юноши могли заниматься бегом и борьбой, метанием копья и диска, плаванием и гимнастическими упражнениями. Я чувствую, что уменьшаюсь.

Прогресс не оставляет нам выбора.

Крысы и мыши на игле минимизации личного пространства. Карциномы модных каталогов итальянской мебели. Саркомы рекламных роликов, взывающих к ничтожеству.

- Следуй за белым кроликом.

Это Дэл так пригласил меня подняться на второй этаж. Он подвел меня к одной из дверей.

- Сейчас я покажу тебе комнату Каталины, а ты скажешь, как тебе.

Дэл повернул ручку, и меня окутала прохладная полутьма. Щелчок выключателя. В глаза бросилась знаменитая "усиленная перспектива" Палладио, воссозданная самим "художником" Дэлом Симмонсом.

Я вошел в крохотный "Олимпико".

Викторианские красные и лиловые тона, плавно переходящие в пастельные оттенки голубого и розового а-ля рококо, придают смысловое ощущение единства спальне Каталины,находя завершение в лунном свете, врывающимся в окно - символ Барокко. Темная сторона Дэла. Тяга к прекрасному, контрастирующая с напускной циничностью. Все его красноречие уложено в несколько квадратных метров.

Дэл любит свою сестру.

Он хочет, чтобы я знал об этом. Я тоже люблю свою "сестру" Хилари, контракт обязывает. Но в чем разница? Если любовь заключается в действиях, тогда кровное родство - всего лишь незначительный пункт в списке общего между двумя людьми. Я люблю миссис Бальмонт, потому что выношу ее мусор, готовлю для нее ужины и смотрю с ней телевизор. Дэл превращает спальню сестры в произведение искусства, а я интересуюсь в деканате успеваемостью Мадлен Форман, как самый настоящий отец.

Семья - результат дикой пьянки, которую называют свадьбой.

Все эти слова, данные богу во время венчания - глупое занятие. Обещать какому-то парню, который, с позволения сказать, чуть популярнее Санты, что ты будешь хранить верность и поддерживать свою вторую половинку в болезни и здравии - фарс, комедия.

Господь - величина непостоянная, замените его на что угодно - смысл останется прежним. Ни одна клятва не в силах противостоять потребности человека в удовлетворении. Если нужно будет переступить через мужа - вы это сделаете. Непреодолимый соблазн поджидает за углом и потирает руки.

Нимфы искушают тебя.

Наводят бешенство и безумие.

Мужья попадают в умело плетеные сети современных Калипсо. Только Гермес приходит не всегда, и семьи распадаются на части. Одиссеи, отчаянно ищущие поддержки в Содоме Пастора Троя. Пенелопы, растящие своих Телемахов без отцов. Бывшие Электры и Зевсы.

Всего лишь любители присунуть на стороне.

Я спрашиваю Дэла, к чему вся эта роскошь?

- Эй, ты не забыл, что здесь будет жить моя сестра?

Я помню. Ладно, проехали, но зачем ты меня позвал сюда?

- Чтобы ты осмотрелся. Через несколько часов Каталина будет здесь. Так что можешь и остаться. Только внизу, на диване.

"Мама" будет волноваться. И это хорошо. Ведь она будет меня отчитывать, как своего родного, возможно, запретит мне смотреть телевизор, или спрячет мышь от компьютера.

Хорошо, говорю. Я останусь.

- Отлично. Следуй...

Да-да, за белым кроликом, я помню.

Когда ты спишь два часа, да еще и в чужом доме, пробуждение доставляет некоторые неудобства. Сон был прерван ударом багажника, из которого Дэл вытащил вещи сестры. Две небольших спортивных сумки, забитых, судя по всему, не под завязку. Каталина по-прежнему сидела в машине - небольшом минивэне Версо, который по словам рекламы является "динамическим пространством, в котором вы почувствуете себя собой".

И нигде больше. Только в говенном минивэне Версо.

Вершина конструкторской мысли.

Позволительная роскошь устанавливает порог наших мечтаний.

"Семейный автомобиль с системой сидений Изи-Флэт-Севен сочетает в себе новый стиль, усовершенствованное управление и максимальный комфорт для всех ваших Я".

Я-муж, Я-рабочий, Я-сексоголик - и все мы обретаем счастье, зная, что у нас Изи-Флэт-Севен.

Я смотрю на попытки Дэла уговорить Каталину пройти в дом, и в памяти всплывает сон, который я видел совсем недавно, покоясь на узком диване, предоставленном мне хозяином.

Заброшенный район, по которому я бродил во сне, напоминал тот квартал, в котором мы жили с семьей, когда мне еще не было семи лет. Несколько частных домов, выкрашенных в матовый серый цвет, неподстриженные газоны соседей, отмечавших День Благодарения в кругу только самых близких людей, и тяжелый дождь, заставлявший сгибаться пополам. Каждый шаг на пути к огромному трехэтажному зданию сопровождался хрустом костей, ноги тряслись, но я не ощущал боли, только пытался распрямиться и пробиться через массивные капли к той постройке, в окне которой я видел отца, избивавшего мать. Стекла были выбиты, а над самим домом сиял колоссальный луч цвета аделаида, по которому наперекор массивному ливню поднимался розовый пепел.

Ничего не стало, когда из машины вылезла Каталина, держа за руку брата. Я ошибался. Она совершенно не похожа на Дэла, скорее, полная его противоположность.

Мне вспомнилось полотно Тициана "Любовь земная и Любовь небесная". Эта нагая Венера, держащая в свой руке сосуд с огнем, олицетворяющим вечное небесное счастье.

Рост около ста семидесяти сантиметров, длинные светлые волосы, мягкие черты лица. И пустой взгляд, взор человека, не задумывающегося о том, что ему надеть на завтрашнюю вечеринку.

Коктейльное платье, или короткую юбку.

Блузку или футболку Армани.

Лик, наполненный отрешенностью, разрываемый каким-то болезненным отсутствием. Ничего. Абсолютная безучастность в каждом движении. Посмотрите на себя. Вы вечно оглядываетесь, переживая, не сдернут ли с плеча вашу сумочку. Смотрите по сторонам, не желая попасть под колеса минивэна Версо. Опасность на каждом шагу.

Вдох. И вас изрезали в клочья за золотую цепочку весом в шесть грамм.

Выдох. На вас упала прогнившая крыша вашего же дома, который ни разу не подвергался ремонту.

Я хочу быть как она. Не видеть зла, чтобы не бояться.

Я побежал на второй этаж в поисках туалета, или ванной. Нужно привести свою голову в порядок перед встречей с любовницей.Зеркало харкнуло в меня отражением. Мешки под глазами, царапина на правой щеке, оставленная мне часами Марии в исповедальне. Растрепанные темные волосы, трехдневная щетина. Но от меня по-прежнему пахнет туалетной водой, подаренной миссис Бальмонт по случаю моего дня рождения.

Меня не нужно смотреть, меня необходимо вдыхать.

Контрактный цветок, обеспечивающий ремиссию Каталины.

Около саркофага еще два персонажа. Девушка, роскошно одетая - в отличие от Венеры, сверкающей своей обнаженной и вожделенной грудью - держащая в руках сосуд, наполненный драгоценными камнями и золотом, символизирующими земное эфемерное счастье. Тициан намекает мне: там, наверху, что-то есть.

И там голое небесное счастье.

И маленький раздетый мальчик. Образ Купидона.

Я быстро почистил зубы щеткой Дэла, помыл голову и побежал обратно, но когда приблизился к двери ванной, услышал, что Каталина в сопровождении брата уже на втором этаже. Он подвел ее к спальне, открыл дверь и сказал:

- Прошу, теперь это твоя комната, я старался сделать все так, чтобы тебе понравилось.

Каталина ничего не ответила и вошла.

- Располагайся, переодевайся, позже я зайду за тобой и познакомлю кое с кем.

Он поцеловал ее щеку и вышел. Я стоял в коридоре и наблюдал, стараясь оставаться в тени.

- Вуайерист.

Я только вышел из ванной, говорю.

- Не оправдывайся, пойдем вниз, я брошу шмотки сестры в машинку. У меня хорошие новости.

Хорошие новости от Дэла. При всем надуманном уважении, ожидать подобного от него не приходилось. Хотя и в Сахаре шел снег. В феврале семьдесят девятого.

Каталина прекрасна. Ее главное достоинство - молчание. Она не осудит тебя и не станет упрекать. По крайней мере, вслух. Как та Венера с картины, она ничего не говорит, но все ее тело несет определенное сообщение.
Я хочу трахать Венеру. И видеть на ее затылке сестру Дэла.

Эти потухшие глаза.

Парить в красном луче, засаживая все глубже и ритмичнее, вдыхая аромат розового пепла. Вознестись над невзгодами.

У кармы жуткое похмелье.

За все мои проступки я получил возможность левитировать. Вселенская несправедливость, божий просчет, как угодно. Но суть заключается в том, что "хорошо" и "плохо" поменялись местами.

Дэл включил стиральную машину и повернулся ко мне:

- Так вот, друг мой, новость номер раз: один из детских домов скупает практически все мои изделия. Не правда ли здорово? Виварий сам нашел меня.

Что ты имеешь...

- Не перебивай. Вторая новость: Каталина кое-что шепнула мне на ухо.

Что?! Это же... прекрасно!

- Нет, друг, это хреново. Еще в лечебнице она сказала что-то вроде "наконец-то я умру", и потом вновь замолчала.

Я потерял точку опоры. С какой стороны тогда это - хорошая новость?

- Для тебя - хорошая. Отчаявшиеся девушки - самые доступные. Но знай, парень, если с ней что-нибудь случится, я лично вырву твою мошонку к ебеням и пожарю на углях миссис Бальмонт. Через час будь в гостиной.

Дэл широко улыбнулся, хлопнул меня по плечу и удалился. Что обычно чувствует мужчина, когда с ним разговаривают в подобном тоне? Злость, отвращение, гнев? А я на секунду испугался. Я хочу сказать, что представил, как по мне проезжает дерьмовый минивэн Версо со всей его системой сидений Изи-Флэт-Севен. И клянусь честью Дороти Бальмонт, я почувствовал, как в мою сторону повеяло холодом из того саркофага, в который так беззаботно заглядывает Купидон.

С глазу на глаз. В упор. Знаете, что сказал Дэл, когда усадил нас с Каталиной друг напротив друга?

- Ну, все, ребят, я вас покидаю. У меня много дел. Веселитесь.

Поцеловал сестру и удалился. А я теперь должен развлекаться в компании немой девушки. Вокруг эти раскрашенные глиняныепоросята, стеклянные орхидеи, пластмассовые сундучки и глаза моей любовницы. Что обычно делают в таких ситуациях? Шутят? Начинают разговор с какой-нибудь пик-ап уловки? Да, именно. Но не тогда, когда целью является неодушевленный предмет, который я обязан поиметь в соответствии с условиями, прописанными в контракте.

Вы никогда не думали, что у господа-вашего-бога тоже есть желтая повязка?

Чтобы его видели. Распознавали в толпе божков.

Я мог бы с легкостью поднять Каталину и перенести в любое другое место. Это называется перестановкой мебели. Предметы меняют свои координаты в зависимости от желания хозяев. Наглядный пример материализации мысли. Сестра Дэла очень органично смотрелась бы на новой кровати. Совершенно голой. И чем дольше я смотрю в ее глаза, тем отчаяннее мне хочется сорвать с нее одежду. Почему мужчины любят резиновых кукол? Власть. Силиконовые влагалища, голова которых никогда не болит. Эластичные рты, которые не роняют пустые слова.

Вы представляете, как ваш спаситель поправляет свою повязку, берет трость и шагает в направлении автобана?

Фейерверк противотуманных фар.

Но зрачок не сужается.

- Не хочешь чего-нибудь выпить? Я принесу чай, посиди здесь.

Проходя мимо Каталины, я положил руку ей на плечо. Тактильная информация. Располагает любого собеседника. Но в этот момент она схватила мою руку и потянула к себе. Горячий воздух на губах. Два маленьких голубых окна в закрытый мирок, светящихся в лучах восходящего солнца. Одна бровь слегка приподнята. Спонтанная немая сцена. Каталина будто просит помолчать вместе с ней, не предлагать ей чаи, не ходить никуда. Молчать за компанию. Каждый раз, когда она вдыхает, набирает полные легкие, мне кажется, она вот-вот что-нибудь скажет. А я стою, согнувшись пополам, и считаю выдохи.

Пять. Шесть. Семь.

Как тот старик на автобане отсчитывает шаги. Или внедорожники, уходящие от столкновения.

Каталина потянула сильнее. Я сел рядом, но мою руку она не отпустила. Килотонны тактильной информации. На расстоянии пальца начинаешь воспринимать человека органолептически. Ее аромат играет со мной. Я сижу в филармонии. Ноты листьев фиалки, калабрийского бергамота и розы стремятся к обертонам. Весь классицизм разбивается о лоу-питч итальянского бергамота, сандала и ванили. Теноровый регистр жасмина и абрикоса ослепляет меня. Я не вижу лица Каталины, но понимаю, что мне хочется ее поцеловать.

Сорок три, сорок четыре.

Говорю ей, что хочу ее поцеловать.

Она молчит. Наверное, я жду слишком многого от первой встречи. Но по-другому я не могу, спросите у всех этих исповедальных потаскух.

Говорят, что люди с голубыми глазами более чувствительны к боли, чем все остальные.

Я просто посижу рядом.

Тысяча. Две.

Мы просидели три часа глядя друг на друга. Я не сказал ни слова, а только встал и включил музыку, но поспешил вернуться обратно. Старик Синатра и его "Незнакомцы в ночи". Каталина провожала меня взглядом, следила за каждым моим действием. Я хочу сказать, что впервые с того момента, как я увидел сестру Дэла во дворе дома, что-то в ее лице говорило о заинтересованности, участии в жизни. Она не просто отрезала по секунде, спокойно умирала, никому не рассказывая о том, что с ней случилось, а расцветала. И если раньше казалось, что она даже не думает, то сейчас ее выдавали ладони. Глаза. Брови.

Вы прекрасно понимаете, что всегда найдется лихач, который собьет калеку, не остановившись при этом ни на секунду. Трость упадет на асфальт. Повязка окропится красным.

Все это время напряженного молчания с Каталиной меня не покидала мысль, что я не хочу говорить. Я ничего не хочу. Мне нравится то, как она на меня смотрит. Как ее ладонь мокнет на моей. В этом есть какое-то таинство: проводить время с морально изуродованным человеком. Тебя не покидает ощущение, что ты сможешь его спасти, сделать то, чего не смогли сделать другие. Профессионалы. Родные. Есть шанс выстрогать из немого полена изящную шкатулку. Вся эта беспомощность играет тебе на руку. Ты никогда не заснешь спокойно, покуда есть инвалид, которого ты в силах спасти. А потом уже трахнуть. Но сначала помочь бедняге.

Азарт. Восторг. Экзальтация. В такие моменты хочется быть героем, избавлять людей от невзгод, всех людей.

Всех, кому плохо.

Всех, кому хуже, чем тебе.

И вот она, моя любовница, молчаливая заготовка, которую когда-нибудь я познакомлю с миссис Бальмонт. Со своей "матерью". В отношениях с фиктивной гражданской женой - Аннет - появится липовая интрижка. У Мадлен появится мачеха. Такая, о которой она мечтала. Красивая и добрая.

В мире фуфельных фантазий проблемы - соответствующие.

Надувные матери и бутафорские мужья.

Все ради одного - памяти.

Когда-то тебя научили сосать грудь, уважать отца, делиться секретами с сестрой. Но этого не стало. И ты - всего лишь ты. Не сын Анджелы или брат Мелиссы.

Я не выдерживаю и спрашиваю Каталину, зачем она сказала Дэлу, что скоро умрет?

А Фрэнк поет нам: "Начиная с этой ночи, мы всегда будем вместе".

Я повторяю вопрос.

"Любовь с первого взгляда, любовь на века".

В конечном итоге, разгоряченный желанием спасти Каталину - спасти от самой себя, я перехожу на крик. Почему?

За нее отвечает Синатра: "Незнакомцы в ночи, два одиноких человека".

- Для первого свидания ты чересчур возбужден, не находишь? - В дверях появился Дэл, в руках он держал пакеты с покупками.

Я говорю, что не знаю, что на меня нашло.

- Ладно, ладно. Не извиняйся. И вообще, думаю, тебе пора домой, я позвоню в течение часа, нужно будет поговорить.

Я повернулся лицом к Каталине. Она по-прежнему смотрела на меня. Я сказал, что рад знакомству и что скоро мы увидимся.

- Ну, все, выметайся! - широко улыбнувшись, предложил Дэл. Вроде как по-братски.

Долгая дорога домой. Мимо уставших одноэтажек, вдоль неспящей дороги, по которой шагает создатель. Поправляя свою желтую повязку, постукивая тростью. Еще секунда - и он лежит, не видя карету скорой помощи, красно-синие вспышки, протоколы и зевак, собравшихся поглазеть на сломленное старческое тело. Видел ли он все это когда-то? Я не знаю. Но думаю, что создать подобное мог лишь слепой.

Пошел дождь.

Вернувшись домой к миссис Бальмонт, я сразу же поднялся к себе, закрыл дверь и лег на просторную двуспальную кровать. Все разговоры завтра.

Немота заразна.

Даже беседу с Дэлом, о которой он заикнулся, можно отложить до утра. Все это сейчас не имеет значения. Нужно понять, что делать с Каталиной, что я скажу завтра "маме". Стук капель о подоконник успокаивает. Город гаснет с закатом. Сегодня же он засыпает, завернувшись в тучи. Одежда впитала аромат духов моей любовницы. Роза, фиалка, бергамот. Немота заразна, роза, фиалка...

Я становлюсь тяжелее. Кофта поглощает дождь - тяжелый, тяжелый дождь. Он ломает мой череп и заливает краевые извилины. Происходящее не может быть неправдой. Земля-магнит притягивает к себе с невероятной силой. В шаге от дома я замер. Над головой все то же свечение, пепел ложится на плечи, попадает мне в рот. Ваниль.

Каждый пятый день - избиение. Каждый десятый - рэйп.

Так отец боролся с зависимостью мамы. Так отец боролся с дочерью-шлюхой.

Семья - это паутина, которую вьют несколько человек, чтобы когда-нибудь в нее попасться. Вы видели, как капли ложатся на ниточки? Это произведение искусства. Старый слепой самозванец не в силах создать подобное. Это исключение.

Некоторые пауки живут более тридцати лет.

Некоторые отцы - чуть более тридцати.

Он был типичным пауком-птицеедом. Сыграйте перед ним на скрипке, и он обязательно выползет. Просто потому, что паутина колеблется. Что-то не так. Или добыча.

Остается сделать шаг, протянуть конечность, повернуть ручку. Вдохнуть поглубже и замереть. Вопли сестры всплывают,словно я слышал их вчера.

- Папа, мне очень больно!

- Заткнись, сука. В следующий раз ты подумаешь о том, как папа отреагирует. Еще один уебок между твоих ног, и я клянусь богом, ты, мразь, будешь визжать еще громче.

Анальное проникновение без смазки, по рассказам Мелиссы, похоже на ожог. Только горит твоя прямая кишка. Так, будто в задницу запихивают огромный футбольный мяч; ты уже не можешь терпеть, а усилия все жестче. Она кричала, но никогда не плакала. За нее это делал я.

Скулил, как последний недоносок, запираясь в чулан, в котором вечно воняло грязным бельем и гнилым деревом. Он кончал прямо в нее, закуривал и открывал бутылку пива. Дело сделано. Все воспитаны.

В свои четырнадцать лет Мелисса была мечтой любого мужчины. Юная, упругая и опытная.

В свои девять - я был знатоком анальных фрикций.

И я должен открыть дверь. Это на уровне инстинкта. Разум не имеет над тобой власти, откуда-то изнутри идет это непреодолимое желание. Хруст механизма. Паук разделывается со своей жертвой.

Каталина. Под моим отцом. Его футболка устлана кровавыми пятнами. Восемь ножевых ранений, нанесенных собственной дочерью. Восемь ножевых ранений, сделавших этот мир чуть светлее. Восемь дыр, о которых никто не знал. И Каталина, повернувшаяся ко мне, смотрящая на меня, как тогда, в гостиной. Ее тело сотрясается от мощных толчков. Желудок выталкивает содержимое, дрожь, дождь...

Я проснулся из-за того, что мне стало тяжело дышать. Рвотные массы перекрыли дыхательные пути. Привкус страха. Так пахнет волнение - мочой, кислотой и непереваренным сэндвичем. Писк автоответчика. Видимо, звонил Дэл.

"Братан, я не знаю в чем тут дело, но когда Каталина ложилась спать, она улыбнулась мне. Такими темпами ты получишь не только мою сестру, но и меня. Жду завтра вечером. И бери трубку, когда тебе звонят".

Она улыбнулась. Но еще вчера была рада смерти. А значит, все хреново.

Семь часов утра.

Город просыпается в объятиях тумана.

Дороти Бальмонт спокойно спит, обняв потертый фотоальбом, а на тумбочке стоит синий контейнер с бумажными платками. Ничего не меняется, если никто не хочет что-либо менять. Жизнь застывает в точке кармического воздаяния. Окна ваших домов превращаются в картины, ибо изображение остается прежним. Не нужно покупать репродукции, копии творений Ван Гога или Моне. Окно отлично подойдет в качестве украшения любого интерьера. Хотите пейзажной атрибутики - отправляйтесь за город. Индустриальное искусство - промзона.

Географический детерминизм определяет степень твоей свободы.

Кофе. Две чашки кофе.

Сужаются кровеносные сосуды. Печень выбрасывает в кровоток уйму глюкозы.

Расслабляются дыхательные пути. Мобилизация.

- Сынок!

Дороти. Должно быть, включенный телевизор выдал меня.

- Слава богу! Живой. Ушел позавчера, даже не позвонил, не сказал где ты, в порядке ли ты. Я волновалась.

Она прижала меня к своей огромной груди. Такая реакция - что-то вроде удара по яйцам. Неожиданно, внезапно. Спрашиваю ее, не будет ли она ругаться?

- Да господь с тобой! Главное - что с тобой все хорошо. Ты завтракал? Нет? Тогда иди в зал, я быстро умоюсь и что-нибудь приготовлю. Вот и славно...

Где-то в моей голове, в самых далеких ее уголках, произошла серия крохотных землетрясений. Привычка приготовила меня к долгому разговору, наставлениям и упрекам. Что я получил в итоге? Объятия и завтрак. И счастливое, воистину счастливое лицо "мамы". Коллапс. Блэкаут. Видимо, бесконечный поток однообразия порой выплевывает нечто экстраординарное.

Иногда паук-птицеед может лишь ударить передними лапками для отпугивания.

Карма смеется надо мной.

- Кстати, не помню, говорила я тебе, или нет, но завтра нам нужно быть на похоронах Бэтти Тэйлор.

Спрашиваю, что с ней случилось?

- Сынок, все умирают.

Возможно, память подчас подводит Дороти, но не логика.

- Ты завтра ни чем не занят?

Говорю, что свободен.

- Вот и хорошо. А то я одна не добралась бы до кладбища. Все, садись, кушай. А я пойду, послушаю новости.

Все умирают. Слушаете ли вы новости, или жарите бекон. Трахаете Сильвий подо мхом или же блюете на себя, видя ретроспективные сны. Вдыхаете запах тлеющего мусора или же ароматы фиалки, бергамота и розы. Немота заразна. Нет. Немота неизбежна.

Тысячи надгробных плит, изрезанных и молчаливых. Все эти имена... они когда-то что-то значили. А сейчас только имена. Фрэд, Эллис, Мадонна. У них были дружная семья, любимая работа, признание. Соответственно. Покажите мне человека, счастливого в браке, довольного тем делом, которым он занимается и при этом уважаемого и необходимого.

Замена переменной.

Вместо ужина в ресторане со своей супругой вы идете на встречу с деловым партнером, женщиной, которую вам необходимо поиметь, дабы расположить к себе, непрошибаемую холодную суку. Вы вроде как невзначай задеваете ногой ее голень, говорите ей о том, как она прекрасно выглядит и что ее аромат сводит вас с ума, так, что невозможно сосредоточиться на беседе. Вы выходите из "Бордо", останавливаете такси, открываете, как истинный джентльмен, дверь своей спутнице и садитесь рядом. На расстоянии ладони может показаться, что возникло какое-то сексуальное напряжение между двумя подвыпившими партнерами. Сексуальное напряжение ценой в половину имущества.

Вы кладете свою руку на ее колено и говорите водителю пункт назначения. Отель "Хилтон". Убеждаете даму в том, что там есть все условия, необходимые для переговоров.

Гигантская двуспальная кровать.

Минибар.

Джакузи.

Атрибутика выгодного контракта. Ее морщинистая и рыхлая на ощупь грудь стучит по вашему подбородку, а тощие ягодицы врезаются в бедренные мышцы. Она кудахчет, сидя на вас, так, словно ее никто не трахал годами. И вы это знали. Надели два презерватива, чтобы погасить собственную брезгливость. Но брезгливость - это единственная причина не спать с кем попало ради выгодной партии. Разве нет? Жена поймет. Должна, по крайней мере, понять. Она же хочет новый дом в районе Холмов. "Дорогая, я вчера переспал с Греттой, помнишь ее? Я знаю, ты не обижаешься".

Момент истины. Вы жалеете, что заключили брачный контракт. Элементарный просчет. Незнание математики женской души. И вот он, этот серый надгробный камень. "Фрэд Далтон". Любая могила - оплот лицемерия. Посмотрите на эти венки. "Любимому отцу, восхитительному сотруднику, великолепному дяде". Любит ли его жена после того, как он закидывал палку в каком-то говенном отеле пожилой бизнес-леди? Не насрать ли двухлетним племянникам на человека, которого они и не вспомнят через неделю? Сотрудники? Это все те же любители погоревать. Выйти из душного, пропитанного менеджерским потом, офиса и хорошенько надраться. Панихида - лучший повод, который разобьется о недоверчивые лица жен, возмущающихся видом своих мужей. Своих стен. От которых в итоге остается только камень. Рано или поздно. И неважно по какой причине они окажутся в деревянной ловушке.

Вы едете на машине и видите, как на встречную полосу прямо перед вами вываливается огромный Фритлайнер. Инстинкт жизни подавляет инстинкт смерти, руки выкручивают рулевое колесо до отказа, автомобиль оказывается в кювете. Пока вы курите шестую сигарету и дожидаетесь эвакуатор, в голове стробоскопом мелькает одна и та же мысль. Вы ехали домой, чтобы выпить бутылочку пива и расслабиться, сидя перед телевизором. И вот вы чуть не погибли.

Пугает не мысль, что вы могли умереть.

А альтернатива.

Вы могли приехать домой и продолжить спокойно разлагаться. Пиво или смерть.

Жажда приключений порицает вас, лежа на вашем плече и нашептывая: "Лучше бы ты помер, друг, лучше бы ты помер".

Дэл? В костюме. Я не удивлюсь, если сегодня еще кто-нибудь умрет.

- Засунь свое удивление куда подальше, друг. Пока мы с тобой провожаем мисс Тэйлор в долгий и славный путь, Каталина сидит дома одна. Так что пойдем к могиле, простимся, после чего ты поедешь к моей сестре и сможешь смотреть на нее, сколько влезет.

Ты знал Бэтти Тэйлор?

- Конечно, знал. Она покупала у меня сувениры, ими весь ее дом завален. Пару месяцев назад у нее скончался муж, вот теперь она.

Земля устлана красной листвой, делаешь шаг, и желтый подшерсток прощается со своим позвоночником. Так хрустит осень. Серое полотно над головой орошает человекоподобные растения. На каких бы похоронах вы ни присутствовали, вы всегда услышите фразу, вроде "даже природа оплакивает смерть Бэтти". Все хотят думать, что они кому-то нужны.

Природа оплакивает живых.

Вчера мы ездили с Дэлом в детский дом, которому он продает свои изделия. Две сотни глаз, разглядывающих твои руки. Не принес ли ты чего, не подбросишь ли мелочи. Если бы я не знал, в каком учреждении оказался, то мог бы подумать, что попал в обыкновенную школу. Все дети были аккуратно одеты, не было этих перепачканных физиономий, которые показывают в кино. На каждого тощего мальчугана с ускоренным метаболизмом, приходилось по два атлета и толстяка. У этих детей все хорошо.

Поиск по сайту: