Солнце все еще идет вниз

Я спрашиваю Рут, какого хрена тут делает "мистер вселенная"?

- Кто?

Я указываю на огромного черного парня, сидящего в кресле. Того самого детектива, что приходил в мою палату, когда я еще был пристегнут к лежбищу. Здоровый гуталин прямо по курсу.

- Похоже, ты переутомился. Мы одни, - она сделал небольшую паузу и добавила, - да, зачем тебе нужна была сода?

Просто принеси ее. И стакан воды.

Рут сняла промокший плащ и пошла в кухню. А я медленно, словно какой-нибудь сраный сапер, направился к тому креслу, в котором, как мне показалось, сидел мой старый приятель. Но то ли это была игра тусклого света и тени, то ли нейролептики окончательно раскрошили остатки трезвого восприятия.

Вот чего мне не хватало - агнозии.

Но что-то мне подсказывает, что эклектика в дизайне жилища Рут - не галлюцинация.

В каждом углу - ваза с цветами, подоконник заставлен различными видами кактусов, красный модерновый диван очень удачно диссонирует с алебастровыми светильниками, хаотично расставленными вдоль стен. Несколько фотографий в рамках, на них Рут не одна. С ней какой-то задрот в огромных очках с бифокальными линзами. Но не похоже, чтобы в этом доме жил кто-то помимо хозяйки.

Одиночество - верный спутник таких, как Рут.

У них нет ничего: огромной груди, природного обаяния, хищного взгляда.

Даже Эллисон Чейс осталась одна. Но оно и понятно. Девушки вроде моего психотерапевта - инкубаторы. Ты можешь кончить в них, дождаться рождения ребенка и, если тебя не устроит семейная жизнь, легко их бросить. Они не подадут иск, не пополнят ряды закоренелых феминисток, не отрежут твои яйца, просто чтобы отомстить. Нет. Ничего этого не будет. Почему? Просто потому что.

Потому что мозгоклюями становятся не по призванию.

Потому что незнание - вот, что толкает их к странствиям по чужим переживаниям. Они надеются, что получат ответы на все интересующие их вопросы, если будут знать индивидуацию Юнга, или теорию резонанса Кеплера.

Думают, что концепция мета-индивидуального мира Дорфмана как-то поможет им справиться с проблемами.

Но ни один странник, похожий на Эллисон Чейс, никогда не убедит меня в том, что классификация Рокича способна спасти меня.

Спасение - внутри.

Спасение - в фотографиях, плюнувших на тебя людей.

Спасение - в отрицании всего. Движение без курса и лишнего груза куда приятнее и легче восхождения на Голгофу с ответственностью на плечах. Нам не нужны матери и жены.

Мы прекрасно справимся без прокладок и антиперспирантов, не оставляющих пятен на темной одежде.

Нам надоело зависеть и отвечать.

Потому мы ждем.

Рут вернулась в гостиную со стаканом в руке.

- Вот твоя вода. Там две чайные ложки соды.

Я опустил мизинец в прохладную жидкость, чтобы убедиться, что там действительно разбавлена сода.

Говорю, что колес с меня достаточно.

- Там только сода. - Никаких эмоций. Сухое давление.

Я сел на диван.

Кратковременное умиротворение. Мне не нужны громкие компании и алкоголь.

Я подсел на спокойствие.

Мне не нужен ваш джанк. Мне осточертела ваша музыка.

Я торчу на крепком сне.

И будьте добры - заткните кишечный тракт своим же пониманием счастья.

Я благоденствую в горе. Опрыскиваю заботой свое слабоумие. И да, я застраховал свои переживания на случай, если вы захотите отнять даже их.

Я спрашиваю Рут, кто тот человек, что обнимает ее на фото?

- Это не...

Это важно. Поверь, раз уж ты привела меня сюда, тебе придется со мной общаться. Если ты не расскажешь мне, как я оказался в ночлежке, если ты не ответишь даже на столь элементарный вопрос, клянусь, Рут, я возьму веревку и смастерю из тебя куклу-чревовещателя.

Она некоторое время смотрела мне в глаза. Вряд ли мое разваливающееся и угрожающее тело вызвало хоть какой-то трепет в несчастной медсестре. Но на секунду мне показалось, что она готова расколоться.

- Это мой бывший. Джастин, так его звали, погиб на дороге. Мусоровоз. Семь сломанных ребер, разорванные селезенка и правое легкое, внутреннее кровотечение, ушибы третьей и четвертой степени рук и ног, тяжелая черепно-мозговая травма.

Какая ирония. Умер в куче мусора. Немного поразмыслив, я решил не произносить это вслух. Мне потребуется еще кое-какая информация.

Соболезную, Рут.

- Он умер почти мгновенно.

Неплохо пораскинув мозгами, наверное.

Я все равно оказался прав. Одиночество, беспробудное самоуничижение. Не так уж и важно, бросил ли ее Джастин, или же его похоронил долбаный мусоровоз. Главное - результат. Ведь не причина определяет последствия.

Сейчас самое время сконцентрироваться на допросе. Рут заговорила. Но почему ее рот раскрылся столь внезапно? Я сомневаюсь, что таким эффектом обладают шуточные угрозы.

Как мне удалось выбраться из клиники?

- Тебе помогла я. И пара дежурных.

Но...зачем?

- Я думаю, тебе не место в психиатрической лечебнице. Есть множество людей, которых стоило бы закрыть в четырех стенах. И ты не очень-то походишь на безумного, не смотря на то, что произошло в "Онтарио".

Она сама об этом заговорила.

- Но я не расскажу тебе, что случилось в кафе, даже если ты вместо веревки возьмешь мои кишки. По крайней мере, сейчас.

Рут, не испытывай мое...

- Спокойной ночи. Тебе нужно отоспаться. Ляжешь на диване.

И просто ушла, оставив меня наедине с гневом и восхищением.

В голове заиграла пластинка с записью голоса Эллисон Чейс.

"Я знаю, что не все погибли".

"Мне известно, кто устроил ту бойню".

"Ты поступил неправильно".

А мир пошел ко дну. Надломленные беспутьем мужчины надрывают электронные голоса в надежде, что их кто-нибудь услышит. Уязвленные ожиданием солнца женщины поскальзываются на рвотных феминистских лужах, падая во все, что они съели еще вчера. Карикатурные детишки уставших родителей присматривают за этим миром, таращатся в узенький глазок веб-камеры бытия, тихо молясь за всех ментальных покойников планеты, тонущей в свете семи миллиардов потерявшихся "сверхновых".

Поиск по сайту: