Империя: pro. Реинтеграция всероссийского имперского мира

Мы знаем[98], что историческое время не однородно. Когда все идет бескризисно, развивается поступательно, существует серьезное ограничение вариативности истории, есть ее главный, по сути одновариантный путь. Его можно отвергать, против него можно даже бунтовать, но это бессмысленно, это заведомо проигрышная позиция чудака и маргинала.

Но времена меняется, экономически тучные годы сменяются скудными, когда общественные умонастроения естественно обращаются от материальных, к сверхматериальным ценностям. Невозможность массового увеличения материального потребления и улучшения качества человеческой жизни способствует переводу общественных и научных размышлений от частного к общему. Вновь становится актуальной надежда на нацию и государство, в массовом общественном сознании вновь возникают воодушевляющие грезы общего успеха и спасения.

В России экономический кризис накладывается на национальное унижение, вызванное распадом СССР и сугубо локальным местом России в современном мире. Серьезный экономический рост последнего десятилетия переводил общественное внимание из области национального самоунижения к индивидуальному потреблению. Но в период кризиса увеличивать объемы и качество потребления стало невозможным.

Из теоретических разработок и практических обобщений социальных наук хорошо известно, что революции и важные общественные изменения случаются не тогда, когда общество переходит к социально-экономическим трансформациям, и уровень жизни падает, но когда он растет, растут общественные ожидания, а потом случается резкий обвал. Сегодня мы находимся в ситуации такого обвала, несоответствия реального экономического положения массовым общественным ожиданиям.

В этой классической, прописанной в учебниках ситуации у власти будет возможность ее потерять, или перевести энергию общественного недовольства вовне, от социального противоборства между более и менее обеспеченными согражданами в область политики внешней, самым тесным образом связанной, и даже определяющей политику внутреннюю.

Если мы ничего, или почти ничего не можем сделать в области экономики, можно думать о движении общества к сверхэкономическим целям, к тому, что позволит воспринять материальные потери как естественную плату за приобретение большего – восстановление российского государства в его традиционном имперском ареале.

Еще десять, пятнадцать лет назад о таком историческом восстановлении большого и сильного российского государства трудно было даже помыслить. И причиной этому были иные коллективные и индивидуальные грезы, дающие смысл и цель индивидуальному человеческому существованию и одновременно делающие власть законной, легитимизирующие ее в народном сознании.

Сразу после распада СССР большой коллективной иллюзией, в некоторой мере объединявшей общество и легитимизирующей власть, стали открывшиеся возможности капитализма, личного спасения и обогащения. У наиболее сильных, или просто приближенных к власти людей, поверивших в возможности капитализма, получилось успешно реализовать в личной судьбе эти завышенные общественные ожидания. И речь здесь скорее даже не о сырьевых миллиардерах, а о людях, похожих на господина Чичваркина, воплотившего американскую мечту в ее российском варианте, дошедшем от Лужников до Евросети и больших миллионов.

Теперь таких иллюзий нет, а привычка к относительно хорошей жизни, прежде всего в российских мегаполисах, уже есть. Эта привычка к хорошей жизни воспитывалась ростом реальных доходов, размахом потребительского кредитования, переполненными полками гипермаркетов, да и федеральные телеканалы в последние годы утверждали, что идем мы от хорошего к лучшему.

Согласно экономической теории и практике постсоветских реформ в странах Восточной Европы, проведение болезненных экономических реформ осуществляется насколько быстро, как это удается, при одновременном максимально глубоким снижением уровня жизни населения до возможного минимума. При таком глубоком, шоковом падении, дальше уровень жизни может только расти. В случае длительного экономического роста с последующим резким обвалом, несовпадением уровня жизни и общественных ожиданий ситуация в обществе становится все более напряженной.

Что же может обещать социальная теория в случае очередного исторического поворота России? Конечно, будущее не предопределено, мы можем судить не более чем о степени вероятности тех или иных вариантов исторического развития. Поразмышляем над наиболее вероятным из них.

В России массовая общественная реакция на распад СССР, разделение в рамках различных государств людей русской/советской культуры все эти годы существовала преимущественно в скрытой, латентной форме. Но общество представляет собой не только социальный, но и биосоциальный организм, и вечная потаенность такой реакции в настоящем и будущем маловероятна.

Время активной фазы этой реакции долго не наступало, оно наступает только теперь. Здесь исторически совпадает многое, в том числе невозможность далее локализовать национальные иллюзии в сугубо экономической сфере.

Главный для российской власти вопрос сегодня – неформальные, воспринимаемые народом как естественные, основания ее легитимности в эпоху кризиса. В 90-е годы основания легитимности базировались на энергии разрыва с коммунизмом и возможностью жить без государства, добиваться экономического благополучия, опираясь на собственные силы.

В 2000-е эта легитимность держалась на экономическом росте, перераспределения сырьевых сверхдоходов, телевизионной пропаганде. В эпоху кризиса экономический рост невозможен, а только на пропаганде сохранить психологические основания легитимность трудно. Начавшийся кризис идет по спирали, обращенной вниз. На каких-то ее отрезках кажется, что достигнуто дно, но это дно локальное, остановка в рамках нисходящего тренда. Кризис, пройдя финансовый и экономический этапы, имеет все шансы стать кризисом социальным.

Этап кризиса социального в своей наиболее активной стадии актуализируется как системный политический кризис. Чтобы удержать власть, придется прибегать к внутренним репрессиям по принципу – порядок ради порядка, репрессиям, не подкрепленным мобилизующей целью, а потому нелегитимных в глазах общества. Высока вероятность того, что власть будет неизбежно меняться, причем меняться радикально, как на идеологическом, так и на персональном уровнях.

Есть и другой путь, позволяющий не только удержать власть, но и дать российскому обществу интегрирующие внеэкономические цели. Наиболее наглядной, понятной российскому обществу из таких внеэкономических целей, может стать строительство новой Российской империи. На уровне идеи вполне понятно, что русские, белорусы, жители Восточной Украины – субэтносы одного народа, и имеют право жить в едином государстве. Вопрос стоит, разумеется, не о Средней Азии и Кавказе. Речь идет, буквально по Солженицыну, о реинтеграции славянских республик бывшего СССР, возможно, с участием Казахстана.

Идеология нового объединения проста – спасение от кризиса возможно только в рамках России, или вместе с Россией. Что касается технологий возрождения новой «квазиимперии», то ими может стать скупка «дешевизны» – падающих предприятий, отраслей экономики. На следующем этапе – ангажирование групп влияния, политических партий, подготовка, вербовка пророссийских элит.

Империя – универсум, вбирающий в себя народы, традиции, религии. Не важно, какой ты крови, важно, как ты служишь империи. Империя основана на идее служения.

Постсоветские реформы, переход к новой жизни дается нам так мучительно трудно, во многом потому, что общество отвернулось от идеи служения, разуверившись в достижении общего блага уже во времена позднего СССР. Но парадокс истории в том, что даже для построения демократического государства и рыночных отношений, нужны идеалисты, люди, для которых очень важно общественное благо. Люди служения. Таких людей в постсоветской России оказалось трагически мало, несравнимо меньше, чем сто лет назад.

Наша трагедия в том, что в исторических катаклизмах ХХ века мы почти потеряли этот небольшой идеалистический, несмотря на весь свой внешний материализм и рациональность, слой людей. Сто лет назад масса людей из образованного общества была готова работать во имя развития демократической республики, парламентаризма, исходя из идеи служения. Эти люди ставили интересы страны и народа выше своих частных экономических интересов.

Опасность сегодняшняя ситуации в том, что без значимого количества таких людей во власти, во всех социальных группах устойчивая государственность почти невозможна. Историческая особенность российского гражданского общества как раз и состоит в идее служения. Это наш общий исторический путь, в этом сходятся помыслы и действия аристократии и разночинцев, большевиков и эсеров, русской интеллигенции – путь служения народу и отечеству. Идея служения – краеугольный камень российского гражданского общества.

Вспомним, что в империи Романовых еще сто лет назад была идея русского имперского мира, построенного на идее служения и личной заботы многих об общественном благе. Другой вопрос, что это общественное благо понималось по-разному, но левые, Чернышевский и Ленин, и правые, Пуришкевич и Леонтьев, представители аристократии и имперской бюрократии, не отрицали саму возможность общего блага и коллективного спасения. Пусть и по-разному, но они стремились к такому спасению.

Империя Романовых, начиная с эпохи царствования Николая I, все ближе подходила к четкому осознанию и артикуляции своей имперской грезы: Москва – Третий Рим, стоящий на основах православия, самодержавия и народности. Империя – наследник Византии, а через нее – великого Рима, а Рим наследник легендарной Трои. Это наследование традиционализму и мифологическим временам, наследование вечности. Это абсолютная легитимность власти, идущая от Бога и от традиции.

В конкуренции грез на излете старого имперского времени победила греза левая, коммунистическая, породив новый русский имперский проект – СССР. Расступись, иные народы, это Русь – птица-тройка, несется в новом, коммунистическом обличье.

Коммунистический проект стал невиданным вызовом буржуазному миру, вызовом красной России более развитым в культурном и техническом отношении странам Западной Европы и Северной Америки. С позиций современной экономической науки это совершенно невозможно, но экономисты слабо учитывают нематериальное. Они уже научились определять стоимость бренда, но еще не научились определять стоимость коллективных грез.

Стоимость коллективных грез выше стоимости брендов «Нисана», «Бритиш Петролеум» и иже с ними совокупно. Это надстройка над ними, то, что определяет историю, жизнь и смерть национальных экономик, судьбу нации и человека. Коллективные грезы порождают новые государства, великие войны и великих исторических деятелей.

Что стало с коллективными российскими грезами сегодня? Их нет, или почти нет. Эпоха торжествующих потребителей, неверия, цинизма и апатии. Как говорили в пореволюционном Петрограде, «мы обыватели (читай потребители. – С.Г.), нас обувайте вы, мы за вашу власть».

Мы проиграли холодную войну, и с нами поступили как с побежденными. Мы до сих пор находимся в состоянии разгрома внешнего, геополитического, и упадка внутреннего, духовного и культурного. Этот упадок углубляется и сегодня, мы продолжаем тратить советское наследство в экономике, сохранять минимальный социальный порядок и нравственный строй общества за счет качеств людей, воспитанных на советских искусстве, мультфильмах. Наследство это хорошо всем, кроме одного – оно истощается, исчезает. На смену ему идет новый варвар, человек, воспитанный на западной массовой культуре, в лучшем случае виртуальный Симпсон, в худшем – молодая поросль семейства Адамс.

Не преодолев распад внутренний, не преодолеем и внешний, постепенно исчезая, растворяясь на бескрайних просторах Евразии. Для физического выживания огромного государства от Калининграда до Камчатки, сохранения российского мира нужна новая объединяющая и мобилизующая коллективная греза.

Новому русскому проекту нужен исторический масштаб и большая геополитическая игра, инструменты влияния на мировую политику и «закулису». Нам нужно восстановление российского имперского мира в новом, несоветском обличье. Нам отчаянно нужны коллективные грезы нового имперского проекта.

Сегодня созрело новое время, приоткрывающее окно исторических возможностей для России, наступает время духовного и культурного возрождения российского имперского мира.

Россия сегодня де-факто является не национальным государством, но усеченным вариантом российской/советской империи. Строительство собственно национального государства даже в духе констуктивизма, на основе гражданской нации, возможно не на всей территории страны, а, скорее в границах Московского царства. В своем нынешнем, промежуточном виде, Российское государство нетрансформируемо, оно так и будет до конца дрейфовать между империей и национальным государством, демократией и авторитаризмом.

Для национального российского государства многочисленные народы империи, как «инородцы», нужны не очень. Такое государство может только постепенно проваливаться в географию прошлого, до территории, которое оно занимало при Иване Грозном, возможно, и при Иване Калите. Но даже такое маленькое русское европейское государство с успешными гедонистами-потребителями не сможет существовать долго. В лучшем случае ему достанется небольшая, на одно-два десятилетия передышка истории, спокойное время, пока не пришли и не разрушили потребительский рай, вкупе с европейским квазигосударством, новые варвары.

Сегодня российскому государству не нужны патриоты, ему нужны успешные потребители. Но общество не просто социальный, но и биосоциальный организм, который без патриотов, людей жертвенного служения России просто не выживет.

Новому российскому имперскому проекту нужны украинцы, белорусы, другие народы российского имперского ареала. Это старый имперский принцип – неважно какой ты крови, важно, как ты служишь империи. Каждый народ приносит в общую имперскую симфонию что-то свое, давая синергию усилий и буйство красок жизни, все то, что питает имперскую пассионарность, стремление к общему делу и общей судьбе.

В исторических и социальных катаклизмах ХХ века мы потеряли тысячелетние российское государство, русские, люди русского языка и культуры, стали разделенной нацией.

За распадом, как уже не раз бывало в нашей истории, должно последовать воссоединение. Восстановление единого российского имперского государства неимоверно сложный и болезненный процесс, но большая история всегда сложна и трагична.

Российская империя - СССР не уйдет в историческое небытие за годы или десятилетия. Подобно империи Римской, она будет умирать и возрождаться веками, меняя географическое расположение имперских столиц, национальность, язык и истоки пассионарности новых объединителей.

Мы не можем отчетливо видеть пути миграции имперских столиц, мы можем лишь смутно предощущать их. Киев, Москва, Минск, Алма-Ата, Константинополь, Санкт-Петербург… Этот список заведомо неполон, мы не знаем конкретных конфигурации все более отдаленного, но вполне вероятного будущего.

Поиск по сайту: