Глава 6. Сотрудники «мест не столь отдаленных»

«Были бы мозги — было бы сотрясение»

(из заключения суд.мед. экспертизы)

Вынесенная в эпиграф фраза пришла на ум, когда рослый, упитанный тюремщик поскользнулся на льду и изо всей дури протаранил башкой обледенелую бетонную стену. Мы с любопытством наблюдали за распластавшимся телом.

— Не встанет. Спорим на ужин, — предложил, вынырнув изза спины, шустрый коротышка небритому верзиле изпод Донецка.

— Встанет, — разочарованно протянул небритый и спорить не стал.

Действительно, тюремщик довольнотаки быстро поднялся и, рыча от ярости, погнал нас дальше, выписывая в воздухе замысловатые фигуры руками. Нормальный человек ни за что бы не оклемался, а этому хоть бы что. Я ещё раз имел возможность убедиться, что если во время столкновения головы с другим предметом раздается глухой звук, то это не обязательно звук головы.

Существует ли у тюремного персонала серое вещество наподобие мозга или нет — вопрос остается открытым. Если да, то оно работает исключительно в одном направлении — где бы и чего побольше урвать.

Както тюремщики ворвались с обыском накануне обеда. В тот день, утром, коллега по несчастью получил из дому продуктовую передачу, и мы только что закончили делать бутерброды с сыром. Всех, как обычно, загнали в отстойник. Вещи повытряхивали из сумок, раскидав вперемешку по полу. Веревки с сохнущим бельем оборвали, белье туда же — на пол. Часть бутербродов съели, остальные сбросили со стола.

Интересно, их что — дома не кормят? Хари такие, что дай Бог каждому так отъесться. А если и не кормят, то зачем ногами топтать? Лично меня это взбесило, остальным, смотрю, всё равно. Привыкли. Мол, чему удивляться? Всё нормально. Серая повседневность. Тюремные будни, в которых заключенный — ничто, бесправное и безмолвное существо похуже собаки.

Я смотрел, как сокамерники монотонно собирали разбросанные в беспорядке шмотки, слушал, у кого что пропало. Ненависти не было. Только глухая злоба и презрение к самодовольным жлобам, наживающимся на чужом горе. Они настолько ничтожны, что даже взятки им никто не дает — не за что. Вот и приходится отбирать у арестантов всевозможные мелочи, чтобы не зря прошел рабочий день. Как они выражаются: «забрать у зека не в западло», а так — в порядке вещей. Мол, рассматривайте данное явление не как воровство, а как скромный вклад тюремного персонала в борьбу с преступностью во владениях местного феодала.

Подавляющее большинство надзирателей получает откровенное удовольствие от обысков как таковых. Они наслаждаются тем, что унижают других, сам процесс их привлекает больше, чем результат поиска. В этом отношении их трудолюбию можно только позавидовать. Не каждому дано с утра до вечера заглядывать в анальные отверстия в поисках запрещенных предметов.

В преддверии праздников оловянные солдатики заметно активизируются. По всей тюрьме проходят повальные обыски. Возвращающихся со следственки заключенных обыскивают по несколько раз. Найденные продукты, с большим трудом переданные с воли, отбирают — нужно ведь чемто закусывать.

Когда 30 декабря я возвращался в камеру около пяти вечера, тюремщики уже успели надраться как свиньи и весело гоготали, развалившись на стульях. На меня никто внимания не обращал, да и отбирать, по большому счету, было нечего — плитка шоколада, дватри апельсина, полуторалитровая пластиковая бутылка воды и стопка свежих газет. Пустяк для свободы и целое состояние как для тюрьмы.

Вода была самая обычная, негазированная. Половину я выпил на следственке, половина оставалась в бутылке.

— Что несешь? — подозрительно поинтересовался ковылявший гдето сзади тюремщик.

— Воду.

— Воду… — как эхо, задумчиво повторил спутник. — Почему воду?

До его извилин никак не могло достучаться, что пить, пусть даже прокипяченную, но техническую и ржавую воду опротивело до такой степени, что стакан с обычной чистой водой постепенно превратился в навязчивую идею фикс.

— Можешь понюхать, — предложил я тюремщику, подсунув бутылку под нос. Эта тварь не только понюхала, но и попробовала. Я посмотрел на его грязную морду, лоснящиеся от жира губы и понял, что допить остаток воды мне уже явно не суждено.

— Допивай, — я обреченно махнул рукой, думая как бы он пластиковую бутылку часом не отобрал, так как и её занесли в список запрещенных предметов.

Пока мы брели по подземному лабиринту, тюремщик добросовестно допил воду и, остановившись у дверей камеры, удивленно развел руками:

— Не вставляет.

Он всё ещё думал, что это какаято хитрая жидкость наподобие спирта, но только без запаха и без вкуса.

— Я ведь говорил тебе, что это вода.

— Вода… — снова эхом отозвался комок человеческой глины, и разочарованно хмыкнув, потопал вглубь коридора.

Вода абсолютно безвредна для организма, чего не скажешь о стиральном порошке фирмы «Ариэль», если употреблять его вместо еды. Вечно угрюмый сосед по камере впервые за несколько месяцев смеялся от всего сердца после того, как у него во время шмона нашли пакетик стирального порошка:

— Братуха, ты бы видел, как они его нюхали и пробовали на язык!

— Наверняка приняли за кокаин, — всунул свои пять копеек малолетка с верхней нары.

— В таком количестве? Ну ты даешь! Не знаю, за что они там его приняли, но граммов пятьдесят вынюхали, столько же съели.

— Хорошо, что не отобрали.

— Пришлось поделиться. Натуральный рэкет — с половины работают. В конце концов, кого за вымогательство посадили — меня или их?

Сосед побагровел от возмущения. Я его понимаю. Стиральный порошок купили, затем заплатили, чтобы занести в тюрьму, а в довершение всего половину пришлось отдать. Получается, что «Ариэль» не так уж и дешево обошелся.

Тюремное начальство вечно ноет, как проститутка, и жалуется то на долги, то на отсутствие средств для покупки самого необходимого. Вместе с тем, когда родственники арестованных хотят чтонибудь передать, им неизменно отвечают: «У заключенных всё есть. Тюрьма всем обеспечивает».

В тюрьме нет ничего. Даже элементарных мелочей, в отсутствие которых нормальный человек сразу и не поверит. Явно не от хорошей жизни практически все арестанты спят в одежде, не раздеваясь. Убийственная антисанитария, умноженная на отсутствие дневного света, вентиляции и чистого воздуха при температуре до пяти градусов по Цельсию. Люди теряют зрение, гниют в прямом, а не только в переносном смысле, но кому до этого дело? Проверяющим и всевозможным комиссиям показывают одни и те же образцовые камеры, где арестанты спят не на железных нарах, а на металлических сетках, и где линолеум лежит на бетонном полу.

Между тем, чтобы привести «места не столь отдаленные» в соответствие с международными требованиями Организации Объединенных Наций, принявшей ещё в 1955 году Минимальные стандартные правила обращения с заключенными, вовсе не обязательно поднимать вопрос о дополнительном финансировании пенитенциарной системы. Всё равно правительство денег не даст. Глупо надеяться на помощь со стороны государства.

Тем не менее, выход есть. Достаточно снять идиотские запреты, придуманные самим же руководством тюрьмы. Среди заключенных попадаются очень даже обеспеченные пассажиры, готовые за свои кровные сделать ремонт и укомплектовать тюрьму всем необходимым. Но за что в этом случае тюремщики будут брать взятки? Вот и придумали сотни всевозможных «нельзя», чтобы за определенную мзду все они превратились в «можно».

Довольнотаки любопытно сравнивать запреты и разрешения в различных украинских тюрьмах. Почему, к примеру, в Днепропетровске заключенным разрешено передавать консервы, а в Киеве нет? Почему на том же Подоле запрещены сигареты с фильтром, а в восьмистах метрах от него, на Лукьяновке, можно? На самой Лукьяновке то, что вчера было «можно», сегодня — «нельзя». К примеру, до недавнего времени арестантам разрешено было передавать постельное белье. Потом запретили. Снова разрешили и снова запретили… По четным можно, по нечетным нельзя. Почему? В каких документах оговорены все эти запреты, кем конкретно утверждены, на основании какого Закона?

О том, что существуют какието указы, постановления и тому подобное, регламентирующие порядок содержания заключенных под стражей, слышали все, но что конкретно написано в них, никто понятия не имеет. Да и зачем их читать? Что взбредет в голову тюремной администрации, то и является истиной в последней инстанции. О какой законности, о каком порядке может идти речь, когда сама власть, что наверху, что внизу, на эту самую законность плевала, исповедуя исключительно личные интересы?

В развитых странах пенитенциарная система подчинена министерству юстиции, что в немалой степени способствует соблюдению законности за колючей проволокой. В Украине тюрьмы и лагеря как были, так и остались в подчинении министерства внутренних дел. В результате те, кто, грубо попирая Закон, вламывались в квартиры и арестовывали — они же и содержат арестованного под стражей. Ведомството одно. Чего стоит какомуто Паше позвонить приятелю Ване и сказать: «Мы там тебе преступника привезли. Так ты создай условия, чтобы не шибко умничал»? Ванечка никогда не откажет за магарыч и закуску подорвать чьето здоровье и сломать чьюто жизнь. Что может быть проще?

Тюрьма — это гигантский сгусток отрицательной, грязной энергии, разрушающей психику как заключенных, так и тюремщиков. Вопрос ставится не так: заболеет человек в тюрьме или нет, а на каком месяце начнет барахлить печень, сердце, мозг?..

По отношению к заключенным тюремщиков можно условно разделить на две категории: агрессивные, при каждом удобном случае срывающие зло на арестантах, и не агрессивные — те, кто зло не срывает, но, вместе с тем, абсолютно равнодушен к чужим страданиям. Глупо искать среди тюремного персонала психически полноценных людей. Это все равно, что отправиться в глубины Африканского континента на поиски высокого блондина в желтом ботинке. Единственное, что не позволяет некоторым окончательно свихнуться за решеткой, так это полное отсутствие мыслительной деятельности, что также встречается достаточно часто.

Я ещё раз подчеркиваю — нормальный человек со здоровой психикой в тюрьме работать не может. Если такой, по иронии судьбы, и окажется в «месте не столь отдаленном», то поверь — это не надолго. Он или уволится, или деградирует, или система сотрет его в порошок. Или — или. Другого не надо.

Это чемто напоминает жизнь в зоне с повышенным уровнем радиации. Либо организм покинет зону, либо умрет, либо неминуемо превратится в такого же мутанта, как все. У белых ворон на роду написано долго не летать в черной стае.

Психическая неполноценность и примитивизм развития тюремщиков — всего лишь фон, на котором акт за актом разыгрывается тюремная пьеса. Невольно задумываешься: из каких закоулков человеческой души выползает ненависть к себе подобным, почему один человек, уничтожая другого, получает от этого удовольствие, люди с какими чертами характера остаются на долгие годы работать в тюрьме после естественного отбора?

Так устроен мир, что серые, невзрачные люди всегда ненавидели тех, чья жизнь удалась. За то, что у них хорошие отношения в семье, за то, что они красиво одеваются и живут в аккуратных, чистых домах, а в отпуск уезжают покупаться в море или покататься на лыжах в горах. Любое проявление успеха и благополучия не только притягивает окружающих, как магнит металлические предметы, но и неминуемо вызывает зависть. Обеспеченные люди недооценивают данный момент, а ведь именно в нем, как в тщательно замаскированной мине, чаще всего кроется причина их бесчисленных несчастий и бед.

— За что нас ненавидеть? Чему завидовать? Учитесь, работайте и будете иметь не меньше, если не больше, чем мы.

Толстячки недоуменно пожимают плечами.

В томто и дело, что учиться лень, работать — тем более, а иметь хочется побольше. Зависть — не столько черта характера, сколько проявление скрываемого комплекса неполноценности, имеющего место у большинства homo sapiens. Серость ненавидит яркие цвета как раз за то, что рядом с ними особенно остро проявляется её ущербность. Сами по себе ничтожества не способны сбить с ног, но когда (как, к примеру, в тюрьме) вдруг сложится ситуация, в которой можно заявить свое «Я», то такого случая они не упустят. Что может быть приятнее для нищего, чем созерцание несчастий обеспеченного соседа? У нас даже телесериал есть под названием: «Богатые тоже плачут». Каково? Что может быть лучше для самовозвышения, чем издевательство над тем, кто ещё вчера был сильнее? Как не воспользоваться, когда представится случай?

В тюрьме сидят разные люди. Глупо стричь всех под одну гребенку. Среди бесчисленного дерьма и опущенных, гниющих от СПИДа наркоманов, редко, но встречаются яркие личности, попавшие за решетку в силу несовершенства законодательства и творимого в стране беззакония. Как правило, такие попадают в тюрьму за экономические дела или в результате политических интриг и репрессий. Именно их с удовольствием бросают власти под пресс и «создают условия» по просьбе приятеля в таком же казенном и помятом мундире.

— Это тебе не санаторий ЦК партии! — любят повторять надзиратели, запихивая в душный отстойник на время обыска.

Всем известно — в тюрьме не бывает легко. Если же тюремщики вдобавок ещё и «заботятся» — трудности возрастают в геометрической прогрессии в зависимости от их стараний и служебного рвения.

Поиск по сайту: